Текст книги "Страна джунглей. В поисках мертвого города"
Автор книги: Кристофер Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Прощание
«У меня такое чувство, будто ты на Луну улетаешь…» – сказала мне Эми в день, когда я отправился на поиски Белого Города. Это был невероятно жаркий день в начале июля. Я пошел к ожидающему меня у тротуара желтому такси, а жена с дочкой провожали меня взглядами с крыльца нашего дома.
Мне было не по себе, и я подумал, не так ли чувствовал себя во время прощания и Морде. К моменту моего отъезда Эми скрепя сердце смирилась с тем, что я отправлюсь в Гондурас, но беспокоиться не перестала. Она по-прежнему считала, что я не ведаю, что творю… а я в глубине души понимал, что жена, наверно, права.
Когда я закинул сумку в багажник таксомотора, она спустилась ко мне со ступенек и спросила: «Ты точно ничего не забыл?»
Пару дней назад я разложил все свои вещи на полу гостиной: два комплекта «полевой одежды», то есть штаны и рубаха на день и еще такой же набор для ночевок; тайленол с кодеином; «Тигровый бальзам», чтобы снимать боль после ежедневных пеших марафонов; валиум, чтобы бороться с ночными страхами одиночества и полной оторванности от мира; лариам, чтобы не стать жертвой малярии; йод, чтобы дезинфицировать речную и ключевую воду и делать ее пригодной для питья, а также целый пакет разных антибиотиков.
Когда мы в тот вечер отправились спать, Эми сделала последнюю попытку уговорить меня отказаться от своих планов.
«Тебе совершенно не обязательно все это делать, – сказала она. – Можешь просто взять и не поехать…»
«Я должен», – ответил я.
«Ничего ты не должен!»
«Я думал, ты тоже хотела, чтобы я поехал».
«Ну да, но…» Она замялась, а потом повернулась ко мне лицом. Я обожаю ее зеленые глаза. В колледже, когда мы только начинали встречаться, я выставлял себя романтиком и однажды написал ей стихотворение, в котором назвал их «глазами глубины озерной». Тогда я писал ей много стихов, а потом перестал.
«Знаешь, – сказала жена, – не ты один пытаешься разобраться в себе».
Я ответил, что понимаю это.
«Нет, ты просто это знай».
Теперь, когда мы стояли на тротуаре перед домом, я ждал от нее какой-нибудь шутки о курсах выживания и умении ставить палатки, но Эми молчала и кусала губы. Я понимал, что она беспокоится за меня, представляет себе, в какие я могу попасть неприятности теперь, когда в Гондурасе случился переворот. Но она ничего об этом не сказала, даже никак не показала своего огорчения. Эми просто покрутила на пальце прядь волос и произнесла: «Береги себя, ладно?»
Потом со словами «Люблю тебя, папочка» ко мне на руки прыгнула Скай, и я, обняв ее, подумал, что мог бы стоять так до бесконечности. «Берегись крокодилов, пап, – сказала она. – Не забывай, что у них очень острые зубы».
Мы попрощались, и я сел в машину. Когда водитель вырулил на улицу, я вдруг осознал: следующей встречи с Эми и Скай мне придется ждать целую вечность. Я почувствовал, что уже соскучился по ним, и впервые за все это время подумал: «Кажется, ты делаешь огромную ошибку и ломаешь все хорошее, что есть в твоей жизни».
Перед посадкой в самолет, пытаясь побороть возникшие сомнения, я бродил по аэропорту, ходил туда-сюда по длинным коридорам мимо фастфудных кафе и сувенирных магазинчиков. В какой-то момент я присел напротив ожидающего своего рейса семейства и услышал, что отец читает малышу-сыну книжку «До свиданья, Луна». Я тоже читал эту книгу Скай, когда она была совсем маленькой. Семья, судя по всему, направлялась на какой-то курорт, что, в принципе, лучше было бы сделать и мне, вместо того чтобы лететь туда, где практически уже началась граж-данская война. У меня кружилась голова, сосало под ложечкой. Несколько мгновений я всерьез подумывал плюнуть на все и вернуться домой.
