Текст книги "Бессмертие не для всех"

Автор книги: Кристина Камаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Свадьба

Занималась заря. Обитатели королевского замка еще спали, а Юниэр уже сидел в саду, в беседке. Вокруг было тихо – в последние дни ему так не хватало тишины. Он пришел сюда, чтобы подумать, представить себе, что ждет его дальше. Днем он не смог бы сосредоточиться в круговороте суеты, в котором жил сейчас. Юниэру было грустно: он не хотел быть королем и не представлял себя на троне. Он не завидовал тем, кого судьба вознесла высоко, и хотел жить сам по себе, никому не подчиняясь, никем не управляя. До сих пор он считал себя одним из счастливейших людей в мире: радости встречал с упоением, несчастья быстро забывал, а ненужной суеты избегал. Конечно, самым прекрасным событием в его жизни была встреча с Мирэей. С того самого момента, как он впервые обнял ее Сиреневой ночью, Юниэр понял, что не одинок больше и, что бы ни случилось, он всегда будет стремиться к ней.

Он мечтал о том, чтобы, доверившись ему, она пошла бы за ним в далекие страны, чтобы свободно, как простые путники, они вместе переходили из одного города в другой, останавливались там, где понравится, знакомились бы с людьми, гостили у друзей. Конечно, у них был бы какой-нибудь дом, зимнее пристанище от холода и вьюг. Сидеть на одном месте скучно, а дороги дарят встречи и делают мир ярче.

Юниэру хотелось, чтобы Мирэя отреклась от власти. Это же смешно, его Мирэ – королева! Но, наблюдая за ней в эти дни, Юниэр чувствовал, что его желание не сбудется. Мирэя стала вдруг серьезной, ответственной и на диво деятельной: выступала перед людьми, совещалась с министрами. Даже Зарад не мог ей перечить, он как-то стушевался, потускнел и потакал ей во всем. Юниэр думал, что Зарад будет препятствовать его женитьбе на Мирэе, ведь ни для кого не было секретом, что только себя он представлял на сундарском троне. Но и этого не случилось.

Кто он, собственно, такой? Никто не знал об этом. Он безродный. Зарад прав, ему некого назвать отцом. Как его запишут в книгу правителей Сундара? Король без родословной? Юниэр не любил думать, а тем более говорить о своем происхождении.

Его нашли на берегу Земуны во владеньях Непреклонного Эреба. Лицом младенец был светел и чист, завернут в дорогую ткань. Не было заметно, что ему пришлось долго путешествовать. Эреб решил воспитать его вместе со своими сыновьями. Но он никогда не называл его сыном, и Юниэр с малолетства знал, что взят в дом из милости. Эреб был сундарцем, славным воином, без огрехов в происхождении, и жена его, Любилия, тоже отличалась благородством и добрым характером. У них было три собственных сына и четыре дочери, так что Юниэр вырос в многолюдной семье. Его никто не притеснял и ни в чем не отказывал, но мальчик был чужим. Когда ему минуло шестнадцать лет, Эреб отдал его в армию Зарада. И началась кочевая жизнь…

Зарад посоветовал ему, до того как окончится траур, навестить Непреклонного Эреба, чтобы тот усыновил его, дал имя.

Вчера они обсудили это предложение с Мирэей. Юниэр ожидал, что она возмутится, заплачет, будет убеждать его, что она ни дня не может без него прожить. Но она лишь сказала: "Да, пожалуй, так будет лучше, по закону. Только постарайся вернуться поскорее. Если Эреб будет упрямиться, обещай, что я щедро награжу его".

Все это не нравилось Юниэру.

"Хорошо, я уеду, – думал он. – Тогда она, может, заметит, что все эти дни ей кто-то помогал, всегда был к ее услугам, утешал, веселил, любил, наконец. Как она может быть такой эгоисткой?"

Юниэр улыбнулся своим мыслям. Но улыбка вышла натянутой. Он все-таки не хотел быть королем.

