Текст книги "Якорь (СИ)"

Автор книги: Кристина Дубравина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== 1. ==========

– …Когда ты исчезла, многие потеряли свою путеводную звезду. Они решили, что даже великая любовь к своему делу не заставит человека остаться там, где ему место.

Каток был пуст. На трибунах никто не сидел, и лишь мы с Маршаллом на льду стояли. Мои коньки висели на плече, а Тейт был в уличных ботинках. Удивительно, как он не скользил в них. Хотя, с таким развитым чувством равновесия… Это не удивительно. Даже естественно.

– Я пытался понять тебя и почти понял, пока вновь не увидел на катке.

– Пока? – переспросила и не заметила, как бровь взмыла вверх. Из его уст, уст восходящей звезды фигурного катания, это звучало… странно. Но это не пугало меня, а, напротив, завораживало.

– Пока, – подтвердил Тейт и кивнул. Непослушная прядь упала на лицо Маршалла, но тот не спешил её убрать. Я посмотрела на черные волосы молодого человека; они казались очень мягкими. Наверно, они такими и были. Не знаю, почему так думала. Просто была в этом уверена.

– Если ты решила вернуться, то сделай это достойно.

Слова, сказанные им, прозвучали так неожиданно, что на мгновение воздух перестал поступать в легкие. Меня тряхнуло, и я, вернув взгляду осознанность, посмотрела на парня. Он же, по всей видимости, этой осознанности и не терял, а всё время говорил серьезно.

– Что для тебя значит «достойно»? – решила уточнить; из приоткрытых губ вылетело облачко пара.

Тейт призадумался, но лишь на мгновение. Он наклонил голову и сделал шаг ко мне навстречу – достаточно большой шаг. Подошва его ботинок опасно скрипнула, но молодой человек не обратил на это внимания.

– Достойно – значит с гордо поднятой головой. С уверенным взглядом. Чтобы все, кто только смотрел бы на твоё выступление после травмы, – старые знакомые, недруги, фанаты и судьи – обомлели. А ты выполняла один аксель за другим. Да так, словно готовилась к этому возвращению всю жизнь.

Тейт говорил неспешно, словно думал расписать всё как можно красочнее. И чем больше он говорил, тем сильнее слабели мои руки, которые чуть теребили шнурки стареньких, но крепких коньков. Я смотрела в глаза Маршалла, слушая его, но видела перед собой не лицо фигуриста, а картину, которую он описывал.

Я видела давно забытые трибуны, на которых было не найти свободного места, видела яркий свет, что падал на лёд и обнимал мою фигуру в красочном костюме для выступления. Видела, как будто со стороны, как моё тело, танцуя, скользило по катку – легко и нежно, как на лезвии коньков застывали мелкие кусочки льда.

И тогда дыхание перехватило.

Это был лишь момент, но в этот миг меня замкнуло. Словно что-то щелкнуло в голове, а потом и во всем теле. Я подняла глаза, моргнула, чтобы сбросить с мыслей пьянящий туман, и теперь точно увидела перед собой пустой – а не забитый фанатами – каток и Тейта в трех метрах от меня.

Одновременно стало и легко, и грустно. Странное чувство: с одной стороны, не хотелось выбираться из своих фантазий, в которых меня ждало триумфальное возвращение на лёд, но в то же время эти мысли словно… зажгли во мне что-то. Снова.

Тейт Маршалл улыбнулся, но только одним уголком губ. Будто смог прочитать во взгляде мои мысли и теперь немо хвалил за них. Холодный воздух катка обжег легкие, когда я глубоко вздохнула и приподняла голову под взглядом молодого фигуриста.

– Да, именно так, Кэтрин, – впервые назвал моё имя. Коньки на моем плече чуть сильнее качнулись, уперлись лезвием в поверхность джинс. – Начало положено – ты возобновила тренировки. Главное: не сверни с пути, раз уж нашла в себе силы вернуться.

Секунды молчания. Мы смотрели друг на друга, и я вдруг поняла, что наш обмен взглядами сказал куда больше, чем могли бы сказать слова. Тейт снова стал серьезным, но в один момент улыбнулся каким-то своим мыслям. На скулистых щеках молодого фигуриста появились едва заметные ямочки.