Я проглотил пару таблеток «Тайленола» и закрыл глаза, но погрузиться в свои мысли мне не удалось: совсем скоро женский голос по трансляции объявил, что пора идти в самолет. До Атланты я долетел без проблем, но когда пересел на 575-й рейс «Дельты» в гондурасский Сан-Педро-Сула, оказалось, что в самолете почти нет пассажиров. Я выбрал стюардессу постарше и спросил ее, нормально ли это для текущего времени года. «Ну, теперь, когда случился переворот, туристы туда не очень-то стремятся», – со смехом ответила она.
Тем не менее даже после рекомендации Государственного департамента держаться подальше от страны, находящейся в тисках военного конфликта, ни один рейс не отменили.
«Давайте просто надеяться, что нам дадут там приземлиться», – вставил сидящий рядом со мной мужчина и улыбнулся, будто знал что-то, о чем я не имел ни малейшего представления.
Неделю назад опальный президент попытался вернуться в страну на предоставленном Чавесом самолете, но гондурасские военные заблокировали взлетно-посадочную полосу, уставив ее армейскими грузовиками. По слухам, теперь Мел планировал вернуться через горы и джунгли верхом на осле, возможно, даже переодевшись в женское платье.
Пилот прибавил тяги, и самолет двинулся по взлетной полосе. Уже в воздухе мне показалось, что нервничали не только пассажиры, но и бортпроводники, не знающие, с чем нам придется столкнуться в пункте назначения.
Весь полет я проспал. Через шесть часов лайнер, скрипнув резиной, коснулся посадочной полосы. Гондурас. Сан-Педро-Сула. Мы прилетели с опережением графика.
Часть II
«Его бросили умирать, но он был сильнее смерти»
Спустя почти неделю ходу по беспокойным морям, 6 апреля, наши путешественники наконец прибыли в гондурасскую Ла-Сейбу. В порту было жарко и душно. Морде с Брауном собрали свое снаряжение и сошли на берег, чувствуя, как раскалываются головы от бесконечной качки и ноют мышцы от ночей, когда приходилось спать в неудобном положении. Им очень нужно было отдохнуть, но не давала накатившая гигантской волной эйфория. Посмотрев вдаль, они видели, как тянутся до самого горизонта и растворяются в белесой дымке, наводящей на мысли о древних проклятьях, горы, одновременно округлые и зазубренные, как поломанные ребра каких-то гигантских животных. Морде был одет в габардиновые штаны, кожаные сапоги и легкую летнюю рубашку. Они с Брауном зарегистрировали на таможне свое оружие, а потом отправились в город.
Над немощеными и слабо освещенными улицами висели тучи пыли. Редкие электрические фонари тщетно пытались разогнать подступающую ночную темноту. Город в этот субботний вечер кишел людьми – портовые работники, банановые маклеры, миссионеры и шлюхи. Нашим путешественникам казалось, что они очутились в маленьком ковбойском поселке на Диком Западе, в местечке на границе цивилизованного мира, постоянно балансирующего на грани полного бедлама. Во время прогулки они заметили, что почти все мужчины вооружены: одни демонстративно втыкали за пояс штанов пистолеты, у других на ремнях висели длинные мачете. Жизнь била ключом, но сразу разобраться, что к чему, было очень трудно. Ясно было только одно: в этих местах надо держать ухо востро.
Ла-Сейба мало отличалась от остального Гондураса, проходящего через очередной трудный момент своей истории. Экономика, в основном базирующаяся на экспорте фруктов, пыталась подняться на ноги после удара, нанесенного Великой депрессией. Во всех соседних странах бушевали революции и гражданские войны, и гондурасский президент, отставной генерал Тибурсио Кариас Андино, прославившийся в народе своей тяжелой нижней челюстью, делал все возможное, чтобы не дать стране скатиться в хаос. Диссидентствующих бросали в тюрьмы, а время от времени и казнили. Наводя страх на людей, повсюду рыскали агенты тайной полиции.