Вечером того же дня Юниэр и Мирэя отправились в гости к рыбакам. С Гредом и Акулой – двумя братьями, Юниэр познакомил Мирэю несколько дней назад. Он полагал, что их молодой задор, радостное настроение и лишенная праздных уловок жизнь тронут ее сердце. На самом деле, это он отдыхал здесь душою. Роскошь дворцовых залов, люди, скованные этикетом, неестественные вопросы, напыщенные разговоры, – от всего этого его мутило. Каким контрастом была хижина на берегу моря, свежий ветер и копченая селедка!

Греду было восемнадцать, а Акуле пятнадцать лет. Акулой мальчишку назвали скорее за воображение, чем за личные качества. Он был хвастлив и часто рассказывал небывалые истории о своих подвигах. Но сейчас братьев не было поблизости, и Юниэр решил поговорить с Мирэей о том, что его мучило.

– Ты помнишь, – начал он, – как мы бежали с тобой Сиреневой ночью от угрожавших нам почестей?

– Да, – улыбнулась она, – я так испугалась!

– Ты разделяла общий восторг и кричала ура вместе со всеми! – возразил Юниэр.

– Я не поняла, что нас выбрали, – оправдывалась Мирэя, – но когда опомнилась, то бежала быстрее тебя и даже прыгнула в холодную воду!

– Как хорошо было тогда, когда они нас не догнали.

– Да, но почему ты вспомнил об этом сейчас?

Юниэр смотрел на нее проникновенно.

– Мы были свободны и счастливы только друг с другом. Я хочу, чтобы мы всегда были свободны. Зачем тебе короноваться? Поедем со мной в Крор! Пусть они разбираются здесь сами.

– Ты с ума сошел! – воскликнула Мирэя. – Как я брошу свой народ? Теперь, когда люди начинают прислушиваться к голосу разума, ты предлагаешь мне сбежать?

– Почему ты думаешь, что голос разума – это твой голос? – упрямился Юниэр. – Народ сегодня слушает тебя, а завтра будет слушать кого-нибудь другого. Результат всегда один: заверения в мирных намерениях и внутренняя жажда с кем-нибудь поквитаться. Ты еще узнаешь, что такое предательство. Вообразила из себя спасительницу мира! Мир испорчен в ядре, в начале начал, хоть бейся головой об камень, ничего не добьешься!

– Не кричи на меня, – Мирэя была изумлена. – Никогда бы не подумала, что у тебя такие мысли. Если все будут такого мнения о людях, то…

– То что? – Юниэр глядел насмешливо.

– Зачем, вообще, было рождаться на свет?

– Чтобы наслаждаться жизнью, влюбляться, смеяться, мало ли зачем?

– Но если нет веры в лучшее, нет мечты, разве не будет тоскливо?

– Тоскливо как раз тогда, когда не замечаешь, что счастье рядом, здесь, а не в туманном будущем. Поверь, это так просто, быть счастливыми, особенно нам с тобой.

– Да, Юни, но мы должны думать о других. Как быть счастливым, если другие страдают? У нас есть сила, власть, нам доверяют люди; мы все можем исправить, сделать то, что не удавалось веками. Мы подружим людей и фейров, сокрушим Сарказа, и тогда все в Сундаре и в Кроре будут счастливы и спокойны.

– Гм, прекрасно, – покачал головой Юниэр, – великолепные планы. Не будем далеко ходить за примером. Ты счастлива со мной?

– Да, Юни.

– И что? Ты спокойна? Нет. Ты кипишь от избытка идей и грандиозных планов.

– Это другое. На свой счет я спокойна, но хочу, чтобы и другим было хорошо.

– А люди не могут быть абсолютно счастливы. Всегда грызет человека какая-нибудь забота. Даже наша юная любовь уже требует жертв. Если я хочу быть с тобой, то должен пожертвовать своей свободой и напялить корону. Если ты хочешь быть безраздельно моей, то должна пожертвовать своей мечтой о счастливом человечестве. И выхода нет.

Мирэя обняла своего страдающего друга.

– Ну что ты, Юни, милый, все будет хорошо. Мы с тобой умные, решим все государственные вопросы, расщелкаем, как орехи. Ты только доверяй мне, договорились? – Она прижалась к нему, и Юниэр ответил на ее объятие, удивляясь, откуда появилось столько уверенности у семнадцатилетней девчонки.

