Текст книги "Ауттейки от Кристины Лорен"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кристина Лорен
Ауттейки от Кристины Лорен

От автора

Мы написали этот ауттейк для благотворительности какое-то время назад и хотим поделиться им со всеми вами. Читайте отрывок, наслаждайтесь, заглядывайте в твиттер Lo &Christina и скажите нам, что думаете об этом!

Уилл и Хана

Хронология: После репетиционного ужина Хлои и Беннета в Прекрасном Начале.

Хана

Прошло семнадцать минут и тридцать шесть секунд с тех пор, как Уилл зашел в ванну и включил душ. Семь минут из семнадцати, душ не работал, а в ванне была полная тишина.

Я хочу постучать в дверь и спросить в порядке ли он или же сходит там с ума от волнения. Потому что если это так, то значительная часть меня чертовски волнуется, и если он там, в порядке, зная, что я чертовски не в порядке, может привести его к тому, что он будет переживать, и тогда вся ночь превратится в беспорядок.

– Помнишь то, о чем я упоминал в самолете? – спрашивает он.

– Напомни мне, Игривый Уилл.

Он сильно сжимает глаза; в помещение толпа людей, которые пришли на репетицию ужина Хлои и Беннета. Толпа замолкает в одной из тех странных волн, в которой кажется невозможным не издавать ни звука для сотни человек. Могу поклясться, что вижу, как он всасывает воздух в легкие, вижу пот, который выступил у него на лбу. Он был в жутком беспорядке, и еще никогда не выглядел так восхитительно для меня. Любовь – странная штука.

– Выходи за меня? – просит он меня.

Я подхожу к нему, забираю микрофон из его сильно дрожащей руки, и шепчу так, что бы мог услышать только он.

– Спроси меня снова этой ночью, и я покажу тебе, как сильно я хочу этого.

Его лицо загорается такой широкой улыбкой смешанной с огромным облегчением и предвкушением.

Но в данный момент, вот она, я, одна в нашем номере отеля гоняющая по каналам телика

Друзья

Симпсоны

Баффи

Какой-то фильм с Брюсом Уиллисом

И Уилл за закрытой дверью. Давайте будем честными: он определенно волнуется.

***

После двадцати девяти минут и сорок шести секунд, он выходит из ванны. Уилл, наконец, вылез от туда. Полотенце обмотано вокруг его талии, его волосы пальцами зачесаны назад и все еще влажные, он гладко выбрит, и святой Иисус керамики, если бы не эта небольшая странность между нами, то я уже уложила бы его на лопатки и объезжала, как родео-быка прямо здесь на полу.

Должна ли была я сказать ему простое «Да» вечером на ужине? Вот где я точно напортачу: скажу «да» с его членом во рту – наиболее интересный способ принять предложение руки и сердца.

Но возможно после преследования этими двумя контролерами в течение нескольких дней и безумия Хлои и Беннета от свадебной недели сверху, мы оба признали бы, что было бы намного лучше – и намного привычней – устроить секс-каникулы, Уилл хотел бы, чтобы я дала ему простое 'да' и мы бы покончили с этим.

И все из-за того, что я не проста. Я не прямолинейна. Я увиливаю, блуждаю и теряюсь в касательных, и я хочу знать, о чем он думал сегодня вечером в частности. Хочу поговорить об этом, обдумать и удостоверится, что это то, чего он хочет. Тату «Кто обладает малым, тем обладают меньше» на моей коже, теперь уже навсегда, она тщательно прорисована аккуратным почерком Улла, аналогично, на его бедре расположена моя «Х», но что нам даст брак, чего не дают нам эти символы?

Конечно, это традиция и основа, связь между нами, которой я придаю значение, и это открытое признание нашего стремления к совместному будущему до конца жизни. И кое-какие довольно большие налоговые льготы, давайте просто будем честными, в конце концов. Мой ответ всегда будет «да». Он может попросить меня побегать голышом по отелю с ним, и мой ответ будет «да» на это, потому что я хочу испытать вместе с ним все эти приключения. Но когда мы говорим о браке, я хочу, что бы были только мы, наедине. Определенно обнаженными и на пути к тому, чтобы он оказался во мне. Я хочу, чтобы он произнес это снова, только между нами, хочу видеть его лицо, слышать его голос и знать, что он делает это не, потому что думает, что обязан, или потому что – менее вероятно – он был подловлен в этот момент.

