Текст книги "Стелла (СИ)"
Автор книги: Кристина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Глава 1
«Никогда не называй айдола – идол. Особенно, если он знает русский… © из записей великих мудрецов»
Лёгкой походкой, двигаясь по кругу, и рассматривая свой новый «экспонат», я скептично присмотрелась к груде накачанных мышц.
Встала справа от "груды". Потом прошлась по кругу, и уловив в зеркалах студии свое собственное отражение, приподняла бровь и хмыкнула:
"Правый край плечика пиджака торчит неестественно. А волосы опять уложены не так. Нужно сменить фиксатор. Это дерьмо, хоть и стоит, как поездка на отдых в Таиланд, но херня полная!"
Следом моё внимание опять переместилось на работу. Я спустилась по ступеням вниз с подиума, и на высоких каблуках, изящно развернулась обратно.
Каблуки – это часть имиджа. Всё от головы до пят должно быть безупречно настолько, чтобы окружающим казалось, будто я кукла, и с меня прямо сейчас можно писать картину.
Безупречность. Идеальность. Красота даже в повороте головы. Изящность в движениях.
Но мой характер.
Вот то, что оставляло неизгладимый отпечаток на моём образе.
Престижный и самый дорогой украинский модельер и кутюрье. Совладелица одноименного со своим брендом агентства, Стелла Корн, должна быть безукоризненно идеальной.
От пят, отполированных тремя скрабами с разными микрочастицами, до макушки, с шелковистым каскадом волос, половина из которых наращенные за бешеные деньги.
Но есть одно "но". Стелла Корн это псевдоним известной стервы, которая прослыла таким гадским характером в своих кругах, что её готовы задушить голыми руками.
Одни говорят, что она хабалка и необразованное бескультурное нечто. Вторые во всю твердят, что она вообще стерва, пожирающая мужиков на завтрак, обед и ужин, и пора бы мужикам собраться в стадо и предать ведьму кострищу. Третьи на пропалую моют кости несчастной девушки так, что она скоро станет бессмертной, а липосакция ей не грозит совсем.
Но есть четвертые. Те, которые хорошо знают, что под псевдонимом Стелла Корн, скрывается намного большее зло.
Ярая феминистка, стервоза, которая ненавидит мужиков так, что трахает их как телок, а потом просто шлёт нахрен, удовлетворившись результатом.
Вы же не думали, что только девушки готовы ноги раздвигать за бабки? Падать к членам богатых мешков пачками?
Поверьте, мужики в этом плане далеко не сбежали. Вопрос только в цене. Или вернее цена в вопросе: "Вы столь красивы. Шикарны. Я вам отлижу, а вы мне дадите на чай после показа."
Увы, Стелла Корн ангел в сравнении со Светланой Задорожной. Которую первая похоронила ровно девять лет назад. Просто вычеркнула эту особь из своей жизни и начала идти к своей цели. Жёстко. Беспринципно и по головам. Да так, что её стали ненавидеть все. Даже французский, итальянский и английский бомонд модельного бизнеса знал – если на показе Корн, это будет конец всем выскочкам.
Она может и облажается, но выйдет на подиум, как богиня. И в этом её победа.
Поэтому сейчас передо мной по стойке смирно стояло три тела весьма горячей наружности. Я бы сказала даже слишком.
– Макс, где эскизы? – я задала вопрос помощнику, даже не оборачиваясь к нему, и продолжила рассматривать то, что стояло на подиуме.
– Вот. Только… – Макс замялся, и я сразу поняла в чем суть проблемы.
– Уволь весь отдел модельеров сегодня же, – холодно ответила и присмотрелась к туше посредине.
«Нет, ну теоретически и шкаф можно одеть в чехол. Но, бл***, можно же было найти кого-то другого? Эти рекламщики вообще с катушек слетели!»
– Но… Стелла, это же пятнадцать чело…
– Мне плевать! – отрезала и закатала рукава пиджака, опять присматриваясь и сканируя фигуру парня по центру.