Свое место в этом политическом вакууме поспешили занять американские банановые компании: Standard Fruit со штаб-квартирами в Ла-Сейбе и Новом Орлеане и United Friut с главными офисами в Бостоне и гондурасском городе Тела, и теперь без их ведома в стране почти ничего не происходило. Они вели себя, словно наркокартели, которым, по странному стечению обстоятельств, временно приходится торговать фруктами. С помощью особенно жестоких диктаторов региона компании подмяли под себя всю Центральную Америку и прославились кровавыми методами решения трудовых конфликтов.
Один из самых вопиющих эпизодов произошел в Колумбии в 1928 году, то есть лет за десять до путешествия Теодора Морде. Эти события вошли в историю под названием «банановая резня». Рабочие банановых плантаций вышли на улицы с требованием сократить рабочий день и поднять заработную плату. Военные, действующие, как стало известно, по приказу United Fruit, прозванной в народе El Pulpo (Осьминог) за почти неограниченную власть и влияние в регионе, открыли огонь по толпам невооруженных демонстрантов. Количество погибших в тот день неизвестно до сих пор, но, по разным сведениям, их было от 49 до 2000 человек. Позднее эти события опишет в своем романе «Сто лет одиночества» Габриэль Гарсия Маркес.
Первую ночь в Гондурасе Морде провел в одном из всего нескольких приличных отелей Ла-Сейбы, многоэтажном «Париже», расположенном на оживленной площади рядом с морем. В дворике гостиницы росли пальмы и кричали попугаи. До джунглей оставалось пройти всего несколько кварталов в противоположном от берега направлении. Отель был наполнен иностранцами, матерыми, брутальными мужиками, покорителями гондурасского фронтира[8]8
Фронтир (англ. frontier – «граница, рубеж») в истории США – зона освоения Дикого Запада, расположенная на территории современных штатов Северная Дакота, Южная Дакота, Вайоминг, Колорадо, Канзас, Небраска и Техас. – Прим. ред.
[Закрыть], лелеющими надежду разбогатеть на торговле бананами или каучуком. Не сумев совладать с перевозбуждением, обуявшим их после схода на берег, Морде и Браун отправились выпить в жутковатую на вид местную таверну, но, даже пропустив по паре стаканчиков, в эту ночь заснуть так и не смогли: мешали доносящиеся с улицы громкие голоса и, конечно, жара.
* * *
Первые дни оказались крайне трудными. Постоянная жара вгоняла в почти наркотический транс. Попытки собраться с мыслями и распланировать путешествие длиной в полторы с лишним тысячи километров высасывали все силы, а сделать нужно было многое. Морде и Браун сходили в порт и наняли лодку, чтобы спуститься вниз по карибскому побережью страны до Берега Москитов. Рассортировали снаряжение, проверили карты, закупили изготовленную на базе марганцовокислого калия сыворотку от змеиных укусов. Они поспрашивали насчет проводников. Кто бы смог помочь им в путешествии через дикие джунгли?
Наводя справки, Морде и Браун услышали о многочисленных экспатах, населяющих берега здешних рек: о скрывающихся от властей беглых преступниках, напуганных войной в Европе потенциальных призывниках, приехавших в погоне за богатством авантюристах и старателях. Узнав, что у них на пути находится принадлежащая группе немцев плантация, путешественники с оказией отправили туда весточку о своем скором визите.
«Тропики вцепились в нас мертвой хваткой», – написал в своем дневнике Морде, словно рассказывая о каком-то невидимом паразите.