Я хочу, чтобы он сделал это, потому что он не представляет другой судьбы для нас.

– Ты в порядке? – интересуюсь я.

Он наклоняется и вытягивает пару боксеров из чемодана.

– Угу, а что?

– Мы в Калифорнии и до того, как мы сюда прибыли, ты прочитал мне самую длинную лекцию на земле на тему «Дефицита водных ресурсов в Калифорнии, как это влияет на экономику штатов и на окружающую среду во время одной из худших засух». И о том, что я не должна принимать душ больше нескольких минут. Кстати, после того, как ты сделал предложение, я предложила тебе снова задать вопрос. И теперь, когда мы, вместе, здесь, обнажены и наедине, ты десять минут торчишь в душе, а затем еще двенадцать, бреешься.

Он роняет боксеры, вместо того, чтобы одеть их и встает у кровати, весть такой высокий, татуированный, в чем мать родила и во всем своем скульптурном великолепии. Позволяя мне воспользоваться моментом и описать, как сильно я люблю смотреть на обнаженного Уилла. У нет эрекции, он расслаблен, и чувствует себя как дома в своем теле, в которое я тоже хочу забраться и спрятаться там, сделав его и своим домом тоже.

– Хана Бергстром. Ты чертовски сводишь меня с ума.

– Нет.

Его голубые глаза сужаются в удовольствие.

– Да.

– Нет, это ты сводишь меня с ума. – Противостою я.

– Нет.

Он чешет свой подбородок ниже губы, и мне нужно, чтобы он поцеловал меня прямо сейчас, в данную минуту. Я не была с ним наедине с этого утра, когда он прижал меня к кровати и трахал меня так, будто это был наш первый раз, дико, громко, и был таким мокрым, потным беспорядком, от которого я кончила так бурно, что ему пришлось вытаскивать меня из постели в душ.

– Я устал сегодня, – говорит он. – Я хотел немного успокоиться, чтобы сосредоточиться только какое-то время на тебе, теперь, когда мы вернулись.

– Оу.

Он взбирается на матрас, подползая. И сейчас, дааа, и теперь у него точно эрекция.

– Я хотел, чтобы мое лицо было гладким, таким образом, я не поцарапаю твои бедра щетиной.

– С твоей стороны это очень… заботливо.

Он наклоняется, целуя мое голое колено.

– Ну, для меня это ночь очень важна.

– Правда?

– Я делаю предложение дважды. – Он покусывает мою ногу от колена до середины бедра. – Кажется, что это может стать прекрасным временем, чтобы произвести впечатление на мою леди.

– Уилл Самнер, ты – опасность для моих женских прелестей.

– Можешь снять свои крошечные шортики, – произносит он, теребя краешек моей пижамы зубами, – и я смогу стать опасным внутри твоих женских прелестей.

Мы оба замираем, и я пялюсь на него сверху вниз какое-то время.

– Звучит так, будто ты хочешь подняться сюда и попасть в ловушку.

Он улыбается.

– Да, – говорит он с хриплым смехом, – но это звучало малость лучше в моей голове.

Его руки скользят вниз, и вместе с ними мои шортики. Ох. Думаю, прежде чем мы сделаем что-либо, предполагаю, мы сделаем это: его губы на моих бедрах и затем между ног, его язык скользит, надавливает, кружит на моем влажном клиторе, и уже после, в дело вступают его зубы, что и пугает меня, и волнует.

Даже больше, чем его организованная атака на мое тело, когда он оборачивает все таким образом, что я становлюсь изнемогающей, умоляющей и громкой от желания большего. Люблю его растворение в хаотичном голоде, когда участвуют его зубы и рычание, все лицо похоронено между моих ног, руки и пальцы, впивающиеся в мою кожу, удерживая бедра так широко, как этого желает он. Люблю, когда он небрежный любовник больше, чем какой-либо другой, потому что это говорит мне о том, что он теряется в этом. Теряется во мне. Я знаю и без того, что Уилл бы педантичным любовником до меня. Идеал в деле, достаточно страстный, чтобы удовлетворить обе стороны, но не настолько дикий, чтобы потерять себя в этом. Но со мной, он увиливает, блуждает, теряется в касательных. Этому и близко нет конца, у нас в запасе вся ночь. Он не торопится, наконец, позволяя быть себе кем-то другим, кем-то неуправляемым и не отстраненным.

