Текст книги "Черный корабль"

Автор книги: Кристофер Раули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

У Чоузена возникло непреодолимое желание сорвать с себя грязный скафандр и умыться в реке.

Он снял шлем и сделал глубокий вдох. Воздух; хотя и имеющий какой-то специфический привкус, освежал. Он выпустил гнездо из своего силового поля и тут же уловил новые веяния, преобладавшие теперь в этом гигантском разуме, – ненависть и страх сменились обожанием. Ослепительное божество, родившееся внутри гнезда, не причинило ему вреда. Все это время сокровенные стволы памяти оставались оголены и совершенно беззащитны, но божество ни разу не попыталось их разрушить. Отсутствие злого умысла со стороны божества еще раз убедило гнездо в том, что его надежды не напрасны, – именно так должно было обстоять дело в их старом мире, где все гнезда жили в полной гармонии.

Чоузен прислонил Чи Линь Вей к корню дерева. Какое-то время она сидела, вытянув ноги, но потом снова скрючилась в положении эмбриона.

Позади них из земли торчали отдушины гнездового вентилятора – сооружения из обожженной глины, высотой метров в пять, при средней толщине в полметра. Отдушины состояли из миллионов отверстий. Через них закачивался воздух в огромный подземный комплекс.

Чжао шестой примостился на корточках возле Чи Линь Вей. У него капало из носа и изо рта – довольно жалкое зрелище. Чоузен бросил шлем и принялся, превозмогая боль, сдирать с себя скафандр, зловонные остатки скафандра. Стертые колени кровоточили, все ноги были покрыты струпьями.

Черная муха вилась вокруг его головы, и в какое-то мгновение он испуганно потянулся к шлему. А потом сконцентрировал на мухе свое силовое поле, и она тут же улетела.

Чоузен снова плюхнулся на землю и захохотал. Он смеялся до тех пор, пока но щекам его не побежали крохотные слезинки.

Глава 31

Совсем неподалеку Чоузен отыскал узкий речной проток и, стоя на отростке корня, осторожно ополоснул тело. Потом вскарабкался к остальным и стал прощупывать землю в том месте, где находилось гнездо. Оно пребывало в состоянии полного покоя, снова и снова пропуская через свой мозг недавние воспоминания, чтобы отложить их на своих вечных скрижалях.

Чоузен внедрился в его сознание, и на этот раз его появление было воспринято с теплотой, доброжелательностью, почти восторженно. Такое поведение гнезда заклинатели хитина называли «мурлыканьем», хотя, конечно, большинство из них видели земных кошек только на компьютерных дисплеях.

Вступить в контакт оказалось делом несложным; гнездо тут же почувствовало, что Чоузен испытывает в чем-то острую потребность. Вскоре оно разобралось, в чем тут дело, – хитинам грибки спруипов тоже причиняли немало неприятностей. Различные антигрибковые препараты, с помощью которых они расправлялись со спруипами, вряд ли подошли бы млекопитающим – во всяком случае, в своем нынешнем виде. И гнездо с воодушевлением взялось за решение этой проблемы – оно обязано спасло бы божество, ведь другого у него нет.

Чоузен повернулся к Чжао шестому. В шлеме он принес немного речной воды. Этой водой Чоузен осторожно смочил его пылающее лицо. Если гнездо произведет антригрибковый препарат достаточно быстро, возможно, удастся спасти Чжао шестого. Теперь его хрип и бессвязное бормотание сменились негромкими стонами – видимо, бедняга чувствовал, как в его теле начинают вызревать споровые тела. Но настоящие мучения начнутся, когда эти тела разрастутся. Через некоторое время они прорвутся сквозь кожу, и тогда смерть станет неизбежной.

У самого Чоузена уже потекло из носа, во рту стала скапливаться мокрота, кожа невыносимо зудела. Спруип постепенно захватывал его тело. Теперь все зависело от гнезда – сможет ли оно выработать нужные химикаты?

После короткого отдыха Чоузен попытался разбудить Ч и Линь Вей. Вначале, прочесав небольшое пространство вокруг них, он выгнал оттуда всех мух. В пределах досягаемости не обнаруживалось животных крупнее сармера маке.

