Текст книги "Боевая форма"

Автор книги: Кристофер Раули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

3

Несмотря на одиночество в глубинах пояса астероидов, Прамод Бешван настаивал на поддержании заведенного порядка семейной жизни, как того требовал священный канон индуизма. Одним из твердых правил семейства Бешван были семейные трапезы, в особенности обед – последний прием пищи периода бодрствования, которому частенько предшествовала короткая церемония принесения жертвы и очищения в маленьком алтаре Шивы, устроенном в углу гостиной.

По этому особому случаю обед состоял из консервированного карри, поданного к выращенному на гидропонике рису, с лепешками «чапати» и острыми маринованными овощами.

Кроме того, обед был сильно приправлен гневом и раздражением. Лишь с огромным трудом Тилли Бешван заставила себя сесть за один стол с дочерью. Но поскольку Прамод пожелал, чтобы за обедом она хранила молчание, Тилли нехотя подчинилась. Они обязаны поддерживать видимость семейного единства – это важнее всего остального.

Панди, тем не менее, была настроена до неприличия легкомысленно. Она радостно щебетала о своем будущем на Саскэтче, когда останется одна. «Я поступлю в местный университет. Пройду там курс бизнеса...» – не умолкала девушка.

– Послушай меня, – наконец не выдержав, заговорила Тилли. Она обращалась исключительно к Прамоду, как будто в данный момент дочери здесь вообще не было. – Ей взбрело в голову поступить в университет этой дремучей планеты, чтобы изучать там бухгалтерское дело. Расчудесно! И ради этого она отказывается от возможности поступить в университет Ноканикуса и жить не где-нибудь, а в самом Гиперионе!

Теперь Тилли повернулась так, чтобы встретиться взглядом с дочерью, и для пущей выразительности воздела в воздух палец.

– Один из знаменитейших университетов в человеческом секторе Галактики, университет, о котором говорят с не меньшим почтением, чем об учебных заведениях самой Земли! – Тилли положила на кусочек лепешки немного маринованных овощей. – Университет, имеющий один из лучших факультетов психоголографии!

– Ах, мама, как ты гордишься своим образованием! Я не сомневаюсь, ты провела лучшие свои годы в университете Ноканикуса! Но пойми же, я-то совсем другая, не такая, как ты. Мне хочется учиться на Саскэтче и остаться здесь после окончания учебы. Мне совершенно безразличны роскошные мегахабитаты вроде Гипериона. К искусству меня тоже не слишком тянет.

Тилли сделала вид, что слова дочери относятся вовсе не к ней.

Рассердившись, Панди решилась подпустить шпильку, на такое она никогда еще не осмеливалась за все годы их семейной войны.

– И вообще, мама, мне кажется, что твое представление о суперголографии слишком преувеличено. Ну кому, скажи, есть дело до абстракций забытых уголков Десятого Пространства? До эмоционального содержания переливающихся пузырей? Все это чушь, мама, полнейшая бессмыслица.

Тилли окаменела. Ее глаза превратились в незрячие стеклянные шарики. Какое унижение – услышать подобное из уст собственной дочери. Она схватила пластмассовый чайник и швырнула его в Панди.

– Бесстыжая тварь! Прочь с моих глаз! Убирайся! Вон отсюда!

Панди увернулась, а затем взглянула на отца. Прамод лишь укоризненно покачал головой, потеряв от возмущения дар речи. Привстав, Тилли стукнула дочь по макушке. От новых ударов Панди увернулась, задев при этом поднос с приправами. Он упал со стола, и его содержимое рассыпалось по всему полу.

Ярко-желтая маринованная цветная капуста усеяла любимый ковер Тилли, безукоризненно голубой, привезенный еще с Ноканикуса. Это был настоящий шелковый «янч», сотканный в хабитате Райское Облако. Тилли зашлась в крике.

Как раз в этот момент включился экран видеофона, и совершенно неожиданно на нем возникла мясистая розовощекая физиономия Роджера Ксермина. Он был чем-то ужасно взволнован.

– Прамод! – проревел Роджер. – Прамод! Теперь мы богаты, нам даже не снилось, какие богатства плывут нам в руки!

Тилли запихнула себе в рот салфетку, чтобы заглушить рвущийся из горла крик, и он перешел в невнятное мычание. Бешван тщетно пытался найти подходящие слова для ответа.

В голубых глазах Ксермина плясали безумные огоньки.

