Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Кристофер Паолини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

СЛЕЗЫ АНГУИН

Со скрипом отворились тяжёлые ворота, и свет ворвался в тоннель. Эрагон зажмурился, мучительно заморгал, из глаз невольно полились слезы – он совершенно отвык от солнечного света, столько времени проведя под землёй. Рядом с ним раздражённо шипела, вытягивая шею, Сапфира; видимо, и ей свет резал глаза.

Им понадобилось всего двое суток, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее их теперь от Фартхен Дура, но Эрагону показалось, что шли они гораздо дольше – из-за постоянно окутывавшего их мрака и той странной тишины, что царила в подземных тоннелях гномов. Тьма и тишина плохо действовали и на остальных; вряд ли за это время они в целом обменялись хотя бы десятком предложений; даже на стоянках все предпочитали молчать.

Эрагон надеялся во время совместного путешествия побольше узнать об Арье, но пока единственное, что ему удалось, это смотреть на неё сколько угодно. Он никогда прежде не делил с нею трапезу и был очень удивлён тем, что она прихватила с собой какую-то особенную еду. Оказалось, что она в рот не берет мяса. Когда Эрагон спросил её, почему, она ответила:

– Ты тоже больше не захочешь есть плоть живых существ, когда завершишь своё обучение. Может быть, только в редчайших случаях.

– Это ещё почему? С какой стати мне отказываться от мяса? – нахмурился Эрагон. – Я очень его люблю.

– Я не могу объяснить это тебе сейчас. Ты сам все поймёшь, когда мы доберёмся до Эллесмеры и ты начнёшь учиться.

Эрагон, впрочем, довольно быстро забыл об' этом разговоре. Сейчас же им владело одно желание: увидеть, наконец, цель их долгого пути под землёй. Он бросился к открывшемуся проходу и оказался на гранитном выступе, нависавшем прямо над озером. Внизу, футах в ста, сверкала в лучах восходящего солнца вода, казавшаяся пурпурной, и, как и в озере Костамерна, заполнявшая всю горную лощину целиком – от одной горы до другой. В дальнем конце озера брала своё начало река Аз Рагни и, извиваясь меж скалистых утёсов, текла на север, к Беорским горам.

Справа горы казались совершенно пустынными, хотя на них он разглядел несколько утоптанных троп, а вот слева… Слева открывался вид на столицу гномов, город Тарнаг. Гномы умудрились превратить гранитные скалы и незыблемые, казалось бы, склоны Беор-ских гор в бесчисленные террасы. Нижние террасы служили главным образом для земледелия, там виднелись тёмные полукружия возделанной земли и жилища, построенные, насколько мог судить Эрагон, исключительно из камня. Верхние же террасы были почти сплошь застроены разнообразными зданиями и часто связанными между собой переходами, и всю эту гигантскую пирамиду венчал большой белый с золотом купол. Казалось, весь город представляет собой просто ступени огромной лестницы, ведущей к этому куполу. Поверхность его сверкала, как полированный лунный камень – молочного цвета кабошон, возложенный на вершину серой горы.

Орик предвосхитил вопрос Эрагона, пояснив:

– Это Кельбедиль, величайший из наших храмов; там же обитает и Дургримст Кван – клан, члены которого являются слугами и посланниками богов.

«Они что же, правят Тарнагом?» – спросила Сапфира.

Эрагон повторил её вопрос вслух, и Арья, проходя мимо, сказала:

– Нет, этот клан хотя и очень силён, но весьма малочислен, несмотря на все свои магические способности и связь с загробным миром… Я уж не говорю о том, сколько золота в их сокровищнице. Тарнагом правит Рагни Хефтхин – Речная Гвардия. Мы остановимся у вождя клана Кван – Ундина.

Когда они следом за эльфийкой спустились с гранитного выступа и ступили под сень странных шишковатых и кривоватых деревьев, плотным покрывалом окутавших плечо горы, Орик шепнул Эрагону:

– Ты не особенно её слушай. Она уже много лет в ссоре с Дургримст Кван. Каждый раз, когда она бывает в Тарнаге и разговаривает с кем-то из жрецов, вспыхивает очередная ссора, причём настолько свирепая, что и кулл испугался бы.