Он настроил свои телепатические сенсоры на Ч и Линь Вей. Ее сознание по-прежнему обволакивали защитные поля. Надавливая на них, он тут же получал отпор. Такая неподатливость заинтриговала его – похоже, его силовое поле наткнулось на непреодолимую преграду.

Он снова сфокусировался. Сопротивление продолжалось, но теперь он улавливал отголоски каких-то импульсов, слабых, словно просачивающихся сквозь какую-то вязкую массу. Это было бесконечно повторяемое заклинание: ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО, ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО. Казалось, этот импульс, вызревая в мозговой ткани женщины, эхом прокатывается по ее сознанию и разрастается, как снежный ком.

Чи Линь Вей лежала, глубоко погруженная в то состояние, которое достигается с помощью Мазы. Прервать ее транс могла только смерть или ее осознанное желание. Она была совершенно невосприимчива к боли и к любым другим раздражителям.

В конце концов он распознал кое-что еще. Чоузену удалось проникнуть в галерею образов прошлого, и теперь его сознание скользило по ним, словно сеть, заброшенная в морские глубины.

Председатель – высокий человек со впалой грудью, с вечно нахмуренными бровями и обманчиво спокойным голосом. Он появлялся снова и снова. Первый раз – сразу после того, как увели ее мать и старших сестер. Ей тогда исполнилось семь. По толстой виноградной лозе она вскарабкалась на террасу, нависшую над верхним этажом дворца, над той его секцией, где она обычно играла, предоставленная сама себе. Няня к этому времени задремала у маленького телевизора. Итак, Чи Линь Вей взобралась по лозе и оказалась на крыше.

Большую часть крыши занимал сад, сиявший огнями на тысячеметровой высоте над Новым Багдадом. Сад этот, с кустарниками и клумбами, по стилю напоминал Пекин двадцать пятого столетия – полудикий, с небольшими полянками, густо обсаженными цветами.

А еще она повстречала там людей на разных стадиях искусственно привитой проказы, как правило, прикованных цепями к деревянным столбам. Она увидела мужчину, у которого вместо рук и ног остались сочащиеся гноем обрубки – по локоть и по колено. Лицо превратилось в бесформенное месиво, на месте усохших гениталий остались лишь зловонные обрывки кожи.

Еще мужчина, а рядом с ним – несколько женщин, на разных стадиях разложения, но все еще живые, жалкие, гнусавящие что-то маленькой госпоже, осмелившейся забраться на этот страшный погост.

А потом на одной из полян она заметила спою сестру Лоо Сун, тоже прикованную цепями к столбу. Лицо ее было обезображено побоями, дыхание стало хриплым и отрывистым, глаза – совершенно дикими. Чи Линь Вей отвернулась и бросилась прочь. Лишь оказавшись в своей комнате, она, зажав рот подушкой, беззвучно разрыдалась.

А вот следующее воспоминание. Ее ближайшего друга, красивейшего американо-китайского юношу Фей Вонга, тоже уводят. Председатель лично присутствует при аресте. Он со зловещей ухмылкой наблюдает за докторами в белых халатах. Фей в ужасе – он понимает, что никогда не вернется обратно. Ей едва исполнилось семнадцать, Фей – ее первая любовь. Вот дверь захлопывается, и она понимает – все кончено.

Еще одно лицо вплыло в его сознание. Плачущее лицо китайца, обращенное к Чи Линь Вей. Вначале Чоузен никак не мог определить, где и когда это происходило. Его захлестнула мощная волна чувств, сопутствующая этому воспоминанию. Даже теперь, столетие спустя, оно резонировало в мозгу Чи Лит, Вей. Это было хорошее, волевое лицо – благородно очерченный рот, глаза не очень подвижные, тускловатые, но умные и пытливые.

Ден Чао – ее возлюбленный, единомышленник-заговорщик, возглавлявший в политбюро фракцию Хикее. Извечный соперник председателя, однако соперник, пользующийся его доверием. Они вместе свалили Кольякова, их жизни висели на одном волоске, совсем рядом друг от друга.