Прям как сейчас. Его язык везде, даже там, где я не нуждаюсь в нем, но мне плевать. Его рот на мне и это единственное, что имеет значение для меня. Что в основном больше для него, мой вкус, звуки и неустанно движущиеся бедра – ближе, ближе, в точку. Да, здесь. И затем мы встречаемся в том месте, где это для нас двоих, в том, где я хочу, чтобы он был, и то, что он хочет дать, все увеличивается и увеличивается. Становится больше, чем комната, больше, чем воздух снаружи. Больше, чем слова «выходи за меня», или «да», или «спроси меня снова». Но я говорю это, так или иначе.

Да. Умоляю, да. Прошу, да.

Я кончаю, и мои ноги сдвигаются над ним, он борется со мной, рыча, пока я не затихаю, звезды в глазах и блаженство, растекающееся по венам.

– Да? – переспрашивает он, улыбаясь.

– Да, я выйду замуж за тебя.

– Но я не задал тебе еще вопрос. – Он поднимается ко мне, подбородок, губы и пальцы влажные.

Безмолвно, он просит меня пососать его член. Его рука сжата в кулак у основания, и он впивается взглядом в мои губы, когда я облизываю их, затем облизываю его. Неспособный сопротивляться, он скользит пальцем бок обок с его членом, так как любит ощущать мой язык кончиками пальцев.

Наклонив голову для лучшего обзора, он приказывает:

– Увлажни его хорошенько.

Я не могу улыбнуться с ним во рту, но за меня это делают мои глаза.

Сейчас он очень влажный. И твердый. Медленно выходит из моего рта, слегка отстраняется назад и скользит им там, в нежной, мягкой коже, его любимом месте, где Уилл уютно обустраивается и летом и зимой, а также хоронит себя там. Место посреди моей груди больше славится его поцелуями, нежным шепотом, и зависимостью его члена больше, чем почти любой другой частью моего тела.

– Сожми меня. Проглоти меня. – Стонет он.

Может показаться, будто наслаждается только он – его член, между моих сисек – но, на самом деле, это и для меня тоже. Тату «Х» маячит перед моими глазами, приближаясь и отдаляясь с толчками его бедер. Он наблюдает за головкой, которая то появляется, то исчезает. А я наблюдаю за его тату. Она черная, набита толстым шрифтом, и – даже не знаю как – но темнее чем другие его тату. И не, потому что она новая, у него появилась совсем недавно тату «Слива» на его предплечье, она переплетается с двойной спиралью, которая почти скрывает надпись. Шрифт почти такой же, как и у «Х», только толще – чернила включающие обещание, любовь и преданность. Въевшиеся в слои кожи, я никогда не могу устоять перед ней, прикасаться к ней пальчиками. Мне нравится те чувства, которые она вызывает, так же как и его пальцы на моем языке.

Я тянусь и обвожу кончиками пальцев тату, в то время, как он сжимает мои соски, выдает грязные словечки о моей груди и влажном скользком языке, и хочу ли я, чтобы он кончил мне на грудь, в волосы или между ног, но это были не совсем вопросы.

Уилл такой пошляк, и со временем, кажется, он становится все больше и больше раскованным со мной. Я хочу его таким. Он – фантазия, о которой я даже и не предполагала, и я стану для него фантазией, которой он когда-либо наслаждался.

Он отстраняется, хлопает своим членом по моей груди и принимает решение.

– Перевернись, Слива.

Я сажусь, целую его грудь, шею, острые и гладкие скулы, и после выполняю то, что он сказал. Он наблюдает за мной каждую секунду, взгляд в одно и то же время жесткий и трепетный. Жесткий, потому что она натянут как струна и хочет просто трахнуть меня. Нежный, потому что хей. Он любит меня сильнее, чем я думала, что он может любить.