– Значит, уволить? – послышался мышиный писк справа, и я прикрыла с досадой глаза.
– Да, Марина! Уволить всех! – обернулась и посмотрела поочередно на двух идиотов, которых взяла на работу вообще по непонятным причинам, – Если они не справляются в срок – увольнение! Если они не исполняют задач – увольнение! Если они просиживают зад в мастерских – увольнение! У нас показ в Милане через месяц. У них была неделя, чтобы исправить все недочеты в эскизах и показать мне, мать его, результат!
Я сложила руки на груди, и заметила на лицах своих подчинённых испуг. Вероятно, они решают кого я уволю уже из их числа.
– Я повторяла, и не единожды. В моё агентство стоит очередь из молодых талантливых людей. Они месяцами ждут только стажировки в наших стенах! Как вы думаете, я стану играться с идиотами, которые, возможно, занимают чужое место?
– Очевидно, что нет, – резко ответил Макс и пригладил свои блондинистые, напомаженные какой-то херью, волосы.
– Ты отвратительно выглядишь, Рукшинский! – я скривилась, а Макс застыл, – Нет, ну реально. Что это за куриное гнездо на голове? Какого черта вы похожи на двух жертв местного рынка? Вас одевали на "Пятом километре" или на Бесарабке?
Оба встали в ступор, а на лицах так и читалось: «Дайте нам ружье. Мы изрешетим её к черту, чтобы такое зло, подохло наконец!"
Я ухмыльнулась и прошептала:
– У вас день, чтобы набрать мне свежую кровь. Не справитесь – увольнение! Обожаю эту фразу, – злорадно ухмыльнулась, и закончила, – Сразу стимулирует к работе и развитию, мать его. Свободны! Оба!
Естественно на их лицах опять читалась только ненависть. Жаль… Правда жаль, что мне давно плевать на такие мелочи, как злость, зависть, ненависть и прочие алчно-желчные испражнения людей.
В студию вошёл худрук Саша, и встал в дверях как вкопанный.
– Стеллочка. Мальчики так стоят уже час! Ты изверг?
Я прошлась взглядом по мужчине и опять хмыкнула. Мне глубоко наплевать сколько они так ещё будут стоять. Это их работа.
– Сашка, ты мне скажи, мил человек. Это гориллы или мужики?
Я сложила руки на груди, а один из моделей, всё-таки не выдержал.
– Знаете, дорогуша! Я один из лучших учеников своего агентства, и ещё никто не называл меня гориллой! Я может модель, но не вешалка, которую можно неподвижно час держать на ногах, мадам!
«Ох, дорогой! Иди сюда…»
Моё лицо преобразилось тут же. Каменная маска, которая выглядела безупречно. Именно с таким выражением я и поднялась на подиум обратно.
Подошла к пареньку, который был меня младше лет на пять, но больше раз в пять. Мальчик вначале пытался смотреть на меня обижено и грозно, но как только моя ладонь опустилась на его голую грудь, он тут же сглотнул.
Пальцы медленно и плавно играли с его кожей. Огибали все линии груди, пока ноготь мягко не царапнул один из сосков, и парнишка тут же сжал челюсть.
– У тебя красивое тело, – прошептала и обошла его по кругу, так и держа руку на его коже.
Вела ладонью, пока не прошлась вокруг полностью, а потом встала напротив него опять.
– Ты знаешь зачем ты здесь? – задала логичный вопрос и получила стандартный ответ, огрубевшим голосом:
– Я на работе.
– Нет… – покачала головой и повела рукой к его горлу, – Ты здесь, потому что ты экспонат коллекции Стеллы Корн. Ты мой холст, мальчик. И если этот холст не идеален, я его выбрасываю… – смотрю на него исподлобья и ухмыляюсь, – …как мусор. Ты понимаешь, что ты на волосок от того, чтобы стать мусором.
– Да пошла ты! Тварь! – он откинул мою руку, а я только хохотнула, смотря через зеркала, как он спускается вниз с подиума.
