Текст книги "Проданная драконом, купленная Смертью (СИ)"

Автор книги: Кристина Юраш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 21. Старый друг

– Ну так, – ответила я, глядя на доктора Эгертона. – Есть немного.

– Вы уж извините, – заметил он уставшим голосом. – Наверное, поэтому помощники у меня не задерживаются. Когда речь идет о жизни пациента, я превращаюсь, как говорила моя жена, в чудовище!

– Ничего страшного, – ответила я, прекрасно его понимая. – Сама виновата. Перепутала зелья. Это была моя ошибка. И вы были в своем праве.

– Это хорошо, что вы не обиделись, – вздохнул доктор, почему-то подходя к окну.

– Пациента кормить? – спросила я.

– Вряд ли он сегодня придет в себя, – задумчивым голосом произнес доктор Эгертон. – Теперь главное, чтобы мальчишка дожил до утра.

– Доктор, – не выдержала я, решив задать мучающий меня вопрос. – А бывают… странные видения перед смертью?

Доктор Эгертон поднял глаза на меня.

– Ещё какие, – кивнул он. – Особенно при отравлении чёрным корнем. Люди видят чудовищ, монстров, умерших родных… Однажды пациент клялся, что его уносил на крыльях золотой дракон. А на деле – просто лежал в луже собственной рвоты.

Я покраснела. Значит, это была просто галлюцинация? Бред?

– Значит… это не было… настоящим? – спросила я, еще не решив для себя, хорошо это или плохо.

– Настоящим было твоё сердце, которое билось, – сказал он тише. – А всё остальное – тень страхов, обрывки воспоминаний, мечты. То, что всплыло из глубин твоего сознания. Яд просто взбаламутил воду. Вот оно и поднялось на самый верх…

Я кивнула. Понятно.

«Значит, всё. Конец сказке. Никакого красавца с белыми волосами не существует. Только яд, боль и чудо, что я жива».

Что ж, где-то я себе придумала красавца-смерть, который просто явился ко мне в момент моего позора. Эдакий черный рыцарь на костлявом коне.

Я снова задумалась.

Интересно, как тогда я сбежала с аукциона? Или я стала умирать там, а меня просто вышвырнули на улицу, мол, не надо портить настроение гостям своим унылым трупом?

Что ж, если это правда, то я не удивлюсь.

Доктор Эгертон молчал, глядя в окно, где уже сгущались сумерки. Ого! Вот это день прошел. Я даже не заметила!

– Сегодня ко мне придет гость, – нарушив тишину, произнес доктор Эгертон. – Мой старый закадычный старый друг…

Я посмотрела в темноту окна.

– О, я рада, что у вас есть друзья. И ничего не имею против, – улыбнулась я на всякий случай.

– Единственное, о чем я попрошу тебя, – вздохнул доктор. – Сделай нам чай.

– С удовольствием, – кивнула я. – Старые друзья – это всегда хорошо.

– Нонна, – позвал доктор, глядя на меня. – Я попрошу тебя. Будь с ним осторожна.

В его голосе не было просьбы.

Было предупреждение.

Глава 22. Гость

Ветер выл за окном, как душа, что заблудилась между мирами и не находит покоя.

Я грела чайник, считая капли дождя на подоконнике.

Раз. Два. Три…

Пять дней прошло с тех пор, как я перестала быть Рианнон Арбанвиль.

Пять дней – и я уже почти поверила, что могу быть просто… Нонной. Санитаркой.

Той, кто стирает бельё, заваривает чай и вытирает с пола кровь.

А может, прошла целая вечность, спрятанная в складках льняного платья, сшитого для девочки, что так и не стала невестой?

Теперь я заваривала чай – крепкий, с вербеной и щепоткой корицы.

Доктор любил его горячим. Обжигающим.

«Чтобы чувствовать, что ещё жив», – говорил он.

А я думала: «Живая – это когда тебя не продают на аукционе. Остальное – бонус!».

Я вспомнила разговор про чай со Смертью и думала. Пошутил он тогда? Или нет?

Ладно, мы уже выяснили, что это были какие-то мнюки.

Красивый Смерть в плаще? Серьёзно? В следующий раз, наверное, явится с чайником и спросит: «Ты будешь с сахаром или медом, пылинка?»

Я усмехнулась. Пылинка. Звучало как-то странно. Вроде бы и обидно, мол, сравнили с пылью. А вроде бы и ласково.

