Текст книги "Демон в белом"

Автор книги: Кристофер Руоккио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10
Перо и коготь

Каждый день над Фортом Дин вставало яркое солнце, а горный ветер был свеж, как осенью в моем родительском доме. В моих странствиях мне редко встречались планеты, гулять по которым было так же приятно, как по Гододину. Он был словно потерянным отражением утраченной Земли, почти ее идеальной копией, если бы не туманно-белое, а не голубое небо. Я до сих пор помню шелест красных знамен над крепостной стеной и тихое трепыхание навесов над улочками Большого базара. Помню деревянный книжный магазин, куда мы заходили с Валкой, затхлый ванильный запах старой бумаги и сахарную выпечку, которую мы ели, гуляя по городу, как простые люди, незнакомые жителям этой планеты.

– И вот, – яростно жестикулируя, говорил Паллино, – я оказался посреди космопорта, весь в крови, по уши напичканный той дрянью, которую нам давали, чтобы мы не уставали и держались на ногах, а в руке у меня, на минуточку, мой чертов глаз, и нам надо как-то пройти сканеры, чтобы попасть на трамвай, понимаете? В полном обмундировании.

Поднялся ветер, зашелестела высокая трава, что росла по обе стороны тротуара, проложенного вдоль дороги к крепости. Я чуть крепче сжал руку Валки и стал дальше слушать рассказ Паллино.

– А я уже был центурионом, – продолжил старый солдат. – Короче говоря, я веду всех за собой и подхожу к гражданскому в будке охраны – а у нас есть все разрешения, мы же легион. Нам разрешено пользоваться проклятым трамваем. Вот только этот головастик оказался тотально озабочен безопасностью. Даже представить не можете насколько. Я сую ему пропуск и письмо от герцога, в котором сказано, что мы только что из зоны боевых действий и нам надо на юг. А мы все в кровище, если вы вдруг забыли. Но этот засранец – сиськами Земли клянусь – этот засранец говорит, что мне надо пройти через рамку. У меня плазменная винтовка, обычный дисраптор, пара гранат… Ну, я ему: «На хрена?!» А этот мужик – этот аппарат – заявляет, что должен проверить нас на наличие оружия. Оружия! – Паллино расхохотался и замолчал, почесывая нос.

– И что же ты? – бросила Валка через плечо, шагая в тени главных ворот.

– Отстегнул винтовку, по-прежнему держа в руке глаз, от которого, правда, толку было уже мало, и говорю: «Проверяй. Вдруг у меня в пушке другая пушка спрятана?» И знаете, что он дальше сделал?

– Что? – спросила Валка, кое-как справившись со смехом.

Мы так и не узнали.

Сверху раздался жуткий вопль, высокий и резкий, словно клич охотящегося ястреба. Руководствуясь инстинктом, который, как мне кажется, был заложен в нас с тех пор, как наши предки разошлись с предками мышей, я пригнулся, вспомнив крылатых змеев, обитавших на Эмеше.

– Это еще что за чертовщина?

– Флаер? – предположил Паллино, готовясь в любой миг включить щит.

– Не флаер. – Валка даже не дрогнула и осталась стоять, вытягивая шею и приглядываясь. – Я бы почувствовала электрический импульс, – указала она татуированной рукой на голову, имея в виду свои демархистские импланты.

Вопль повторился.

– Поспешим внутрь, милорд, – сказал один из одетых в гражданское телохранителей, которых Паллино взял с нами на прогулку.

Я отмахнулся от него и включил свой щит.

– Зачем? – сказал я, несмотря на эту предосторожность. – Мы в сотне шагов от крепости.

Кивком я показал на двух младших офицеров, спокойно обедавших на ступенях надворной постройки форта. Те не выглядели напуганными.

– Эй, солдат!

Бедняга аж подскочил, выронив остатки бутерброда в бумажный поддон, и поспешно отдал честь.

– Сэр!

– Что это было?

– Что было – где, сэр Адриан? – в недоумении моргал солдат.

– Этот звук…

Крик повторился, похожий на скрежет металла по камню. Я стиснул зубы, чтобы они не заклацали.

Солдат тут же сообразил и расцвел:

– А, это! Это ауксилия.

– Ауксилия? – нахмурился я.