Через неделю корабль с Юниэром на борту ушел в Крор.

Зарад и не думал мириться с текущим положением дел в Сундаре. Талантливый военачальник, приумноживший королевскую казну в несколько раз, он подчинил Сундару новые земли, выиграл много сражений и заработал славу победителя.

"Мир должен принадлежать людям!" – говорил Ханимар. От него Зарад унаследовал ненависть к фейрам. При сотворении мира произошла ошибка. Нар пожадничал, наделив людей короткими жизнями. Или Каратар не поделился с ним важным секретом. Когда люди перестанут стареть и станут бессмертными, как фейры, будет восстановлена справедливость. Так думал Зарад, так думали его отец и дед. Бессмертие – подарок, который он вырвет для людей у шанкар. Когда Киннар умер, Зарад точно знал – его время пришло. Но на пути стояла своевольная кузина.

Он затаился на время и следил за каждым шагом Мирэи, улыбаясь ей и считая ее ошибки. Она не нашла убийцу короля, и это была ее первая ошибка. Второй ошибкой Зарад считал ее явную благосклонность к фейрам. Она старалась обворожить нарисейцев, вместо того, чтобы заручиться поддержкой Сундара и, прежде всего, королевской гвардии. Зарад, не теряя времени, обзавелся сильными союзниками в лице Ларта и его семьи. Труднее всего было бросить тень на "священный союз". Зарад знал, что Мирэя обручилась с Юниэром Сиреневой ночью, но избранные короли сбежали от почестей… Значит, решил Зарад, их брак недействителен. Ему оставалось убедить в этом других.

– Скажи мне, Эльсия, он убьет меня? – обратилась Мирэя к дочери Ларта.

Три дня Зарад держал ее в заточении, в комнате с маленьким зарешеченным окном высоко под потолком. Эльсия была ее единственной связью с внешним миром. Она охотно отвечала на все вопросы, но совсем не то, что хотелось бы услышать Мирэе. Эльсия была невестой Зарада, преданной ему душой и сердцем, и потому Мирэя боялась, что она отравит ее или пронзит кинжалом.

– Не думаю. Ты единственная законная наследница Сундара и должна сидеть на троне.

– Вряд ли Зарад хочет, чтобы я сидела на троне, – усмехнулась Мирэя. – А что мой народ? – спросила она.

– Твоему народу объявлено, что у тебя нервное расстройство, – невозмутимо отвечала Эльсия.

– Юниэр вызволит меня отсюда!

– Любой, кто увидит Юниэра в Сундаре, вырвет ему сердце, – торжествующе заявила Эльсия.

– Неправда!

– Он – фейрский выродок.

– Что?

– Юниэр – фейр.

– Ты что, бредишь? Что ты такое говоришь?

– Он фейр и убийца твоего отца.

Эльсия ушла, оставив Мирэю в тяжких раздумьях.

Так вот до чего додумался Зарад! А она-то уверовала, что все ее любят и слушают. Нельзя было отпускать от себя Юни. Что будет с ним теперь? И с нею? Одна мысль давно уже мучила ее. Она старалась ее подавить, но напрасно. Это Зарад, сжигаемый ненавистью и властолюбием, убил ее отца. Боль и стыд душили ее.

Сундарцы не могли прийти в себя от взбудораживших остров событий: смерть короля, пылкие речи юной принцессы, ее помолвка с солдатом. А теперь их кумир, славный Зарад, все представил в другом свете. Он несколько раз выступил перед армией и подданными королевства. Его версия казалась невероятной, но многие поверили.

Зарад нашел человека, который рассказал о поселении фейров в верховьях Земуны, и о майяви Амре, сын которой пропал в младенчестве. Ловко соединив эти сведения и историю Эреба, который взял на воспитание младенца, невесть откуда появившегося, Зарад открыл всем глаза на происхождение Юниэра.

Однополчане Юниэра были поражены; многие вспомнили, что и раньше замечали его странности и непохожесть на других людей. Теперь становилось понятно, что именно Юниэр был одним из основных участников государственного переворота, который стремились осуществить фейры.