Через неделю Морде занервничал, опасаясь, что до джунглей они так и не доберутся. «Патука кажется мне сегодня невообразимо далекой», – записал он в какой-то момент, имея в виду самую длинную реку Гондураса, по которой они намеревались пройти внутрь страны, до наиболее глухих ее регионов.
Однажды вечером Морде и Браун решили немного развеяться и отправились на малонаселенный остров Роатан, расположенный недалеко от побережья страны. Парой веков ранее этот остров был базой пиратов, охотившихся на корабли, уходящие в Европу с грузами золота и серебра. Говорят, пять тысяч морских разбойников, живших на Роатане, держали под контролем весь так называемый «испанский материк», то есть завоеванные испанцами территории и прилегающее к ним морское пространство от Мексиканского залива до карибской оконечности Южной Америки. Морде услышал, что в одной из пещер острова можно найти интересные развалины.
Путешествие по неспокойному морю получилось не из приятных. Морде, оказавшийся зажатым между мужчиной и женщиной, «от которых воняло козами», ни на минуту не смог сомкнуть глаз. Все бы ничего, но женщину еще то и дело рвало за борт каждый раз, когда усиливалась качка. Вернувшись на следующее утро в порт, наши путешественники со смехом отметили, как правильно называется катер – «Adiós». Они и впрямь были счастливы распрощаться с этой посудиной и благополучно оказаться на берегу.
В разговорах с местными жителями Морде и Браун особенно интересовались слухами о древних городах и цивилизациях и вскоре услышали историю о «великих вспышках света, озарявших небо и угасавших к утру три ночи подряд». Эти загадочные события буквально свели с ума весь город. Что это было? Стоя под палящим солнцем, рассказчик показал нашим путешественникам участок джунглей, из которого исходило это свечение.
В поисках источника света или каких-нибудь следов древних цивилизаций они шесть с лишним километров прошагали в указанном направлении. После наступления темноты их атаковали москиты, от чьих укусов им пришлось страдать несколько следующих дней. Но найти ничего не удалось.
Вернувшись той ночью в Ла-Сейбу, на грязной улице неподалеку от гостиницы они наткнулись на окровавленное тело мужчины. Было уже поздно, и улицы города почти опустели. Буквально несколько минут назад кто-то изрубил этого человека мачете и скрылся. Худое тело мужчины было покрыто кровавыми ранами, одна рука отрублена полностью, а голова расколота надвое, словно арбуз. Как это ни удивительно, но он был еще жив… его бросили умирать, но он был сильнее смерти».
Если в ту ночь у путешественников и возникли какие-то сомнения, то они совсем скоро рассеялись, поскольку появилась надежда на скорое продолжение экспедиции. Им удалось найти корабль, который направлялся на юг по Карибскому морю и мог доставить их в Трухильо. Этот крошечный захолустный городок на восточном побережье страны будет последней остановкой Морде и Брауна в цивилизованном мире перед уходом в дикие джунгли.
Hotstuffie92
Я внезапно проснулся и понял, что больше уже не засну. Через тонкие белые занавески просачивался серый предутренний свет. Я уставился в потолок своего номера в отеле «Париж», то есть той самой гостиницы, где почти 70 лет назад останавливался Теодор Морде, и, словно по лабиринту, принялся бродить взглядом по трещинам в штукатурке. Мы добрались из Сан-Педро-Суллы в Ла-Сейбу вчера вечером. Чтобы ограничить передвижения смутьянов и прочих подрывных элементов, пыльная дорога, ведущая в город, была перекрыта вооруженными до зубов военными патрулями. В какой-то момент густой влажный воздух наполнился звуками выстрелов, и я вжался в сиденье машины, ожидая, что пули вот-вот забарабанят по моей двери. У меня было такое ощущение, будто я превратился в героя романов Грэма Грина, попал в мир шпионских интриг и политических заговоров, где со мной могло приключиться вообще все, что угодно. Пытаясь справиться с волнением и страхом, я напомнил себе, что и Морде в начале своего путешествия приходилось бороться с теми же самыми эмоциями.