Так назывались вспомогательные отряды, набранные не из имперских подданных. Иноземцы.

– При чем здесь ауксилия?

– Они летают, сэр, – ответил солдат, глядя через мое плечо. – Это ирчтани с Иудекки. Их здесь тысяча. Готовятся к отправке на фронт.

– Ирчтани? – переспросил я, чувствуя внутри нарастающее возбуждение. – У вас здесь отряд ирчтани?

– Да, сэр. Сэр Амальрик пригласил птичек на годичную стажировку с нашими ребятами, чтобы посмотреть, сработаются ли они, прежде чем отправляться на фронт. У них отдельная казарма на южной стороне. Удивительно, что вы их раньше не встретили. Может, потому, что они предпочитают держаться особняком.

Я отпустил бедолагу доедать обед и повернулся к спутникам.

– О Земля и император, – вздохнул Паллино, – опять у него этот вид.

Ирчтани. На Делосе, когда я был еще ребенком, мать рассказывала мне истории. О Сиде Артуре, принце Кире Безрассудном, Кхарне Сагаре, сэре Антонии Дамроше и Касии Сулье. Но больше всего я любил сказки о Торе Симеоне Красном. О том, как после столетнего путешествия он открыл планету Иудекка, на которой жили ирчтани – летающие ксенобиты, почти такие же разумные, как человек. Но команда корабля взбунтовалась, убила капитана и бросила Симеона на погибель. Они решили изловить ирчтани и продать в рабство – благородные дикари всегда пользовались успехом при дворах нобилей определенного сорта. Матросы думали, что смогут обогатиться, оставить опостылевшее ремесло и с комфортом уйти на покой на какой-нибудь далекой планетке. Но Симеон выжил и с помощью ирчтани победил своих бывших товарищей, отомстил за капитана и, когда имперцы наконец заселили Иудекку, добился, чтобы крылатых взяли под охрану. Симеон был похоронен в главном святилище ирчтани – черном храме Атхтен Вар, который стоял еще в те времена, когда ирчтани были глупыми животными. Как Калагах на Эмеше, как Шагающие башни Садальсууда, он был построен – если «построен» верное слово – Тихими. Ирчтани прозвали Симеона Унаан Крил, Красный Червь, потому что в их глазах зеленый цвет робы схоласта выглядел красным и потому что люди не способны летать.

В детстве Симеон был моим героем. Человек науки, поднимавший меч лишь по необходимости, спасший чужеземный народ от хищников-людей. Я хотел равняться на него, считая сьельсинов такими же, как ирчтани. Благородными, но неправильно понятыми существами. Поэтому-то я отправился с Бассандером и сэром Олорином в подземелья Калагаха, чтобы спасти Уванари и других выживших сьельсинов. Я считал, что им можно помочь, как Симеон помог ирчтани. Но сьельсины оказались ни капли не похожи на ирчтани, а я не был Симеоном. Я не смог спасти Уванари. Теперь я понимаю, что оно мной манипулировало. Обмануло, чтобы получить возможность погибнуть в бою смертью воина. То, что оно сдалось мне в Калагахе, было отчаянным поступком загнанного волка, который, даже будучи одной лапой в капкане, не оставлял надежды убить охотника, когда тот появится. В конце концов оно попыталось меня убить. Сьельсины слушаются только палки и не склоняются перед животными. Как люди.

Южный отрог Форта Дин был дальше всего от города, нависал над Зеленым морем и поднимавшимися из него рыжими холмами. Горный ветер пах дождем и теребил сухие ветви немногочисленных деревьев, которые легион позволил оставить на территории форта. Казарма была уродливым зданием в форме буквы L, из стали и выбеленного бетона, с плоской крышей, усыпанной антеннами и прочим оборудованием для связи. Двор между двумя крыльями здания был совершенно плоским и голым, если не считать редких клочков сорной травы.

Прямо там они и занимались.

Несмотря на свой возраст, я так и не привык видеть ксенобитов. Наверное, что-то в наших генах, что-то, оставшееся еще с Земли, подсказывает нам, какими должны быть живые существа. И когда мы встречаем кого-то внеземного, разум бунтует, пугается – примерно так же, как при встрече с чем-то, похожим на человека, но человеком не являющимся.

