Текст книги "Крымская кампания 1854 – 1855 гг."
Автор книги: Кристофер Хибберт
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Annotation
Эта книга – история Крымской войны 1854 – 1855 годов. В ней достоверно и ярко описаны главные события: осада Севастополя, Балаклавская битва, штурм Малахова кургана. В центре повествования – трагическая фигура командующего английской армией лорда Раглана, человека, обладающего несомненными дипломатическими способностями, умного и храброго. Он не был великим полководцем, но был честным человеком и тяжело переживал последствия своих ошибок в ведении войны. Автор цитирует подлинные документы, письма и воспоминания очевидцев.
Перевод: Л. Игоревский
Хибберт Кристофер
Предисловие
Хибберт Кристофер
Крымская кампания 1854 – 1855 гг. Трагедия лорда Раглана
Если море бурлит, для желудка каждого кита найдется свой Иона.
Лорд Страдфорд-Редклифф
Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Предисловие
После смерти лорда Раглана в окрестностях Севастополя, который к тому времени так и не удалось захватить, на имя его сестры графини Уэстморлендской, супруги посла Великобритании в Вене, пришло письмо от князя Меттерниха. Выражая соболезнования и симпатии родственнице покойного, Меттерних писал: «Время до сих пор хранит свои секреты, поэтому в интересах истории необходимо рассказать правду о лорде Раглане, его характере и поступках».
До настоящего времени не публиковалась официальная биография этого человека. Более ста лет его личные документы хранятся в архиве. Здесь же хранятся также и многочисленные письма его родственников, друзей и подчиненных, и различные документы, отправленные после смерти лорда Раглана его супруге.
Великий внук лорда Раглана любезно предоставил мне доступ к этому архиву и разрешил пользоваться личными бумагами покойного без всяких ограничений. Кроме того, я получил разрешение пользоваться военными документами фельдмаршала, которые хранятся в государственном архиве.
Эти два собрания документов включают в себя большую часть переписки лорда Раглана. К сожалению, некоторая часть бумаг хранилась в других архивах. Пользуясь случаем, я хотел бы выразить признательность ее величеству королеве за разрешение пользоваться материалами Королевского архива Дома Виндзоров. Я чрезвычайно благодарен герцогу Норфолку за предоставление мне доступа в его личный архив, равно как и герцогу Веллингтону, графу Галифаксу и мисс Лонсдейл за оказанную мне аналогичную услугу.
Я признателен за помощь в работе с документами библиотекарям и сотрудникам архивов.
Неоценимую помощь в работе над книгой оказали родственники участников Крымской войны, любезно предоставившие дневники, письма и даже рисунки очевидцев событий. В работе с русскими и немецкими источниками мне помогали мисс Филлис Оути и фрейлейн Ханналоре Прейвиш. Миссис Ричард Оуэн изучила множество материалов на французском языке, обеспечив меня целым рядом выполненных ею лично переводов.
Мне хотелось бы подчеркнуть, что, несмотря на то что центральной фигурой моего повествования является лорд Раглан, целью написания этой книги было рассказать историю Крымской войны так, как ее видели многочисленные участники. Ни один из приведенных здесь документов не написан в наши времена. Все они относятся к XIX веку. Кроме того, у меня есть еще один источник, который не может игнорировать ни один из авторов, рассказывающих о той войне. Кинглейк, автор книги о Крымской кампании, работал над своим трудом более тридцати лет. Проделанная им огромная работа сделала его произведение чрезвычайно интересным, несмотря на то что ко многим событиям Кинглейк подходит предвзято, а некоторые из его оценок спорны или даже неверны. И все же его книга, безусловно, является произведением искусства. С моей точки зрения, это величайшее военно-историческое произведение, написанное на английском языке. Никакой другой труд на эту тему, и конечно же моя книга тоже, не может затмить его. И все же, достоинством своей книги я считаю то, что читатель найдет здесь множество документов, к которым Кинглейк не имел доступа. Поэтому он не использовал их в своей работе. Кроме того, немаловажным преимуществом является ее относительная компактность.
Кристофер Хибберт
Глава 1 ЛОРД ФИТЦРОЙ СОМЕРСЕТ
Он всегда был очень мне необходим.