– Арья с кем-то ссорится? – удивился Эрагон. Орик с мрачным видом кивнул:

– Я мало что об этом знаю, но слыхал, что она весьма сильно расходится во мнениях с членами Дургримст

Кван относительно тех верований, которым они посвятили свою жизнь. Похоже, эльфы отнюдь не всегда придерживаются своего принципа «просить помощи лишь у воздуха и шёпотом».

Эрагон, глядя в спину Арье, шедшей впереди, пытался угадать, справедливы ли слова Орика, и если справедливы, то во что же верит сама Арья. Он глубоко вдохнул чистый воздух и постарался выбросить все это из головы, наслаждаясь запахом мхов, папоротников, лесных деревьев и тёплыми лучами солнца. Вокруг слышалось непрерывное гудение и жужжание пчёл и других насекомых.

Тропа вывела их на берег озера, а потом начала снова подниматься к распахнутым воротам Тарнага.

– Как вам удалось скрыть такой город от Гальбаторикса? – спросил Эрагон. – Фартхен Дур – это я понимаю, он в горе, но здесь-то все на виду. И красота такая, какой я никогда в жизни не видел!

Орик тихонько засмеялся:

– Скрыть, говоришь? Нет, скрыть Тарнаг было бы невозможно. После падения Всадников нам пришлось покинуть все наши наземные города и скрываться в тоннелях, спасаясь от Гальбаторикса и Проклятых. Они тогда часто летали над Беорскими горами и убивали каждого, кто попадётся им на глаза.

– А я думал, гномы всегда жили под землёй. Орик сердито насупился:

– С какой это стати? Возможно, мы действительно питаем особую любовь к камням, но простор и свежий воздух любим не меньше эльфов или людей. Однако мы лишь в последние пятнадцать лет – уже после смерти Морзана – осмелились вернуться в Тарнаг и в некоторые другие наши старинные города. Гальбаторикс, конечно, очень силён, но даже он не станет в одиночку атаковать целый огромный город. Разумеется, он и его дракон могут и сейчас причинить нам неисчислимые беды, если захотят, но они редко покидают Урубаен даже ради коротких вылетов. А если Гальбаторикс и вздумает послать сюда свою армию, то ей сперва придётся заставить пасть такие города-крепости, как Бу-рагх или Фартхен Дур.

«Что, кстати, его армии почти удалось», – заметила Сапфира.

Эрагон ей не ответил, потому что как раз в этот момент из кустов на тропу вылетело какое-то странное животное. Эрагон замер, поражённый его видом. Животное было довольно тощим и больше всего походило на горную козу, какие во множестве водились в Спайне, но только значительно крупнее. Тяжёлые ребристые рога, закрученные в баранки и почти прилегавшие к морде, казались такими большими, что по сравнению с ними рога ургалов можно было бы назвать рожками. Ещё более странно выглядело то, что на спине у «козы» красовалось настоящее седло, а в нем уверенно восседал гном, целившийся в них из лука.

– Херт дургримст? Филд растн? – крикнул им странный гном.

– Орик Трифркс ментхив оэн Хретхкарач Эрагон рак Дургримст Ингеитум. Варн, аз ваньяли кархаруг Арья. Те ок Ундинз гримстбелардн. – Эрагон понял: «Орик, сын Трифка, и Губитель Шейдов Эрагон из Дургримст Ингеитум. А также эльфийка-гонец Арья. Все мы – гости Дома Ундина».

Коза насторожённо смотрела на Сапфиру. Глаза у неё были ясные, необычайно умные, а морда довольно смешная; уморительно торжественное выражение ей придавала седая, словно покрытая инеем борода. Чем-то эта козья морда напомнила Эрагону Хротгара, и он едва не рассмеялся: уж больно животное походило на своих хозяев-гномов.

– Азт джок джордн раст (в таком случае можете пройти), – ответил незнакомый гном и посторонился.