Похожие на людей, ирчтани не были людьми, да и были значительно ниже. Самый рослый мог бы, наверное, посмотреть свысока на Лориана, в котором было едва пять футов росту. Но они были крепкими и широкоплечими, и казалось, что они просто пригибаются и сутулятся. Все носили серо-коричневую форму, похожую на черные мундиры наших солдат и человеческих ауксилий. Главным отличием были широкие остроконечные капюшоны вместо беретов, которые многие солдаты надевали, когда не были облачены в доспехи.

Я встал на краю двора, словно ребенок наблюдая, как один ирчтани раскинул крылья длиннее его самого, как распахнулись огромные, вытянутые, будто клинки мечей, изумрудные рулевые перья. Он рванулся вверх, разгоняя крыльями ветер, и ринулся вслед за товарищем, разрезав воздух громким криком. Догнав, он взмахнул рукой, и я увидел, как на фоне бледно-серого неба сверкнула сталь.

– У него меч, – шепотом заметил Паллино.

– Они сражаются саблями, – указал я. – Длиной в наш с тобой рост. Называются «зитраа».

– А где у них руки?

– Видел когда-нибудь птерозавров? – опередила меня с ответом Валка, чьи механические глаза наверняка позволяли рассмотреть ирчтани более пристально.

– Терра… кого?

– Посередине крыла, – перебил я их и, подняв руку для наглядности, объяснил: – Оконечность крыла раскладывается от запястья, как второй локоть.

– Эй! – раздался горловой звук, и, обернувшись, я увидел подходящего к нам ирчтани.

Он приветственно вскинул крыло. На нем был капюшон, из-под которого торчал черный с красной окантовкой клюв. Грудь пересекала двойная золотая цепь, закрепленная на плечах, и я узнал символ – группу дубов, означавшую, что передо мной хилиарх. Капитан всей ауксилии, всей тысячи солдат.

– Приветствую, сэр рыцарь! Добрый день! – отсалютовал мне крылом ирчтани.

Когда он говорил, его клюв не шевелился, лишь слегка приоткрывался. Существо удивило меня знанием нашего языка. Сам я ничего не мог сказать на языке ирчтани. Поразительным образом он напоминал земных птиц, и я мысленно подивился капризу природы, по которому столь привычно выглядящее создание появилось на свет под инопланетным солнцем.

– Чему обязаны честью? – спросил он.

Что мне было ответить? Никакой цели у меня не было; я просто хотел своими глазами увидеть существа из детских сказок. О том, что делать дальше, я не думал.

– Хотел лично познакомиться с Ishaan Irchtani, – поклонился я, с трудом подбирая слова. – Никогда прежде не встречался с вашим народом.

Мне лишь мельком довелось видеть одного давным-давно на корабле «Загадка часов», когда мы с Хлыстом разделились и я встретил пророка Яри.

Стараясь не вспоминать о той встрече, я представился:

– Я сэр Адриан Марло, лорд-комендант Красного отряда.

К нам подошли еще двое.

– Мое имя Барда, – ответил старший ксенобит. – Я kithuun, то есть хилиарх.

Существо неуклюже поклонилось, и я понял, что их ноги сгибались иначе, чем наши.

– Вы Дьявол? – Барда говорил с паузами, неуверенный в своем галстани.

Услышав такое обращение, я прекратил улыбаться.

– Дьявол, он самый.

За китууном подтянулась небольшая группа любопытных ксенобитов. В отличие от умандхов Эмеша и сьельсинов, у ирчтани существовало разделение по половым признакам, но я не мог определить, кто был мужчиной, а кто женщиной. На некоторых не было капюшонов, и неприкрытые головы казались удивительно маленькими. Над изогнутыми клювами блестели черные глаза-бусины.

– Прошу прощения за вторжение, – сказал я. – Я только что узнал, что вы здесь, и хотел на вас посмотреть…

– Посмотреть? – перебила другая птица, низкорослая, коренастая, с серым оперением и зитраа в чешуйчатой руке. – Человек, здесь тебе не зоопарк!

Голос этого ксенобита был ниже, чем у Барды, и напоминал воронье карканье, но его галстани при этом был чище.