Герцог Веллингтон
I
В начале жаркого июля 1808 года британский военный корабль «Донегол» вышел из бухты Корка и взял курс на Ла-Корунью. На борту корабля находились генерал-лейтенант сэр Артур Уэлсли и некий драгунский лейтенант девятнадцати лет. Сходство между двоими мужчинами настолько бросалось в глаза, что все принимали их за отца и сына, что было вполне простительной ошибкой.
И тот и другой обладали пронзительным взглядом, подтянутой фигурой. Даже нос у обоих имел характерную горбинку. И тот и другой обладали особой аристократической привлекательностью. В то же время выражение лица генерала было надменное и несколько отстраненное. Молодой лейтенант казался более любезным и менее самоуверенным. Несмотря на то что их разделяла двадцатилетняя разница в возрасте, мужчины покидали корабль в порту назначения уже настоящими друзьями. Эту дружбу они хранили всю жизнь.
Молодой человек, его звали Фитцрой Джеймс Генри Сомерсет, был младшим из одиннадцати детей герцога Бьюфорта. Пятнадцатилетним выпускником школы в Вестминстере он получил назначение корнетом в 4-й легкий драгунский полк, где проявил себя энергичным многообещающим офицером. В рождественские дни 1810 года молодой человек сменил полковника Батерста на посту военного секретаря генерала Уэлсли.
Полковник Батерст был вынужден отказаться от этой завидной должности и уйти в отставку после того, как тяжелый характер генерала довел его до нервного срыва. Капитану лорду Фитцрою Сомерсету удалось избежать судьбы предшественника, поскольку он обладал удивительной способностью в самом начале пресекать знаменитые вспышки раздражения начальника. Будучи человеком огромного трудолюбия и истинного такта, он обладал всеми задатками для работы в качестве военного секретаря. Генерал был очень доволен новым помощником.
До этого он уже успел проявить себя как храбрый офицер. Через месяц после прибытия на Иберийский полуостров Фитцрой Сомерсет подал рапорт о переводе в 42-й пехотный полк и участвовал в боевых действиях в районе Ролиса, Вимиеро и Талавера. В бою при Букасо он был легко ранен. В любом столкновении с неприятелем он демонстрировал то полнейшее пренебрежение к опасности, которое спустя сорок пять лет стало примером для подражания каждого солдата его армии.
Обязанности секретаря оказались более беспокойными, чем можно было ожидать от этой должности. Когда, например, первая попытка прорыва через Бадахос была отбита с большими потерями, Фитцрой Сомерсет возглавил один из штурмовых отрядов, захвативших бастион Сан-Висенте и вынудивший крепость сдаться. Это открыло победоносной британской армии дорогу через Испанию во Францию, к тому времени ослабленную после отступления армии Наполеона из Москвы.
В тот год двадцатитрехлетний лорд Фитцрой был подполковником вновь созданного по инициативе лорда Веллингтона 1-го гвардейского пехотного полка. Его будущая карьера, казалось бы, обеспечена. Он попал в круг приближенных лорда Веллингтона и быстро продвигался по служебной лестнице.
В 1814 году, после окончания войны с Наполеоном, лорд Фитцрой женился на очаровательной племяннице своего начальника и друга [1] . Молодые люди познакомились за год до свадьбы и буквально через несколько дней после первой встречи полюбили друг друга. В качестве помощника Фитцрой сопровождал герцога в поездке с дипломатической миссией. Его будущая супруга Эмили Уэлсли-Пол также участвовала в этой поездке. Позже ее сестра писала: «Она была поражена, насколько высоко ценил ее дядя своего молодого помощника и как хорошо относился к нему. Поэтому, когда после возвращения в Англию молодой человек попросил у отца руки Эмили, тот без колебаний дал свое согласие на этот брак, несмотря на то что, по мнению некоторых его знакомых, брак с младшим отпрыском семьи, не имевшим значительного годового дохода, не был подходящей партией для столь блестящей молодой леди, пользовавшейся всеобщей любовью и уважением. Помню, как отец однажды заявил, что предпочел бы своего зятя любому отпрыску даже самой богатой аристократической фамилии, настолько он был восхищен его манерами и поведением. Кроме того, он считал, что талант, трудолюбие и упорный характер со временем сделают молодого Фитцроя выдающейся личностью».