Обернулась и ровно произнесла парню в спину:
– Если ты выйдешь за эти двери, тебя не возьмёт на работу ни одно агентство. Ни один модный дом, – только начав говорить, встретила злой взгляд зверя, – Никто не станет работать с мусором, который выбросила Стелла Корн.
– Стеллочка, не перегибай!
– Заткнись, Саша! И не мешай мне работать! – прошипела сквозь зубы, и продолжила:
– Вы здесь не просто потому что вы модели, идиоты. Вас сюда привели, потому что вы идеальны, как произведения искусства. Но мои экспонаты молчат, когда я работаю. Терпят боль, недовольство и грубость! Знаешь, почему? – я снова посмотрела в упор на парня, который уже поубавил свой пыл.
– Не потому что вам заплатят двести тысяч за показ. А потому что после него вы станете зарабатывать миллион за полгода. Вас будут приглашать в Милан, Париж и Лондон все модные дома. Я – ваш чертов билет наверх! И если ты хочешь туда добраться, малолетний идиот, будешь терпеть и слово "мусор" из моего рта! Это цена твоего успеха. Так что выбирай! Остаёшься и тихо молчишь, пока я делаю свою работу. Либо убираешься отсюда к херам!
Остальные даже не дышали. И я понимала почему. Слишком долго, и слишком много усилий я приложила, чтобы прийти сюда. Добраться до своей цели. И мне плевать на всех, в том числе на идиотов, которые считают, что могут пересрать мою работу. Вот просто так, потому что у них член, или продепелированная вагина между ногами.
Парень опустил голову и спокойно, но глухо ответил:
– Простите, Стелла! Я не хотел обидеть вас. Это всё усталость.
– Красавчик! Умничка и просто конфетка! – я расплылась в лживой ухмылке, а потом холодно добавила, повернувшись к Саше, – Скажи стилистам, чтобы привели их в порядок. Никаких волос на теле. Все должно быть выбрито и отполировано, как задница младенца! У вас времени до конца дня. Если передо мной будут такие же небритые гориллы, уволю к херам весь штат! И тебя, Саша, в том числе.
Я спустилась вниз и подошла к белоснежному столику, рядом с таким же белым кожаным диванчиком. Гробовая тишина говорила о том, что ослушаться меня боялись уже все.
"Голова опять кругом. Плохо…"
Открыла бутылку с газировкой и сделала небольшой глоток "боржоми".
– Это не просто показ, ведь так?
Я знала, почему Саша до сих пор был моим работником. Его интуиция и дальновидность – главный козырь мужчины. Он всегда сдерживал мою импульсивность.
– Не просто, – обернулась и посмотрела на парней, – Потому мне и не нравится, что они такие габаритные. Но это наши мужчины. Корейцам придется смириться. Они не предоставили мне своих моделей, и сами отказали в помощи с этим показом. Проверяют на что я способна.
– Корейцы? Так это тот контракт с агентством SMAngel?
Саша махнул рукой мальчикам, и те быстро собрались, видимо, испарившись в направлении крыла стилистов.
– Стелла, за каким нам надо это? Ты шо не понимаешь, что если мы облажаемся это будет скандал?
– Саша! – я открыла сумочку и достала оттуда антидепрессанты.
В последнее время мной колотило после каждой такой нервотрепки. Саша проследил за тем, как я выпила таблетки, и нахмурил аккуратные темные брови.
Высокий и худощавый. Вот он действительно напоминал вешалку.
– Я думал мы контракт с китайским брендом собрались подписать. Я и готовил парней именно к показу в Шанхае? Думал, после Милана мы махнём в Поднебесную? А тэпэр шо?
Медленно голова перестала пульсировать и я вальяжно развалилась на диванчике.
– Это агентство давно ищет забугорного модельера. Их менеджер, Ли Шин Сай, хочет вывести новую группу на европейский медийный рынок. Но их стиль…
– Наши не воспринимают.
– В точку, Сашка. Если молодняк да, то дамы постарше нет. Моя задача создать образ, от которого «потекут» все. Не только девочки школьницы, но и взрослые женщины. Это и есть моя задача.