– Удакс, не хами! – каркнул Барда, отвесив младшему ксенобиту легкий подзатыльник и прочирикав что-то на их родном языке.

Для моих ушей он звучал как смесь отрывистых выкриков и певучих трелей, и я улыбнулся, сожалея, что не умею играть на флейте, как Симеон, и не могу выучить музыку их языка.

Удакс защелкал клювом в ответ.

– Дело в том, что я вырос на легендах о вашем народе, – объяснил я, подняв вверх руки. – Когда я был маленьким, мать рассказывала мне о Симеоне Красном, принце Файде и битве у Атхтен Вара.

– Он еще и об истории нам будет рассказывать? – возмутился Удакс. – Мы не персонажи твоих книжек, unaan. Мы живем здесь и сейчас. И мы прилетели, чтобы сражаться с этими вашими бледными червяками. – Молодой ирчтани ударил себя в грудь и принялся царапать землю когтями. – Мы боевые ирчтани! Мы здесь, чтобы убивать, а не развлекать тебя!

Несколько других ирчтани согласно закаркали и возбужденно захлопали крыльями. Совершенно не разбираясь в повадках ирчтани, я не знал, насколько опасно для меня было их поведение.

«Унаан, – подумал я. – Червь».

Тем же словом ирчтани назвал сьельсинов. Вероятно, дело было в том, что ни мы, ни сьельсины не умели летать.

– Тише, приятель! – воскликнул Паллино. – Мы такие же солдаты.

– Солдаты? – переспросил другой молодой ирчтани. – Если мы все солдаты, почему нас держат отдельно от вас?

– Удакс, Мораг, замолчите! – прикрикнул Барда на подчиненных. – Это один из их Bashan Iseni.

Как я позднее узнал, на языке ирчтани «башан исени» означало палатина. Дословно – «высшее существо». Божество.

Но Удакс не хотел замолкать.

– Я устал от того, что эти unaani на нас пялятся, Kithuun-Barda. Каждый день одно и то же. Мы не экспонаты! – Солдат покрутил в руке длинную саблю.

– Мы уже уходим, – сказала Валка, потянув меня за плащ, и добавила тише: – Адриан, пойдем.

Но я не понимал, чем обидел этого юного ксенобита, и чувствовал, что уходить без извинений неправильно.

– Китуун Барда, – обратился я к командиру, – я не хотел оскорбить ваших солдат.

– Он даже говорит не с нами! – вскрикнул Удакс, прежде чем Барда успел ответить.

Хор птичьих голосов отозвался на этот возглас, и вскоре я сообразил, что все они повторяют одно и то же:

– I-da! I-da!

Тогда я не знал, что это означает, но теперь знаю.

«Покажем ему!»

От неожиданности я не смог уловить движение зитраа Удакса. Я лишь услышал ее и закрыл лицо плащом. Армированная нить, вшитая в белую парчу, не позволила клинку ксенобита разрубить меня, но не помешала Удаксу пнуть меня в грудь. Бог-Император, ну и силища у него была! Падая на плоскую землю, я сбил с ног Валку. Паллино выругался и закрыл меня собой, но не успел он ударить Удакса, как на него налетели двое других молодых ирчтани. У меня шла кровь. Когти ксенобита распороли камзол и тунику, и я испугался, что они могли порвать и серебряную цепочку, на которой я носил медальон со скорлупой, полученной от Тихих. Удакс взмахнул крыльями, подняв серыми перьями облако пыли. Я включил щит и вскочил на ноги, не в состоянии решить, скинуть ли плащ для большей мобильности или оставить для защиты.

В итоге я выбрал защиту и намотал ткань на левую руку, чтобы полностью закрыть ее.

– Брось оружие, солдат! – скомандовал я, указывая на Удакса этой рукой.

– Не смей приказывать мне!

Ксенобит снова замахнулся, я вскинул руку, как боксер, кулаком ко лбу, прикрывая голову, и клинок отскочил от плаща. Я не хотел доставать меч. Высшая материя была слишком опасна. Она легко бы справилась с зитраа, рассекла бы сталь, как бумагу, но я не хотел поранить это прекрасное существо, которое все-таки сражалось за человечество и Империю. Мы не должны были драться друг с другом.

Оглянувшись через плечо, я увидел, как телохранитель помогает Валке подняться.