То время было безусловно счастливейшим периодом его жизни. Когда Веллингтон получил должность посла в Париже, лорд Фитцрой остался его помощником. Во время отсутствия патрона (тот участвовал в работе Венского конгресса) он выполнял все обязанности посла. Лорд Фитцрой бегло говорил по-французски, хотя и с сильным английским акцентом. Молодая супружеская пара пользовалась всеобщей симпатией и уважением. Однако вскоре тот счастливый период их жизни неожиданно закончился.
В феврале 1815 года Наполеон бежал с острова Эльба. В следующем месяце он с триумфом вступил в Париж, и война началась снова.
Лорд Фитцрой отвез беременную жену в Брюссель и 18 июня уже находился в штабе герцога Веллингтона в Ватерлоо, куда они вместе выехали из Брюсселя утром 16 июня. В течение следующих трех дней он вновь выполнял обязанности главного адъютанта герцога. На исходе третьего дня шальная пуля раздробила ему локоть правой руки. Он сам пришел в здание, где размещался полевой госпиталь, и обратился к дежурному хирургу. Хирург попросил его лечь на стол и ампутировал руку выше локтя. Лорд Фитцрой не издал ни единого стона. Лежащий в той же маленькой комнате раненый герцог Орангский не подозревал, что его соседу делали операцию, до тех пор, пока тот не обратился к хирургу со словами: «Эй, принесите-ка мою руку назад. Там на пальце кольцо, которое надела мне жена».
На следующий день Веллингтон написал герцогу Бьюфорту:
...
«Мне очень жаль, но я вынужден сообщить, что Ваш брат Фитцрой тяжело ранен и потерял правую руку. Я только что навестил его. Он чувствует себя настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Признаков заражения нет. Вы знаете, насколько он всегда был мне необходим и как мне теперь будет не хватать его помощи, а также с каким искренним уважением я всегда к нему относился. Поверьте мне, я очень за него волнуюсь… Надеюсь, что скоро он снова сможет присоединиться ко мне».
Лорд Фитцрой не заставил себя долго ждать. Как только выздоровел, он вновь вернулся в Париж к своим обязанностям секретаря посольства. Герцог Веллингтон теперь командовал оккупационными силами. Фитцрой сопровождал герцога в командировках в Вену и Верону. В 1818 году, когда оккупационные войска были выведены из Парижа и лорд Веллингтон получил назначение в Лондоне на должность командующего артиллерией, Фитцрой продолжал службу в качестве помощника своего знаменитого начальника. В 1827 году умер герцог Йоркский, и лорд Веллингтон получил его должность главнокомандующего вооруженными силами страны. Фитцрой и тогда не оставил своего патрона.
В тридцать девять лет он был уже генерал-майором, кавалером ордена Бани, австрийского ордена Марии-Терезии, русского ордена Святого Георгия, баварского ордена Максимилиана-Иосифа, португальского ордена Башни и Меча. Он был адъютантом короля Георга IV, почетным гражданином города Глочестера, членом парламента. По поручению правительства выполнял важную дипломатическую миссию в Мадриде и вскоре вместе с герцогом Веллингтоном собирался отправиться в поездку в Санкт-Петербург. Он снискал себе огромную любовь и уважение. Сопровождая Веллингтона в Оксфорд, где тот получил звание канцлера, Фитцрой, в свою очередь, получил почетную ученую степень. Вспоминая об этом событии, его брат писал, что «вид пустого рукава Фитцроя подействовал на присутствовавших подобно электрическому разряду. Последовал такой шквал аплодисментов, какого аудитория этого здания наверняка никогда ранее не слышала».
Личная жизнь тоже складывалась вполне удачно и счастливо. Он обожал жену и четверых детей [2] . Он не был богат для аристократа, но мог позволить себе тратить от трех до четырех тысяч фунтов стерлингов в год. И ему нравилось тратить деньги. У него был прекрасный дом и много друзей по всей стране. Вместе с братом, унаследовавшим титул герцога Бьюфорта, Фитцрой любил гостить в Бадминтоне, с герцогом Ричмондом и Гордоном часто посещал Гудвуд, вместе с Веллингтоном отправлялся в Стратфилд, где специально для него всегда были зарезервированы комнаты. Молодой генерал увлекался стрельбой и охотой, любил хорошую еду, общество красивых женщин и прочие удовольствия жизни. Как и многие другие члены высшего общества, он очень мало думал о том, как изменить жизнь за пределами этого общества. Наука и техника, которые все больше изменяли окружающий мир, значили для него очень мало. Также равнодушно Фитцрой относился к живописи, музыке и книгам. Во всей своей огромной переписке он всего лишь один раз сослался на пример из книги. Этим произведением был «Граф Монте-Кристо». «Все, что я понял из этой книги, – признался он, – это то, что ее автор нудный и язвительный человек».