Саша сел рядом со мной, и нажав кнопку на подлокотнике, опустил жалюзи на окнах.
– Спасибо, – я выдохнула и прикрыла глаза.
Яркий свет прямо добивал мои глаза, и Сашка это хорошо знал.
– Ты же понимаешь, что их мальчики это картинка. Они словно сладенькие куколки. Нежные, скромные и спокойные. Наши бабы любят бруталов, как раз с волосатой грудью.
Я скривилась, вспомнив то, что успела изучить. Саша был абсолютно прав. Даже в свои тридцать пять Сай выглядел так, словно ему двадцать. И это отнюдь не шутка. Хотя я и видела этого мужика только на постерах, да в парочке инъю, могла точно сказать, что таких мужиков наши бабы не ахти жалуют. Они слишком необычные. И внешне, и в поведении.
– Ты сейчас пересрал мне всю решительность. Опять! – сжала руку в кулак, но всё равно собралась и ответила:
– Я сделаю это, Саша! Де наша не пропадала! Козацькому роду нема переводу!
– Только не говори, что ты решила их стричь наголо, оставляя только чуб?
Саша начал откровенно ржать, а я ещё больше сцепила руку и сквозь ухмылку, больше похожую на оскал ответила:
– Я справлюсь, Саша. Иначе я не Стелла Корн.
Глава 2
Чуда, увы, не произошло и через неделю после разговора с Сашей. Парни не подходили. Чтобы я не делала, но создать нужный образ из наших мужиков не получалось совсем.
Начнем с того, что им не хватало явных и самых ярких деталей – разреза глаз и габаритов!
Закончим тем, что корейские мужчины владели весьма интересной особенностью. Туловище природно длиннее, а так же изящнее. Мало того, ноги!
Корейцы ниже, и в большинстве своем не длинноногие. Из тех фото, которые видела, вытекало одно – я в полной заднице. И задница эта настолько же необъятная, как залив через Ламанш.
Пятеро парней на фото выглядели вкуснее, чем любая девочка из моего агентства. Мэйк-ап не просто профессиональный, он настолько естественно смотрелся на мужских лицах, словно так и должно быть, а мужики, на самом деле, вообще-то красятся испокон веков.
– Бл***!
Я отбросила карандаш и планшетку в сторону, продолжая смотреть на фото, которые были больше похожи на приговор прямо с экрана моего ноута.
Прошло полторы недели, а у меня ни эскизов, ни идей. Я вообще не понимаю, во что мне одеть этих мальчиков, чтобы сделать из них тестостероновое нечто.
Один краше другого, как разноцветные пасхальные яйца, блин. Двое справа больше похожи на ангелочков: маленькие, худенькие, ко всему ещё и с нежным цветом волос, оттенка фиалок.
– Цветник херов, блин, – шикнула и посмотрела на тех, которые были слева.
Оба брюнеты (что уже не может не радовать) и немного выше других. Более спортивные, да и одеты в темные тона. Выражения лиц более мужественные.
Но если с этими четырьмя можно хоть что-то сделать, то парень посредине оказался моим личным когнитивным диссонансом.
Пепельный волос, убранный в модную, чисто мужскую, стрижку, только подчеркивал, мать его, то, как этот мальчик, был чертовски похож на девочку.
Даже не так! Это и была на лицо девочка! Все черты бабские, даже линия подбородка женская. И это просто финиш для моего мозга.
Передо мной на экране в темно-синем костюме стояла охерительно красивая баба, очевидно с яйцами между ног.
– Это жесть! Я увольняюсь и закрываю свою лавочку!
Откинула волосы назад, и поправив пижаму, продолжила в полной темноте своей квартиры наяривать помощнику Сая. Но он упорно не брал трубку.
Парня звали Пак Чи Джин. Именно с ним я постоянно вела переговоры, после того, как со мной связалась Роксана Хан. К слову, наша девушка была замужем за айдолом. Вернее Хан Джей Мён уже таковым не являлся. Мужчина, после рождения сына, стал заниматься своей танцевальной студией в Сеуле, а проще говоря начал карьеру балетмейстера и хореографа.