Сегодня население Ла-Сейбы уже перевалило за 100 тысяч, но пирсы, некогда встречавшие и провожавшие суда фруктовых компаний, на одном из которых прибыли Морде и Браун, давным-давно канули в морскую пучину. Ла-Сейба оказалась совершенно типичным городом третьего мира: возведенные в далекие «лучшие времена» помпезные здания соседствовали с убогими, крытыми гофрированным железом хижинами. У входов в банки и американские фастфудные рестораны – «Kentucky Fried Chicken», «Pizza Hut», «Popeyes» – дежурили вооруженные охранники. На шумных, заваленных мусором улицах царил транспортный хаос. Вдоль набережной стояли постепенно разрушающиеся, насквозь просоленные морским воздухом облупленные дома. За обмотанными колючей проволокой воротами и высокими стенами, усеянными поверху битым стеклом, прятались дома местных богатеев.
Стараясь не пустить в гостиничный номер тропическую жару, доводящую до исступления даже ночью, монотонно гудел оконный кондиционер. Рядом со мной, на второй такой же продавленной кровати, храпел Крис Бегли, прилетевший в Гондурас сплавляться по реке за неделю до меня. Казалось, его совершенно не волновало все, что нам предстоит пережить в ближайшем будущем. Два нанятых им местных помощника должны были присоединиться к нам позднее.
Часы показывали пять утра. Через шесть часов мы отправимся в путь. Мне было жарко, я оказался точно так же сбит с толку и дезориентирован, как Морде в первые дни после приезда. Поплескав себе в лицо ледяной водой из-под крана, я еще раз перебрал свое снаряжение – просто хотел убедиться, что ничего не пропало. Чтобы записные книжки, карты и лекарства не пострадали от влажности и ливней (или от речной воды, если у нас не останется других вариантов и придется переходить реки вброд), я упаковал их в пакеты с герметичными застежками. Вместе с запасами продуктов (спагетти, консервированные сосиски, сухие блинные смеси, энергетические напитки, молотый кофе) мой рюкзак тянул на 25 с лишним килограммов. Гигантская зеленая армейская сумка Криса, в которой было то же самое, что и в моем рюкзаке, плюс комплект топографических карт Американского географического общества, GPS-навигатор и здоровенный спутниковый телефон с запасным аккумулятором, весила около 40 килограммов. Спутниковым телефоном предполагалось пользоваться только в самых экстренных ситуациях, и мы очень надеялись, что батареек хватит до конца путешествия.
Оставив Криса досматривать сны, я спустился вниз, чтобы зайти на почту и написать своим домашним, что добрался до Ла-Сейбы и не знаю, когда теперь смогу в следующий раз выйти на связь. Постояльцев в гостинице из-за переворота было мало, и в этот ранний час не спали только два вооруженных дробовиками охранника, сидящие в фойе с каменными лицами, портье, от скуки рисующий в блокноте какие-то каракули, и обрюзглый чернокожий мужчина в спортивных штанах и футболке с символикой «New York Mets», развалившийся перед гостиничным компьютером, которым я, собственно, и намеревался воспользоваться.
В облицованном фальшивым серым мрамором фойе гостиницы негромко звучал давнишний хит «Safety Dance» группы The Men Without Hats. Я сразу вспомнил, как давным-давно, еще в средних классах, танцевал под нее на школьных дискотеках. На меня приятным на вкус противоядием от подкрадывающегося одиночества накатила теплая волна ностальгии. Но вместе с тем я почувствовал себя очень старым. Куда же делись все эти годы?
Подойдя сзади к человеку за компьютером, я увидел на дисплее страницу сайта знакомств для чернокожих одиночек из Ла-Сейбы и открытое поверх нее окошко чата с кем-то, скрывающимся под ником «hotstuffie92». Склонившись над клавиатурой, мужчина медленно, словно взвешивая значимость каждой отдельной буквы, печатал очередную фразу.