Даже политикой он интересовался лишь в той мере, в какой она касалась военных дел. В течение шести лет своего членства в парламенте от партии консерваторов Фитцрой ни разу не выступал на заседаниях. Однако в частных беседах всегда ратовал за соблюдение прав и интересов армии, осуждая тех, кто, как позднее заметила Флоренс Найтингейл, тайно или явно стремился к сокращению численности армии и ее влияния. Однако, следуя заветам Веллингтона, он никогда не касался военных вопросов в кругу политиков, которые, как считал герцог, только и мечтают сократить ее численно и урезать в правах. Фитцрой стремился всегда быть в курсе всего происходящего в военной области. Продолжительное время прослужив в генеральном штабе, он очень хорошо знал свое дело. Выступал против любых изменений в армейской жизни и не стеснялся этого. Сам он не был генератором новых идей, но делал все, что мог, для того, чтобы защитить интересы армии. В то же время он ясно представлял себе, что никто во всей Англии, которая так стремилась к миру и где привыкли беречь государственные средства, где общество, с одной стороны, несколько ревниво относилось к армии из-за прав и привилегий военных, а с другой стороны, боялось ее мощи, не сможет преодолеть тенденции к ее повсеместному ослаблению. Даже лорду Веллингтону это не удалось. А если не смог Веллингтон, значит, не сможет и никто другой.
Однажды в штаб кавалерии прибыл сэр Френсис Хед. Он показал лорду Фитцрою меморандум, в котором расхваливалась прусская система военной подготовки, а затем поинтересовался, почему бы не перенять эту методику в Великобритании. В своих воспоминаниях он пишет, что «на несколько секунд лорд Фитцрой, казалось, потерял дар речи. Затем пожал плечами и спокойно произнес всего два слова: «Джозеф Хьюм».
Как он впоследствии признался старшей дочери, иногда его настолько раздражала и унижала система жесткой экономии, которую навязывали военным, что он уже начал подумывать об отставке. Но позже понял, что не сможет жить без армии, не сможет бросить Веллингтона. В 1845 году лорду Фитцрою предложили пост генерал-губернатора Канады. Веллингтон, конечно, знал об этом предложении, однако отказался дать совет, стоит принимать этот пост или нет. Когда родственница Фитцроя графиня Уэстморлендская на следующий день посетила Веллингтона в его доме в Эсли, генерал сразу же воскликнул: «Он отказался!» При этом его лицо сияло от удовольствия. «Я была уверена, что он не оставит вас», – ответила леди Уэстморленд. И герцог снова произнес, что просто не знает, что стал бы делать без лорда Фитцроя.
Когда графиня Уэстморлендская передала Фитцрою слова Веллингтона, она заметила у него на глазах слезы.
Герцог с возрастом стал слабеть и становился рассеянным. Большую часть его работы приходилось выполнять Фитцрою. Старый воин мог заснуть посреди беседы. Тогда посетители на цыпочках выходили из его кабинета и шли за решением к военному секретарю. В 1852 году старый герцог умер, сидя в кресле у окна в своем кабинете. Лорд Фитцрой прослужил с ним вместе более сорока лет. В течение всей жизни он с гордостью вспоминал об этом.
II
Лорд Фитцрой надеялся сменить герцога Веллингтона на посту главнокомандующего, однако это назначение получил лорд Хардиндж, а самому Фитцрою был предоставлен пост командующего артиллерией. Такое назначение было обидным и унизительным, поскольку лорд Хардиндж, хотя и старший по возрасту, был младше по званию. По словам Чарльза Гревилля, «Фитцрой Сомерсет был гораздо более популярен среди военных, однако я не сомневался в назначении на пост командующего армией Хардинджа, который пользовался особым покровительством при королевском дворе». Как бы в качестве компенсации в октябре того же года лорду Фитцрою был предложен титул пэра. Он долго колебался, прежде чем принять его, так как не был уверен, что этот титул действительно ему нужен. Однако королева проявила настойчивость. По этому поводу принц-консорт писал премьер-министру:
...