Затем безо всякой видимой команды с его стороны странная коза с места совершила такой прыжок, что он вполне мог сойти за полет, и вместе со своим всадником исчезла среди деревьев.

– Что это за животное такое? – воскликнул Эрагон. И Орик на ходу принялся объяснять:

– Это фельдуност, что означает «морозная борода», одно из пяти животных, которые водятся только в этих горах. Их именами названы пять наших кланов, но Дургримст Фельдуност, я бы сказал, самый отважный из них и самый почитаемый.

– Почему?

– Фельдуносты очень многое дают нам: молоко, шерсть и мясо. Без них мы не смогли бы прожить в Беорских горах, особенно когда на нас охотились Гальбаторикс и его Проклятые. В ту страшную пору именно члены клана Фельдуност, рискуя собой – они, впрочем, и сейчас собой рискуют, – сохранили наши стада и поля. С тех пор мы все у них в долгу.

– Неужели все гномы ездят верхом на этих… козах? На фельдуностах? – спросил Эрагон, слегка запнувшись на непривычном слове.

– Только в горах. Фельдуносты очень выносливы, и ноги у них крепкие, хотя они куда лучше приспособлены к горным утёсам, чем к открытым равнинам с мягкой землёй.

Сапфира в полном восторге так ткнула Эрагона носом, что Сноуфайр испуганно шарахнулся.

«Теперь-то я поохочусь на славу! Тут этих козочек хватает, так что охота будет даже лучше, чем в Спайне! Как только в Тарнаге у меня выдастся свободная минутка…»

«Нет, – твёрдо сказал ей Эрагон, – нам никак нельзя обижать гномов».

Она фыркнула от досады:

«Я ведь могу сперва и разрешение спросить!»

– Тропа, так долго скрывавшаяся под тёмным пологом ветвей, вынырнула на большой открытый луг перед городскими воротами, где уже начинали собираться любопытствующие. Навстречу гостям из города выехали семь фельдуностов в парадной сбруе, изукрашенной самоцветами. Всадники держали в руках копья с флажками; флажки, как кнуты, хлопали на ветру. Натянув поводья, гном, ехавший впереди, громко сказал:

– Мы рады приветствовать вас в нашей столице, городе Тарнаге! От имени Ундина и Ганнела я, Торв, сын Брокка, предлагаю вам насладиться миром и покоем в нашем Доме. – Он говорил с каким-то странным акцентом – гремящим, скрежещущим, совсем не похожим на плавную речь Орика.

– От имени короля Хротгара и всего Дургримст Ингеитум мы с благодарностью принимаем ваше гостеприимное предложение, – ответил Орик.

– И я также – от имени королевы Имиладрис, – прибавила Арья.

Торв, похоже, остался вполне доволен официальной частью и махнул своим спутникам, которые, пришпорив своих фельдуностов, подъехали ближе, окружив гостей плотным кольцом, и ввели их в ворота Тарнага.

Внешняя стена города была футов сорок в толщину, и ближайшие к ней фермы, кольцом окружавшие Тар-наг, находились в глубокой тени, отбрасываемой этой стеной, словно в темноватом тоннеле. Далее они миновали ещё пять стен, каждая из которых была снабжена весьма прочными воротами, и наконец оказались в самом городе.

В отличие от мощных крепостных валов и бастионов, окружавших Тарнаг, сами городские здания, тоже сложенные из камня, отличались столь хитроумной архитектурой и изяществом отделки, что казались необычайно лёгкими и светлыми. Дома и торговые лавки украшали чёткие, прекрасно выполненные резные изображения, главным образом животных. Но ещё более поразительным был сам строительный камень, покрытый какой-то полупрозрачной мерцающей плёнкой, менявшей оттенки от ярко-алого до бледно-зеленого.

Повсюду висели знаменитые фонари гномов, «светившие без огня». Их разноцветные искры предвещали наступление долгих горных сумерек и ночи.

В отличие от Тронжхайма, Тарнаг явно строили в соответствии с ростом и пропорциям самих гномов, не особенно учитывая особенности таких возможных гостей, как люди, эльфы или драконы. Двери были не больше пяти футов в высоту, а чаще и вовсе четыре с половиной. Эрагону пока что особенно сильно наклоняться не требовалось, но и он чувствовал себя великаном, который угодил на сцену кукольного театра.

