Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Кристофер Паолини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

БРИЛЛИАНТЫ В НОЧИ

«Империя осквернила мой дом» – так думал Роран, слушая печальные стоны людей, раненных прошлой ночью во время сражения с раззаками и их солдатами. Гнев и ужас терзали его душу, ему казалось, что все тело охвачено каким-то болезненным ознобом; щеки горели, он задыхался. И чувствовал, что за одну лишь ночь повзрослел сразу лет на десять.

Пока знахарка Гертруда возилась с ранеными, Роран сходил к дому Хорста и увидел, что созданные ими баррикады разрушены теми взрывами, которые устроили раззаки. Все эти груды досок, пустых бочонков и камней оказались для них, к сожалению, недостаточным препятствием.

По Карвахоллу теперь осмеливались ходить немногие, да и у тех глаза, казалось, остекленели от пережитого ужаса и усталости. Роран тоже очень устал, он даже вспомнить не мог, когда ещё так сильно уставал. Он уже вторую ночь не спал, а руки, плечи и спина ныли после тяжёлой битвы.

Едва войдя в дом, Роран сразу увидел Илейн; она стояла у открытой двери в столовую, откуда доносился ровный гул голосов. Илейн кивнула ему и продолжала слушать.

У Хорста собрались все наиболее уважаемые жители Карвахолла. Следовало решить, как быть дальше и стоит ли наказывать Хорста и его сторонников за проявленную инициативу. Спор продолжался с раннего утра.

Роран потихоньку пробрался в комнату. Вокруг длинного обеденного стола сидели Биргит, Лоринг, Слоан, Гедрик, Дельвин, Фиск, Морн и ещё несколько человек. Хорст занял место во главе стола.

– … И я говорю, что это глупо и безответственно! – говорил Кизельт, опершись костлявыми локтями о столешницу. – С какой стати вы подвергли такой опасности…

Морн прервал его, махнув рукой:

– Это мы уже обсуждали, Кизельт. Чего уж теперь кулаками махать – зряшное это дело. Впрочем, и я поступил бы так же: Квимби был моим другом, и у меня просто мороз по коже, когда я думаю, что эти твари могли сделать с Рораном. И все же хотелось бы знать, как нам теперь выбраться из этого положения.

– Очень даже просто: перебить всех солдат, и точка! – заявил Слоан.

– А потом что? Ведь тут же других пришлют! Да эти, в алых рубахах, нас просто своей численностью задавят. Но даже если мы сдадим Рорана, это ничего хорошего нам не принесёт: вы ведь слышали, что раззаки пообещали попросту перебить всех, если мы будем продолжать его укрывать, или продать всех в рабство, если мы его выдадим. У тебя, Кизельт, возможно, иные соображения, но я лично скорее умру, чем свою жизнь в рабстве закончить! – Морн покачал головой. – Нет, ребята, не выжить нам!

Фиск склонился над столом и негромко, но решительно предложил:

– Но ведь можно отсюда и уйти.

– А куда идти-то? – возразил ему Кизельт. – Позади Спайн, впереди солдаты, а за их спинами – вся Империя!

– А все твоя вина! – вскричал вдруг Тэйн, тыча пальцем в Хорста. – Теперь они сожгут наши дома, убьют наших детей, и все из-за тебя!

Хорст вскочил так стремительно, что с грохотом уронил стул.

– Где же твоя честь, парень? Неужели ты позволишь им пожрать нас и даже сдачи не дашь?

– Не дам. Это ведь сущее самоубийство! – Тэйн обвёл гневным взглядом присутствующих, встал и бросился вон.

Гедрик, заметив Рорана, махнул ему рукой и сказал:

– Иди, иди сюда, мы тебя давно ждём.

Роран заложил стиснутые руки за спину, чувствуя, что на него разом уставились несколько пар гневных глаз.

– Скажите, что я могу сделать для деревни? – спросил он.

– Мы тут подумали и решили, – сказал Гедрик, – что нас не спасёт уже ничто, даже если мы прямо сейчас выдадим тебя. А уж что могло бы быть, если б все сложилось иначе, теперь и говорить нечего. Придётся, видно, готовиться к следующей атаке раззаков – иного выхода нет. Хорст обещал выковать ещё наконечников для копий – а может, и другое оружие, если времени хватит.