В конце концов Ден захотел «манипулировать своей подругой, чтобы через нее прибрать к рукам председателя. Он и не помышлял об убийстве – Чи Линь Вей постепенно сама навязала ему этот план, отсекая все другие возможные варианты и доведя его до такого отчаяния, что он согласился.

План их провалился, хотя Дену и удалось уйти живым из кабинета председателя. Никто, кроме председателя и Дена, не знал в точности, что там произошло, но так или иначе, учуяв газ, председатель вскочил и, опрокинув на Дена стол, выскользнул через потайную дверь.

Отныне дни Дена были сочтены. Он пришел к ней и плакал на ее кровати до тех пор, пока она не направила струю ядовитого газа ему в лицо, убив его в одно мгновение.

Председатель подверг ее дотошному расспросу. По сути дела, после этого случая он уже никогда не доверял ей до конца и ни разу не оставался с ней наедине. Тем не менее она осталась в живых – полной уверенности в виновности дочери у председателя не было.

Всю семью Дена бросили на съедение акулам – горькая ирония заключалась в том, что Ден ненавидел свою жену и детей, из которых ни один, судя по его словам, не был рожден от него. За последние десять лет он в общей сложности провел с ними не больше одного дня.

Вслед за этим воспоминанием вихрем пронеслись другие, более отрывистые. Вторгаясь в мозг Чи Линь Вей, Чоузен чувствовал себя как-то по-иному, не так, как с Чжао шестым или хитиновым гнездом.

Ему показалось, что он так и не добрался до подлинных мыслей Чи Линь Вей: бродя среди ее воспоминаний, он все время оставался на бессознательном уровне, поэтому эти образы так напоминали сны.

Вот воспоминания о военной базе «Луна», невероятно скомканные. Затем служба в партийной и военной разведке. В течение нескольких лет жизнь ее была втиснута в жесткие рамки армейской дисциплины.

Встречались и другие воспоминания – о Лунном Городе и царивших в нем сексуальных нравах, поражавших своей экстравагантностью. Воспоминаниям этим не видно было конца – ведь Чи Линь Вей провела на Луне более сотни лет, и воспоминания об этом бегстве в мир наслаждений вызывали у нес целую бурю эмоций, недоступных его пониманию.

А потом последовало еще одно волнующее открытие. Воспоминания стали сходить на нет. Он проник сквозь мощные барьеры и нарушил состояние транса, в котором пребывала Чи Линь Вей.

– Кто ты такой? – спросила она коротко и напористо. В ее звонком голосе сквозила ярость.

Назвавшись, он окончательно разрушил ее медитационное поле. Все воздвигнутые ею заслоны испарились в мгновение ока.

– Как? – вот все, что ей удалось выдавить из себя, хотя мозг ее работал в бешеном темпе, выдавая ему мешанину из зрительных образов и импульсов.

Она убила бы его при первой же возможности. Или использовала бы в своих целях. Он стал бы для нее очередной ступенькой на пути к ее мечте. Чоузен лишь грустно покачал головой, постигнув истинный размах ее мечтаний – Чи Линь Вей интересовало ни больше ни меньше, как установление своего полного господства на Фенрилле и монопольный контроль за распределением протеинов долголетия, поставляемых горными кланами. Она хотела завладеть буквально всем!

Но теперь, когда он воскрес, новая угроза заслонила от нее все остальное. Никогда еще она не была так далеко от осуществления своих планов.

Чоузен чуть отпрянул, сохраняя умственный контакт. Пусть знает его силу!

Чи Линь Вей ответила ему злобным шипением. Окончательно стряхнув с себя сон, она вскочила на ноги и, едва заметно покачнувшись, приняла каратистскую стойку. Чоузен расхохотался. Он умирает от спруипа – всего какой-то час отделяет его от мучительной агонии, а Чи Линь Вей вызывает его на бой.

– Послушай, все это замечательно, но в данный момент совершенно неуместно. Важно совсем другое – то, что я знаю тебя и ты больше не сможешь причинить мне вред.