Моя спина прогибается, словно по рефлекс, и его руки скользят по моей спине и по изгибу моей попы, и он приподнимает мои бедра так, что ему достаточно просто наклониться и начать лизать мне клитор сзади. И затем он там. У входа. Дразнит. Туда-сюда. В. Из.

– Уилл.

Со стоном, он проникает в меня так глубоко насколько это возможно, настолько глубоко, что не имеет значения, сколько раз он трахнул меня сзади, я чувствую это чем-то жизненно важным и нежным, как и мои легкие, сердце или мое горло. Он останавливается, шлепнув меня. Позволяя мне отдышаться, прежде чем его ладонь ползет по моей спине, ниже к моему животу, и он по всей моей коже, его грудь полностью прижата к моей спине, темп замедляется, толчки протяжные и глубокие.

– Любишь меня? – спрашивает он в теплую кожу позади моего уха.

– Больше всего на свете.

Его губы движутся, язык скользит по ушной раковине. Кусает меня, посасывает, и затем шепчет, голос срывается:

– Эта решение было принято не в самолете. И не вечером. Я не могу перестать думать об этом.

Это… предложение…

Он отступает, лаская меня изнутри, пока я страстно выдыхаю да, да, да, и этот Уилл аккуратный, контролирующий и осторожный. Он думает больше о словах, чем об удовольствии.

– Жить с тобой, – продолжает он. – В доме с задним двориком. – Его дыхание прерывается. Его рука подбирается под меня, массируя мою грудь. – Блять, – сонет он, выдыхая. – Ты ощущаешься кулачком вокруг меня. Тебе хорошо? Это чувствуется правильно, не так ли?

– Угу.

– Да, это правильно. Так, мать твою, правильно. – Он то входит, то выходит, его толщина растягивает меня изнутри, удовольствие, кажется, исходит из меня и возвращается снова, отовсюду, оно на мне и во мне. Не понимаю, откуда начинается мой оргазм или где он зарождается, но факт в том, что он поражает меня. Оргазм распространяется внутри меня и по всей коже. Глубже, умоляю. Глубже Уилл.

Его пальцы перемещаются вниз, чтобы приласкать меня между ног.

– Я не хочу тату или девушку. Я хочу вечность. Я хочу жену.

– Дааа? – мне удается выдавить из себя.

Он переворачивает меня на спину, выравнивается со мной, лицом к лицу, моя нога обернута вокруг его талии, и он нежен, когда он скользит обратно в меня. Я такая влажная, он, должно быть, любит это.

Да, любит, тянет руку между нами, чтобы почувствовать, часть себя, которая вытекает из меня. Его влажные пальцы перемещаются по моему телу вверх, заключая мою грудь в клетку. Я чувствую тяжесть и чувствительность в его ладони, он берет мой сосок в рот, прежде чем, наконец, наконец, он поднимает голову и целует меня с открытыми глазами, которые полны какой-то эмоции, которая не была замечена никем и никогда.

Он целует меня теми крошечными поцелуями. Губы и язык. Губы. Ох, эти губы. Мягкие, сильные и уничтожающие.

– Это то, что тебе нужно? – спрашивает он. Его глаза так ясны сейчас, нет даже намека на поддразнивания. Уилл знает толк в сексе и удовольствии, но в последние пару месяцев мы признали, что мы, вероятно, будем спотыкаться об эмоции друг друга. Мы безнадежны, временами, зная, что должны сделать… и это намного проще, просто спросить.

Это так?

Совершаю ли я правильную вещь?

Правильно ли поступаю, заставляя хотеть меня до конца жизни?

Я киваю.

– Это то, чего я хочу.

– Нас? – шепчет он, замедляясь на мне. – Меня, признающегося тебе в любви, и говорящего тебе, что хочу провести остаток жизни с тобой?

Я киваю снова, окунаясь в его поцелуй, нуждаясь в большем, чем он дает мне. Он контролирует и обольщает, но я хочу, язык, звуки и энергию, которая дает волю зубам, губам и, может быть, даже немного вкуса крови. Хочу, чтобы он выбился из колеи, хочу его отчаянный стон, когда он так близок, ближе, совсем близко и чтобы мой укус подтолкнул его к краю.