Фиск готов сделать деревянные щиты. К счастью, его мастерская уцелела во время пожара. Ну, и кому-то надо заняться обороной – заграждения какие-то построить, сторожевые посты выставить. Мы бы хотели, чтобы этим занялся ты. Помощников мы тебе выделим достаточно.

Роран кивнул:

– Конечно. Сделаю все, что смогу.

Тара, сидевшая рядом с Морном, вдруг встала, горой возвышаясь над мужем. Тара была женщиной очень крупной, хоть и не молодой: в её чёрных волосах уже мелькала седина. Но своими могучими руками она ещё вполне могла и цыплёнку шею свернуть, и уличных драчунов разнять.

– Ты уж постарайся, Роран, – сказала она. – Нам и так уже слишком многих хоронить придётся. – Она повернулась к Хорсту: – В первую очередь людей похоронить нужно и детей в безопасное место отправить, а уж потом всем остальным заниматься. И тебе, Илейн, тоже лучше бы уйти. Мне кажется, на ферме Каули было бы спокойно.

– Я не оставлю Хорста, – спокойно ответила Илейн.

Тара тут же рассердилась:

– Это на шестом-то месяце беременности? Ты же ребёнка потеряешь! Ничего с твоим Хорстом не сделается!

– Нет уж. Мне куда хуже будет, если я стану дрожать от страха за мужа и сыновей. Лучше я здесь останусь. Ничего, как-нибудь справлюсь. Я все-таки двоих уже родила. Да ведь и ты наверняка останешься. И многие другие женщины.

Хорст обошёл вокруг стола, нежно сжал руку Илейн и сказал:

– Да и я бы хотел, чтобы ты рядом со мной осталась. А вот дети должны уйти. Не сомневаюсь, Каули о них хорошо позаботится. Но сперва нужно убедиться, что дорога к его ферме свободна.

– И не только убедиться! – проскрипел Лоринг. – Никто из нас в ту сторону долины и ходить не должен! Тамошние фермеры все равно помочь нам не смогут, зато эти… осквернители запросто до них доберутся.

Все с ним согласились, понимая, что пора расходиться по домам. Впрочем, вскоре большая часть жителей Карвахолла собралась на деревенском кладбище за домом Гертруды. Девять закутанных в белые саваны покойников уже ждали у вырытых могил; у каждого на груди лежала веточка болиголова, и каждому на шею заботливая Гертруда надела серебряный амулет.

Громко перечислив имена погибших – Парр, Виглиф, Гед, Бардрик, Хейл, Гарнер, Килби, Мелколф и Олбим, – она каждому закрыла глаза чёрными плоскими камешками, воздела руки к небесам и принялась читать поминальную молитву. Слезы так и текли из уголков её закрытых глаз, а голос её то возвышался, то стихал в такт горьким и торжественным словам, повествующим о земле, о ночи и о том извечном горе, которое всегда приходит не ко времени и от которого никому из нас не уйти…

Когда смолкло последнее слово молитвы, воцарилась полная тишина. Помолчав, родственники и друзья погибших стали вспоминать вслух, какими хорошими были при жизни эти люди. Потом тела опустили в землю.

А Роран не мог отвести глаз от холмика земли над безымянной могилой, где похоронили убитых в схватке солдат. «Один убит Нолфаврелем, а два – мною», – подумал он и сразу вновь почувствовал, как сопротивлялась ударам его молота плоть врага, как хрустели, превращаясь в месиво, кости… Тошнота вдруг подступила к горлу: «Это же я их убил! Но ведь не хотел никого убивать!» Ему казалось, что отныне на лбу у него стоит кровавое клеймо.

Он ушёл с кладбища при первой же возможности – даже не остановился, чтобы поговорить с Катриной. Взобравшись на холм, откуда хорошо был виден весь Карвахолл, он пытался представить себе, как лучше расставить сторожевые посты и что предпринять для обороны деревни. К сожалению, дома стояли друг от друга слишком далеко, чтобы соединить их заграждением. Вряд ли было бы разумно допускать схватку с солдатами прямо под стенами домов – ведь окажутся вытоптанными все сады и огороды. С востока деревню защищала река Анора, но с трех сторон Карвахолл оказывался совершенно беззащитным. И Роран совсем не был уверен, что за несколько часов можно построить сколько-нибудь мощную преграду для раззаков и их отряда.