– Уведите ее! – крикнул я, поворачиваясь как раз вовремя, чтобы заблокировать новый удар опасного клинка.

Выхода не оставалось. Зитраа была слишком длинна, и отбиваться от когтей ирчтани голыми кулаками в любом случае было бесполезной затеей. Отскочив, я выхватил меч сэра Олорина и активировал. Жидкий металл образовал метровый голубой клинок, засиявший чище неба. Я взмахнул им, парируя саблю ирчтани, опускавшуюся по дуге, чтобы располовинить мне голову. Мой клинок прошел сквозь зитраа, не встретив сопротивления, но отскочивший обломок сабли задел мою щеку, прежде чем, вращаясь, воткнуться в землю за моей спиной. Теперь кровь текла у меня не только из груди, но и из щеки.

– На колени, – прорычал я, направляя сверкающий меч на Удакса.

Раздалась сирена. Такое же «уваа-уваа», что звучало в боросевской бастилии, когда я прижал к стенке и убил Уванари. Я ненавидел этот звук – слишком много плохих воспоминаний он вызывал.

Не опуская меча, я сказал:

– Парень, внутри тебя полыхает огонь…

Я обернулся к форту, увидел спешащих к нам армейских префектов в узнаваемых открытых белых касках и доспехах, которые они носили поверх формы даже на базе. По-имперски бледное солнце – мое солнце – смотрело на нас свысока.

– …не позволяй ему себя поглотить.

Удакс прищурил черные глаза и распушил перья на голове. Я не двигался и не убирал меч, пока префекты не повалили Удакса лицом на землю. Неподходящая поза для такого существа. Лишь тогда я деактивировал клинок. Металл исчез, словно ночная дымка в первых лучах утреннего солнца. Один префект что-то сказал мне, но я не расслышал. Все больше людей окружало нас, заставляя ирчтани опускаться на колени и засовывать когтистые руки за голову. Один из ауксилии попытался улететь, но тут же упал на землю, настигнутый зарядом станнера.

– Прекратить огонь! – рявкнул я, выбивая станнер из рук стрелявшего.

Ткнув удивленного префекта в лицо рукоятью меча, я добавил:

– На нас напали всего шестеро. Остальные ничем не провинились.

– Мы разберемся, милорд.

– Постарайтесь, – сказал я, скидывая плащ, и спросил у вернувшихся телохранителей: – Доктор Ондерра в безопасности?

Солдат отдал мне честь:

– Так точно, ваша светлость. С ней мой триастр и их старейшина. Она не пострадала.

Я кинул ему плащ.

Заметив кровь у меня на груди и лице, он спросил:

– А вы?

– Все в порядке. – Я пригладил волосы окровавленными пальцами и тут же напрочь забыл о солдате, запер его в мысленной камере, которая не имела никакого значения. – Паллино!

– Здесь, Адр!

Мой друг, ликтор и первый хилиарх, стоял, опираясь на розовощекого префекта, рыжими волосами и веснушками напомнившего мне Хлыста.

Да уж, слишком много плохих воспоминаний.

– Ты цел? – хлопнул я Паллино по плечу, и он скривился.

На его руке были глубокие раны, требующие вмешательства медиков. В боку зияло несколько дырок – одна из птиц наступила на него когтями. Ему было плохо.

Однако старый стервец ухмыльнулся и потыкал в свой новый глаз:

– Бывало хуже.

– Я попрошу носилки.

– Да я сам могу идти!

– Стой смирно, пока тебя не уложат! Не хватало, чтобы ты истек кровью из-за того, что какой-то птенец, – презрительно бросил я в сторону Удакса, – вообразил себя бунтарем.

Я нащупал пальцами серебряную цепочку на шее. Медальон, серебряный обод, заключавший кривой обломок белой скорлупы, был на месте. Уцелел.

С облегчением выдохнув, я спросил:

– Где Осман?

Глава 11
Децимация

В итоге я не пошел прямиком к Осману, как собирался. Здравый смысл заодно с Валкой убедили меня сопроводить Паллино в медику и показать врачу собственные раны. Порез на лице был неглубоким, и на него, а также на пару не замеченных мной мелких царапин на руках просто наклеили корректирующий пластырь. А вот раны на груди оказались, как и у Паллино, достаточно серьезными. Мне повезло, что удар пришелся в ребра. Когти Удакса не проникли настолько глубоко, как когти того ксенобита, что вырвал кусок из бока моего друга.