– Я хотела чувствовать тебя вот так, – признаю я.

– Жестко?

– Да, – выдаю я, хотя это и не то, что я имела в виду. Я хочу его грубым, потому что это означает, что он жаждет меня, но больше этого, я не хочу чувствовать ничего в комнате, кроме как нас.

Мысль — официально: у нас есть эта важнейшая вещь между нами, и жизнь, которую мы собираемся построить вместе – разламывает меня, обнажая, и заставляет мое горло сжаться. Мои глаза горят так, будто я могу заплакать, но только из-за того, что чувства льются через край, которые я ощущаю, когда думаю о нем, и это заставляет мои эмоции зашкаливать. Счастье, настолько огромное, что заставляет мое сердце болеть. Облегчение, настолько интенсивное, что заставляет мои мышцы напрягаться.

Он смотрит на меня вниз, мой несовершенно-совершенный Уилл со своими темными волосами, которые спадают ему на глаза и его губы раскрыты, будто он хочет нагнуться и укусить. Его татуированные руки такие сильные, когда он висит надо мной. Должно быть, он видит что-то на моем лице, потому что его выражение лица рушится и контроль исчезает. Вместо этого появляется эйфория и облегченная улыбка. Он выходит из меня, осторожно, и затем врезается в меня так быстро, так сильно, что мое тело дергается, издавая хлопающий звук от его движений.

– Ты принадлежишь мне полностью, – твердит он сквозь смех, или рычание, или сквозь и то и другое.

Мои щеки вспыхивают румянцем, он распространяется вниз по груди, потому что теперь, я знаю, что он увидел все то, о чем я думала: «Я люблю тебя» и «Я нуждаюсь в тебе» и «Я сделаю, что угодно для нас». Действительно, что угодно. Раскаленные угли и засушливая пустыня – ничто, по сравнению с моим чистым желанием, сохранить этого человека в сердце, теле и в мозгу, ловко питающимся вопросами и мечтами.

Ощущения поднимаются во мне, как пар с поверхности моей кожи, и я притягиваю его ближе к себе, принимая на себя весь его огромный вес, он скользкий от пота, кожа разгоряченная. Он низко и ненасытно стонет в мою шею, кончи

кончи,

пожалуйста, Слива кончи, я не могу

не могу

не думаю, что продержусь.

Оргазм закручивается во мне, угрожая, распространится, и тогда, я издаю тот звук, который он так любит, резкий удушающий крик, от которого распадаются все мои слова. Его лицо зарывается в мою шею глубже, целуя, кусая. Любя меня своими руками, обернутыми вокруг моих плеч. С этим, он толкается так глубоко, как это возможно физически, и кончает сразу после меня.

Он замирает, выдыхая в мою кожу, пока несется к звездам. А я скольжу пальчиками по его потной спине, заднице, удерживая его там. В себе, в глубине.

– Ты выйдешь за меня? – прости он.

– Да.

Он вздыхает протяжно и медленно, прикасаясь губами к соленной от пота шее и уже после, эти прекрасные губы прижимаются к моим. С улыбкой, целует меня, как будто исчерпан, счастлив и удовлетворен… но затем поцелуй углубляется языком и звуками. Бедра начинают снова двигаться, будто он еще не закончил с этим.

– Уверена, что не хочешь, чтобы я спросил еще раз?

«Как узнал Дженсен»

События происходят после 20 главы Прекрасного игрока до Эпилога

Надеюсь, в жизни каждого мужчины наступают моменты, когда он считает себя самым счастливым сукиным сыном на планете. По правде, в моей жизни такие моменты настали с появлением в ней Ханны, но когда я зашел в ее квартиру, после чертовки тяжелого рабочего дня, и увидел ее в спальне перед зеркалом, в сногсшибательном шелковом платье, мне пришлось сделать пару глубоких вдохов.

Я наблюдал, как она изучает свое отражение, крутясь то в одну то в другую сторону, пока она не увидела меня через плечо.

─ Привет, Жизель, что за фантазия? ─ я спросил, роняя на пол портфель.

Ханна широко улыбнулась.

─ Я разбирала шкаф.

Я посмотрел на нее с ног до головы, улыбнувшись:

─ Это я вижу.