От этих слов глаза ее сузились. Она бросила взгляд на Чжао шестого и поняла, что осталась практически один на один с этим странным круглоглазым. А он за это время стал настоящим монстром! Стоило ей подумать о револьвере, как он достал его и помахал у нее перед носом.

– Боюсь, на этот раз ты проиграла.

– Убирайся из моих мозгов, чудовище! – прошипела она.

Он снова рассмеялся.

– Не сходи с ума. Я ведь не такой, как ты, и не собираюсь тебя убивать. Более того, я хочу, чтобы мы спаслись вместе. Остынь немного, выброси из головы свои бредовые планы, и мы вместе подумаем, как быть дальше.

С яростным криком она рванулась в сторону, стараясь очистить свой мозг так, чтобы он ничего не смог в нем прочитать. А потом стала на ходу читать мантру, чтобы снова войти в состояние Мазы.

Теперь ему стало не до смеха. Он вышел из се сознания. Она была необъяснима, иррациональна, и он знал тому причину. На протяжении всей жизни в метрополии ее угнетали параноидальные страхи. Она находилась под неусыпным полицейским надзором и знала, что в любой момент председатель может заподозрить ее в чем-то и тогда за ней придут люди в белых халатах.

Его слегка знобило, несмотря на тридцать градусов жары и повышенную влажность. Кожа зудела. Доверившись своему безошибочному чутью, он навел телепатический луч на гнездо. Она все равно придет сюда – ей просто не останется ничего другого, когда у нее начнется зуд и озноб.

Глава 32

Час пролетал за часом, гнездо лихорадочно работало, атом за атомом, молекула за молекулой создавая новый противогрибковый препарат.

Чи Линь Вей уже почувствовала первые симптомы болезни. Из носа капало, кожа зудела, как будто ее обожгли крапивой. При мысли об отвратительных черных спорах, зреющих в ее теле, она с трудом сдерживала рыдания.

В конце концов она все-таки пришла и уселась возле мужчин. Чжао шестой теперь стонал не переставая. Его кожу в области груди и живота усеяли черные точки – словно уродливые жировые угри концентрическими кольцами выступили вокруг споровых вздутий.

Бедняге Чжао казалось, что в его тело медленно вонзаются сотни игл. Он больше не мог пошевелиться. До желанной смерти оставалось каких-то несколько часов. На губах выступила пена. Скоро она станет красной – ткани его тела начнут разрушаться под непрерывным натиском спруипов. Порой с его губ слетали отрывистые крики.

Для Ч и Линь Вей это зрелище было невыносимым. Она резко встряхнула головой, словно протестуя против их скорой гибели. А потом произнесла твердым голосом:

– Ты должен застрелить его! Бедный Чжао шестой, последний из моих Чжао… Пришел и его черед. Избавь его от мучений! Это свыше моих сил – сидеть здесь и слушать, как он стонет. Пожалуйста, достань револьвер и прикончи его.

Она говорила о Чжао, словно о любимом зверьке. От этого тона у Чоузена мурашки забегали по спине. Да, эти жители метрополии принесли с собой немало странного.

Чоузен знаком попросил ее замолчать. И, стараясь ее ободрить, произнес:

– Понимаешь, может быть, у гнезда что-нибудь получится. И тогда мы останемся живы. Я слышал от старых лесных охотников, что человека можно вылечить от спруипа до тех пор, пока кожа его не полопалась от споровых тел. Вдруг нам удастся его спасти? У меня просто руки не поднимаются его убить. Конечно, если гнездо не справится, я положу конец его страданиям. Точно так же я поступлю и с тобой, хотя скорее всего тебе придется отправить меня на тот свет – ведь я заразился раньше вас.

Ч и Линь Вей с ужасом посмотрела на него.

– Выходит, я проделала этот долгий путь, чтобы умереть вот таким образом? Мой отец будет смеяться до коликов. А я-то думала, что наконец перехитрила его. – Она посмотрела на Чоузена чуть настороженно – привычка, выработанная в течение столетий. – Я дважды пыталась убить его – когда он даже не подозревал об этом. Первый раз, много лет назад, покушение сорвалось, но он так и не получил улик, подтверждающих мое соучастие. Второе покушение состоялось незадолго до моего отлета из метрополии, и на этот раз он наверняка докопался до сути. Я наследила – в таких случаях это почти неизбежно. – Она пожала плечами.