– Паллино выживет? – спросил я, трогая мизинцем пластырь на щеке – тонкую черную полоску от носа до уха.

– Прекрати ковырять, а то шрам останется, – сказала Валка, и в зеркале я увидел, как она поджала губы.

– И тебе не понравится? – довольно резко произнес я, но тут же замолчал.

– Выживет, куда он денется? – передернула плечами Валка. – Его на всякий случай погрузили в сон. Так будет лучше. Он потерял много крови.

Я потрогал повязки на груди, почувствовал тепло там, где были зашиты легкие раны.

– Ну и острые же у них когти… Но я все никак в толк не возьму, почему они напали.

– Может, им не нравится служить людям, отнявшим их родную планету.

Я зажмурился и три секунды переводил дух, мысленно радуясь, что отошел от зеркала. Спорить на такие темы у меня не было сил.

– Пожалуйста, не начинай. Не видишь, я ранен, – указал я на грудь. – Ауксилия – не рекруты. Они свободнее наших солдат… черт побери, свободнее меня.

Я попытался сложить руки на груди, но лучше бы этого не делал. Эмоции утихли, больше не притупляя боль. Пожалуй, мне тоже не помешало бы снотворное. Но у меня было еще много дел.

Не дожидаясь моей просьбы, Валка взяла медальон на цепочке и протянула мне. В кои-то веки она не спорила, лишь пристально смотрела на меня, сдвинув брови.

– Они казнят того, кто напал на меня, – сказал я.

– Думаешь? – спросила Валка.

Она даже не шелохнулась, и медальон по-прежнему свисал с ее согнутого пальца. Я не понял, говорила она всерьез или с сарказмом.

Взяв амулет, я покрутил его в руке:

– Помяни мое слово.

Большим пальцем я провел по серебряному ободу, пощупал острые углы прочной скорлупы. Она была не больше золотого хурасама, около полутора дюймов в диаметре, и, как всегда, теплая на ощупь. Зажав медальон в кулак, я будто все равно видел его. Свет от скорлупы словно проникал сквозь пальцы.

– Адриан!

Голос Валки разорвал мои туманные думы. Меня словно окатили холодной водой.

– Что?

Я повесил цепочку на шею, взял новую рубашку и черную тунику и надел их одну за другой, несмотря на боль в груди.

– Ты витал в облаках. Я спрашивала, как ты себя чувствуешь, – сказала Валка, пока я возился с одеждой.

– Нормально, – ответил я, потирая шею и вспоминая укус меча. – Бывало хуже.

Я поднял со стола пояс-щит и нацепил на себя, завозившись, поправляя тунику.

Валка не клюнула на мою мрачную наживку. Она лишь потыкала пальцем окровавленный плащ, сложенный на другом краю стола.

– А с этим что делать?

– Пожалуйста, не трогай, – ответил я. – Кастелян скоро придет и начнет причитать. Плащ мне пригодится.

– Зачем?

– Я хочу одновременно исполнить роли Антония и Цезаря, – ответил я, и Валка непонимающе вытаращилась на меня. – Не бери в голову.

У меня был план, и я надеялся выжать хоть что-то хорошее из неудачного дня. Я попросил ее:

– Если встретишь Дюрана раньше, чем я, пускай распорядится, чтобы Паллино отправили обратно на «Тамерлан». Под присмотром Окойо ему будет лучше. Она не даст ему наделать глупостей.

В дверь постучали.

– Легок на помине, – прошептал я и встал. – Входите!

– Лорд Марло, прошу принять мои искренние извинения. Ума не приложу, почему примитивы на вас напали. Будьте уверены, что зачинщик и его пособники будут наказаны по всей строгости за это оскорбление. Предательство!

Слова извинения сэра Амальрика влетели в комнату быстрее, чем он сам вошел и рухнул на колени. Я убрал руки за спину, до того как он успел схватить их и облобызать.

– Шкуру с него спущу! – восклицал он. – Голову с плеч сниму! Все, что вам будет угодно!