Вдруг в голову ему пришла одна идея. Выбежав на центральную площадь, он громко крикнул:

– Эй! Кто может помочь мне рубить деревья?

Уже через несколько минут к нему стали подходить мужчины. Но Роран не умолкал:

– Ещё, ещё! Мне нужны ещё люди!

Один из сыновей Лоринга, Дарммен, пробился к Рорану и спросил:

– Ты что делать-то собрался? Роран ответил ему громко, чтобы слышали все:

– Надо построить вокруг Карвахолла стену – чем толще, тем лучше. Я прикинул: если срубить побольше деревьев, уложить их друг на друга и заострить оставшиеся сучья, то раззакам трудновато будет через такую преграду перебраться.

– И сколько же деревьев потребуется? – спросил Орвал.

Роран прикинул что-то в уме и сказал:

– По крайней мере полсотни. А может, и все шестьдесят. – Орвал чертыхнулся, начались споры, но Роран крикнул: – Погодите! – Он пересчитал собравшихся: их оказалось сорок восемь. – Если каждый из вас в течение этого часа сумеет свалить хотя бы одно дерево, то и спорить будет не о чем. Сможете?

– Ты за кого нас принимаешь? – обиженно спросил Орвал. – Когда это мне нужен был целый час, чтобы дерево срубить? Лет в десять?

– А что вы скажете насчёт ежевики? – спросил Дарммен. – По-моему, очень неплохо ещё и её побегами ветки обмотать. Сквозь такие колючки мало кто пролезет.

Роран усмехнулся:

– Отличная мысль! А ваши сыновья пусть запрягут лошадей и помогут нам деревья подтаскивать. – Все тут же бросились по домам за топорами и пилами. Роран едва успел остановить Дарммена и сказал ему: – Вы постарайтесь выбирать такие деревья, у которых ветки растут с самого низа и до верхушки.

– А ты разве не с нами? – спросил Дарммен.

– Нет, я попытаюсь ещё одну линию обороны создать. – И Роран поспешил к дому Квимби.

Биргит забивала окна досками.

– Ну? – спросила она, вопросительно на него глянув. Роран быстро рассказал ей про стену из поваленных деревьев и объяснил, что хорошо бы ещё вырыть ров с внутренней стороны этой стены, а в дно рва вбить острые колья и ещё… Но Биргит прервала его:

– Ты чего добиваешься, Роран?

– Мне нужно, чтобы ты собрала всех женщин и детей постарше – в общем, всех, кто может копать. Мне одному с такой задачей не справиться, а мужчины отправились валить деревья… – Роран просительно посмотрел ей в глаза.

Биргит нахмурилась:

– Почему ты обратился именно ко мне?

– Потому что ты, как и я, больше других имеешь причины ненавидеть раззаков. И уверен, ты сделаешь все возможное, чтобы остановить их.

– Это верно, – прошептала Биргит. Она помолчала, потом вдруг хлопнула в ладоши и сказала: – Ладно, будь по-твоему! Но учти, Роран, сын Гэрроу, я никогда не забуду, что это ты и твоя семья навлекли на моего мужа погибель!

Ответить Роран не успел: Биргит сразу же повернулась к нему спиной и пошла прочь. Впрочем, он и не собирался спорить, прекрасно понимая, как она ожесточилась после утраты мужа. Хорошо ещё, что ей в голову не пришло мстить ему. «Только кровной мести нам и не хватало!» – думал Роран, спеша туда, где через Карвахолл проходит главная дорога. Это было самое слабое место, и его следовало укрепить в первую очередь, и как следует, чтобы раззаки не смогли снова запросто ворваться в деревню.

Вместе с Балдором они принялись копать через дорогу глубокую канаву.

– Мне скоро уйти придётся, – предупредил Балдор, ритмично работая киркой. – Надо отцу помочь.

Роран что-то пробурчал в ответ, не поднимая глаз. У него из головы не шли убитые им солдаты и то ужасное, ужасное ощущение, когда он разбивал молотом живое человеческое тело, точно какой-то гнилой пень. Ему снова стало не по себе, к горлу подступила тошнота. Пришлось прерваться и посмотреть по сторонам. В Карвахолле кипела работа; все готовились к новому нападению и явно не собирались сдаваться.