─ Оно висело у самой стенки, и я захотела посмотреть, войду я в него или нет.

Она развернулась и пошла на кухню, я пошел следом, разглядывая, как шелк идеально облегает ее фигуру.

─ Я голосую ‘да’, особенно сзади.

Она положила руки по бокам и посмотрела вниз. Платье было темно розового цвета, обтягивающее сверху и более расклешенное к низу, словно юбка была сшита из тысячи лепестков. Оно бросалось в глаза, и было красивым ─ и моя милая, обычная Ханна вряд ли бы такое надела.

─ Оно немного велико, ─ сказала она, поворачиваясь ко мне лицом и указывая на грудь. ─ Особенно в области сисек.

Когда она это сказала, я заметил, что оно и правда было свободным спереди, и мне хватило лишь мгновения понять почему.

─ Ой, ты носила его до трагедии. ─ я склонил голову.

Она посмотрела на меня, борясь с улыбкой.

─ Операция по уменьшению груди, было самым лучшим решением в моей жизни. Да и я по ним совсем не скучаю. Ты все равно не видел мои сиськи до операции.

─ Слива, ты же прекрасно знаешь мое отношение к сиськам. Может уже хватит издеваться над моими религиозными убеждениями.

Она засмеялась, взяла коробку с фотографиями, по-видимому, которые нашла во время уборки и поставила ее на стойку.

─ Я думала ты и такими их любишь. ─ сказала она краснея. Даже спустя две недели постоянного флирта и секса после нашего большого примирения я все еще мог заставить ее краснеть? Блять, да.

─ Я их боготворю. ─ сказал я. ─ Когда я на работе, я по ним скучаю. И если бы ты позволила мне общаться с ними день напролет, то мне бы пришлось изменить свое расписание.

Ханна закатила глаза, и я встал позади нее, обнимая ее за талию.

─ Прошло 10 часов с вашей последней встречи. ─ сказал я ей, убирая волосы с плеча, и целуя ее кожу.

─ Целых 10 часов?

Я кивнул, поглаживая вырез ее платья.

─ Мне его снять, прежде чем ты успеешь его порвать? ─ прошептала она, и я покачал головой.

Я провел руками и сжал ее груди через ткань и сказал:

─ Думаешь, я откажусь от возможности трахнуть тебя в твоем выпуском платье? Тогда ты меня плохо знаешь.

Она засмеялась, ее голова легла мне на плечо. Я наклонился и начал посасывать ее кожу, там, где шея переходит в ключицу.

Одной рукой держа ее за шею, а другой за талию, я нагнул ее над стойкой.

─ Тут мы еще этим не занимались, ─ сказал я. ─ Я еще не трахал тебя на кухне.

Она посмотрела на меня через плечо, закусывая нижнюю губу, пока я слой за слоем добирался до ее бедер.

─ В это сложно поверить, ─ ответила она. ─ Хотя прошлые две недели были весьма туманными.

─ Я имел тебя на моей кухне, ─ продолжал я, опускаясь на колени. ─ А здесь кажется и свет другой. И стойка чуть ниже. Потолок выше. И я точно уверен, что чувствоваться все будет абсолютно по-другому.

В этом платье ее кожа казалась светлее. Она расставила свои длинные, стройные ноги, когда я покрывал поцелуями дорожку от задней части колена до попки, которая была такой восхитительной, что мне хотелось впиться в нее зубами. На ней были трусики, одни из моих любимых, и я затаил дыхание, когда спускал их по ее бедрам, видя, как розовый шелк падает на пол.

Я провел одни пальцем по ее клитору, я закрыл глаза, когда она двинулась навстречу моей руке, тихо постанывая. Аккуратно покусывая дорожку к ее ногам, я спросил:

─ Кто водил тебя на выпускной?

Она выдохнула разу неразборчивых фраз, прежде чем переспросила:

─ Что?

─ Выпускной? ─ прошептал я, целуя бедро. ─ С кем ты ходила?

─ Ох, ─ ответ был слегка натянутым. ─ Эм… Робби Мейерс?