– Прамод! Скорее спускайся сюда! Ты только взгляни, что я нашел. Ты не поверишь своим глазам, старый пердун!

Вот тут Прамод взорвался:

– Ксермин, не смей употреблять такие ужасные слова в присутствии моей жены и дочери!

Ксермин, мигая, уставился на Прамода и испуганно замолчал, что случалось с ним крайне редко.

– Как ты можешь беспокоить меня в столь поздний час? Тебе же прекрасно известно, какое значение я придаю стабильности в моей семейной жизни.

Ксермин сглотнул и осклабился. Уж кому-кому, а ему действительно было прекрасно известно, какое взаимопонимание царило в семействе Бешванов.

– Прамод, подожди, посмотрю я на тебя, когда ты увидишь мою находку. Ты только взгляни, что я тебе покажу!

Прамод, казалось, не слышал его.

– Попозже, все это может подождать. Бешван отключил видеофон, и экран погас. Панди выскочила из-за стола:

– Но, папочка, а что, если это и в самом деле важная находка?

Прамод обернулся к дочери:

– Вряд ли что-то может быть важнее, чем твои ужасные манеры и возмутительная грубость.

– Ой, папочка, какой ты все-таки невозможный! Включи снова экран! Я хочу взглянуть, что там нашел Ксермин!

– Замолчи. Разве ты не видишь, что твоя мать в слезах. Посмотри, посмотри, что ты наделала!

Вид отвратительных желтых пятен от маринованной цветной капусты на ковре вызвал у Тилли истерику. Великолепная вещь была загублена, и теперь Тилли, скрючившись, лежала на диване и громко рыдала. Панди на минуту охватило смятение, и ей стало стыдно. Неужели она и в самом деле такое бесчувственное чудовище? Девушка пыталась отыскать в своей душе хотя бы слабые искорки любви, которые ей надлежало испытывать к матери, но не обнаружила ничего похожего. Быть может, в этой ситуации кто-то действительно был чудовищем, но только кто же? Отсутствие ответа на этот вопрос огорчило Панди, и она разозлилась на себя. И расплакалась.

Сцена была неожиданно прервана громоподобным стуком во входную дверь. Из-за двери доносились возгласы, которые мог издавать только Роджер Ксермин. Панди побежала открывать дверь, хотя глаза ей все еще застилали слезы. Прамод велел дочери остановиться, но она пропустила его приказ мимо ушей.

В дверь ворвался, смеясь и ухая от восторга, Роджер Ксермин. Он потрепал Панди по голове и схватил стакан с водой.

Потом, невзирая на протесты Прамода, подскочил к видеофону и включил его, подняв стакан, будто салютуя экранному изображению.

– Посмотрите-ка, что мы обнаружили! До этой штуки не более шести дней лету, если мы сейчас не ускоримся. А я думаю, мы это сделаем обязательно.

По экрану медленно проплывало нечто загадочное, явно не имевшее цены.

Бешваны не сводили взгляда с находки. Это был не астероид, богатый радиоактивными минералами. Нет, это был гладкий предмет явно искусственного происхождения, похожий на серебристую тыкву примерно в рост человека. Предмет плавал в пространстве на фоне черного бархата космической бездны.

– Что это? – еле слышно спросил Прамод.

– Вещь инопланетного происхождения. Согласно компьютеру, это наиболее вероятное предположение. Посмотрите, какое чудо! И, что бы это ни было, уверен, за эту находку мы отхватим больше, чем за всю дребедень, найденную до нее.

Панди не сводила взгляда с загадочного предмета. На вид он был органического происхождения, что придавало ему сходство с семенем, причем куда большее, чем у корабля «Семя надежды». Неужели это семя действительно принесет им несметные богатства?

4

По мнению Панди Бешван, высокая блондинка по имени Салли Ксермин была единственным человеком на борту «Семени надежды», с кем еще можно было общаться. Поэтому во время перелета (или, как астронавты его называли, «тоски зеленой») Панди спасалась у Салли, в космической квартире Ксерминов.

– Сил больше нет слышать, как моя мамочка стонет и охает. Вы же знаете, как плохо она переносит ускорение!

Салли усмехнулась. Вдобавок к голубым глазам и смазливому личику с вздернутым носиком она обладала на удивление жизнерадостным характером, что, по словам Салли, объяснялось жизненной необходимостью, поскольку вот уже пятнадцать лет она была замужем за Роджером Ксермином, «этим ненормальным космическим проходимцем». Салли переключила телевизор на новый эпизод развлекательного сериала «Дом Антареса» и улыбнулась Панд и.