За всё время, что я поставила себе целью достижение этого рынка, изучила об этом агентстве всё.
Инста кишила постами о том, что это самое нестандартное корейское развлекательное агентство, и что оно больше похоже на сплоченную семью. Судя из того, какие снимки я успела увидеть, так и было.
Вот только, запрос у этого агентства ко мне был совершенно диким:
«Ваша задача сделать так, чтобы наши артисты могли конкурировать в имиджевой картинке с вашим медийным продуктом.»
Конкурировать? С нашим продуктом? Это с каким? У этих парнишек на нашем рынке просто нет конкурентов. Их не существует ни на одном рынке, потому что то, что было на экране передо мной – феномен.
Я смотрела на парней. Они и выглядели в целом, как мужчины, но!
Чем больше я смотрела, тем больше понимала, что наши дамы воспримут этих парней по сути, как часть ЛГБТ, но никак не как объект вожделения.
И это плохо. Очень плохо, потому что в наше время всё построено на сексе. Абсолютно любой бизнес желает «жирную» рекламу с горячими сценами. Это может быть всё что угодно. От мускулистого чувака у водопада, который рекламирует минералочку, до полуголой девушки, которая снимается в ролике про пилюли от ПМС.
– Что же с вами делать? Классика? Вы носите костюмы. Концепт? Перекрасить и смыть всё с вас – это убить индивидуальность, а мне нужно её не на покой отправить… – шепчу в пустоту и хватаюсь за чашку с кофе, которая одиноко стоит на холодной столешнице.
– Мне нужно, чтобы она превратилась в ходячий секс для баб.
Я прищурилась и откинулась на спинку стула. Смотрела и дальше на свою беду – парнишку по имени Кай.
– Ты мне портишь всё, девочка. Ты слишком женственный. Слишком подходишь под бабский типаж пассивного актива, или активного пассива. А у нас… У нас с этим, девочка, беда… У нас таких не любят, а воспринимают единицы.
Но на ряду с полной пятой точкой на работе, приперлась и другая головная боль.
Когда не ждали, именно она изменила всё, но в принципе я была готова к тому, что когда-то подобное произойдет.
Это было так давно, что я уже и забыла о том, что Светлана Задорожная не киевлянка вовсе. Она не столичная девочка, и песня Гарика Кричевского явно не про неё.
Она скорее могла бы спеть, что-то из репертуара Скрябина. Потому что именно он был её земляком. Львовянка, хорошо помнившая каждую улицу родного города. И хорошо усвоившая один урок на всю жизнь:
«Все мужики – сраное мудачье, а любовь – несуществующий бред для наивных дур, которые верят ублюдкам, а потом ходят со слезами в глазах и болью в сердце.»
Я собрала чемодан и посмотрела на часы, вставив в ухо блютуз и поправляя строгое пальто в пол, черно цвета. Кашемировая ткань приятно согревала, а простая белая хлопковая футболка и джинсы, говорили о том, что меня ждут в прихожей кроссовочки.
Сегодня я ехала домой. Это обычная плановая поездка к папе с мамой, перед вылетом в Милан. Я хотела побыть немного с ними, прежде, чем явить миру безумие, которое приготовила для корейцев.
Поэтому быстро схватила чемодан, и поправив две косы у зеркала, надела солнцезащитные очки и проверила все ли документы на месте.
Я любила Львов. И очень хотела снова попасть в свою любимую шоколадню и пивоварню, через два проспекта за ней.
Но кто же знал, что судьба опять столкнёт меня с этим ублюдком?
Всю дорогу из Киева во Львов, я лупилась в монитор и слушала музыку парнишек, чтобы понять их характеры. Рисовала постоянно. На полу купе «SV» не было живого места от обрывков бумаги.
Я поймала идею, но чем больше смотрела на собственных моделей, тем больше понимала, что в классическом понимании модного стиля это будет полный провал. Мои габаритные мальчики выглядят в таком слишком брутально. Это меня и пугало. Я впервые боялась, что мои холсты попросту окажутся обычными картинками из сети.