Юниэр и Мирэя встретились Сиреневой ночью. Почему принцесса вопреки воле отца отправилась на праздник? Ее подговорила подруга Айрен, которая еще раньше перешла на сторону фейров, околдованная их магией. Именно она подтолкнула Мирэю к выбору майского жениха. Используя фейрскую магию, Юниэр подчинил себе принцессу.

– Как и все вы, – убеждал Зарад, – я доверял Юниэру, и даже предположить не мог, что он так опасен. Я ждал подвоха от фейров, знал, что они послали в город шпиона. И так заблуждался, что приказал именно Юниэру встретить шпиона и убить. Вот уж он посмеялся надо мной всласть. Предатель лучше всех знал, когда и откуда придет его сообщник. Нарушив мой приказ, Юниэр не пошел к порогам Серебряной Струи. Он знал, что фейр уже приближается к городу, а его отсутствие на посту никто не заметит. Той же ночью злоумышленники встретились и обсудили планы.

Зарад также обговорил детали с советом, выбравшим Сиреневых Королей. В конце концов, те признали, что поддались магии и сделали ошибочный выбор. Отказ короноваться и бегство избранной пары издревле считалось дурной приметой и предвещало неудачный год.

– Юниэр бежал, потому что боялся ссылки за нарушение приказа, ведь это помешало бы ему привести план в действие, – говорил Зарад. – Но то, что вы услышите дальше, взбунтует вашу кровь. На следующий день у Киннара мы все: я, Арфест, Юниэр и Лафер, – встретились с Дорианом, тем самым фейрским шпионом с лучезарной улыбкой на лице и клинком за пазухой. Наш добрый король, всю жизнь мечтавший о мире, возносил фейров до небес своими похвалами, а Юниэр и Дориан радостно ему поддакивали. Принцесса уже была в сетях у Юниэра, но Киннар этого не заметил. Я был резок на этом собрании и прямо высказал свое недоверие и фейрам, и нарисейцам. Киннар не понимал, что фейрам не нужен союз с людьми. Подумайте сами, зачем мы фейрам? Они предпочитают нас Сарказу и злогам в качестве союзников и ищут нашей помощи, когда их жизнь в опасности. Фейры хотят полновластия, чтобы восстановить свое прошлое могущество, свои великие государства.

На том же малом совете было решено, что Дориан приведет нарисейцев на переговоры о мире. Дориан ушел до того, как король был убит. Я ошибался тогда, сказав вам, что он убийца, потому что был ослеплен горем. Дориана видели уходящим стражники дворца, его проводила Айрен. После этого она вернулась в кабинет короля, чтобы выслушать его последние распоряжения. Была уже глубокая ночь, и король отпустил ее. Все это вам говорила сама Айрен. Не сказала только, что потом она встретила Юниэра. Да, убил короля не Дориан, а Юниэр. И после этого убийца пошел к принцессе.

– Юниэр не мог этого сделать, – возразили Зараду солдаты.

Тогда он отдал им завернутый в платок и перепачканный грязью и кровью кинжал.

– Это нашли в Розовом саду, случайно. Дворовая собака рычала, пытаясь его откопать, – объяснил Зарад.

Солдаты узнали походный кинжал Юниэра. Они не хотели в это верить, многие любили его.

– Прежде чем огорчить вас, я сообщил итоги своих расследований Мирэе, – продолжал Зарад. – Я знал, что ей будет больно, но посчитал это своим долгом. Королева пережила все хуже, чем я ожидал. Она больна, плачет и практически невменяема. Надеюсь, что наши лекари ей помогут. Мирэя сказала однажды, что снимает с меня ответственность за месть убийцам. Скажите мне, считаете ли вы это разумным сейчас?

Через несколько дней почти все горожане были на стороне Зарада. Министры, посовещавшись, решили, что куда разумнее сделать королем опытного и полного энергии военачальника, чем девчонку, которой так не повезло с самого начала. Король должен быть удачливым. Конечно, по закону Мирэя должна быть королевой, но вряд ли она сможет справиться с такой ответственностью.