– А я лично согласна на небольшое ускорение, если это принесет мне богатство, которое, по-моему, я вполне заслужила.

– Вы действительно думаете, что эта штуковина принесет нам кучу денег?

– Видишь ли, милочка, мы и без нее уже с товаром. Если верить Роджеру, этого радиоактивного хлама мы набрали столько, что можем десять раз окупить наше путешествие. Нам всем хватит средств, чтобы вернуться в Ноканикус. А если эта космическая тыква окажется чем-то стоящим, мы просто сказочно разбогатеем.

– Ух! – Панди вытянула ноги, чтобы немножко размять мускулы. Переносить ускорение было действительно нелегко, казалось, будто тело вот-вот сплющится.

– Не знаю, как ты, – сказала Салли, – но мне бы очень хотелось разбогатеть после стольких лет скитания по космосу.

– Когда я вернусь на Саскэтч, то подам заявление, чтобы меня признали совершеннолетней. Потом куплю себе дом где-нибудь в Болдовере, подальше от города, открою свое дело.

Салли рассмеялась – у этого ребенка поистине грандиозные планы.

– А затем ты встретишь мужчину своей мечты?

– Конечно, это было бы здорово. Только не думаю, что это будет мой единственный мужчина. Но я обязательно найду себе сильного, крепкого... например, дровосека с лесоразработок.

«А еще наконец-то рядом со мной не будет Прамода и Тилли – даже не верится! « – подумала Панди.

Наконец на экране появились кадры «Дома Антареса». Изображение, полученное с саскэтчского орбитального спутника, было обработано и улучшено компьютером.

Сегодня парни, ради которых, собственно, и стоило смотреть этот сериал – то есть Рик, Дживестро и Лучио, – переоделись в женское платье. Им надо было спрятаться в родильном отделении, где находилась Шерли, ожидавшая появления на свет ребенка. А Кэнди и Джоанн, в свою очередь, переоделись мужчинами, чтобы принять участие в соревновании водителей грузовиков.

Панди откинулась назад, доверив свое тело надувным подушкам, смягчавшим действие ускорения. Она ощущала тепло и... беременность. Панди даже хихикнула. Ей казалось, что Шерли – это она сама. Подумать только, какая чушь лезет иногда в голову!

А «Семя» все неслось вперед, в безжизненное пространство внешнего пояса астероидов.

Штаб-квартира колониальной полиции располагалась в коробке голубого стекла, на бульваре Антуана, в центре Бельво-Сити, самого крупного города планеты Саскэтч. Население метрополии составляло четыреста тысяч человек, разбросанных на двадцати тысячах квадратных миль долины Бельво.

Полковник Анри Тюссо (глава отдела полиции по борьбе с наркотиками и заместитель командующего общепланетарными силами полиции) спокойно сидел за письменным столом черного дуба, очевидно, давая возможность своему посетителю выпустить, хотя бы частично, пар, накопившийся у того за долгое время.

Лейтенант Йохан Грикс, отдавший военной службе три года жизни, не особо себя сдерживал.

– Два человека мертвы, сэр. Это уже десятый, черт побери, прокол со службой безопасности. А всего мы имеем восемь мертвецов, сэр, и все по той же самой причине. В наших рядах шпион, имеющий доступ к оперативным секретам и продающий их наркодельцам. Это столь же очевидно, как и то, что эти люди мертвы! И, несмотря на это, вы, сэр, до сих пор не сказали ни слова – что нам следует предпринять.

О господи! Тюссо сложил свои длинные, как у пианиста, пальцы на брюшке. Он был рад, что успел пообедать до этой маленькой деловой встречи. Воспоминание вызвало у него отчетливое ощущение тепла. Вино оказалось просто превосходным, а вкус браконьерски добытых крабов выше всяких похвал. Подумать только, как театрально возмущается этот Грикс! Никак не может уняться! Право, что за неловкая ситуация.

– Послушайте, молодой человек, здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд, – произнес наконец Тюссо. – Вам бы следовало знать. Вокруг происходит немало такого, во что мы просто не в состоянии вмешаться.