Наверное, это всё потому, что в какой-то момент я почувствовала себя пылью, которую смахнули в сторону. Вот отсюда и появилось это: «Пылинка!»

Смерть не шел у меня из головы. Быть может, потому что везде мне чудилось его присутствие. Я уже посматривала в сторону зелья от дурацких мыслей «Шепот грез», но что-то мне подсказывало, что в нем есть алкоголь. А спиваться в мои планы не входило.

Для себя я решила, что всё, что я видела, – это мнюки. Ну еще бы! Я была в агонии, я умирала. А там и не такое могло почудиться.

Где-то внизу открылась дверь.

– Проходи, – услышала я голос доктора и шаги. – Давно не виделись, старый друг.

– Не так уж и давно, – ответил второй голос.

Тихий. Глубокий. Знакомый до мурашек.

Мой чайник чуть не выскользнул из рук.

Нет. Не может быть. Это просто… совпадение. Голоса бывают похожи.

Я сглотнула. Сердце его затрепетало, словно пойманная в силки птица, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу.

Но я продолжила готовить обещанный чай.

Вынула из шкафа старые фарфоровые кружки – тонкие, с трещинками от времени, с выцветшими золотыми узорами.

Аккуратно расставила их на подносе.

Щипцами положила сахар – по два кусочка в каждую.

Доктор любил сладкое.

А его гость… Пусть сам решит, класть сахар или нет. Я положила сахар на тарелочку, оставив гостю право выбора. Насчет предпочтений гостя меня не предупредили. А раз меня не предупредили, то, как сказал Смерть в моем кошмаре, моя совесть почти чиста!

Поднос в руках дрожал.

Я глубоко вдохнула – и пошла по коридору.

Шаг.

Ещё шаг.

За дверью – тишина.

Потом голос доктора: «...может, сыграем?».

Глава 23. Нонна

Я остановилась перед кабинетом.

Подняла руку, чтобы постучать…

И в этот момент – бум.

Старые напольные часы в прихожей пробили полночь.

Глухо. Медленно. Как удар колокола над могилой. Я даже испугалась этого звука, едва не уронив поднос.

Немного успокоившись, я натянула дежурную улыбку – вежливый оскал – и боком толкнула дверь.

Быть такого не может!

Нет… Нет! Я СКАЗАЛА «НЕТ»!

От неожиданности я замерла.

В кресле напротив доктора, откинувшись с безмятежным спокойствием, сидел Смерть.

Чёрный плащ, обшитый чёрными розами.

Белоснежные волосы, рассыпанные по плечам, как лунный свет на снегу.

Глаза – тёмные, но в глубине – те самые серебряные искры, что мелькнули в бальном зале.

Он сидел красиво, изящно, хоть портрет рисуй.

Нет. Это глюк! Он… он не должен быть здесь!

Поднос дрогнул в моих руках, а я вовремя вцепилась в него, чтобы не уронить. Чай плеснул через край, обжигая мне пальцы.

На столике стояли красивые часы, которые только закончили бить полночь с опозданием. Их мелодичный звук все еще гудел в комнате. Смерть чуть склонил голову – не от неожиданности, а с лёгкой, почти нежной улыбкой.

– Всё ещё идут, – прошептал он, глядя на старые часы. – Даже здесь. Даже после всего.

Он провёл пальцем по циферблату, будто проверяя пульс самого времени.

– Друг мой, ты не представляешь, как редко встречаешь часы, которые не врут, – произнес он, обращаясь к доктору. – Наверное, так же редко, как и людей, которые ценят каждое мгновение своей жизни.

Смерть поднял на меня взгляд.

Не удивлённый. Не злой.

Просто… знавший, что я приду.

– А, вот и наша Нонна, – сказал доктор, будто ничего не происходит. – Как раз вовремя.

– Я… я принесла чай, – выдавила я, чувствуя, как голос дрожит.

Мамочки… Что здесь происходит? Я только-только убедила себя окончательно и бесповоротно, что это – глюк.

– Поставь сюда, – кивнул доктор Эгертон на столик. – И не убегай. Мы как раз о тебе говорили.

Обо мне? Да? Правда, что ли?

Я сглотнула и сделала шаг вперёд.

Ещё один.

Каждый – как через ледяную реку.

Я старалась не смотреть в сторону «гостя».

Но при этом почти физически чувствовала его взгляд.

Он скользил по коже, как прикосновение зимнего ветра.

Доктор налил ему чай, словно перед ним не Смерть, а… сосед!