Зарад обещал быть решительным в борьбе против фейров, Сарказа и прочих, в борьбе за благополучие людей.

– У нас будет все: земли, золото и бессмертие! – не скупился он на обещания.

Народ верил, но многие приближенные и простые люди спрашивали о здоровье королевы и хотели ее увидеть.

Эльсия подстрекала его.

– Пока Мирэя жива, у тебя не будет полной власти; надо либо уничтожить её, либо лишить разума, чтобы другим было заметно, что она безумна. Иначе она перегрызет тебе глотку. Ты должен что-то предпринять.

“Верно, я должен что-то сделать”, – думал Зарад. Придется избавиться от нее. Идея держать сумасшедшую женщину в доме не нравилась ему. Лучше убить, меньше будет мучиться. А народу по случаю ее похорон придется раздать побольше золотых монет и подарков, чтобы утешился.

Зарад отправил в Крор солдат с приказом арестовать государственного преступника Юниэра и вернуть его в Сундар для совершения правосудия.

Улыбаясь блаженно, Зарад прогуливался по замку. Скоро все это будет принадлежать только ему. В тронном зале он завесил зеркало Нара плотной тканью. Зарад не очень-то верил, что Нар следит за владыками Сундара и наказывает тех, кто нарушает его заветы. Если бы Нар интересовался жизнью Сундара, ему не нужно было бы волшебное зеркало, чтобы знать, что тут творится. Может, он и рассказывал Хему, что все люди видны ему как на ладони. Но это было давно. С тех пор справедливый Нар никому не являлся. Он умчался бороздить океаны Вселенной и навеки забыл о людях Сундара. Возможно, сделал себе новых. Учел ошибки. Надо полагать, его новые подопечные получились не хуже фейров! Даже покрытое тканью зеркало раздражало. Надо убрать его в чулан, как было при Ханимаре, чтобы не мозолило глаза. Подумаешь реликвия!

"Перестрою дворец по-своему, – думал Зарад. – Здесь неуютно, слишком тихо и мало блеска".

Все эти дни Зарад ночевал дома: ему казалось, что дух Киннара витает во дворце. Как обычно, он вернулся поздно и прошел в свой любимый каминный зал. Летом камин не топили, но слуги, знавшие привычки хозяина, всегда украшали его и освещали множеством свечей. Они принесли горячий ужин и любимое вино. Довольный Зарад плеснул вина в золотой кубок.

– Привет, я ждал тебя, – услышал он хриплый голос за спиной.

На диване сидел человек, завернутый в черный плащ. Зарад терпеть не мог старикашку Терлока и побаивался его.

– Что случилось? – поморщился Зарад, не отвечая на приветствие.

– А зачем я к тебе прихожу? – осклабился старик.

– Ты получил свое вознаграждение.

– Это очень плохо – быть жадным королем, – в голосе Терлока прозвучала угроза.

"Я должен был это предвидеть", – подумал Зарад.

По их договору Терлок убил Киннара, и теперь, по-видимому, решил, что может шантажировать его всю жизнь. Нужно быть осторожным со стариком, особенно сейчас. Прикончить бы вымогателя, но Терлок – колдун, с ним шутки плохи. Может быть, он читает его мысли. Лучше использовать старикашку себе во благо.

– Хорошо, получишь еще, – кивнул он уныло.

Когда Терлок ушел, Зарад подумал, что в целях укрепления власти он должен жениться на Мирэе. Тогда никто не посмеет оспаривать его права на трон. Он, правда, уже обещал Ларту жениться на Эльсии. Но Ларт – мужчина толковый, поймет, что союз с Эльсией может подождать. Он вовсе не отказывается жениться на ней. Но это произойдет чуть позже.

Кузина вряд ли захочет стать его женой, но деваться ей некуда.

В последующие дни Зарад сражался с взбешенными женщинами. Сначала Эльсия чуть не задушила его, когда он сообщил ей об изменении в их планах. Больших трудов стоило втолковать ей, как это необходимо ему, чтобы стать законным королем.

– Потом, когда люди ко мне привыкнут, и я обрету могущество, которым никогда не обладал ни один король Сундара, мы решим что делать с Мирэей. Но сейчас она мне нужна.