«Будет очень жаль, если лорду Фитцрою придется отказаться от пэрства по финансовым соображениям. В то же время представляется затруднительным освободить его от выплаты соответствующих взносов. При данных обстоятельствах, когда для общества так важно плодотворное сотрудничество Фитцроя с лордом Хардинджем, королева считает недопустимым оставить его без награды, тем самым еще более усугубив его обиды. Поэтому она готова взять на себя бремя финансовых обязательств лорда Фитцроя как пэра».
Так в октябре 1852 года лорд Фитцрой Сомерсет стал первым лордом Рагланом.
Все опасения, что уязвленное самолюбие осложнит его отношения с лордом Хардинджем, оказались напрасными. Он приступил к выполнению новых обязанностей с обычным для него энтузиазмом и энергией. Как позже он признался сыну, «новая работа и новые люди настолько увлекали, что вряд ли я чувствовал бы себя счастливее, окажись даже в кресле главнокомандующего».
Трудолюбие лорда Раглана было его счастьем, так как работа требовала всех сил. Обычно по вечерам ему приходилось разбирать дома накопившиеся документы. Сейчас уже трудно сказать точно, в чем заключался круг его обязанностей. За организационные вопросы в армии, которые, по признанию принца Альберта, сводились к стремлению максимально ее сократить, отвечали семь более или менее самостоятельных ведомств. Это вносило неизбежную путаницу, приводило к дублированию обязанностей, взаимному недоверию чиновников и затрудняло контроль за выполнением мероприятий.
Должность главнокомандующего, резиденция которого располагалась в здании на Хорс-Гардс, была чем-то вроде должности начальника генерального штаба империи. Однако, командуя войсками на территории Британии, он не имел права распоряжаться войсками в колониях. Полномочия главнокомандующего исходили от короля или королевы, а не от парламента страны.
Командующий артиллерией отвечал за вооружение, фортификационные сооружения и размещение военнослужащих. Это был огромный объем работы. Кроме того, ему подчинялись артиллерийские и инженерные войска – он отвечал за все финансовые и организационные вопросы.
Группа генералов отвечала за снабжение обмундированием.
Так называемый Комиссариат, гражданский орган власти, совместно с министерством финансов отвечал за все военные поставки и транспорт. Но их фактическая деятельность была крайне неэффективна, поскольку в реальности они не располагали значительным количеством транспортных средств. Даже знаменитый товарный поезд Веллингтона времен войны в Испании был расформирован из соображений экономии.
Медицинское управление стояло в стороне от других военных ведомств, за исключением военного секретариата, осуществлявшего его финансирование. Из того же источника финансировался и департамент снабжения при Комиссариате, частично, но не полностью удовлетворявший запросы последнего.
Военный секретарь, ведавший вопросами финансирования армии, за исключением артиллерийских и инженерных войск, а также отвечавший за выполнение договоров с гражданскими подрядчиками, никак не мог повлиять на военное строительство, в частности на размеры армии и затраты на ее содержание. Эти вопросы находились в ведении государственного министра по делам колоний.
Для большинства людей было немыслимо просто понять, что на самом деле творится в этих ведомственных джунглях.
Сложности вызывала и четко прослеживаемая тенденция со стороны некоторых старших офицеров, которые привыкли считать свои части как бы личной собственностью, и всячески пытались проигнорировать указания Уайтхолла. Такое отношение было, конечно, понятным. В то время существовал вполне официальный прейскурант на командные должности в армии. Например, чин подполковника в пехотном полку стоил 4500 фунтов стерлингов, в кавалерийском – 6175, в гвардейском кавалерийском – 7250, в гвардейском пехотном – 9 тысяч. В то же время все офицеры прекрасно знали, что реальная стоимость командных должностей намного превышала официальную. Ходили слухи о том, что некоторые полки переходили из рук в руки за 40 тысяч фунтов стерлингов, а однажды эта цифра составила даже 57 тысяч фунтов. И конечно же, заплатив огромную сумму за право командовать полком, офицер совсем не был расположен к тому, чтобы кто-то докучал ему, вмешиваясь в командование. В конце концов, сама королева, официально подтвердив его полномочия, развязала ему руки.