– Но почему все так вышло? – наивно спросил он. – Я просмотрел некоторые твои воспоминания – в них постоянный страх перед жизнью. Я не понимаю тебя.

Она хрипло рассмеялась. До чего же он еще молод!

– Тебе этого все равно не понять. Чтобы объяснить, как живут во дворце, понадобится больше времени, чем нам осталось жить. Новый Багдад – очень большой город и совершенно безрадостный. Там процветают бесконечные интриги. Что касается моей семьи, то однажды мою маму и сестер тоже увели. Я была совсем маленькой, когда они просто исчезли – вот так, – она прищелкнула пальцами. – На моих глазах двадцать новых семей возникло в доме моего отца. Каждой из этих семей положила начало молодая красивая женщина из высших слоев общества. Через несколько лет такая семья насквозь пропитывалась духом вероломства, царившим во дворце, и тогда ее безжалостно выкорчевывала тайная полиция. Думаю, большинству этих людей посчастливилось умереть безболезненно, но мою мать и старших сестер отправили в сад. Они были первыми, Позднее он стал более милосердным. Я один раз видела их, после того как это случилось. Это просто неописуемо – я до сих пор не осмеливаюсь восстанавливать в памяти эту сцену. – Она горько усмехнулась. – Ну и, конечно же, большинство моих друзей тоже со временем угодило в сад. А теперь здесь, совсем в другом саду, меня пожирают заживо какие-то мерзкие грибки.

– Но ведь тебе удалось выжить во дворце. Так зачем понадобилось его убивать?

Чи Линь Вей сверкнула глазами, стараясь справиться с волнением.

– Чтобы отомстить за сестер и мать – ведь их он тоже отправил в сад.

– Да, знаю, я видел их в твоих воспоминаниях – там столько боли, столько страха. Я…

– Убирайся из моей памяти! – закричала она. – Я пережила своего отца, и если бы не ты, пережила бы и все остальное. Прав был Ю Чжао! Ты – лазутчик, подосланный нашим врагом. Иначе и быть не может – слишком ловко у тебя все получается. Надо было оставить тебя тогда на корабле.

Чоузен снова поразился ее агрессивности.

– Вряд ли такой способ убийства можно назвать удачным. Будь я даже смертником – зачем мне делать своим оружием спруипы?

Однако Ч и Линь Вей не заметила его горькой иронии. Лицо ее снова исказила ненависть.

Она отстранилась от Чоузена, изо всех сил стараясь очистить память. Но Чоузену и самому не хотелось возвращаться к этим пропитанным страхом воспоминаниям. К тому же бедный Ю Чжао опять разразился душераздирающими воплями – казалось, они звучат прямо из преисподней.

Чоузен снова переключил внимание на гнездо и обнаружил, что оно пребывает в состоянии сдержанной радости. Гнездо изготовило новый препарат из бактерий, живущих в брюшной полости рабочих. Визиревая масса уже снарядила отряд насекомых, чтобы доставить это вещество людям.

Он посмотрел, на свою кожу, усеянную черными точками. Ну что же, если хитиновое гнездо не правильно рассчитало пропорции и положило слишком много яду, он по крайней мере может рассчитывать на быструю смерть.

И снова землю устлали миллионы коричневых тел. Они устремились к людям и потекли по их телам непрерывными ручейками, чтобы донести до губ жидкую кашицу. Ч и Линь Вей беспокойно заерзала, раздавив десяток-другой рабочих. Но, по счастью, теперь гнездо гораздо охотнее прощало людям их промахи.

Чоузен почувствовал, как безвкусная кашица капает ему на губы, на язык, и, когда рот наполнился жидкой массой, проглотил ее. Препарат был изготовлен гнездом по грубой прикидке, на основании того описания альвостерина, которое ему дал Чоузен.

Через некоторое время рабочие схлынули назад и исчезли в недрах гнезда.