Когда Балдор ушёл, Роран продолжал копать, и в одиночку ему удалось вырыть поперёк дороги довольно глубокую, почти по пояс глубиной, канаву. Потом он сходил к плотнику Фиску и с его разрешения выбрал у него в мастерской пять прочных толстых кольев. Привязав колья к лошади, Роран оттащил их к вырытому рву и стал вбивать в дно, желая создать непреодолимое препятствие на пути любого, кто захочет непрошеным проникнуть в Карвахолл.

Он утрамбовывал землю вокруг очередного вбитого кола, когда к нему подбежал Дарммен:

– Мы нарубили деревьев и уже подтащили часть к северной околице. Там их сейчас как раз укладывают.

Роран вместе с ним бросился туда. На околице Карвахолла дюжина мужчин сражалась с четырьмя ветвистыми соснами, а лошади, погоняемые мальчишками, уже приволокли с холмов ещё деревья.

– Остальных людей просто из леса не вытащить, – сказал Дарммен. – Рубят и рубят. Похоже, решили весь лес вырубить.

– Это хорошо. Чем больше деревьев, тем лучше!

Дарммен указал ему на груду колючих плетей ежевики, высившуюся на краю поля, принадлежащего Кизельту.

– Это я на берегу Аноры нарезал, – сказал он. – Можешь пока использовать, как сочтёшь нужным, а я пойду ещё ежевику поищу.

Роран благодарно хлопнул его по плечу и побежал к восточной окраине Карвахолла, где женщины, дети и пожилые мужчины, выстроившись цепью, дружно копали землю. Биргит командовала здесь, точно генерал на поле битвы; она же распределяла среди копальщиков воду. Ров был уже футов пять в ширину и два в глубину. Когда Биргит наконец заметила подошедшего Рорана и остановилась, с трудом переводя дух, он восхищённо заметил:

– Ну и здорово вы поработали! Я и не ожидал, что вы столько успеете!

Она, откинув с разгорячённого лица прядь волос и не глядя на него, сказала:

– Для начала-то мы землю вспахали. Сразу легче стало.

– А для меня-то заступ найдётся? – спросил Роран. Биргит молча указала ему на целую груду лопат и кирок, и он направился туда, по дороге заметив знакомую медную шевелюру Катрины и рядом с ней Слоана, который с таким остервенением рубил киркой мягкую податливую землю, словно хотел прорубить земную кору насквозь, содрать с земли её глинистую шкуру и выставить напоказ обнажённые мускулы. Взгляд мясника был совершенно безумным, зубы оскалены, лицо страшно напряжено, и он, похоже, даже не замечал, что в полуоткрытый рот ему летят комочки грязи.

Роран почувствовал, как по спине у него пробежал неприятный холодок. Стараясь не встречаться с налитыми кровью глазами мясника, он прошёл мимо, схватил заступ и тут же принялся за работу, стараясь выбросить из головы все прочие мысли.

Они копали весь день без перерывов на еду или отдых. Ров становился все длиннее и глубже; теперь он уже опоясал две трети деревни, достигнув берега Аноры. Всю вынутую землю складывали на внутренней стороне рва, создавая дополнительный барьер на пути неприятеля; взобраться на эту насыпь со дна рва было бы довольно затруднительно.

Стену из поваленных деревьев закончили ещё до обеда. Роран помогал острить концы ветвей, к тому же старательно опутанных длинными колючими плетями ежевики. Иногда, правда, приходилось на время отодвигать то или иное дерево: Айвор и другие фермеры с близлежащих земель вместе со своими домочадцами и скотиной тоже стремились укрыться в более безопасном Карвахолле.

К вечеру построенные укрепления выглядели настолько неприступными, что это превосходило все тайные ожидания Рорана. Впрочем, требовалось ещё хотя бы несколько часов работы, чтобы все закончить как следует.

Роран сидел на земле, передыхая и грызя краюшку хлеба; над головой сияли звезды; глаза туманила усталость. Вдруг его плеча коснулась чья-то рука; он поднял голову и увидел Олбриха.

– Держи. – И Олбрих протянул ему довольно тяжёлый щит, сделанный из грубо пригнанных друг к другу досок, и шестифутовое копьё. Роран с благодарностью принял оружие, а Олбрих двинулся дальше, раздавая копья и щиты.