Многие командиры пытались уклониться от участия в маневрах, которые к тому же проводились весьма редко. Они умели муштровать своих солдат, умели построить их для парада. А если они чего-то не знали, то что ж… на это есть подчиненные, которые обязаны знать все. Ну а если случится война, то их парни самые смелые, а страна до сих пор войн не проигрывала.
Вскоре после того, как лорд Раглан приступил к новым обязанностям, в районе Чобхэма был открыт полигон на 8 тысяч человек. Маневры там производили тягостное впечатление. Солдаты были прекрасно обмундированы, но ими командовали офицеры, не имевшие ни малейшего представления о тактике. Штабы часто теряли собственные подразделения, организовывали решительные атаки на собственные позиции. Командиры, заявив, что «все эти проклятые маневры – пустая трата времени», могли внезапно забрать солдат. «Это не армия, а сброд», – заметил как-то раздраженно один из артиллерийских офицеров.
А через несколько месяцев под восторженные крики полной надежд на скорую победу публики эта армия отправилась на войну.
Глава 2 ЛУЧШАЯ АРМИЯ В МИРЕ
Нас отправляли воевать за неправое дело.
Сержант Тимоти Гоуинг, королевские стрелки
I
Не многие в армии могли бы с уверенностью сказать, почему началась та война. Ходили разговоры о защите турок, которым угрожали русские, но для солдат, конечно, причины не были главным.
Вспоминая свой марш в направлении портсмутских доков, под приветственный вой восторженной толпы, Тимоти Гоуинг выразил общее мнение: «Нас отправили воевать за неправое дело, защищать народ, презираемый любым христианином. Но, будучи солдатами, мы ничего не смыслили в политике».
Однако даже политикам не было дано понять всех тонкостей авантюры, из-за которой страна пережила великую трагедию. Они знали кое-что о независимых взглядах и антирусских настроениях посла в Турции лорда Страдфорда-Редклиффа, его изощренном уме и влиянии при дворе. Им были известны неосторожные заявления русского царя о Турции как о слабой империи с огромной территорией, протянувшейся от Адриатического моря до Персидского залива, от Черного моря через Сирию и Палестину к Аравийскому полуострову. И, как считал русский монарх, такую страну конечно же следовало завоевать и поделить. Политики понимали, что войны не хотели ни премьер-министр Эбердин, ни министр иностранных дел Кларендон. В то же время гораздо более могущественная фигура – министр внутренних дел Пальмерстон был известен русофобскими настроениями. Именно он в числе многих прочих британцев тремя годами ранее приветствовал венгерского патриота Кошута, жертву царского империализма. Кроме того, едва ли более популярный среди англичан, чем царь Николай I, новый французский монарх Наполеон III всеми силами стремился к военному союзу с Великобританией, который должен был придать ему большую респектабельность. Англия же, морскому могуществу которой угрожали притязания русских на Стамбул, не могла отвергнуть этот союз. Существовали, конечно, и другие, менее значительные причины, но они не могли повлиять на обстановку сколь-нибудь значительно.
Ходили устрашающие слухи о растущей мощи Черноморского флота и о сильной морской базе в Севастополе, всего в 250 милях к северу от Босфора. Поэтому рано или поздно сражение за Босфор и Мраморное море должно было состояться.
Первыми ударами будущие противники обменялись в ходе ожесточенного спора католической и православной церквей за права на святыни в Палестине. В течение многих лет и та и другая стороны громко заявляли о своих правах на расположенный там храм Рождества Христова (православные, за которыми стояла Россия) или храм Гроба Господня (католики, которых поддерживала Франция). В июне 1853 года в Вифлееме произошло столкновение между католическими и православными монахами. Католические монахи, у которых находились ключи от главных ворот храма Рождества Христова, установили над яслями церкви свою серебряную звезду. Православные священники пытались им помешать. Во время схватки между ними было убито несколько православных монахов. Турецкая полиция встала на сторону католиков. Протесты царя проигнорировали. Через несколько дней русская армия уже двинулась маршем в сторону Дуная с целью защитить святые места от мусульман.
Марш проходил через княжества Молдавия и Валахия, в то время находившиеся под общим протекторатом Турции и России. Войны все еще можно было избежать. Царь надеялся, что Британия не станет вмешиваться в конфликт. Меморандумы, ноты, депеши угрожающего содержания летели из Санкт-Петербурга в Париж, из Константинополь через Вену в Лондон по ненадежному в те времена электрическому телеграфу. Но с течением дней оставалось все меньше сомневающихся в том, что война не за горами.