Чоузен проверил револьвер. Пока пуль в нем хватало на всех.

Вероятно, раньше всего препарат подействует на Ч и Линь Вей – ведь у нее инфекция проявилась наиболее слабо. Что касается Ю Чжао, то вряд ли он выживет – споровые тела растянули кожу настолько, что она вот-вот лопнет. Лицо у бедняги вытянулось, рот был полуоткрыт – он до сих пор издавал странные, тревожные крики. Черные точки уже покрыли его лицо и теперь быстро разрастались.

Вскоре Чоузеном овладело другое неприятное ощущение – гораздо хуже, чем зуд. Он едва сдержал крик – казалось, раскаленные острия десятками вонзаются ему в грудь и в живот. Похоже, ему предстояло в скором времени составить компанию Чжао в аду.

Споровые тела поблескивали под кожей, пока еще не крупнее булавочной головки, но неумолимо разраставшиеся. Его организм быстро слабел под напором грибков, каждую секунду миллионы клеток отмирали и тут же пожирались захватчиками. Очень скоро булавочные головки раздуются до размера теннисных мячей и станут подрагивать на длинных пружинистых стеблях, возвышаясь над его трупом.

Они сидели молча, прислонившись спинами к корням, стараясь не обращать внимания на крики Чжао шестого. Один раз Чоузен почесался и, почувствовав, как в него снова впиваются раскаленные иглы, едва сдержал крик. Боль была чудовищная, он никогда не представлял даже, что такие мучения возможны. Он смутно догадывался, что очень скоро вообще утратит способность двигаться. Тошнота то усиливалась, то отпускала.

Постепенно всхлипывания Чи Линь Вей стихли. Она даже перестала чесаться. Примерно в это же самое время он заметил, что у него во рту и в носу стало сухо, и мучительный зуд чуть стих. Он стал разглядывать черные пятна под кожей. Растут ли они? Трудно сказать. Он перевел взгляд на Чжао шестого. В тех местах, где вызревали споровые тела, кожа потрескалась, из ран сочилась густая кровь. Чоузен насчитал пять очагов инфекции.

Время тянулось невыносимо медленно. Зуд постепенно прошел, уступив место сильнейшему приступу тошноты. Чоузену уже нечего было исторгать из своего пустого желудка, и он лишь кашлял, бессильно откинувшись на отвесную стену из корней, судорожно глотая воздух. Судя по звукам, доносившимся до него, Чи Линь Вей и Чжао шестой чувствовали примерно то же самое.

Так проходил час за часом. Тошнота постепенно прекратилась. Бени уже стало клониться к горизонту, когда Чоузен заметил: черные образования под кожей распадаются, краснеют и выскакивают наружу обыкновенными прыщами – иммунные системы его тела методично добивали остатки грибковых наростов.

Он останется жить! Чоузен закричал бы от радости, если б хватило сил. А сейчас он просто поднялся на ноги. Грибки умирали, но его нервы до сих пор вскрикивали, растревоженные их присутствием. Малейшее движение причиняло боль. Сотни грибковых наростов постепенно вырождались в большие гнойные язвы.

Ч и Линь Вей спала. Чжао шестой был до сих пор жив – споровые тела прекратили свой рост. Правда, когда спруип отступит, за него примутся бактерии. От организма Чжао шестого потребуются невероятные усилия, чтобы отбить эти атаки.

Им нужно поесть – теперь это было очевидно для Чоузена. Значит, он снова обратится к гнезду и заставит его принести Пищу.

Чоузен осмотрел свое тело, сплошь покрытое черными пятнами – даже в области гениталий. Он не сомневался – настоящие испытания только начинаются.

Превозмогая боль, он чуть повернул голову, чтобы взглянуть на Чжао шестого. И увидел вудвоса, неподвижно стоявшего за отдушинами вентилятора.

Чоузен вгляделся в восемь глаз-бусинок, нацеленных на него. Он едва осмеливался дышать. Вудвос был огромен – намного выше тех, которых ему приходилось видеть раньше. За исключением разве что одного – мимо которого они тогда проплыли на плоту. Это был прародитель вудвосов, косматый, тонконогий основоположник расы древесных стражей. Он стоял так близко, что мог в любой момент дотянуться до Чоузена своими огромными руками.