По широким улицам спешило по своим делам множество гномов, принадлежавших к самым различным кланам. Некоторые собирались группами у дверей лавок или харчевен и стояли там, беседуя и смеясь. Многие были одеты весьма странно; например, у большой группы черноволосых гномов весьма свирепого вида на головах красовались серебряные шлемы, выполненные – и удивительно похоже! – в виде волчьих морд.

Эрагон, правда, больше всего внимания обращал на здешних женщин, поскольку в Тронжхайме успел рассмотреть их лишь мельком. Они были ещё более приземистыми, чем мужчины, с некрасивыми тяжеловесными чертами лица, но глаза у них сияли как звезды, прекрасные густые волосы блестели, а нежные руки умело и ласково обращались с крошечными детишками-гномиками. Украшений они почти не носили, разве что маленькие изысканной работы броши из металла и камня.

Заслышав дробный перестук копыт фельдуностов, гномы поворачивались и смотрели на прибывших, но, как ни странно, без особой радости, хотя Эрагон ожидал, что их и здесь будут приветствовать ликующими криками. Гномы просто кланялись ему и Сапфире, а некоторые шептали: «Губитель Шейдов». У многих, когда они успевали разглядеть молот и звезды на шлеме Эрагона, почтение и вовсе сменялось ужасом или даже гневом. Несколько таких разгневанных гномов уже успели образовать вокруг них небольшую толпу и, поглядывая на Эрагона, защищённого боками фельдуностов, принялись выкрикивать в его адрес проклятия.

Эрагону стало совсем не по себе; от нервного напряжения шею сзади покалывало.

«Похоже, – мысленно сказал он Сапфире, – Хротгар принял не самое популярное у его народа решение, „усыновив“ меня».

«Пожалуй, – согласилась дракониха. – Он, возможно, сумел отчасти прибрать тебя к рукам, но ценой приобретения множества противников среди своих подданных. Лучше бы нам не дразнить их и поскорее убраться отсюда, пока не пролилась чья-то кровь».

Однако Торв и остальные всадники продолжали ехать с таким видом, словно никакой толпы вокруг и вовсе не существовало. Они преодолели ещё семь дополнительных укреплений, и наконец перед ними остались лишь последние ворота – ворота храма Кельбедиль. Возле этих ворот Торв свернул налево, к замку, точно прижавшемуся к щеке горы и защищённому барбаканом с двумя навесными башнями-бойницами.

Когда они подъехали ближе, откуда-то из-за домов вдруг вынырнуло множество вооружённых гномов, которые тут же построились, преграждая прибывшим путь. Длинные пурпурные шарфы закрывали их лица и спускались на плечи из-под шлемов.

Стражники на фельдуностах тут же подтянулись, выпрямились, и лица их посуровели.

– В чем дело? – спросил у Орика Эрагон, но гном лишь покачал головой и быстрым шагом, держа руку на рукояти боевого топора, подошёл к шеренге гномов в пурпурных шарфах.

– Этзил нитхгеч! – крикнул один из них и даже кулаком погрозил. – Формв Хретхкарач… формв джурген-кармейтдер нос эта горотх бахст Тарнаг, дур энсести рак китхн! Джок из варев аз барзулегур дур дургримст, Аз Свелдн рак Ангуин, беорн тон рак Джургенврен? Не удим эталос раст кнурлаг. Кнурлаг ана… – Он ещё довольно долго что-то выкрикивал хриплым голосом, в котором все сильнее слышался неприкрытый гнев.

– Вррон! – рявкнул Торв, оборвав его тираду, и они яростно о чем-то заспорили, однако Эрагон видел, что Торв относится к этому свирепому гному с явным уважением.