Пар поднялся вверх, завиваясь спиралью.

И в этом паре, на мгновение, я увидела отражение себя.

Не Нонну.

Не служанку.

А Рианнон.

С верёвкой на шее. С мокрыми щеками. С мольбой в глазах.

Молниеносный взгляд на Смерть, потом на доктора с чаем в руках, и мысль, которая больно сжала мое сердце. Смерть знает, кто я! Он знает, что я герцогиня Рианнон Арбанвиль! А доктор не знает. Он уверен, что я – Нонна.

Я стояла, будто приросла к полу. Поднос в руках дрожал так сильно, что чай плескался на кружки, оставляя на фарфоре тёмные слёзы. Надо бы уже поставить кружки на столик, но я не могла.

В голове билась одна единственная мысль.

Он знает. Он всё знает.

Глава 24. Прикосновение Смерти

Сердце колотилось где-то в горле, не давая глотать. Я не смела пошевелиться – боялась, что малейший звук, малейший взгляд выдаст меня.

А вдруг он скажет?

Просто скажет, разрушив тишину комнаты:

– Это не Нонна. Это Рианнон Арбанвиль. Жена того самого дракона, что продал её, как скот. Того самого, у которого служила твоя покойная жена.

И тогда доктор…

Доктор, чья жена умерла из-за меня, чья дочь погибла накануне помолвки, вышвырнет меня на улицу. Без еды. Без крыши. Без имени.

И я снова стану никем.

– Ах, познакомься, это Нонна, – вдруг сказал доктор, не глядя на меня, но с такой теплотой в голосе, что мне стало ещё страшнее. – Просто находка, а не девочка. За пять дней научилась больше, чем мои прошлые помощницы за полгода. Не жалуется, не ноет, даже когда кровь на руках до локтей. А ещё у неё доброе сердце. С матерью того парнишки, о котором я тебе рассказывал, вон как говорила! Ни капли снисхождения. Только сочувствие и по делу. Ценю таких людей.

Смерть молчал.

– Нонна, познакомься. Это мой старый друг, – улыбнулся доктор. – Алексиарис Араун.

Эм… У Смерти есть имя? С каких это пор?

– О-о-очень приятно, – пролепетала я, пытаясь улыбнуться.

Но его взгляд – тихий, глубокий, как бездна под луной – скользнул по мне.

И в этом взгляде не было осуждения.

Было… что-то другое. Что-то, от чего по коже пробежала мурашками тёплая дрожь, несмотря на страх.

– Я рад, что ты, Томаш, нашел себе помощницу, – наконец произнёс Смерть. Голос – как шелест шёлка по мрамору. – В твои годы уже непросто, наверное, делать всё самому…

Я не выдержала.

Опустила глаза.

И в этот момент Смерть встал с кресла.

Медленно. Без спешки.

Подошёл ко мне.

Я почувствовала, как воздух вокруг стал плотнее, холоднее, насыщеннее – будто сама вечность приблизилась ко мне и задышала в лицо.

Он взял мою руку – ту, что держала поднос. Я перехватила поднос другой рукой.

Пальцы Смерти сковывала чёрная перчатка, но прикосновение…

Боже, прикосновение было таким, будто он касался не кожи, а самой души.

И тогда он опустил голову. Белоснежные волосы красиво рассыпались по плечам.

Меня пронзил волнующий холод в ту секунду, когда Смерть поцеловал тыльную сторону моей ладони.

Не как аристократ.

Не как гость.

А как тот, кто помнит вкус моего страха.

Его дыхание обожгло холодом, но в этом холоде вспыхнуло воспоминание: бальный зал, верёвка на шее, её шёпот: «Забери меня…»

Глава 25. Твой ход

– Благодарю за чай, Нонна, – прошептал Смерть, но в его голосе прозвучало это имя – не как факт, а как вопрос.

Он прекрасно знал, что это не моё имя.

И всё же… сказал его. Вслух. Сердце вздрогнуло.

– Надеюсь, он вкусный. Только теперь – без яда, – добавил он шёпотом.

Моё сердце пропустило удар.

Он помнит. Он помнит всё. Это был не глюк! Это и правда был Смерть! Настоящий!

Я не могла вымолвить ни слова.

Только кивнула, чувствуя, как жар поднимается от шеи к щекам.

– Друг мой, – вдруг сказал доктор, и в его голосе прозвучала странная твёрдость. – А не сыграть ли нам партеечку? А?