Я взглянул на распростертого у моих ног патриция, этого гордого человека и солдата, кастеляна имперского форта, отвечающего за распределение войск по нескольким секторам космоса, – и он пресмыкался перед моим именем и званием.

«Палатины, – подумал я. – Башан исени».

Высшие существа.

– Сэр, поднимитесь.

Осман и не подумал.

– Милорд, эти звери были под моим командованием. Я посадил их под замок. Мои люди просматривают записи, чтобы выявить причастных. Тот, что напал на вас, уже в карцере. Премного извиняюсь. Этого нельзя было допустить. Я виноват.

– Если кто и виноват, – покосился я на Валку, собираясь с мыслями, – то только один молодой, горячий и жадный до драки ирчтани. Вы не можете контролировать их, равно как не можете проследить за всеми своими солдатами, когда они ходят в город и выбивают зубы шлюхам, если выясняется, что нечем расплатиться. Вы можете лишь пристыдить их постфактум. – Я отступил на шаг и сел на вращающийся стул доктора, которая меня заштопала. – Во имя Земли, поднимайтесь. Это приказ.

Кастеляну все равно понадобилось на это несколько секунд.

– А что с остальными? – спросила Валка. – С ирчтани, которых не было рядом в момент нападения?

Сэр Амальрик огляделся и, кажется, не без удивления обнаружил в углу Валку.

– Я… мэм?

– На плацу занимались всего несколько десятков, но говорят, что их здесь тысяча. – Валка откинула красно-черные волосы и сложила руки.

Сглотнув, кастелян закивал:

– Их взяли под стражу и заперли в казарме.

Казалось, его сейчас стошнит.

– Вы применили ко всем одинаковые меры, как к преступникам? – возмутилась Валка. – Если бы они были людьми, вы бы так не поступили!

– При всем уважении, они отказались сотрудничать. Не назвали нам имен тех, кто напал на вашего телохранителя, поэтому всех птичек следует считать сообщниками.

– Вы шутите! – воскликнула Валка.

– К тому же у людей нет когтей, и летать мы тоже не умеем. Ирчтани – опасные союзники.

– Ключевое слово – союзники, – заметила Валка, смерив Османа испепеляющим взглядом. (Даже не знаю, как он не испарился на месте.) – Сэр, если вы так относитесь к союзникам, боюсь представить, что вы делаете с врагами.

– Давайте радоваться, что никто не погиб, – вмешался я, думая о Паллино. – Нам вдвойне повезло, что рядом не было моего сквайра.

– А при чем здесь ваш сквайр? – в замешательстве посмотрел на меня кастелян.

Пришло время проверить кастеляна на богобоязненность. Среди людей своего сорта Осман не был плохим человеком, но его манеры меня раздражали, да и отношение к ирчтани мне тоже претило.

– А вы не знали? Мой сквайр – Александр, принц дома Авентов. Нам с вами крупно повезло, что утром его со мной не было. Трудно представить, что случилось бы, если бы имперский принц пострадал под вашей крышей. – Я почти, почти вздрогнул. – Никакого воображения не хватит.

– Вам следовало поставить нас в известность! – воскликнул сэр Амальрик. – Имперский принц! Здесь, на Гододине?!

Он до смерти перепугался и думал, как теперь оправдаться. Такая реакция меня вполне устраивала. Ему следовало бояться. И оправдываться – ведь я собирался заставить его нарушить протокол.

– Не говорите мне, что я должен и чего не должен, кастелян, – произнес я спокойно, без нажима, но старый лысый солдат все равно еще сильнее перепугался.

– Простите. Не хотел вас оскорбить, – сказал он с поклоном.

Валку все это забавляло. Я шагнул мимо Османа, к окровавленному плащу.

– Как вы планируете поступить? – спросил я, стоя спиной к кастеляну, глядя на Валку.

– Если бы они были людьми, думать бы не пришлось – мы бы подвергли отряд децимации.

Я оторопел. Моя рука застыла на полпути к испорченному плащу. Такого я не ожидал.

– Децимации? – обернулся я, оставив плащ на месте. – Не вижу повода.

– Как я уже объяснял, они не выдают виновных. В таком случае вина ложится на весь отряд.