Эрагон чуть сдвинулся с места, пытаясь получше разглядеть замок, к которому они направлялись. Фельдуност Торва, почти прижавшийся к нему своим боком, загораживал ему весь вид. Вдруг закутанный в шарф гном умолк, с неподдельным ужасом тыча пальцем в шлем Эрагона и вопя:

– Кнурлаг кана тирану Дургримст Ингеитум! – вскрикнул он. – Кварзул анна Хротгар оэн волфилд…

– Джок из фрекк дургримстврен? – тихо прервал его Орик, вытаскивая свой топор.

Эрагон встревоженно посмотрел на Арью, однако она была слишком увлечена спором гномов и взгляда его не заметила, и он, незаметно опустив руку, крепко сжал рукоять Заррока.

Странный гном долго, не мигая, смотрел на Орика, потом вытащил из кармана железное кольцо, вырвал из бороды три волоска, обмотал их вокруг кольца и швырнул кольцо на мостовую. Кольцо со звоном ударилось о камень, и гномы в пурпурных шарфах тут же исчезли – без какого бы то ни было приказа или жеста со стороны их предводителя.

Торв, Орик и остальные воины напряжённо следили за кольцом, вращавшимся на каменной мостовой. Даже

Арья казалась несколько ошарашенной случившимся. Двое самых молодых гномов побледнели и схватились за клинки, однако тут же опустили руки, поскольку Торв рявкнул:

– Нет!

Теперешнее поведение гномов встревожило Эрагона куда сильнее, чем давешний яростный спор. Орик сам поднял кольцо, положил его в мешочек, висевший у него на поясе, и вернулся на прежнее место. Эрагон тут же спросил у него:

– Что все это значит?

– Это значит, – сурово ответил ему Торв, – что у тебя здесь есть враги.

За навесными башнями открылся широкий двор; там уже стояли три длинных стола, украшенные фонарями и флажками, а перед столами выстроилось несколько гномов, возглавляемых седобородым стариком в накинутой на плечи волчьей шкуре. Он, широко раскинув руки в приветственном жесте, торжественно сказал:

– Добро пожаловать в Тарнаг и в Дургримст Рагни Хефтхин! Мы слышали немало похвал в твой адрес, Эрагон, Губитель Шейдов. Моё имя Ундин, сын Дерунда. Я глава клана Речной Гвардии.

Вперёд вышел ещё один гном. У него были широкие плечи и грудь истинного воина; из-под капюшона на Эрагона внимательно смотрели чёрные глаза.

– А я Ганнел, сын Орма Кровавого Топора, вождь клана Кван.

– Для нас большая честь быть вашими гостями, – сказал Эрагон, почтительно склоняя голову и чувствуя, как злится Сапфира: на неё-то гномы внимания и не обратили! «Терпение», – мысленно сказал он ей, с трудом подавив улыбку.

Сапфира сердито фыркнула в ответ. Вожди кланов по очереди поздоровались с Арьей и Ориком, однако все их гостеприимство тут же испарилось, когда Орик показал им лежавшее у него на ладони железное кольцо.

Глаза Ундина изумлённо расширились; он осторожно взял кольцо, зажав его между большим и указательным пальцем, точно ядовитую змею.

– Кто тебе это дал?

– Аз Свелдн рак Ангуин. И не мне, а Эрагону.

Теперь гномы уже не скрывали своей тревоги. Эрагон, видевший гномов в бою, где они в одиночку шли против великанов-куллов, понял: это кольцо означает нечто столь ужасное, что оказалось поколебленным даже беспредельное мужество гномов.

Ундин нахмурился, слушая бормотание своих советников. Потом сказал:

– Нам необходимо серьёзно посоветоваться по этому поводу. Губитель Шейдов, в твою честь мы приготовили пир. Если позволишь, мои слуги проводят тебя в отведённые покои, и ты сможешь там отдохнуть и освежиться перед началом празднества.

– Да, с удовольствием. – Эрагон передал поводья Сноуфайра гному, ждавшему поодаль, и последовал за своими провожатыми в замок. Уже в дверях он оглянулся и увидел, что Арья и Орик куда-то уходят вместе с Ундином и Ганнелом. «Я ненадолго», – мысленно пообещал он Сапфире.