– С удовольствием. Если что, я всегда играю чёрными, – я увидела тень улыбки на губах Смерти. Он обернулся к доктору и должен был отпустить мою руку, но задержал ее в своей руке на несколько мгновений.

Я сглатывала, глядя на свои пальцы в объятиях чёрной перчатки. А потом осторожно стала их вытаскивать, словно боясь привлечь внимание.

Быстро поставив чай на стол, я попыталась не паниковать.

Доктор уже вытаскивал из ящика старинную шахматную доску – тёмное дерево, инкрустированное серебром и костью. Фигуры были потёрты временем, но каждая – будто живая. Белые – из слоновой кости, чёрные – из обсидиана, с тончайшими прожилками, словно в них течёт тень.

Он расставил белые фигуры сам – медленно, с расстановкой, будто каждая имела значение. Его пальцы дрожали от возраста, но движения были точны – как у часовщика, собирающего последний механизм перед концом света.

А Смерть…

Смерть просто отпустил меня, заставив сделать шаг назад, а потом грациозно вернулся в кресло и взмахнул рукой.

Все чёрные фигуры сами поднялись в воздух и встали на свои места.

Без единого звука.

Без единого прикосновения к ним.

– Н-да… – опустил глаза доктор на свои фигуры.

– Белые ходят первыми, – усмехнулся Смерть, а рука доктора переставила фигуру с одной клетки на другую.

Мне стало дурно. Словно желудок сжала невидимая рука. Я должна была уйти, спрятаться, бежать. Но я не могла бросить доктора наедине со… Смертью.

Надо его как-то предупредить! Наверное…

– Ноночка, ты пока не нужна, – улыбнулся доктор. – Если что, мы тебя позовём. Можешь отдыхать.

Мне оставалось только выйти из комнаты и следить в дверную щель за ходом игры, в которой я ровным счётом ничего не понимала.

Я не понимала правил. Не понимала ходов. Я играла в шахматы, как голубь! Раз – и со психом перевернула доску! Единственное, что я помнила, – названия фигур и то, что конь ходит буквой «Г». Но с такими глубокими познаниями я вряд ли стану гроссмейстером!

Когда доктор поставил пешку на поле е4 и громко сообщил об этом, Смерть не шелохнулся.

А когда доктор сказал: «Я сделал всё, что мог», —

Алексиарис впервые улыбнулся.

И в этой улыбке не было жестокости.

Было… ожидание.

– Какой изящный ход, друг мой, – усмехнулся Смерть, беря в руки черную фигуру и ставя ее между белых фигур.

Вот те раз! Доктор вообще знает, с кем он играет в шахматы? Он в курсе, что в кресле напротив сидит… Смерть?!

Глава 26. Поединок

– Нонна! – раздался голос доктора из кабинета. – Принеси ещё чай. Горячий.

Я вздрогнула, будто меня окликнули по имени в пустом храме.

Я бросилась на кухню, быстро ставя чайник на магическую печать. Он закипел почти мгновенно.

Руки сами потянулись к чайнику, хотя внутри всё кричало: «Не заходи туда снова!»

Но я уже не была той, кто может позволить себе отказ. Я – Нонна. Служанка. Помощница. Тень, что молча стелется по коридорам.

Я налила чай. Вербена. Корица. Две щепотки сахара – на всякий случай.

Поднос в руках дрожал так, будто нес не кружки, а свой приговор.

Дверь кабинета была приоткрыта.

Я заглянула – и замерла на пороге.

Шахматная доска лежала посреди стола, как поле битвы после резни.

Белых фигур осталось жалкие крохи – король, одинокий, прижатый к краю, и две пешки, будто дети, прячущиеся за спиной отца.

А чёрные…

Чёрные стояли стеной. Безжалостной. Непробиваемой.

Ферзь – прямо перед белым королём. Как палач перед осуждённым.

Смерть сидел, откинувшись в кресле, будто ему не нужно было даже думать. Но доктор нервничал. Я видела, как он утирает со лба пот, вглядываясь в композицию на доске.

Скрип двери, приоткрываемой плечом, выдал мое присутствие. В этот момент Смерть поднял глаза.

И посмотрел прямо на меня.

Его рука в чёрной перчатке зависла над чёрной королевой – и вдруг опустилась, не хватая её, а поглаживая. Медленно. Почти ласково.

И на губах – тень улыбки. Такая тонкая, что её можно было принять за игру света.

Но я почувствовала её.

Как мурашки по шее.