Роран заставил себя встать и, прихватив свой молот, полностью вооружённый пошёл к дороге, где стояли на часах Балдор и ещё двое селян.

– Разбудите меня, когда отдохнуть захотите, – сказал им Роран и прилёг на траву под свесом крыши ближайшего дома, положив рядом своё оружие, чтобы и в темноте можно было сразу его найти. Он закрыл глаза, мечтая забыться сном, но тут кто-то прошептал ему прямо в правое ухо:

– Роран…

– Катрина? – Он попытался сесть, но свет слепил его. Наконец Катрина поставила свой фонарь на землю, и он перестал мучительно щуриться и моргать. – Что ты здесь делаешь?

– С тобой повидаться хотела. – Её глаза, полные, казалось, ночных теней, выглядели на бледном лице какими-то загадочными. Взяв Рорана за руку, она отвела его подальше от Балдора и остальных сторожей и усадила на скамейку, стоявшую под тёмной стеной дома. Нежно поцеловав его и погладив по щеке, она вопросительно посмотрела на него, но он слишком устал, чтобы ответить на её ласку. Катрина чуть отодвинулась и спросила:

– В чем дело, Роран?

У него вырвался горький смех:

– В чем дело? Да в том, что весь мир перекосился, точно разбитая рама от старинной картины! – Он стукнул кулаком себе по груди и воскликнул: – И я тоже… перекосился! Стоит мне чуть-чуть расслабиться, и я снова вижу, как те солдаты истекают кровью под ударами моего молота… Я ведь УБИЛ ИХ, Катрина! И я не могу забыть их глаза! Они понимали, что сейчас умрут, что им не спастись… – Она чувствовала, как его бьёт дрожь. – Они понимали это… И я понимал… И знал, что все равно сделаю это… – Он запнулся; горячие слезы покатились у него по щекам.

Катрина обнимала его, баюкала, а он пытался выплакать у неё на груди весь ужас этих последних дней. Он оплакивал Гэрроу и Эрагона, Парра, Квимби и других погибших; он оплакивал свою судьбу и судьбу всего Карвахолла. Он плакал до тех пор, пока в душе его не осталось никаких чувств, и она не стала похожа на сухую ячменную шелуху, что остаётся в риге после молотьбы.

Несколько раз глубоко вздохнув, Роран постарался взять себя в руки и наконец посмотрел на Катрину. Она тоже плакала, только беззвучно. Роран смахнул с её ресниц слезинки, сверкавшие как бриллианты, как звёздочки в ночи, и прошептал:

– Катрина… любимая… – Он несколько раз повторил это слово, точно пробуя его на вкус: – Любимая… Что я могу дать тебе, кроме своей любви? И все-таки скажи: ты выйдешь за меня замуж?

Её лицо вспыхнуло искренней радостью и удивлением. Потом она вдруг смутилась, в глазах мелькнули тревога и сомнение. Да, конечно, зря он спросил об этом. Разве она может дать согласие без разрешения Слоана? Но Рорану было уже все равно; он хотел немедленно знать правду, знать, захочет ли сама Катрина разделить с ним жизнь.

И услышал её тихий ответ:

– Да, Роран, конечно. Я выйду за тебя.

ПОД ТЕМНЕЮЩИМИ НЕБЕСАМИ

В ту ночь пошёл дождь. Тяжёлые тучи плотным одеялом окутали небо над долиной Паланкар. Тучи осторожно тянулись туманными руками к горам, наполняя воздух своим тяжёлым влажным дыханием. Капли непрекращающегося дождя барабанили по густой листве деревьев, по тростниковым крышам и навесам; выкопанный вокруг Карвахолла ров превратился в реку жидкой грязи, а дождь все лил и лил, скрывая горы, дома и людей под своей полосатой завесой, колышемой порывами ветра.

Ливень несколько стих лишь к полудню, однако мелкий дождь все ещё сеялся сквозь тяжело нависший туман, так что Роран моментально промок насквозь, едва успев принять вахту у заграждения на главной дороге. Присев на корточки под сложенной из брёвен стеной, он стряхнул воду с плаща, поглубже надвинул капюшон и постарался не обращать внимания на холод и сырость, ибо, несмотря на ужасную погоду, душа его ликовала, ведь на его предложение Катрина ответила согласием! Теперь они оба считали себя помолвленными.