Побагровев, Грикс вскочил и заговорил гневным тоном:

– Как мне это понимать, сэр?! Либо я сошел с ума, либо я обращаюсь к стене? – Лейтенант отчаянно жестикулировал своими длинными незагорелыми руками. – В этом году наши оперативники оказывались под дулом пистолета десять раз, едва мы внедрялись в крупную сделку. Десять случаев, и все до единого связаны со Спейстауном и тамошними молодцами. Так что это, совпадение, сэр, или цепочка преднамеренных убийств?

Тюссо заставил себя сидеть спокойно: никогда нельзя показывать, что ты напуган, ни одним жестом. С этими безумцами годился лишь один способ – кто кого переглядит.

– Послушайте, лейтенант, мне понятны причины вашего возмущения. Да, я согласен, что все выглядит так, будто допущены какие-то непростительные ошибки. Но игра, в которую нам приходится играть, связана с огромным риском. В Спейстауне мы не обладаем полнотой власти. Городская полиция там насквозь коррумпирована, и с этим пока приходится мириться.

– Чушь собачья, сэр! По меньшей мере пять из наших операций готовились в строжайшей тайне – третий уровень секретности. В спейстаунской полиции об этом никто не мог знать. Мы имеем дело с утечкой информации из нашей конторы, сэр, с нашей, черт побери, стороны!

– А ну-ка, сядьте, лейтенант Грикс! – Тюссо решил напомнить, кто здесь старший. С Гриксом приходилось обращаться с большой осторожностью: он походил на дикого буйвола, с соответствующей энергией и мозгами. Если его гнев удавалось направить в безопасное русло, то гнев быстро испарялся, а сам Грикс успокаивался.

– Вам так же, как и мне, лейтенант, прекрасно известно, что все происходящее в Спейстауне – это часть больших игр, ведущихся также и за пределами нашей планеты! Игр, о которых мы толком ничего не знаем. Секретность седьмого уровня, дело находится в ведении губернаторов планет, избранных президентов и политиков равного им ранга. А наша роль в Спейстауне ничтожна, потому что космическая мафия ни за что добровольно не откажется от своего влияния. Поэтому нам с вами никак не остановить наркобизнес изнутри, это немыслимо, если принять во внимание задействованные в этом бизнесе деньги.

– Я в курсе, сэр!

– Поэтому нам приходится действовать осторожно, прибегая к разного рода маскировке. – В голосе Тюссо прозвучал металл. Полковник был возмущен обвинительными нотками, которые позволял себе подчиненный.

– Не понимаю, сэр.

– Всему виной огрехи в планировании. Именно они – плюс тупоголовость оперативников, отказывающихся подчиняться правилам, – мешают нам успешно работать.

Глаза Грикса полезли из орбит.

– Сэр, если это шутка, то она чересчур жестока, это просто насмешка! Операции были результатом долгой, напряженной работы полиции. Мы провели ее безупречно, уверен. Мы вели опытных наркоконтрабандистов, готовых к крупным сделкам. В отдельных случаях у нас в руках были видео-, аудио– и прочие улики. И все псу под хвост, десять раз подряд!

Тюссо бросил измученный взгляд на потолок. Боже, как утомителен этот инфантильный юнец! Но он нужен. Он неподкупен и честен до такой степени, что не имеет цены для укрепления пошатнувшегося престижа отдела по борьбе с наркотиками. А подобная непоколебимая глупость просто необходима, когда требуется послать кого-то запудривать мозги космическому начальству на полицейских конференциях.

Разве может Грикс знать, что еженедельная фактическая прибыль от контактов с бандами из Спейстауна и Бельво-Сити составляет сорок пять тысяч галактических купонов? Доля, предназначавшаяся для «большого стола», то есть для верхушки полиции Бельво, составляла примерно по пять тысяч на каждого, что равнялось примерно половине их официального ежегодного полицейского жалованья. И это только в галактических купонах. Тюссо не включал сюда разовые гонорары и оплату «натурой» – в виде «тропика-45». Тюссо хорошо знал, что по крайней мере половина его подчиненных регулярно его потребляют. Под нажимом они могли признаться, что наркотик помогает им в работе.

А Грикс все не унимался. Тюссо даже не пытался остановить его. Правда, некоторые оперативники поплатились за это своими жизнями.

Тюссо считал, что это неизбежные потери в войне с космическим начальством, которое неустанно требовало перекрыть поток «тропика-45» через космопорт.