Дешёвыми, не эстетическими, лишенными вкуса и стиля.
Когда выходила на вокзале, продолжала слушать какофонию непонятных слов, и вскоре поняла, что она начинает мне нравится.
Спокойно поймала такси у вокзала и, назвав адрес водителю, поспешила позвонить маме.
– Мусь, привет! Я приехала.
– Моя ти зiрочка! *(Моя ты звёздочка). Слава богу! Тато хотiв вже iхати за тобою. *(Папа хотел уже ехать за тобой)
– Не надо, Мусь. Я почти дома. Мы уже проезжаем Лечаковское. Скоро буду, – я улыбнулась в трубку и посмотрела на вечерний город из окна.
Мы как раз проезжали кладбище, и я всмотрелась в толпу туристов, которая пыталась попасть на его территорию. Сейчас слишком поздно. Обычно на него пускали только днем. Это самое загадочное место в моем родном городе. Смешно, но вход в него платный, как в музей. А всё потому что некоторым захоронениям здесь свыше четырёхсот лет.
Никогда не понимала этой дикости! Но люди так пёрлись на него, чтобы посмотреть на старинные склепы и надгробья, что иногда это вызывало улыбку.
– Ну, тодi най буде! Ждемо! *(Ну, тогда хорошо! Ждём!)
Я улыбнулась в трубку и запахнула полы пальто плотнее. Осень. Дома она другая. Особенная, и от того ещё противнее. Потому что просыпалась глупая сентиментальная дура, и так и нашептывала:
«Ты тупая феминистка! Останешься такой до конца своей жизни… Ду-у-уу-ра!»
Такси затормозило в нашем дворе у знакомого парадного, под которым уже стояли мама с папой. Я вышла из машины и тут же попала в капкан маминых рук. Она тепло прижала меня к себе, пока нас обнял отец.
– Хорошо, что ты дома, доченька! – прошептал огрубевшим голосом папа и пригладил меня по волосам.
– Спасибо, папочка! – я приластилась к его руке и рассмеялась, тут же получив щелчком по носу.
– Как там Киев? Дядя Дима писал, что хотел прилететь на выходные к тебе, но всё никак не соберется со своей экспедиции в Алма-Аты.
Папа взял мой чемодан, и расплатился с таксистом, пока мама не выпускала меня из рук ни на секунду.
– А что ему станется? Он совсем помешался на своих мотыльках, да сверчках. Я говорила с ним, – мы начали подниматься на наш этаж, а я кривиться всё больше.
Всё потому что из каждой двери кто-то должен был обязательно выглянуть. То мусор вывалить в черном убогом пакете, то коврик поправить.
Как же!!! Это ж модельерша приехала. Зависти полон рот, что их детки на рынке овощами торгуют. Только вот кто им мешал пахать, как я?
Эти ядовитые мысли тоже стали результатом того, как меня потрепала жизнь в родном городе. Об этом гудели все.
Ещё бы! Свадьба! Уже и у парадного украинский свадебный венок на входе. Все знали, что Светочка замуж выходит.
Годами наблюдали за мной и моим женишком. Как же! Со школьной скамьи вместе. Чистая и непорочная любовь. Я у него первая, и он у меня.
"Трижды "ха!"
Мы вошли в квартиру, а в нос тут же ударил запах еды. Мама опять полдня у плиты простояла.
– Мам? Ну, зачем? Я ж половину даже в рот не возьму! – сняла кроссовки и села на пуф у дверей, чтобы размять ноги, когда увидела ещё три пары обуви: мужской и женской.
– У нас гости? – подняла взгляд на маму, а папа только скривился и понес мой чемодан в комнату в конце правого коридора.
Планировка нашего дома очень старая, а квартиры огромные, поскольку это австрийский дом. Большой и очень старый. Высокие потолки, печки, которые раньше можно было растопить, и камин прямо в гостиной.