После бесконечных приседаний и наклонов в коридорах замка, тоже рассчитанных на рост гномов, Эрагон с облегчением увидел, что отведённая ему комната достаточно просторна и высока, чтобы можно было наконец выпрямиться в полный рост. Слуга поклонился ему и сказал:

– Я сразу же приду за тобой, как только Гримстборитх Ундин закончит совещаться.

Когда он ушёл, Эрагон сел и задумался, наслаждаясь долгожданной тишиной. Встреча с закутанными в шарфы гномами не выходила у него из головы. «Хорошо, что мы в Тарнаге долго не задержимся, – думал он. – Вряд ли они успеют нас захватить».

Сняв перчатки, Эрагон подошёл к мраморному бассейну, вделанному в пол рядом с низкой кроватью, и опустил руки в воду. Но тут же, невольно вскрикнув, выдернул их: вода почти кипела! Должно быть, у гномов такой обычай, решил он. Пришлось подождать, пока вода немного остынет, после чего он тщательно вымыл руки, лицо и шею, хотя от воды все ещё поднимался пар.

Умывшись, Эрагон почувствовал себя значительно лучше. Сняв пропылившуюся в дороге одежду, он облачился в тот костюм, который надевал на похороны Аджихада. Мечом, правда, опоясываться не стал, опасаясь, что это может оскорбить собравшихся за пиршественным столом. Вместо меча он прицепил к поясу охотничий нож.

Затем, вытащив из заплечного мешка свиток, который Насуада велела ему вручить Имиладрис, он взвесил его на ладони, пытаясь решить, куда бы его спрятать. Столь важное послание ни в коем случае нельзя было оставить просто так: его могли прочитать или попросту украсть. Не придумав ничего лучшего, Эрагон сунул свиток в рукав, решив, что уж там-то с ним ничего не случится, если, конечно, ему не придётся с кем-нибудь драться. Впрочем, если уж драться действительно придётся, то ему, скорее всего, будет не до свитка.

Когда слуга вновь постучался к нему, прошло, должно быть, не более часа, однако солнце уже успело скрыться за вершинами гор; казалось, в Тарнаге уже наступили сумерки, хотя с полудня миновало лишь несколько часов. Выйдя во двор, Эрагон удивился, сколь сильно переменился город. Фонари, предвестники ночи, уже сияли вовсю, заливая улицы чистым ровным светом; казалось, весь Тарнаг объят каким-то волшебным заревом.

Ундин и другие гномы уже сидели за накрытыми столами; Сапфира устроилась в торце, заняв его весь, но никто, разумеется, и не думал оспаривать это место.

«Что произошло, пока меня не было?» – спросил у неё Эрагон, усаживаясь рядом.

«Ундин вызвал дополнительное подкрепление и велел накрепко запереть ворота».

«Он ожидает нападения?»

«Во всяком случае, он не исключает такой возможности».

– Эрагон, прошу тебя, садись со мной рядом, – пригласил его Ундин, указывая на кресло по правую руку от себя.

Эрагон пересел и обрадовался, увидев рядом с собой Орика. Арья сидела напротив. Оба, – и гном и эльфийка, – выглядели весьма мрачно. Эрагону очень хотелось расспросить Орика о кольце, но он не успел: Ундин стукнул рукой по столу и громко приказал:

– Ингх аз вотх!

Слуги ручьями потекли из дверей замка, неся на подносах червлёного золота горы кушаний: различные мясные блюда, пироги, фрукты. Они выстроились в ряд возле каждого стола и с превеликим почтением принялись потчевать гостей.

Сперва подали различные супы и овощные рагу; затем последовала жареная оленина. Ещё тёплый хлеб оказался удивительно вкусен, как и медовые пряники, сбрызнутые малиновым сиропом. На ложе из зелени красовалось филе форели с сельдереем; рядом маринованный угорь задумчиво смотрел на тарелку с сыром, словно надеясь каким-то неведомым образом удрать со стола обратно в реку. Посредине каждого стола горделиво восседал лебедь, окружённый стайкой фаршированных куропаток, гусей и уток.