Моим непокрытым рукам стало, по всей видимости, холодно. Отчего, иначе, по ним пробежались мурашки?..

Больше Тейт ничего не сказал. Он только развернулся и всё так же, не боясь поскользнуться, направился к выходу на каток. А я так и осталась стоять на льду. Рот мой чуть приоткрылся, словно я пыталась сказать ему что-то вслед, но каждый раз, начиная говорить, понимала, как нелепо бы звучали мои слова, и оттого замолкала.

Маршалл ушел, позволив себе обернуться уже возле самой двери. Он кинул на меня взгляд, когда почти скрылся в коридоре. Я не успела посмотреть на него в ответ. Стало ещё холоднее.

Когда его фигура скрылась за дверным косяком, телефон в моей сумке завибрировал. Низкий, негромкий звук в тишине катка казался чуть ли не оглушающим. Ругнулась себе под нос, взяла мобильный в руки.

Вибрация прошлась по всей руке, едва не дробя кости, когда я посмотрела на экран и увидела на нем имя Питера.

Сердце рухнуло вниз. Я догадывалась, для каких целей он мог звонить; ведь с последнего нашего телефонного разговора прошло три недели. Примерно за столько и пустел злополучный пузырек с обезболивающими таблетками, которые мне продавал этот «сердобольный» медик.

Трясущимися от вибрации телефона пальцем я приняла вызов.

– Алло?

– Здравствуй, Кэтрин, – отозвалась трубка голосом Питера. На заднем фоне едва слышался шелест бумаг. – У нас новая партия лекарств. Припас тебе, как всегда, пузырёк. Когда придёшь?

Меня вдруг передернуло от отвращения. Манера разговора Питера, на которую я чуть меньше месяца назад не обращала внимания, теперь казалась мне унизительной; особенно слух и нутро резануло это его «как всегда».

В горле встал ком. Признать это было сложно, но необходимо. Я зависима. Моё бедро зажило, а боль была фантомом. Призраком, кошмаром из прошлого. Я прикрыла глаза и почувствовала, как ресницы потяжелели от слез, что выступили на них кристаллами.

Ото льда шел холод, и я сделала маленький шаг вперёд, чтобы не замёрзнуть. Лиз, увидев меня сейчас, сказала бы не бояться – мол, тело моё помнит все комбинации, фигуры. Хотя, она и без того постоянно говорила мне об этом. И Брайан так говорил.

А теперь об этом говорил и Тейт.

Я отодвинула трубку от уха и сглотнула, шмыгнула носом. Глаза щипало, словно в них сыпанули песка, и я поспешила сжать веки. Вместо тьмы под ними заходили вспышки света, а в ушах – такт, который я всегда отсчитывала про себя, стоило мне начать откатывать какую-либо программу.

На сердце стало и легко, и тяжело одновременно. Возвращение на лёд уже началось. Мне хватило некоторых секунд, чтобы вспомнить, возродить все те чувства и эмоции, которые я испытывала перед выступлениями. Волнение, дрожь в коленях, задержанное на первых движениях дыхание… Легкость. Смелость. Прыжок!..

Триумф.

Нет. Я не могу так всё бросить. Не сейчас, не в момент, когда нашла, наконец, силы вернуться.

– Кэтрин? Ты тут? – спросил Питер. Голос его стал чуть тише; парень, по всей видимости, отодвинул трубку, чтобы посмотреть на экран телефона, и прошипел: – Да что со связью?..

Я коснулась бедра, кончиками пальцев надавила на сустав поверх одежды – не сильно, но ощутимо. Боли не почувствовала. Вместо неё – только касание собственной руки.

– Я здесь, Питер. Но больше мне не звони. Мне таблетки отныне не потребуются.

Я сказала это на одном дыхании, будто боялась передумать. Хотя, так, наверно, и было. Сбросила вызов, но до этого услышала, как Питер позвал меня по фамилии. Позвал таким тоном, что я сразу поняла – он не поверил в услышанное. Не думал, что я, наконец, нашла силы переступить через свою зависимость.