Рорану казалось, что какой-то недостающий кусок его души наконец-то снова встал на своё место, даровав ему уверенность в собственной теперешней неуязвимости. Он был безмерно счастлив. Перед его великой любовью меркла всякая опасность. Ему казалось, что все эти воины, раззаки и даже сам Гальбаторикс – ничто, прах, который вспыхнет в костре его любви и тут же исчезнет.

Теперь его мучили совсем иные проблемы: как обеспечить безопасность Катрины, как спасти её от гибели или рабства, если на Карвахолл все же обрушится гнев Гальбаторикса? Пока что Роран ничего нового придумать не смог. Лучше всего, думал он, глядя на скрывавшуюся в тумане дорогу, Катрине отправиться на ферму Каули, вот только вряд ли она согласится туда пойти. Конечно, если ей не прикажет Слоан… Надо попытаться убедить его, что Катрине нужно уходить из Карвахолла, решил Роран. Ведь и он наверняка хочет уберечь её от страшной опасности.

Пока он обдумывал, как бы ему подобраться к мяснику, снова сгустились тучи, и струи дождя опять принялись хлестать деревню, выгибаясь дугой под сильными порывами ветра. Лужи вокруг точно ожили – крупные дождевые капли прыгали в них, точно кузнечики.

Роран проголодался. Попросив Ларне, младшего сына Лоринга, сменить его, он пошёл перекусить, осторожно перебегая от одного дома к другому и прячась за углами и навесами. Вдруг он с удивлением заметил на крыльце дома Олбриха, который яростно спорил с группой односельчан.

– … Если ты не слепой! – кричал Ридли. – Прятался бы за тополями, вот они тебя и не заметили бы! А то сам пошёл черт знает где, вот так и получилось!

– А ты бы взял да сам попробовал! – огрызнулся Олбрих.

– И попробую!

– Вот тогда и скажешь, как тебе стрелы на вкус понравились.

– Ничего, – поддержал Ридли Тзйн, – может, мы окажемся не такими косолапыми, как ты.

Олбрих повернулся к нему, оскалив зубы:

– Сам ты косолапый! И слова у тебя такие же неуклюжие, как мозги! Я не дурак, чтоб своей семьёй понапрасну рисковать и прятаться за какими-то жалкими тополями.

Тэйн побагровел от гнева и выпучил глаза.

– Ну что? – поддразнил его Олбрих. – Никак язык проглотил?

Тэйн взревел и попытался ударить Олбриха кулаком в лицо, но тот перехватил его руку и рассмеялся:

– У тебя и рука-то слабая, как у женщины. – И сильно толкнул Тэйна в плечо.

Тэйн пошатнулся, упал да так и остался лежать в грязи с недоуменным выражением на лице.

Опираясь о копьё, Роран одним прыжком взлетел на крыльцо и встал рядом с Олбрихом, не давая Ридли и его сторонникам наброситься на него.

– Все, хватит! – свирепо прорычал Роран. – Вы что, спятили? У нас и так врагов хватает. Если хотите, можно собрать людей – пусть решат, кто прав, Олбрих или Тэйн. Но друг с другом драться мы просто не можем себе позволить!

– Тебе хорошо говорить, – сплюнул Ридли. – У тебя ни жены, ни детей. – Он помог Тэйну подняться, и вся честная компания неторопливо пошла прочь.

Роран в упор посмотрел на Олбриха, физиономию которого уже украшал здоровенный лиловатый синяк, расплывшийся под правым глазом.

– С чего все началось?

– Да я… – Олбрих поморщился и пощупал скулу. – Мы с Дармменом на разведку пошли. Дело в том, что раззаки на холмах посты расставили. Оттуда хорошо видны и берега Аноры, и долина в оба конца. В общем, один-два человека смогли бы, наверное – да и то я не уверен! – как-то проползти мимо них, но детей там провести невозможно. Или пришлось бы убить несколько солдат, а это все равно что прямо сообщить раззакам: мы, мол, на ферму Каули путь держим.