Ее подколенные сухожилия напряглись под моими пальцами, кожа гладкая и упругая. У меня был тяжелый день, и мысли о том, как я приду домой и буду с Ханной, успокаивали меня на нескольких встречах. Я собирался трахать ее, пока у нее ноги не отнимутся, но я хотел растянуть удовольствие.

─ Расскажи мне про Робби.

Она захихикала, прижимаясь к моим рукам.

─ Он был президентом шахматного клуба.

Рыча, я спросил.

─ Ты трогала его слона?

Ханна снова засмеялась, даже хрюкнула, от чего рассмеялась еще сильнее.

─ Нет. Он целовался, как корова.

Я улыбнулся возле ее бедра, чуть выше е округлой попки.

─ Бедный Робби.

─ Бедная Я. Он практически облизал мне все лицо.

Я лизнул изгиб ее попки, пробормотав:

─ Я думал, ты любишь языки.

Она застонала, расставив еще шире ноги, приглашая:

─ Я люблю только твой.

Я спросил:

─ И где его любишь больше всего?

─ Здесь, ─ прошептала она, когда я укусил и облизнул, раздвигая ее ноги, чтобы добраться до ее киски. ─ И здесь.

Слова были не нужны, когда я наклонился вперед, целуя ее старательно, посасывая там, где она уже была влажной и сладкой, пока она не потеряла терпение, не наклонилась ниже и не вцепилась в стойку.

Я уже прекрасно знал, что будет дальше, даже если она стояла, и я не видел ее лица: по движению ее бедер, как она встанет на цыпочки когда будет совсем близка, по ее легких вздохам и обрывистому дыханию.

Ее стоны вначале были тихими, но становились все громче, пока не перешли в животные, вперемешку с моим именем. Губами я чувствовал ее оргазм, и я все продолжал и продолжал ее целовать, забывая про свой собственный оргазм, желая доставить ей еще один.

─ На вкус, ты, как мед, ─ я облизывал ее бедра, сжимая раками ягодицы . ─ Блять, для меня ты всегда на вкус, как мед. Я хочу жить со вкусом твоей киски на моих…

Тут открылась входная дверь, и послышались шаги. Быстро выпрямившись, Ханна поправила свое платье.

─ Дженсен.

Моего мозгу потребовалось две секунды переварить сказанные ею слова. Ох, ох черт.

Это была квартира родителей Ханны. И не удивительно, что у Дженсена были ключи.

Я слышал, как заговорил старший брат Ханны и по совместительству мой сосед по комнате в колледже, но он замолчал и, наконец, спросил:

─ Почему ты одела свое платье для выпускного?

Он не видел меня за стойкой, но даже без особых вычислений, мне будет сложно прятаться за ней, я не знал, зачем он пришел и как долго тут пробудет.

Так пора появиться.

Я выпрямился и встал позади нее.

Показывая на меня пальцем, Ханна начала объяснять.

─ Уилл просто чинил раковину.

Дженсен озадаченно уставился на нас.

─ Что?

─ Дженсен … ─ начал я.

Но Ханна меня перебила:

─ Я… убиралась. ─ Она осмотрелась по сторонам, ища подтверждение своей истории. ─ И нашла это платье.

Я знал, что когда-нибудь этот день наступит ─ день, когда Дженсен узнает о наших отношениях ─ но я думал, что это случится на наших условиях. И с Ханной, я знал, что так будет лучше. И под ‘лучше’ я подразумеваю ‘хуже’.

Я склонился над плитой, позволяя ей закончить свою историю

─ Я нашла его в шкафу во второй спальне, ─ тараторила она. ─ и решила примерить, и пришла на кухню, что-нибудь перекусить. И когда я почистила морковку, я хотела включить измельчитель, но он засорился, поэтому я позвонила Уиллу ─ он же мастер на все руки, да и живет всего в 7 кварталах, вот он и пришел. ─ Она повернулась и посмотрела на меня с маниакальной улыбкой на лице. ─ Спасибо, Уилл!!

Я отсалютовал ей и совершил непростительную ошибку, я вытер свой рот. Дженсен в ужасе вытаращил глаза.

В комнате повисла тишина, и Дженсен переводил взгляд на меня.

Я осторожно улыбнулся в знак признания.

─ Хэй.