«Исключительно его проблемы»

Я убрала телефон в карман сумки, но практически сразу наткнулась пальцами на крышку знакомого пузырька.

Горло резануло болью, словно шею обвил ледяной обруч.

Крышка пузырька открывалась одним нажатием – это я знала точно. Раньше эта простота была очень удобна: даже если от боли ломает, даже если хочется вопить, то достаточно было большим пальцем подцепить крышку, и все. Секунды – и придет облегчение.

Облегчение, которое за собой повлечет только большую боль.

Я сжала пузырек со злобно-язвительной усмешкой на губах. Это, что, проверка? Судьба пытается проверить, насколько серьезны мои намерения?!

– Да пожалуйста!!! – крикнула я в пустоту и, одним движением вытащив из сумки обезболивающее, сделала шаг к выходу с площадки.

Только сейчас я поняла, что разожгли во мне слова Тейта Маршалла. Они разожгли во мне почти затухший огонь, от которого остались едва теплые угольки. Но он смог расшевелить их, снова поднял температуру жара на десятки, а то и сотни градусов.

Голова, щеки горели, а вместе с ними горела и я. Старая я.

С катка я ушла быстро. Лишь у самой калитки ухватилась на край борта, чтобы точно не упасть, но сразу же, как нога моя ступила на бетонный пол, я побежала. Действительно побежала! Чуть не задыхаясь от волнения, от осознания, что, наконец, решилась, я шла по подтрибунному помещению.

Перед глазами мелькали вывески тренерских кабинетов, мужских и женских раздевалок, подсобных помещений. В горле клокотало, когда я влетела в туалет, открыла дверцу первой же пустующей кабинки. Подняла крышку унитаза и, не давая себе даже секунды, чтобы пожалеть, открыла пузырек тем самым «лёгким» движением.

Ничем не примечательные – но только с виду – таблетки, которые всё это время не давали мне сдвинуться с мертвой точки, полетели в канализацию. Они весело стучали о фаянсовые стенки унитаза, и мне тоже было весело. Но радость моя была злой.

Лишь когда я нажала на кнопку смыва, лишь когда бачок зашипел, набирая в себя воду, мне стало чуть легче дышать…

Комментарий к 1.

Благодарю за прочтение этой главы и фанфика! Буду рада вашему отзыву 🥰

========== 2. ==========

На балконе было тихо. В сравнении с тем же клубом, из которого я вышла подышать свежим воздухом – даже очень тихо. Только мощная вибрация от колонок доходила даже до сюда; от битов дрожал пол, стены, ограждения, а вместе с ними и я.

Но дрожь моя была связана не с громкой музыкой, в такт которой билось сердце. Я дрожала от пришедших на телефон сообщений. И фотографий.

На экране смартфона было открыто фото, присланное с неизвестного телефона. Этот некто присылал фото моего номера, на кровати которого даже валялась неубранная мною кожаная куртка. А так же я и Лиз, выходящие из отеля. На втором снимке я улыбаюсь, держу девушку за плечо, даже не подозревая, что, оказывается, за рулем одной из машин с затонированными стеклами сидит, усмехаясь, один из приспешников Оушена и снимает нас на камеру.

Мне нечем дышать, и даже ночной воздух, гладящий холодом плечи, не помог прийти в себя. Ноги подкосились, а телефон чуть не выпал из ладони, когда вдогонку фотографиям пришло сообщение:

«Ты у меня на крючке двадцать четыре на семь. Я имею прямой доступ в твой номер, и в любой момент ты можешь не открыть глаза. Помни об этом, Кэтрин, и поторопись. Часики тикают. Проценты капают»

Секунды молчания, что прерывались лишь моими судорожными вздохами, показались вечностью. В какой-то миг я ощутила, как слеза сорвалась с ресниц и теперь бежала по щеке, по подбородку.

Я оттолкнулась от ограждения, чтобы точно не упасть за перила, и тогда колени ослабели. Так и не дойдя до ближайшего диванчика, я облокотилась поясницей о стальное ограждение. От него по всему телу пробежал холод, но он был не так страшен, как тот холод, который циркулировал вместе с кровью по венам и превращал меня в ледяную статую.