Мирэя встретила его воплями: "Убийца! Убийца!" – Пришлось заткнуть ей рот и связать руки за спиной. Он прямо сказал, что либо она выйдет за него замуж, либо умрет. По ее знакам и хрипам было понятно, что она предпочтет смерть. Зарад каждый день приходил к узнице и втолковывал ей свою правду. Это было удобно – она не могла возразить. Он твердил о том, как любил и уважал Киннара, и что держит ее здесь лишь затем, чтобы она не завела страну в бездну, так как управлять людьми она не в состоянии. И еще он поносил фейров и говорил, что Юниэр ее околдовал. Ничего не помогало. Синие глаза Мирэи сужались в лезвия ненависти, она бы перерезала ему глотку, если бы могла сделать это взглядом.

– Завтра ты скажешь свое последнее слово, – заявил Зарад, – и я очень надеюсь, что это будет «да». Иначе я тебя уничтожу.

Она расшвыряла мебель в своей клетушке, потом поутихла, прижалась лбом к холодной стене и задумалась: "Пусть я умру, но никогда не получит этот негодяй согласия на брак! Как он объяснит моему народу, что со мной случилось? Почему никто до сих пор не пришел мне на помощь? Неужели у меня нет друзей? Никому не интересно, где я, никто не хочет знать, как я себя чувствую! Умру, и все забудут. Мертвая я никому не нужна. И у меня нет выбора. Он меня уничтожит!"

Ее приводило в ярость то, что она зависит от расположения убийцы, вознамерившегося на ней жениться. "Интересно, насколько для него это важно? Почему ему необходимо со мной считаться? Я должна выжить, – подумала она вдруг. – Если умру, то он победит. Конечно, это омерзительно, невозможно, позорно выходить за него замуж, и я никогда не смогу объяснить своего поступка Юниэру, но иначе нельзя, нельзя даже вырваться из этой комнаты и рассказать людям о его происках, предупредить Юниэра об опасности… И просто хочется жить".

На следующий день Мирэя сказала Зараду «да». Он не выразил бурного восторга, но подумал, что хорошо запугал ее, и камень свалился с души. В тот же день пришли швеи снимать с нее мерки для свадебного платья.

Пум Рыжик проснулся, как обычно, рано. Вчера со смотровой башни передали, что видели мачты, значит, будут гости. Таверна «Большая Пирушка» была очень популярна в Петлице. И когда заморские корабли заходили в гавань, приходилось побегать.

Обычно грибуны предпочитают общество себе подобных; людей они считают слишком шумными, а фейров не от мира сего. Поэтому и живут в своих деревнях, подальше, поглубже, в лесах, вдали от дорог. Но Пум Рыжик всегда хотел стать богатым, а у себя в деревне Веселка он был, скажем так, среднего достатка, поэтому и перебрался в большой портовый город Петлицу. Друзья и знакомые, конечно, фыркали и предсказывали, что он потеряет и то, что имеет. Пум Рыжик не слушал ничьих советов, продал все имущество и отправился к морю. С ним согласился идти только племянник Бошка.

Когда два отважных грибуна впервые шагнули на улицы Петлицы, они едва не оглохли. Хохочущие дуборосы топтали дощатые пристани, швартующиеся корабли скрипели обшивкой, в урочное время били в колокол, возвещая то начинающийся рабочий день, то прибытие судна, то перерыв на обед. Трудно было привыкнуть к этому, в их родной деревне колокол звонил лишь в случае пожара или войны. В городе Пум Рыжик и Бошка чувствовали себя карликами. Чтобы посмотреть в лицо дуборосам, им приходилось высоко задирать головы. Но они не отступили.

Пум смело отправился к градоправителю и объявил о своем желании открыть в Петлице таверну. При виде грибуна градоправитель едва не поперхнулся, но внимательно выслушал предложение забавного пришельца. Пум красочно расписал все достоинства своей будущей таверны и высыпал перед градоправителем кучку золотых монет, очень довольный собой. Сумма была недостаточной для осуществления его плана, но градоправитель, как человек с юмором, заинтересовался маленьким грибуном и помог ему в смелых начинаниях. И только потом вежливо спросил у Пума, откуда берутся такие деловые человечки.