В конце концов он заметил, что я стою у него за спиной, и повернулся. «Какие-то проблемы?» – просипел он, пытаясь загородить телом экран. На вид ему было около сорока. Я извинился за невольное вторжение и сказал, что просто хотел поинтересоваться, скоро ли освободится компьютер.
«Американец», – одобрительно кивнув головой, сказал он, а потом несколько раз сцепил и расцепил над клавиатурой толстые пальцы, будто собирался похрустеть суставами, но передумал.
Он сказал, что сам из Квинса, и, узнав, что я тоже из Нью-Йорка, казалось, очень обрадовался возможности поболтать с земляком. «Я приехал знакомиться с девушками», – наконец признался он, показав на экран, где его ответа ждала «hotstuffie92».
«А мне казалось, что за невестами наши холостяки ездят в Россию», – пошутил я. Нет, ответил он, сюда прилететь гораздо дешевле (особенно во время путча!), да и женщины здесь, по его мнению, симпатичнее. У него среди родни уже были никарагуанки. Сам он несколько раз летал в Коста-Рику, но это получалось дороговато. Кроме того, «там оседает столько пенсионеров, что чувствуешь себя, как во Флориде».
С «hotstuffie92», девушкой из расположенной неподалеку от Ла-Сейбы деревни, он общался в Интернете уже около года. Они должны были встретиться в «Париже», но перекрывшие все дороги военные патрули не пустили ее в город и заставили вернуться домой. Он показал мне помятую от постоянного ношения в заднем кармане штанов фотографию темнокожей полноватой женщины с дыркой между передними зубами. Выглядела она на 21 год, не больше.
«Хорошенькая», – сказал я. Мужчина удовлетворенно кивнул и объявил, что как только она, наконец, сможет добраться до города, он поведет ее в какой-нибудь хороший ресторан. «Наверное, в «Pizza Hut», – сказал он.
Потом он спросил, что в этой стране делаю я, и мне пришлось рассказать ему о Белом Городе. Почти все, с кем мне доводилось беседовать в Гондурасе, знали эту легенду. Территорию в сотни и сотни квадратных километров, где предположительно находился потерянный город, местные неизменно называли «где-то там», а то и просто говорили «далеко-далеко», будто имея в виду какую-то другую планету. Американец о городе ничего не слышал. Хохотнув, он сказал, что по доброй воле к джунглям и близко не подойдет, и сравнил их с бурлящим на огне котлом, угодив в который сваришься, как курица. Он сказал, что никакие джунгли или потерянные города ему и даром не нужны – вполне хватает бассейна, пальм и цветов в горшках на заднем дворе гостиницы.
«В общем, мы оба приехали сюда за сокровищами», – пошутил он.
Когда американец наконец освободил для меня компьютер, я открыл почту и увидел сообщение от Эми. Она спрашивала, добрался ли я до Гондураса. «Мы по тебе скучаем», – написала она. Сидя за клавиатурой, я представил себе, как они в этот момент завтракают (наверняка кукурузные хлопья с молоком) и собираются выходить из дома… Скай проведет день в городском летнем лагере в своей школе, а Эми отправится на очередную художественную выставку.
Я написал, что переворот не так страшен, как его подают в прессе, и что гораздо больше меня достает жара. Я умолчал о военных блок-постах и вчерашней стрельбе, а потом, когда меня вдруг пробило на сантименты, сказал, что всю дорогу в такси вспоминал, как мы прощались на тротуаре перед домом. Я попросил Эми передать Скай, что во дворике отеля живет оранжевый попугай и что через три недели я обязательно позвоню ей в день рождения. «Не волнуйтесь за меня!» – закончил я и, нажав на «отправить», вдруг осознал, что в ближайшем обозримом будущем это последнее интернет-кафе и, соответственно, последнее письмо домой.