Децимация. В легионах это было одним из серьезнейших наказаний для солдат. Нарушителей – будь то декада, центурия, хилиада, когорта или даже целый легион – собирали и давали им тянуть жребий, вслепую доставая монеты из сундука. На каждой десятой монете был символ смерти, и тех, кто вытягивал эти монеты, выстраивали к стенке и расстреливали те, кто вытягивал обычные. Их бывшие боевые товарищи. За последние тысячелетия децимацию применяли то чаще, то реже – в зависимости от позиции конкретных императоров. Одни объявляли ее вне закона, другие вновь возвращали. Император Вильгельм Сиберий, названный Импатианом Вильгельмом Жестоким, подверг децимации сразу сто легионов после того, как княжества Джадда объявили независимость.

– Запрещаю, – смерил я кастеляна суровым взглядом.

– При всем уважении, ваша светлость, это решать не вам.

– В легионах служат, должно быть, не больше десяти тысяч ирчтани, – возразил я. – Вы правда хотите войти в историю как человек, истребивший их сотую часть из-за мелкого происшествия? Имперская канцелярия этого не одобрит. А уж я позабочусь особо отметить вас в своем докладе. – Я взял плащ и показал Осману. – На случай, если вы забыли, чья кровь сегодня пролилась. Как, по-вашему, отреагирует командование, если я – жертва – скажу, что ваша реакция была неоправданно суровой?

Осман остолбенел и потерял дар речи.

Я кинул ему плащ.

– Где Удакс?

– Что?

– Тот, кто на меня напал. Ирчтани. Что с ним?

Кастелян тупо посмотрел на меня, словно не понимая, для чего мне это знать.

– Под замком. В карцере, – ответил он, моргая. – Зачем вам?

Он держал окровавленный плащ, толком не глядя на него.

– Теперь его жизнью распоряжаюсь я.

Осман потряс головой:

– Существует протокол. Министерство внутренних дел будет расследовать. Даже инквизицию могут подключить из-за вас и вашего сквайра. Он правда принц?

Я кивнул, и кастелян выругался.

– Лорд Марло, я был очень взволнован и обрадован, узнав о вашем прибытии. Сам Полусмертный на моей базе. Герой Аптукки. Мне не терпелось с вами познакомиться. Я не ожидал… – он махнул рукой, – такого дерьма.

– Он притягивает неприятности, как магнит, – сказала Валка.

– А если это только начало? – спросил сэр Амальрик. – Что, если птицы что-то замышляют?

– Замышляют? Вся тысяча? – Я попытался скопировать испепеляющий взгляд Валки. – Вся тысяча, которую вы за час смогли успешно запереть в казарме? Уж простите, но я бы на вашем месте не беспокоился.

Я дотронулся до пластыря на лице. Несмотря на браваду, внутри меня копошилось мрачное чувство. Что, если кто-то действительно что-то замышляет? Не ирчтани. Я не был специалистом по их повадкам, но нападение Удакса выглядело чересчур внезапным. Неужели кто-то подговорил его напасть?

«Кажется, нам предстоит новое расследование», – подумал я.

Нельзя было исключать, что Удакс был лишь направленным на меня оружием и его поступок был мотивирован чем-то иным, нежели колониальным и межрасовым конфликтом. Или нет?

Я откашлялся и сказал:

– Пока ваши разведчики не вышли на связь, времени у нас в избытке. Я поговорю со старейшиной ирчтани. Он показался мне дружелюбным и открытым к диалогу.

– Барда-то? – Осман отвлекся от изучения моего плаща. – Хороший человек. То есть птица.

– Я побеседую с ним, – сказал я, – а затем – с несостоявшимся убийцей. – Я поднялся, всем своим палатинским ростом нависнув над Османом. – Хотя, скорее всего, нам следует винить в случившемся лишь пылкое эго ксенобита. А вы, кастелян, постарайтесь не устроить геноцид. Я понимаю, что в вашем положении это непросто.

Развернувшись, я направился к выходу, увлекая за собой Валку. Я не собирался давать Осману время на обдумывание.

– Лорд Марло? – окликнул он, и я обернулся. – Ваш плащ, – протянул он мне окровавленную ткань.

– Оставьте, – отвернулся я. – У меня есть запасной.