Таверна "Большая Пирушка" выросла в центре бурной портовой жизни Петлицы и приносила хорошую прибыль. Любопытные приходили поглазеть на необычных хозяев в причудливых шляпах, а грибуны лучше узнавали людей. Понемногу Пум Рыжик и Бошка привыкли к новой среде и кипучей деятельности в гавани. Их прежняя жизнь в Веселке казалась теперь скучноватой и лишенной колорита. Пум Рыжик разбогател, и тогда в городе появились его друзья и родственники. Они пока не решались открыть свое дело, но в гости к нему заходили частенько и подолгу сидели в таверне. Пум уже немного жалел, что сделал слишком большую скидку на обеды для "своих".

– Пу-ум, Пу-ум, – донесся вдруг громкий стон.

Пум в это время протирал стаканы. Вообще, это была работа Бошки, но ранним утром клиентов не было, и нужно было чем-то заниматься – грибуны не любят бездельничать.

– Пу-ум, что это было? – дрожащим голосом спросил, спускавшийся с лестницы, сутулый грибун.

К внешности его надо было привыкнуть: длинный унылый нос, рот, словно сползший вправо, брови шалашиком и тоскующие глаза, опушенные длинными ресницами. Если он начинал говорить, то хотелось поскорее сбежать, чтобы не слышать бесконечные причитания. Даже шляпа у него всегда была помята и наводила на грустные размышления. Это был Буги Нытик, брат жены кузена отца Пума. Он приехал только вчера, но Пуму казалось, что Буги торчит здесь уже год.

– Что это было? – повторил Буги раздраженно.

– Что именно? – поинтересовался Пум.

– Вытье в соседней со мной комнате. Ты разве не слышал?

– Нет, – покачал головой Пум, и тут же на него обрушилось недовольство родственника.

– Очень пыльно, я тут задыхаюсь. Кровать скрипит, подушка неудобная, мне кажется, что я спал на бревне, шея онемела. Хорошо хоть прихватил из дома змеиную мазь. Потом, что это за картина прямо над кроватью? Она, наверное, тонну весит; несколько раз просыпался, думал, что свалится и приплюснет, – буду как черепаха. И с утра пораньше эта вешалка, безголосый осел, завелся: "Едва дождался я рассвета, чтобы бежать к тебе, Иветта!"

– А, это Эрвин, – невольно засмеялся Пум, – он недавно помолвлен, сердце поет.

– Уж лучше б оно молчало, – пробурчал Буги. – Нашел чему радоваться: уж эта Иветта ему косточки пересчитает, всю кровь профильтрует.

– Зачем ты так? – удивился Пум. – Я знаю Иветту, премилое создание, невинное дитя.

– Знаем, – махнул рукой Буги, – все они поначалу премилые.

Грибуны в большинстве своем народ семейный, дружный и многодетный. Наперекор традиции Буги шел по жизни убежденным холостяком. Уже много лет родственники безуспешно пытались его женить, так как были уверены, что семейная жизнь смягчит его сердце, но он яростно сопротивлялся.

– Дай-ка мне стакан горячего молока с медом, – попросил Буги – Смесь отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.

“Хоть бы, правда, не заболел, – думал Пум, – тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся”.

Он подогрел родственнику молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и попробовал напиток, держась за стакан обеими руками.

– Духи там раньше были, что ли? – бормотал он. – Словно жасмин жуешь.

Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. Дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.

– Здорово, дружище! – заорал он и, подхватив грибуна под руки, повертел им в воздухе.

Пум сиял от восторга. Из всех дуборосов этот был самым любимым. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.

– Привет, друг! – сказал он, хотя видел его впервые. – Как жизнь?

– Хуже не бывает, – с наслаждением выдал Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал: ему польстило, что дуборос его заметил.

Юниэр заходил в таверну "Большая Пирушка" перед поездкой к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Грибун радовался за друга и убеждал его согласиться стать королем. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать о результатах переговоров. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.