Как лёгкий холод в груди.

Как будто он сказал: «Ты видишь это. Ты понимаешь. И это – только начало».

Мне казалось, что он гладит не фигуру. А меня. И мне вдруг стало совсем нехорошо.

Я опомнилась, только когда чай в кружках начал плескаться из-за моих дрожащих рук. Я поспешила к столу.

Быстро шагнула вперёд, поставила поднос на стол.

Пальцы дрожали так сильно, что кружка перед Смертью звякнула о блюдце – резко, как удар колокола.

– Спасибо, Нонна, – сказал доктор, не глядя на меня. Голос – усталый. Сломленный.

– Вы проиграли, друг мой, – произнёс Смерть. Тихо. Вкрадчиво. Почти с сожалением. – Очень жаль… Но впереди еще много партий. Бывали моменты, когда вы выигрывали у меня.

– Да, – вздохнул доктор, растирая переносицу. – Но, надо сказать, вы сегодня в ударе… А я, видимо, слишком устал.

Он попытался усмехнуться.

Но в его глазах – боль. Глубокая, старая, как шрамы на сердце.

– Может, еще разочек, а? – спросил доктор, словно не теряя надежды.

– Мы с тобой договаривались. Одна жизнь – одна партия.

И я вдруг поняла: это не просто игра.

Это что-то значит! Не стал бы доктор расстраиваться просто так из-за какой-то шахматной партии?

Такое чувство, словно он плачет внутри, не позволяя слезам выйти наружу.

Я вышла.

Быстро.

Слишком быстро.

Коридор показался длиннее, чем обычно. Стены – ближе. Воздух – тяжелее.

Я шла, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а в голове крутится только одно: «Что-то не так!»

И вдруг —

Прикосновение.

Лёгкое. Почти невесомое.

Но от него всё тело сжалось, как пружина. Я узнала его холод и вздрогнула, словно за шиворот упала капля холодной воды.

Я резко обернулась.

Он стоял так близко, что его дыхание касалось моей шеи – ледяное, но от него внутри разлилось странное тепло.

Я задержала дыхание.

А он… улыбнулся уголком губ, будто знал, как сильно я хочу оттолкнуть его… и как сильно не хочу.

Он опасен. Он – Смерть. Он унёс тысячи… Но почему тогда моё сердце бьётся не от страха, а от… чего-то другого?

В полумраке коридора, где свет лампы не доставал до пола.

Чёрный плащ сливался с тенью. Белые волосы – как лунный отблеск на воде.

Глаза – тёмные, но в них – те самые серебряные искры.

Те самые, что видели меня тогда. В бальном зале. На грани жизни и смерти.

– Ты? – выдохнула я, и голос предательски дрогнул.

Он не ответил сразу.

Просто смотрел.

Как будто читал мои мысли. Мои страхи. Мои тайные желания.

Потом – шаг вперёд.

И тихо, почти шёпотом, с лёгкой насмешкой и чем-то… тёплым:

– Соскучилась, пылинка?

Я хотела отступить.

Хотела сказать: «Убирайся. Я не твоя».

Но губы не слушались.

А сердце… сердце билось так, будто ждало его всю жизнь.

И в этом была самая страшная опасность.

Глава 27. Когда-нибудь

– Я не позволю тебе забрать доктора! – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать. Голос дрожал, но в нём уже не было страха. Только ярость. И защита. Как у зверя, загнанного в угол, но всё ещё готового рвать глотки.

Смерть замер.

Потом – рассмеялся.

Не громко. Не злобно. А так, будто я сказала что-то трогательно наивное.

– Томаш? – Он покачал головой, и белые пряди рассыпались по плечам, как пепел после погребального костра. – Я заберу его. Когда-нибудь.

Он сделал паузу. Посмотрел на меня – прямо в глаза, будто видел не только моё лицо, но и каждую мысль, что мелькала за ним.

– Но не сегодня. И не сейчас. Потому что он… мой старый друг.

Слово «друг» повисло в воздухе, как дым над могилой. Нереальное. Невозможное.

А я… Я почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло.

– Тогда… – Я сглотнула. – Получается, ты пришёл за мной?

Он не ответил сразу.

Просто шагнул ближе.

Так близко, что я почувствовала запах – розы, пепел, озон. Тот самый, что снился мне в кошмарах… и в мечтах.

– Пока нет, – прошептал он. Голос – как шелест шёлка по обнажённой коже. – Но если ты не против… я с удовольствием заберу тебя.