Роран похолодел; страх, точно яд, проникал все глубже в душу и в кровь. Как же поступить? В голове у него мутилось от неотвратимости судьбы. Он обнял Олбриха за плечи:

– Идём, пусть Гертруда твой «фонарь» посмотрит.

– Нет уж. – Олбрих резко стряхнул его руку. – У Гертруды и без меня забот хватает. – Он глубоко вздохнул, точно собираясь нырнуть в озеро, и решительно зашагал сквозь дождь к кузнице.

Роран посмотрел ему вслед, покачал головой и вошёл в дом. Илейн сидела на полу в окружении группы детей; они острили наконечники для копий с помощью напильников и точильных камней. Роран поманил Илейн и, вместе с ней выйдя в другую комнату, рассказал ей о случившемся и о постах, расставленных раззаками вокруг деревни.

Илейн грубо выругалась – Роран никогда не слышал, чтобы она употребляла такие слова, – и спросила:

– И что, Тэйн действительно теперь объявит нам вражду?

– Возможно, – признался Роран. – Они оба, конечно, хороши, хотя Олбрих, пожалуй, действовал грубее. С другой стороны, Тэйн первым его ударил, так что вы и сами можете объявить ему вражду.

– Глупости, – оборвала его Илейн, накидывая на плечи шаль. – Пусть с ними обоими деревенский совет разбирается. Если решат, что мы должны заплатить штраф, так уж лучше заплатим, чем с соседями воевать. – И она снова присоединилась к детям.

Роран отыскал на кухне хлеб и мясо, поел, немного помог детям острить наконечники и, как только пришла Фельда, мать одного из ребят, оставил Илейн с детьми на её попечение, а сам опять поспешил по совершенно раскисшей тропе к главной дороге.

Идти пришлось через весь Карвахолл. Один раз он так поскользнулся в грязи, что чуть не упал. Сидя на корточках и опираясь руками о землю, он мрачно смотрел вокруг, и вдруг из-за туч прорвался луч солнца; каждая капля, казалось, вспыхнула и зажглась, точно маленький хрустальный светильник, а Роран замер в немом восхищении этим маленьким чудом, совершенно позабыв о струях дождя, хлеставших его по лицу. Прогалина в тучах все расширялась, и вскоре на фоне голубого неба стали видны края мощных грозовых облаков, нависших над западной частью долины Паланкар и серой стеной скрывавших горизонт. В пронизанных косыми солнечными лучами струях дождя все вокруг – поля, кусты, лес, река, горы – вспыхнуло неожиданно яркими красками и обрело необычайно чёткие очертания. Казалось, живой мир вдруг превратился в мастерски выполненную чеканку.

И тут Роран заметил на дороге какое-то движение; с трудом оторвавшись от той красоты, что сияла вокруг, он пригляделся и увидел одного из воинов, мокрые доспехи которого сверкали на солнце, как молодой ледок. Некоторое время воин с изумлением взирал на оборонительные сооружения, появившиеся вокруг Карвахолла, потом резко повернулся и скрылся в золотистом тумане, стелившемся над дорогой.

– Солдаты! – заорал Роран, вскакивая на ноги. «Жаль, – подумал он, – у меня лука с собой нет!» Лук он нарочно оставил дома, не желая мочить его под дождём. Впрочем, его слегка утешало то, что солдатам будет очень и очень непросто просушить своё оружие.

Услышав его крик, жители деревни уже выбегали из домов и собирались у рва, поглядывая за стену из наваленных сосновых стволов с заострёнными сучьями, на которых прозрачными кабошонами ещё висели крупные капли дождя, в которых отражались десятки встревоженных глаз.

Роран вдруг обнаружил, что рядом с ним стоит Слоан, держа в левой руке один из грубоватых щитов, сделанных Фиском, а в правой – острый топорик-клевец с изогнутым лезвием. На поясе у мясника висела по крайней мере дюжина ножей, острых как бритва. Они с Рораном молча кивнули друг другу и вновь стали смотреть в ту сторону, где только что исчез солдат.

Не прошло и нескольких минут, как из тумана донёсся громкий, но какой-то бесплотный голос одного из раззаков:

– Продолжая обороняться, вы сами подписываете себе смертный приговор! И с-с-скоро всех вас-с-с нас-с-стигнет с-с-смерть!