Почти во всех блюдах присутствовали грибы: приготовленные в виде сочных кусочков или же цельными шляпками, надетыми на головки жареных птиц; из грибов искусные повара выложили даже целые замки, рвы которых были заполненных соусом для жаркого. Грибов приготовили великое множество – от всем известных белых грибов с толстыми коричневыми шляпками до странных, коричневых грибочков, которые запросто могли сойти за кусочки древесной коры. Были на столах и нежно-голубые поганки, аккуратно разрезанные пополам, чтобы все могли видеть их изумительную лазоревую сердцевину.

Наконец подали главное блюдо: огромного жареного кабана, покрытого аппетитной густой подливкой. Кабан был столь огромен – не меньше жеребца Сноуфайра! – что внесли его сразу шесть гномов. Клыки у этого чудовищного зверя были длиной не меньше локтя, а в его пасть запросто поместилась бы голова Эрагона. А уж запах! Запах жареного кабаньего мяса сразу затмил все прочие ароматы застолья.

– Награ, – прошептал Орик. – Гигантский кабан. Ундин действительно постарался! Это большая честь, Эрагон. Лишь самые отважные гномы осмеливаются на нагру охотиться, а мясо его подают лишь тем, кого особенно ценят. Кроме того, мне думается, тут есть и ещё один намёк: похоже, Ундин готов оказать тебе поддержку против Дургримст Награ.

А Эрагон, склонившись к самому уху Орика и стараясь, чтобы больше никто его не услышал, спросил:

– Значит, это ещё один зверь из тех пяти, что водятся только в Беорских горах? Каковы же остальные?

– Ну, есть ещё лесные волки; они так велики, что нападают даже на нагру, и так быстры, что могут догнать фельдуноста. Потом – пещерные медведи, которых мы называем урзхад, а эльфы – беор; в их честь они и назвали эти горы, хотя мы, гномы, называем их совсем по-другому, но имя этих гор – великая тайна, и мы не раскроем её ни одному народу. А ещё…

– Смер вотх, – с улыбкой скомандовал Ундин слугам, и те мгновенно вытащили небольшие изогнутые ножи и принялись ловко отрезать порции жаркого, которое тут же подавали гостям, обойдя лишь Арью. Перед Сапфирой также появился увесистый кусок кабаньего мяса. Ундин снова улыбнулся, вытащил кинжал и отрезал небольшой ломтик.

Эрагон тоже потянулся за ножом, но Орик схватил его за руку и прошептал:

– Погоди.

Ундин сунул кусочек в рот, медленно его прожевал, явно смакуя, довольно кивнул и провозгласил:

– Ильф гаухнитх!

– Вот теперь пора, – сказал Орик, склоняясь над тарелкой; разговоры за столами на некоторое время затихли.

Эрагон никогда в жизни не пробовал ничего подобного. Кабанье мясо оказалось сочным, нежным и обладало удивительно богатым вкусом – словно его вымачивали в меду и сидре. Этот замечательный вкус как бы усиливал аромат мяты, которой обычно сдабривают свинину. «Интересно, – думал Эрагон, – как это они умудряются готовить такую огромную тушу целиком?» И услышал в ответ мысленное пояснение Сапфиры: «Очень медленно». Дракониха тоже явно смаковала свою порцию.

Орик, не забывая старательно жевать, время от времени пояснял:

– Ты не удивляйся, у нас этот обычай сохранился ещё с тех времён, когда отравлением широко пользовались как наилучшим средством устранения врагов, так что хозяину дома полагалось первым пробовать то или иное кушанье и объявлять, что оно безопасно для его гостей.

Эрагон и сам старался попробовать все те яства, что стояли на столе. Одновременно он не забывал поддерживать разговор с Ориком, Арьей и остальными своими соседями по столу. Время летело незаметно. Ундин устроил столь грандиозный пир, что лишь к вечеру было подано последнее кушанье, проглочен последний кусочек и осушен последний кубок. Слуги начали убирать со столов, а Ундин повернулся к Эрагону и спросил:

– Трапеза доставила тебе удовольствие, верно?