Надо набраться смелости и попробовать установить с ним контакт. Другого выхода у него все равно нет. Не дожидаясь, пока здоровенные ручищи придут в движение, Чоузен активизировал свои ментальные сенсоры.

Он столкнулся с совершенно чуждым ему разумом, в котором одна неистовая мысль пульсировала, словно подсвечиваемая надпись аварийного устройства: «ВРЕДИТЕЛИ (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ), ЛИКВИДИРОВАТЬ». За этой мыслью чувствовалось чье-то направляющее влияние. В каком-то из тайников этого загадочного разума располагался блок управления, контролирующий все его действия, тормозящий все реакции, основанные на природных инстинктах.

А еще он уловил смятение. Вудвос чувствовал себя потерянным и бесконечно одиноким, что показалось Чоузену довольно странным – ведь великий лес полон его собратьев. И тем не менее это был одинокий вудвос, безусловно, страдающий некоей формой шизофрении.

Можно ли вступить с ним в контакт? Мысли вудвоса были четко сформулированы, прямолинейны и ограниченны – ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ.

– Не вредители.

– ЛИКВИДИРОВАТЬ, ВРЕДИТЕЛИ..

– Не надо ликвидировать.

– (НЕИЗВЕСТНЫЙ ДВУНОГИЙ) РТЫ МАТЕРИНСКИХ ДЕРЕВЬЕВ, ЛИКВИДИРОВАТЬ.

– Почему?

– (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ)…

– Не вредители.

– (НЕИЗВЕСТНЫЕ ДВУНОГИЕ) ВРЕДИТЕЛИ…

– Но это не вредители.

– ЛИКВИДИРОВАТЬ.

Да, с таким не очень-то поспоришь. Чоузен понял – экстрасенсорные возможности, которыми его наделило гнездо, вовсе не беспредельны. Он попытался обуздать вудвоса, а в результате лишь разжег его ненависть.

Но на глубинном уровне, в области подсознания, у вудвоса начались какие-то непонятные процессы. Что-то едва заметно всколыхнулось в бархатистых глубинах этого странного, чужеродного разума. Разума предельно простого, прямолинейного, базирующегося на каких-то совершенно чуждых для человека концепциях и не поддающихся расшифровке при помощи умозрительного анализа. Цикл, который связывал вудвоса с материнскими деревьями, был на самом деле целым комплексом взаимосвязанных циклов. Благодаря им существовали все лесные организмы от растения до животного, из этих же циклов черпали силы древесные рты. На одной из стадий исследования он ощутил на себе воздействие импульса, дававшего ощущение полной безопасности, какое можно испытывать разве что в материнской утробе.

Чоузен проникал все дальше в темные глубины подсознания. Многое озадачило его. Во фрагментарной памяти вудвоса все было ошибочно – даже цвет солнца. Но при этом вудвос подчинялся командам, едва уловимому «шепоту», вместе с которым на уровень сознания выходили модификаторы мысли.

Вудвос до сих пор не сдвинулся с места. Чоузен осторожно ощупал ту область мозга, где находился орган управления. Он наткнулся на несколько мыслительных нитей и на какое-то мгновение решил, что попал в ловушку – нечто вроде силка для разума. Какая-то сила сдавила его сознание, заставив полностью сосредоточиться на мыслях вудвоса.

Целый рой импульсов ворвался в мозг изумленного Чоузена. А потом в его сознание вплыла логическая фигура Аризеля.

Она текла тонкой серебристой струйкой, искрящаяся, стремительная, совершенно чуждая для его разума, так замысловато скрученная, что прочитать ее было невозможно до тех пор, пока она сама не расшифровала себя, и тогда ускользающие образы стали всплывать из глубин его сознания и, взаимодействуя с его мозгом, почти тут же преобразовывались в человеческую мысль. Но концепции, содержащиеся в этих образах, показались ему необычайно странными.