Проследила за тем, как папа скрылся в моей комнате, и опять посмотрела на маму.
– Овшанскi повернулись iз Кракова. Вирiшили i до нас навiдатись. *(Овшанские вернулись из Кракова. Решили и к нам зайти в гости.)
Мама потупила взгляд и поспешила в сторону гостиной, которая была справа в другом коридоре.
– Отлично, бл***! – перед моими глазами встало лицо этого ублюдка, и я сцепила челюсть до хруста.
Его мамочка с папочкой, явно не видят ни конца, ни края своей наглости. А третий кто? Невестка польских кровей? Ну, су**!
Я буквально содрала с себя пальто и повернула в сторону гостиной.
Когда вошла, так и приросла к полу. Это действительно были они. Мать и отец Славы сидели у нас за столом. Спокойно о чем-то болтали с мамой, а я не могла оторвать взгляд от мужика, который растоптал моё сердце.
Славка сидел рядом с пустующим стулом, который, вероятно, был приготовлен именно для меня и тоже смотрел. Он нагло лупился в мои глаза.
– Ну, привiт, Свiтлячок! *(Ну, привет, Светлячок!) – поднялся и смерив меня взглядом опять, начал расплываться в улыбке.
Сердце стало бить в груди так, словно оно медленно останавливается. Я смотрела не на мальчика, которого когда-то любила без памяти, как безмозглая дура. Передо стоял высокий, сбитый и красивый мужчина. Всем своим видом он говорил, что тоже стал успешным человеком.
Естественно, будь Слава простым польским батрачником, он бы не осмелился заявиться ко мне домой. Наверное, этот член стал КЕМ-ТО, раз припёрся сюда и нагло скалился в глаза девушки, которая потеряла из-за него самое ценное.
– Светлячок? – я холодно повторила прозвище, которым он меня называл, а вокруг воцарилась гробовая тишина.
– Донечко, сiм рокiв минуло. Рано чи пiзно, треба приходити до злагоди! *(Доченька, семь лет прошло. Рано или поздно, необходимо прийти к согласию)
«Жаль мамочка, что я не рассказала тебе, чего мне стоит сейчас эта „злагода“. Побоялась, что ты не выдержишь. Испугалась, что тебе будет больнее, чем мне.»
– Наталья Андреевна! Ян Святославович! Я рада, что этот момент, наконец, наступил.
На моём лиц проступила звериная ухмылка.
– В этот вечер, я наконец, расставлю все точки. Жаль, вам придется покинуть этот дом в ту же секунду!
– Що?! Зоряна? *(Что? Зоряна?) – мать ублюдка обернулась к моей маме и так на неё посмотрела, словно я кого-то оскорбила своими словами.
«Это только начало!»
– Так, значит…
Слава нахмурился, а я офигела от того, какой циничной тварью он остался.
– Говори реальную причину, зачем ты пришел в мой дом и своих родителей приволок с собой? Семь лет? Да, именно столько было бы нашему ребенку, если бы не ты и твои родители! Именно столько было бы малышу, которого я потеряла из-за тебя! И тебе это прекрасно известно! Но ты всё равно пришел? Ты человек, вообще? Или конченная тварь?
Отец Славы поднялся от стола, а моя мама побледнела так, что на секунду я жутко за неё испугалась. Один только папа, положил руку на моё плечо и сдавив его, завел за свою спину.
– Думаю, этот ужин стоит завершить прямо сейчас. Я принял вас в своем доме только из уважения к просьбе своей жены, которая решила позволить этой встрече состояться. Но сейчас… Я думаю, что вправе попросить вас покинуть мой дом.
Мной била крупная дрожь, однако я держалась. Мама продолжала смотреть в мои глаза, а потом перевела взгляд на папу.
– Санечка, это правда? – прошептала она, а я прикрыла глаза, ощутив, как папа тепло погладил моё плечо опять.
– Об этом потом, Зорька! – оборвал отец, и посмотрел на Славу, который не мог проронить и слова, но в его глазах я видела блеск стали.