Ему ответил Лоринг:

– Только попробуйте сюда сунуться, паразиты! Гусеницы поганые! Трусливые кривоногие выродки со змеиными глазами! Мы вам черепушки-то мигом расколем и свиней вашим кровавым мясом накормим!

Что-то мелькнуло в воздухе, и копьё с негромким свистом вонзилось в деревянную дверь, возле которой стоял Гедрик.

– Немедленно укрыться щитами! – грозно приказал Хорст.

Роран едва успел спрятаться за щитом, глядя в щёлку между торопливо пригнанными досками – и тут же ещё с полдюжины копий просвистело над дорогой и вонзилось в землю.

Откуда-то из тумана донёсся жуткий вопль боли.

Сердце у Рорана болезненно ёкнуло и быстро-быстро забилось. Сразу стало трудно дышать, хоть он и сидел . не шелохнувшись; ладони и лоб взмокли. Послышался слабый звук бьющегося стекла, потом грохот взрыва, затрещали сучья…

Роран вскочил и вместе со Слоаном метнулся к северному концу деревни. Оказалось, что шестеро солдат уже растаскивают в стороны остатки расщеплённых взрывом стволов. Чуть поодаль грозные, как сама смерть, высились в блестящих струях дождя фигуры раззаков на чёрных жеребцах. Не замедляя бега, Роран замахнулся копьём, но его первые удары воин сумел отразить закованной в латы рукой. Роран не сдавался; вскоре ему удалось проткнуть противнику бедро, а затем и нанести ему смертельный удар в горло.

Слоан, воя, точно бешеный зверь, орудовал своим клевцом. Когда он раскроил одному из воинов шлем вместе с черепом, двое других бросились на него с обнажёнными мечами, но Слоану удалось ловко блокировать удары щитом. Один из ударов оказался так силён, что меч нападающего застрял в кромке щита. Слоан резким рывком подтащил солдата к себе и вонзил ему прямо в глаз один из своих кривых ножей. Теперь мясник, вновь размахивая клевцом, кружил возле второго своего противника; на губах его играла жуткая, какая-то безумная усмешка.

– Ну что, хочешь, я тебя выпотрошу и на крюк подвешу, как свиную тушу? – спрашивал он, прямо-таки светясь какой-то кровожадной отвагой.

В схватке Роран потерял копьё и едва успел выхватить молот и парировать удар меча, чуть не перерубившего ему ногу. Тот солдат, что вырвал у него копьё, теперь целился им прямо ему в грудь. Роран на лету перехватил копьё за древко – что удивило не только солдат, но и его самого, – извернулся и послал копьё в того, кто только что его метнул. Острый наконечник пронзил латы и застрял в рёбрах. Впрочем, и сам Роран теперь остался без оружия и был вынужден отступить, отражая удары последнего воина. Вдруг он споткнулся об один из трупов и упал, сильно поранив лодыжку и едва успев перекатиться по земле и уйти от смертельного удара двуручного меча. Он судорожно шарил в жидкой грязи в поисках чего-нибудь – чего угодно! – что можно было бы использовать как оружие. Наконец пальцы нащупали рукоять утонувшего в грязи кинжала. Роран взмахнул им и что было силы ударил по правой руке нападавшего, отрубив ему большой палец.

Тот сперва тупо смотрел на окровавленный обрубок, потом вдруг сказал:

– Вот ведь что бывает, когда щитом не пользуешься!

– Ты прав, – откликнулся Роран и отрубил ему голову.

Самый последний солдат, вырвавшись из лап Слоана, бросился бежать к раззакам, равнодушно наблюдавшим за схваткой. Мясник слал ему вдогонку страшные ругательства и проклятья. И вдруг Роран с ужасом увидел, что как только солдат подбежал к раззакам, надеясь спрятаться за ними, две чёрные фигуры склонились с сёдел по обе стороны от несчастного и так стиснули ему шею своими скрюченными пальцами, что он лишь беспомощно вскрикнул, дёрнулся и обвис мешком. Бросив безжизненное тело на круп одного из своих коней, раззаки развернулись и поскакали прочь.

Рорана била дрожь. Он посмотрел на Слоана: тот чистил свои ножи.

– А ты здорово дрался! – сказал ему Роран, думая о том, сколько же в этом человеке оказалось звериной ярости и жестокости.