– Йохан, Йохан, выслушайте меня! – Тюссо решил наконец, что пришло время отвлечь буйвола чем-то конкретным. – Для того чтобы окончательно ликвидировать контрабанду, нам придется полностью перекрыть космопорт. Но! Каждая зерновая компания располагает собственным окном запуска, и в каждое окно запуска она отправляет свои корабли. На какие мысли это наталкивает вас? Грузы с зерном мы отправляем в Ноканикус и другие близлежащие системы. С проверкой такой торговли можно было справиться старым добрым способом лет этак тридцать назад. Пять кораблей в год, пять урожаев в год. Один большой зерновоз для одного большого урожая. А что мы имеем? Мы имеем триста кораблей в год и десятки судов поменьше – и все они каждый день взлетают к пересадочным станциям. Это же тысячи возможностей провезти на борту контрабанду.

Похоже, Грикс клюнул на наживку – он стоял, опустив голову: значит, бросок достиг цели.

– Так что же произойдет, если мы полностью прикроем все торговые перевозки через космопорт? Грикс уже не горел, а медленно тлел.

– Мы получим несколько нелегальных посадочных площадок, – спокойно продолжал Тюссо, будто растолковывал очевидные вещи малому ребенку, – ИТАА целиком утратит контроль над прилегающим к орбитальной станции пространством, и тогда мы потеряем возможность даже мало-мальски держать контрабанду в поле нашего зрения. Дела пойдут настолько плохо, что космическое начальство попросту прикроет нашу лавочку. Они перекроют нам весь кислород, и тогда на ворота космопорта можно вешать замок. Как будто вы сами не знаете, у них одна песня: все или ничего. Ведь других способов улаживания конфликтов у них нет. Подумайте сами, как бы вы поступили, будь вы в ИТАА?

Грикс внимательно слушал шефа, хотя у него было ощущение, будто его обливали теплым, липким дерьмом из бесконечно длинной резиновой кишки. Теперь у него не осталось сомнений, что у Тюссо тоже рыльце в пушку: перед ним, в своем собственном кабинете, восседала продажная власть. Но эти Тюссо были влиятельной семейкой, они прибрали к рукам всю колонию, поэтому Грикс принял покорный вид, решив воздержаться пока от праведного возмездия. Ведь осмелься он врезать негодяю по морде прямо в его начальственном кабинете, его, Грикса, песенка спета. Прощай работа, и пахать ему всю жизнь на заброшенной ферме в тундре. А Грикс поклялся себе, что такому не бывать никогда.

С фермой вполне справлялся его брат. Йохану же хотелось в жизни большего, и для начала неплохо было бы загнать в угол Тюссо и всю его банду. Но с ними шутки плохи, и поэтому приходилось постоянно быть начеку. Вот почему Грикс продолжал носить маску недалекого простофили и покорно горбил плечи, когда на него выливали бесконечные ушаты теплого, липкого дерьма.

Наконец Грикс очутился за дверями кабинета Тюссо. В лифте он почувствовал себя лучше, а когда вернулся на свой этаж, с него уже скатились последние капли грязи.

Эту крохотную пограничную планету раздирала коррупция. Миллионы любителей острых ощущений были готовы отдать последние гроши за порцию «тропика-45». И жители Саскэтча продавали себя без зазрения совести.

Согласно проведенной переписи населения, на Саскэтче постоянно проживало четыреста тысяч человек. Кроме них здесь находилось около трех миллионов нелегалов, каждый из которых выложил кругленькую сумму за поддельный вид на жительство. Экспорт «тропика-45» и нелегальная иммиграция невообразимо обогащали местную элиту, и ее могущество росло с каждым днем.

В кабинете Грикса уже поджидали помощники. Констебли Янг и Мулен, вчерашние ясноглазые студенты с Голубого Озера, бросились вслед за ним по коридору, ведущему на крытую автостоянку. Там их ждал громоздкий старомодный автомобиль синего цвета.

Николь Мулен вручила Гриксу серую папку. Лейтенанту следовало освежить в памяти кое-какие инспекционные процедуры, которые им предстояло провести сегодня в космопорте. Пока автомобиль ехал на север к мосту и далее через реку Элизабет, широкую и мутную, в старую часть города с его приземистыми каменными домами, каждый с деревянным крыльцом и шиферной крышей, Грикс торопливо пролистал содержимое папки.

Они въехали в квартал, где располагалось старое здание полицейского управления – пятиэтажный каменный блок с окнами-бойницами, забранными металлическими решетками.