И в этот момент я поняла.

Не умом. Не страхом.

А телом.

Потому что от его слов по позвоночнику прошла дрожь – не ледяная, а горячая, как будто в жилах вместо крови запульсировало пламя.

Я задержала дыхание.

Сердце заколотилось – не от ужаса, а от чего-то запретного, опасного, живого.

Он не угрожал.

Он приглашал.

Я чуть не сказала «да».

Но в горле вспыхнула горечь отравленного чая – и я вспомнила:

Мне ещё не отомстить надо!

– Тогда зачем ты приходил? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, а не дрожал, как струна под пальцем.

Он улыбнулся.

Медленно.

Сквозь тени, сквозь вечность, сквозь все мои страхи.

– Я пришёл за своим, – прошептал вкрадчивый голос.

И в этом взгляде – в этих серебряных искрах в чёрных глазах – я прочитала всё:

Ты моя. И однажды ты это поймёшь.

– За своим чем? – прошептала я.

Его губы почти коснулись моего виска.

Я втянула воздух – и поняла: если он скажет это ещё раз… я не устою.

– Завтра узнаешь… – прошептал он.

Смерть кивнул – вежливо, как аристократ на балу, – и добавил почти шутливо:

– Всего хорошего, пылинка, – прошептал он, и в его голосе прозвучала тень улыбки. – И не волнуйся… я не скажу Томашу, кто ты. Потому что твоя тайна – уже моя собственность. А Смерть… не делится тем, что считает своим.

Глава 28. Вы знаете, доктор...

И исчез.

Не растворился. Не растаял.

Просто – перестал быть.

Как будто его никогда и не было.

Только запах роз и пепла остался в воздухе.

И лёгкий холод на коже – там, где его пальцы касались моей руки.

Я рванула в кабинет, боясь, что, пока меня не было, с доктором случилось что-то ужасное!

Доктор Эгертон сидел в кресле, опустив голову на грудь. Плечи – ссутулены, как будто на них легла не старость, а целая вечность.

В руке он держал чёрную шахматную фигуру – королеву. Сжимал так крепко, что костяшки побелели.

– Доктор… – я подошла, опустилась на колени рядом с ним. – Что с вами?

Он не ответил.

Я положила руку на его колено. Тепло. Дрожит.

– Вы выглядите… раздавленным, – прошептала я, чувствуя, как тревога заполняет сердце. – Как будто проиграли не в шахматы, а в саму жизнь.

Он вздохнул – глубоко, тяжело, будто выдыхал последнее.

– Всё в порядке, Нонна. Просто… старость. Усталость. Ничего нового. Да и день тяжелый. А ты почему не спишь?

Но я видела.

В его глазах – не усталость.

Поражение.

– Вы знаете, кто ваш «старый друг»? – спросила я, понизив голос, будто боялась, что Смерть всё ещё слушает за стеной. – Я должна вас предупредить. Вы мне не поверите… но это… это Смерть.

Доктор медленно поднял на меня глаза.

И в них – не удивление.

Не страх.

Понимание.

– Я знаю, – сказал он тихо.

Я застыла на месте, будто меня окатили ледяной водой из колодца забвения.

Он знает.

Доктор знает, кто его «старый друг».

Не подозревает. Не догадывается.

Знает.

Слово «Смерть» не прозвучало вслух, но оно висело в воздухе плотнее тумана, тяжелее свинца, острее бритвы у горла. Оно пульсировало в каждом молчании, в каждом взгляде, в каждом движении его сухих пальцев по дереву шахматной доски.

И от этого мне стало страшно не за себя.

А за него.

За этого старика с добрыми глазами и сердцем, что до сих пор бьётся за чужих сыновей, как за родных. За человека, чья жена умерла, пытаясь спасти меня. За того, кто вытащил меня из лужи смерти и накормил бульоном, будто я – не пыль с дороги, а живая душа.

А вечерами сидит напротив Смерти… и играет с ним в шахматы.

Как будто это нормально.

Как будто это – просто старый друг, пришедший попить чая и вспомнить молодость.

Но я-то видела, как дрожали его руки.

Как в глазах – не усталость, а поражение.

Я видела, как он сжимал белую пешку, будто прощался с последней надеждой.

– Доктор… – вырвалось у меня, но голос застрял в горле, как заноза. – А на что вы играли? Вы же играли на что-то… Я просто слышала: «Одна партия – одна жизнь…»