– Она была просто великолепна! Ундин кивнул:

– Я рад, что тебе понравилось. Я ещё вчера велел вынести столы во двор, чтобы ты мог пировать вместе со своим драконом. – Он не отрывал взгляда от лица Эрагона.

Эрагону стало не по себе. Намеренно или нет, но Ундин все время обращался с Сапфирой, как с обыкновенным животным. Эрагону очень хотелось расспросить Ундина о странных гномах в пурпурных шарфах, но теперь – исключительно из желания позлить гнома – он сказал:

– Мы с Сапфирой приносим тебе свою благодарность. – И все же не выдержал и спросил: – Скажи, господин мой, а почему в нас бросили этим кольцом?

По двору тут же расползлась какая-то болезненная тишина. Краешком глаза Эрагон заметил, что Орик сморщился, как от зубной боли. Арья же, напротив, улыбнулась, явно одобряя действия Эрагона.

Ундин аккуратно положил на стол кинжал; брови его грозно сошлись на переносице.

– Те гномы, которых вы встретили, принадлежат к клану с трагической судьбой. До падения Всадников их Дом считался одним из старейших и богатейших в нашем королевстве. Однако они совершили две серьёзные ошибки, и приговор судьбы все же свершился. Дело в том, что этот клан селился исключительно на западной границе Беорских гор, и, кроме того, они сами отдали своих лучших воинов на службу Враилю, оставшись беззащитными.

Гнев прорывался в его сдержанных интонациях как вспышки искр.

– Гальбаторикс и его Проклятые – пусть они все будут прокляты навек! – перебили почти всех представителей этого клана в том городе, который теперь называется Урубаен. Потом они напали на нас и тоже многих убили. Из этого клана выжили только Гримсткарвлорс Ангуин и её охрана. Ангуин вскоре умерла от горя, а потомки тех немногих, что остались в живых, взяли себе имя Аз Свелдн рак Ангуин – Слезы Ангуин и закрыли свои лица шарфами, чтобы вечно помнить о своей великой утрате и о необходимости отомстить.

У Эрагона от стыда горели щеки. Он слушал Ундина, тщетно пытаясь сохранить на лице хоть какую-то видимость спокойствия.

– Постепенно, – сказал Ундин, гневно сверкнув глазами на блюдо с пирожными, – им удалось как-то восстановить численность своего клана; десятки лет они стремились как-то компенсировать нанесённый им ущерб. И вдруг являешься ты со знаком Хротгара на шлеме. Для них это безусловное оскорбление и символ угрозы; и им совершенно неважно, сколь большую услугу ты оказал Фартхен Дуру. Вот отсюда и брошенное кольцо. Кольцо – это вызов тебе. Оно означает, что Дургримст Аз Свелдн рак Ангуин будут противостоять тебе всеми своими силами в любом деле, большом или малом. Они объявили себя твоими кровными врагами, Эрагон!

– Они что же, хотят меня убить? – тупо спросил Эрагон.

Ундин на мгновение отвёл глаза, посмотрел на Ганнела, покачал головой и вдруг довольно резко рассмеялся – возможно, несколько громче, чем того позволяла ситуация:

– Нет, Губитель Шейдов! Даже они не осмелятся нанести ущерб гостю. Это запрещено законом. Они просто хотят, чтобы ушёл, исчез, убрался отсюда. —

Поскольку на лице Эрагона по-прежнему явственно читалось недоумение, Ундин сказал тихо: – Прошу тебя, не будем больше говорить о столь неприятных вещах. Мы с Ганнелом устроили этот пир в знак дружбы; разве не это самое главное? – Ганнел согласно закивал, что-то шепча себе под нос.

– Да, мы очень вам благодарны за это, – вымолвил Эрагон, с трудом заставив себя отвлечься от собственных мыслей. – Это высокая честь!

Сапфира мрачно посмотрела на него, и он услышал её мысли:

«Да они просто боятся, Эрагон! Боятся и обижены тем, что им пришлось принять помощь Всадника».

«Наверное, ты права, – ответил он. – Гномы, возможно, и будут сражаться с нами вместе против общего врага, но воевать, защищая нас, они не станут!»