─ Ага, ─ сказал он, поглаживая горло пальцем. ─ Уилл, мне бы хотелось знать, как долго ты спишь с моей сестрой?

Я сказал:

─ Пару недель, ─ в то время, как Ханна выпалила: ─ Что? Это безумие, мы не спим.

Я посмотрел на нее, чувствуя, как вскинул брови.

─ Ханна, ─ прошептал я, сдерживая смешок. ─ Пора признаться.

─ Ладно, хорошо. Пару недель. ─ бормотала она улыбаясь.

─ С Пасхи? ─ недоверчиво спросил он.

Мы оба кивнули.

Ханна подмигнула, слегка пожав плечами.

─ Если честно, то раньше.

─ Ну, теперь это полностью объясняет инцидент с керамическим Иисусом. Было видно, что ты пытался засунуть его ей под майку.

Я застонал. Они мне этого никогда не простят.

─ Но мы влюбились еще раньше. ─ тихо сказала Ханна.

Это ошарашило Дженсена. Это было видно по тому, как его грудь выгнулась, словно его ударили.

─ Ты влюблена в Уилла?

─ Он тоже в меня влюблен. ─ тихим голоском добавила Ханна.

Я кивнул – По уши.

─ Я несколько лет жил с тобой, ─ сказал он мне, качая головой. ─ И что я по-твоему должен чувствовать относительно твоих отношений с моей младшей сестренкой?

Я внимательно посмотрел на него, тщательно подбирая слова. Я знал Дженсена, как никто другой. И если он уже не врезал мне по морде, то он уже одобрил наши отношения. Да и он знал, что мне неважно, как он к этому отнесется, Ханна любит меня.

─ Дженс, мы теперь встречаемся, ─ тихо сказал я. ─ И я ее люблю.

─ К тому же, если кто и совершил глупость – сказала Ханна – то это я.

─ Ага, ─ ответил я, улыбаясь. ─ Но теперь у нас все хорошо.

Пока мы говорили, Дженсен смотрел то на меня, то на Ханну, словно наблюдая за самым медленным теннисным матчем в истории человечества.

Я подошел к холодильнику, взял две бутылки пива, чувствуя огромную потребность в нем. Дженсен смотрел, как я открываю бутылки, подталкивая одну к нему, и затем наливая Ханне воду со льдом. Даже не задумываясь, я поцеловал ее в висок и подал ей стакан.

Она, также немного помычав, закрыла глаза и прижалась ко мне.

─ Твою ж мать, ─ наконец, сказал он, подходя ближе и присаживаясь у стойки. ─ Не понимаю, как я этого раньше не заметил.

─ Я не думала, что ты узнаешь об этом вот так, ─ сказала Ханна, делая глоток воды. ─ К тому же, именно ты настоял, чтобы я больше тусовалась с Уиллом.

Дженсен поднял руку.

─ Я не хочу даже об этом думать. Никогда. ─ Он с ужасом посмотрел на нее. ─ И я знаю, что Уилл не чинил эту чертову раковину. Боже, Ханна, сними это платье.

Она зарычала:

─ Нет, ты, командующий придурок.

Он покачал головой, делая глоток пива.

─ Я собираюсь весь вечер его носить, ─ сказала она и повернула в сторону коридора. ─ И еще, сейчас я одену туфли, и мой парень, и мой брат сводят меня на ужин.

Мы смотрели, как она исчезает в коридоре. Кухня погрузилась в молчание, и без бурлящей энергии Ханна, мы оба сидели, вцепившись в свои бутылки, не зная, что делать дальше.

─ Все хорошо, ─ тихо заверил его я. ─ Она создана для меня.

Дженсен кивнул, отрывая этикетку от бутылки, прежде чем посмотреть на меня, медленно расплываясь в улыбке:

─ На что спорим, что она обует кроссовки?

Я не хотел, чтобы этот момент был полон эмоций, но почувствовал прилив благодарности, который прошел сквозь меня, да так что мне пришлось отдышаться. Мой лучший друг с колледжа станет членом моей семьи.

Я улыбнулся, а потом и вовсе засмеялся, услышав шлепанье кроссовок Ханны по деревянному полу.

─ Я бы даже не стал спорить.