Он злился. Ведь даже тогда, этот ублюдок считал, что аборт это не убийство. И когда я отказалась его делать, он попросту бросил меня почти что у алтаря, заявив, что это вообще-то и его ребенок тоже. А может статься, что и не его… С чего бы ему его воспитывать?
Именно из-за этого, глупая дура потеряла самое важное в жизни. Нервы всегда были моей слабой стороной. А теперь я вообще больше походила на самку Богомола в период ПМС.
"– Кохана, чому б нам не пожити для себе декiлька рокiв? В мене кар'эра, робота в Краковi. Крiм того, я ледь вмовив маму, щоб вона дала добро на наш шлюб. Ти ж бачиш, що для батькiв зараз головне наша фiрма. Потерпи! А зараз… Я думаю, нам варто вiдмовитись вiд дитини.
*(Любимая, почему бы не пожить для себя несколько лет? У меня карьера и работа в Кракове. Кроме того, я еле уговорил мать, чтобы она одобрила этот брак. Ты же видишь, что для родителей сейчас главное наша фирма. Потерпи! А сейчас… Я думаю, нам лучше отказаться от ребенка.)"
Как от вещи. Он говорил это так, словно ребенок это вещь, которую можно принять или нет, в зависимости от обстоятельств. Да! Мы были слишком молоды. Нам было всего двадцать. Но мы не были из бедных, или асоциальных семей. У нас состоятельные родители, и мы не бедствовали.
Но, естественно, моей будущей свекрови очень не нравилось моё увлечение тряпками. Она считала, что я была больна вещизмом и моя мечта – ничто иное, как пустышка.
– Убирайся! Проваливай и не смей даже смотреть в мою сторону! Я ни видеть тебя, ни слышать не хочу! – всё это я говорила сквозь ухмылку, – Одного желаю, чтобы ты издох на старости лет в полном одиночестве. Чтобы даже пса не нашлось, который принес бы тебе воды к смертному одру! Тогда ты вспомнишь, что мог умирать не в тишине, а с теплой рукой, которая сжимала твою!
Так быстро наш дом, наверное, не покидал ещё никто. Наверное нужно было звать того чувака, который фиксирует «рекорды Гиннесса». Мы бы ещё деньжат заработали.
Овшанские смылись за пару секунд, как олимпийские чемпионы по бегу с низкого старта, блин. И только Слава застыл в дверях, и не оборачиваясь прошептал:
– Ты превратилась в дрянь, Светлячок. Мне жаль, что это я виноват в этом. Я пришел просить прощения у девушки, которую любил всё это время, а получил проклятья от женщины, которую теперь ненавижу.
– Это взаимно, красавчик! Портки заправь аккуратнее в следующий раз, а то такой мужик, а внешне похож на неухоженное чмо!
За ними не успела закрыться дверь, как я услышала глухой голос мамы.
– Чому ти нiчого не розповiла менi? *(Почему ты ничего мне сказала?)
– Потому что ты не смогла бы это пережить, – я стояла напротив входной двери, у которой до сих пор остался шлейф от его духов.
И от этого меня тошнило ещё больше. Хотелось позвонить в любую гостиницу и убраться даже из родных стен.
Мама ничего больше не сказала, а лишь начала собирать всё со стола. Молча и давясь слезами. Она всегда была такой. Даже сейчас за меня постоял отец, а не она. Потому что моя мама и мухи не обидит. Человек из того самого подспорья «божий одуванчик».
Молчаливая, ранимая женщина с больным сердцем, которую всю жизнь оберегал сильный и волевой сибиряк. Да, мой папа из суровых краёв, где зима приходит слишком быстро, и почти не отпускает никогда. Здесь, настолько далеко от своей родины, он нашел свое лето – мою маму. И остался с ней навсегда.
Это единственные люди, которых я действительно ещё могла любить. Идиотка, очерствевшая настолько, что весь мир ей казался ямой с дерьмом. Но так проще жить.
Проще не верить ни единому слову из уст чужих людей. Проще быть всегда готовым к тому, что тебя накормят своей желчью сполна.