Здание мрачно возвышалось над соседними домами. Спроектировано оно было как городская крепость. В самом начале колонизации планета кишела всяким сбродом, и вооруженные до зубов шайки бандитов и лесных бродяг частенько совершали набеги на город, чтобы силой разрешить свои разногласия с властями.

Автомобиль Грикса проехал мимо рабочих, латавших выбоины дорожного полотна, и затем по пандусу вкатился на эстакаду современной скоростной магистрали. Автострада тянулась вдоль гребня перевала Бельво, впереди уже смутно виднелись высотные здания и шпили Хэй-бол-Сити, что раскинулся вокруг космопорта.

Автострада носила потрясающее название – Трансколониальный автобан. На самом же деле это была пародия на скоростную автомагистраль. Она существовала лишь в пределах городской черты. Но даже там отдельные ее участки не соединялись между собой, так как строительство дороги было прекращено под давлением «экологического» лобби.

Сегодня Гриксу и его ребятам предстояло проинспектировать двадцать четыре стартовых площадки. Вдобавок следовало проверить все внутренние служебные подразделения. Это была стандартная проверка, рекомендованная ИТАА для небольших космопортов. При этом все якобы закрывали глаза на то, что космопорту Саскэтча давно пора присвоить класс «А».

– Ну так что, вперед, босс? – спросил констебль Янг, когда Грикс закончил просматривать документы.

– Да, – протянул тот, – на попятную идти поздно. Смело за дело... Хотя кто знает, сколько оно протянется.

Они миновали Спейстаун с его сверкающими отелями и манящими неоновыми вывесками казино. Все вокруг свидетельствовало о том, что развитие колонии бурно шло своим ходом, и власти бессильны направить его в нужное русло.

– А это мы скоро выясним, вот увидите, – сказала Николь Мулен.

Ее брат погиб в секретной операции по захвату преступников пять лет тому назад. Грикс не сомневался, что может доверить Николь собственную жизнь.

Автомобиль подъехал к терминалу космопорта, пятиэтажному сооружению из стекла и бетона в форме подковы. Казалось, оно припало к земле перед четырьмя стеклянными башнями, что возвышались как раз напротив, по другую сторону подъездной дороги.

Грикс и его спутники вышли из машины и окунулись в сутолоку зала ожидания. В течение следующего часа ожидалось три взлета шаттлов. Через зал ползла бесконечная вереница пассажиров и их чемоданов.

Полицейских уже поджидал напомаженный официальный представитель ИТААна Саскэтче, цветущий пухлый человечек в тщательно отутюженной зеленой униформе. Грикс стиснул зубы. Этого человека, капитана Огюста Дарнэ, номинально осуществлявшего контроль над всем космопортом, он ненавидел даже больше, чем самого полковника Тюссо.

Дарнэ был четвертым официальным представителем, которого Грикс повидал на своем веку, служа в полиции. Они прилетали сюда, туго набивали кошельки и, не успеешь оглянуться, покидали Саскэтч – оставалось только гадать, в какие межгалактические интриги были впутаны их карьеры.

Дарнэ знал толк в хорошей еде и при каждой встрече приглашал Грикса то на обед, то на ужин, а иногда на то и на другое вместе.

– Лейтенант Грикс, добро пожаловать к нам. – Дарнэ, зная Грикса, не стал протягивать ему руку: тот всегда держал себя с капитаном весьма сдержанно. – Надеюсь, сегодня мы придем к взаимопониманию, – продолжал Дарнэ, масляно улыбаясь. – Я уверен, что вас ждут куда более важные дела – перестрелки, сражения и все такое прочее. Ведь вы, лейтенант, и ваша команда – настоящие герои нашего времени.

Криво улыбнувшись, Грикс сообщил капитану, что намерен провести инспекцию всех до единой стартовых площадок, добавив при этом, что он и его подчиненные хорошо вооружены и вряд ли у них найдется свободное время для обеда.

Капитан Дарнэ судорожно сглотнул застрявший в горле комок. Вытащив рацию, он сообщил помощникам, что будет сопровождать лейтенанта Грикса во время инспекции стартовых площадок, начиная с площадки номер один.

Отключив связь, Дарнэ представил себе, какую панику вызовет эта короткая информация. Придется куда-то спрятать огромное количество багажа и убрать с глаз подальше персонал, не имеющий удостоверений. Да, денек обещал быть трудным!