Крупица сознания, привнесенная Разделителем в мозг молодого человека, таяла, словно снежинка, соприкоснувшись с его корой. Так начался процесс передачи информации и последующего преобразования Логическая фигура звонко заявляла о себе – это был типичный для Разделителя описательный глиф, тао-символ, бесконечно дробящийся на черные и белые половинки, знаменуя собой начало «вторичного процесса».

Забыв про уколы споровых тел, Чоузен резко опустился на землю. Вслед за сладостными звуками в его сознание стали проникать быстро распадающиеся образы. К тому же на него воздействовало какое-то силовое поле – цепочки образов властно приковывали к себе его внимание, не давая впасть в забытье. Кто-то очень нуждавшийся в нем, страшно далекий, почти обреченный, обращался к нему с посланием.

Внезапно Чоузен увидел кристаллические пески берега вечности, омываемые розовым океаном, – он словно плыл над ними по воздуху.

Впереди уже вырисовывались очертания причудливых башен и покрытых сверкающими кристаллами кубов. Это гигантское сооружение опоясывал ров с подъемным мостом. По ту сторону рва, за массивными воротами, замерло странное существо – огромное ромбовидное туловище, обтянутое тонкой темно-серой кожей, опиралось на целый лес несуразно тонких ножек. Другие конечности напоминали щупальца – в них существо держало какие-то приборы, испускавшие голубое свечение.

Образы, мелькавшие у него в голове, теперь приобрели сильную эмоциональную окраску, что немало удивило Чоузена – к этому времени он уже догадался, что великий Аризель адресует ему свое послание. Но ведь говорят, что Аризели лишены эмоций и физической формы – так откуда же столько щемящей грусти в этих зрительных образах? И что это за ромбовидное существо? Неужели сам Аризель?

А потом в его сознание снова проник тао-символ, дробящийся на черные и белые половинки, и чье-то лицо возникло перед ним. Суровое, бесконечно чужое для него лицо, одновременно мудрое и неистовое. Что-то среднее между орлом и овцой.

Глаза, несуразно большие для его головы, чем-то напоминали глаза фейна. Они пытливо всматривались не то в глаза Чоузена, не то сквозь них – сразу в его мозг.

– Я обращаюсь к тебе через великую бездну, через расстояния, которые ты даже не способен осмыслить. Крайняя необходимость заставила меня говорить с тобой, осознание той страшной опасности, которая угрожает моим братьям Аризелям тки Фенриллям и всей вселенной. Эту опасность нужно устранить. Поскольку меня застигли врасплох и теперь держат в заточении, пришлось прибегнуть к силе, чтобы призвать тебя на помощь. Ты получишь все необходимые инструкции. Третичный процесс изнурителен, но ты выдержишь его, если у тебя мужественное сердце.

С изумлением Чоузен смотрел, как лицо колышется перед ним, шевеля губами.

И прежде чем он смог придумать подходящий ответ, фигуры-символы замелькали перед ним с нарастающей скоростью, образуя сплошной поток, увлекавший его по сверкающей трубе. Ее покрывали информационные знаки, вписанные в крошечные картинки с серебряным и золотым отливом.

«Прими смерть от монстров; то, что они предлагают, – наиболее существенно», – зазвенело у него в голове. Он понятия не имел, что это могло означать.

Вихрем промчавшись по трубе, он выскочил в «прихожую», сложенную из сверкающих кристаллов. Возле двери, отделанной халцедоном и красным железняком, стояли монстры.

Один из них, бычьеголовый, со злыми глазами, обернулся и оскалил стальные зубы. Тут же к нему подплыл меч, и Чоузен схватил его за рукоятку. Монстр зарычал, прищелкнул зубами, и в глазах его вспыхнула такая ненависть, с какой Чоузену еще не приходилось сталкиваться.

Чей-то «голос» прошептал ему на ухо:

– Ты должен сложить оружие перед Бисом, потому что он – лик неразумного «эго».

Монстр вышел из своей ниши и, тяжело переступая на чешуйчатых ногах, направился к Чоузену. Тот поднял меч. Неужели это его единственное оружие? Выживет ли он?