В октябре началась война Турции с Россией. Англия все еще сохраняла нейтралитет. Однако 30 ноября Черноморский флот под командованием адмирала Нахимова обнаружил в бухте Синопа и полностью уничтожил корабли турецкой флотилии. Погибли около 4 тысяч турецких моряков. Пресса подогрела британское общественное мнение, и многие из тех, кто раньше призывал сохранять спокойствие и сдержанность, теперь в один голос требовали уничтожить Севастополь. Никто не хотел больше слышать о злодеяниях турок. Эбердин был вынужден уступить мнению сторонников Пальмерстона. Газета «Таймс», выступавшая ранее на стороне Эбердина, теперь склонялась к тому, что война должна начаться немедленно. И даже сама королева, всего несколько недель назад сомневавшаяся в том, что Англия «должна выступить на защиту так называемой независимости Турции», теперь была уверена в том, что страна просто обязана это сделать.
6 марта министр казначейства Гладстон объявил о повышении налога на прибыль. Как он заявил в палате общин, «военные расходы являются тем моральным испытанием, возлагаемым всемогущим Господом на некоторые нации, которым присущи амбиции и жажда завоеваний».
27 марта 1854 года Англия объявила войну России. Франция сделала то же самое днем раньше.И вскоре в Плимуте уже маршировали отправляющиеся на войну солдаты. Войска уходили под бравурные марши оркестров, под восторженные крики толпы. Они смотрели на королеву с принцем и их детьми, солнечным утром провожавших солдат на войну с балкона Букингемского дворца, улыбавшихся и грациозно кланявшихся, желавших скорой победы своей армии.
II
Казалось, отправлявшимся на фронт войскам нет конца. На самом деле армия была небольшой. На войну в Турцию отправилось менее 30 тысяч солдат. Армия была даже меньше французской. Англия имела большие колониальные контингенты в Индии и в Африке, а также в Западном полушарии. Но для всей огромной империи оказалось проблематичным собрать достаточно солдат в Европе. Еще в первый год пребывания лорда Раглана в новой должности был принят закон о призыве 80 тысяч человек в состав так называемой милиции. Эти люди должны были ежегодно проходить трехнедельную военную подготовку, однако их можно было отправить на службу вне метрополии только на добровольной основе. Вот и теперь правительство смогло отправить на новый европейский театр военных действий не более 10 пехотных и 2 кавалерийских бригад, усиленных артиллерией и инженерными войсками. Каждая из пехотных бригад состояла из 3 полков. Две бригады составляли дивизию.
Еще большей проблемой было укомплектовать сформированные дивизии грамотными, обладавшими соответствующим опытом командирами. Как оказалось, только два из пяти командиров дивизий имели опыт боевых действий против регулярных войск в составе более батальона, и только один из них был моложе шестидесяти лет. Последний, однако, не имел опыта участия в боевых действиях. Им был тридцатипятилетний герцог Кембриджский. Внук короля Георга III и кузен королевы, полковник ганноверского гвардейского полка в девять лет и генерал-майор в двадцать шесть, он сразу же был назначен командиром 1-й дивизии, в состав которой входили три пехотных полка и горно-стрелковая бригада. Он был энергичным, обладал прекрасным характером, пользовался всеобщей любовью. Значило ли это, что он сможет повести за собой людей в бой, еще предстояло выяснить.
Командиром 2-й дивизии был назначен, почти вдвое старше герцога Кембриджского по возрасту, сэр Лэси Ивэнс. Он был самым опытным и, судя по дальнейшим откликам французского главнокомандующего, самым лучшим командиром дивизии. Генерал родился в Ирландии в 1787 году. В 1806 году он добровольцем вступил в армию. Сражался в Индии, Америке, затем некоторое время успешно командовал Британским легионом в Испании, за что в 1837 году получил рыцарское звание. После этого посвятил себя политике. Представлял интересы партии аграриев и вестминстерской группы. Отличался крайне радикальными взглядами. Лэси Ивэнс был очень своеобразным человеком. Умный, несколько старомодный и бесцеремонный, с вьющимися волосами и темными глазами – обладал обликом одновременно артиста и судьи.