– Ну, что Эреб? – Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, напротив друга. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый грибун весь искрился от любопытства.

– Эреб отказался! Представляешь? – Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву "о".

– Ты меня разыгрываешь? – обиделся Пум.

– Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: "Я тебя уважаю. Ты стоящий юноша, но не мой сын. Кто знает, может, твои родители когда-нибудь найдутся”.

– Что ему, жалко что ли? – всплеснул руками Пум. – Ты замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.

– Спасибо, дружище! – Юниэр улыбался. – Теперь я буду звать тебя папа Пум.

– Шутишь, а я серьезно говорю, – покачал головой Пум, – только королева вряд ли захочет выходить замуж за грибуна.

– А куда ей деваться? Она мне поклялась. Поздно менять решения. Грибун Юниэр, – с удовольствием сказал он, – как звучит, а?

– По-дурацки, конечно, – вставил свое слово Буги, – глупее не придумаешь.

Юниэр прыснул.

– Первый раз вижу такого э… сердитого грибуна.

– Это Буги, – вздохнул Пум, – с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.

– Если не нравится, я могу и уйти, – нахмурился Буги.

– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Юниэр. – Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.

– Да уж, бывают и похуже, – нехотя согласился польщенный Буги.

– Так вот, – продолжал Юниэр свою историю, – теперь не знаю, что говорить моей Мирэ.

– Кто такая Мирэ? – поморщился Буги.

– О! – воскликнул Юниэр. – Это моя невеста.

– А точнее? – прищурился Буги.

– Мирэя, дочь Киннара, – королева Сундара.

Буги задумался.

– Так ты хочешь стать королем с ее помощью? – предположил он, наконец.

– Нет! – возмутился Юниэр. – Просто, я ее люблю.

– Ты такой прозаичный, Буги, – возмутился Пум. – Юниэр рассказывал мне, как ее встретил. На празднике, Сиреневой ночью: костры, фейерверки, и она – чудесная фея в венке из красных роз.

– Не продолжай, мне уже дурно, – запротестовал Буги. – Ты бы заранее предупредил, что у тебя не таверна, а притон для помешавшихся влюбленных, я бы в другом месте поселился.

– Ты не прав, Буги, – улыбнулся Юниэр, – Мирэя действительно стоящая девушка и любит меня.

– Может быть, может быть, – пожал плечами Буги, – но мне даже не жалко таких простаков, как ты, вы сами нарываетесь.

Зазвонили колокола. Буги заткнул уши. Сундарские корабли подошли к причалу. Юниэр посмотрел в окно.

– Интересно, какие новости оттуда?

– Уже приехали! – воскликнул Пум. – Совсем я с вами заговорился. Они же первым делом попросят поросенка.

Пум побежал в кухню. Оказалось, что Бошка уже готовит жаркое.

– Что ж я, порядков не знаю? – усмехнулся он.

В таверну ввалилась ватага веселых матросов.

– Эй, Пум, привет, старина! Чем угощаешь сегодня? Только не рыбой! Скорее неси пива! Да чтоб холодное было. Когда ты уже женишься? В твоей таверне не хватает мадам Рыжик!

– Привет, ребята, – встал им навстречу Юниэр, – есть ли какие-нибудь новости из Сундара?

– А как же! Что ни день – то новость. Во-первых, королева Мирэя вышла замуж, – радостно сообщил один из прибывших.

– Да! – подхватили остальные. – Есть теперь у Сундара и король, и королева.

– Что? – Юниэр побледнел. – Этого не может быть.

– Еще как может! – засмеялись матросы. – Мы гуляли на свадьбе три дня. Шикарная была свадьба: всем рыбакам дали новые лодки, сундарские девчонки получили по сундуку приданого, – да что говорить, никто не остался без подарка. А королева-то – красотка, и как была разряжена!

– Кто стал ее мужем? – тихо спросил Юниэр.

– Чего ты так разволновался? – удивился матрос. – Зарад, конечно. Он и смелый, и хитрый, и богатства ему в руки идут, одним словом, король.

– Но, если мне не изменяет память, – голос Юниэра дрожал, – она должна была выйти замуж за кого-то другого.