Мысли метались от: «Ненавижу себя за то, что втянулась во всё это!» до «Ненавижу Оушена, ненавижу его алчность!». Я оглянулась, тяжело дыша. Хотелось кричать, плакать, бежать прочь от всех проблем, но по итогу я не сдвинулась с места. Лишь шмыгнула носом – так жалко, что стало противно – и, не удержавшись, ударила себя по коленям.

Через секунду же я об этом пожалела. Бедро, боль которого я несколько дней не утоляла, в тот миг заныло особенно сильно. Вскрикнула и сразу же закрыла себе рот ладонью; не хватало, чтобы ещё кто-то меня нашел в таком состоянии!..

Зажав себе рот, я одной рукой открыла сумочку. Убрала туда телефон с горящим экраном и вдруг нащупала знакомый пузырек.

Тот самый пузырек с легко открывающейся крышкой.

Сердце рухнуло куда-то вниз, грозясь разбиться. Я распахнула слезящиеся глаза, повернулась спиной к двери – чтобы было время спрятать обезболивающее, если кто-нибудь выйдет на балкон – и, не веря, вытащила из бокового кармана таблетки.

«Как? Я же…» – метнулась в голове мысль, но я поспешила себя оборвать. Ведь я всегда имела запасную упаковку болеутоляющих. Чтобы не согнуться пополам даже в самый неожиданный момент.

Теперь этот момент настал. И грозился сломать меня напополам не только физически, но и морально. Я смотрела размытым взглядом на пузырек из темного стекла и чувствовала, как дрожали обратные стороны коленей.

Бедро болело так, словно было сломано какие-то секунды назад.

– Твою мать, – зашипела себе под нос и прикрыла глаза. Слезы мазнули по нижнему веку, когда я одним движением большого пальца открыла крышку пузырька.

Какая я слабая…

– Что это такое?

Смутно знакомый голос раздался за моей спиной и прозвучал гораздо громче играющей в заведении музыки. Я вздрогнула, так и не поднеся ладонь к лицу. На спине выступила отвратительно липкая испарина, к которой сразу приклеилась ткань клубного платья.

Я обернулась в тот же момент, что и раздались шаги.

– Тейт?..

Молодой фигурист подошёл ко мне, я посмотрела на него в ответ. В следующую же секунду я вздрогнула, ибо лицо Маршалла напоминало мне непроницаемую маску. Карие глаза казались черными, а плотно сжатые губы больше походили на прорезь для рта.

От таких ассоциаций мне стало дурно.

Парень подошёл ближе и облокотился поясницей о перила. Я поспешила развернуться лицом к ночному городу, словно могла так спрятаться от его внимательного взгляда. Ага, как же.

– Кэтрин, – позвал меня Тейт. Я не посмотрела на него. Так и стояла рядом и рассматривала небольшой пузырек на своей ладони. Тело продолжало оставаться холодным, а вот щеки, напротив, загорелись.

– Кэтрин! – позвал уже настойчивее. Громче. Я вздрогнула и теперь уже обернулась.

Маршалл выглядел недовольным, но это, в какой-то степени, было понятно. Посмотрела на фигуриста и даже пяти секунд его взгляда не выдержала. Нельзя сказать, что Тейт смотрел на меня со злостью или печалью. Наоборот, взор Маршалла казался мне каким-то… пустым.

А принимать равнодушие оказалось тяжелее, чем любую его другую эмоцию.

Я опустила взгляд ниже.

На нем – черная рубашка с коротким рукавом и каким-то белым, очень контрастным рисунком. Пригляделась и увидела в линиях на ткани змеиное тело, покрытое крупной чешуей, и цветы. По всей видимости, пионы. Выглядело необычно и… довольно красиво.

Попыталась проглотить вставший в горле ком – не вышло. Я не отдавала себе отчета, почему смотрела не на Тейта, а на его одежду. Наверное, чтобы, отвлечься. Или чтобы своим излишним вниманием отвлечь самого Маршалла. Отвлечь от пузырька таблеток на своей ладони.

– Чего застыла? – спросил вдруг Тейт. Не думала, что он заговорит, и я, опять вздрогнув, подняла взгляд обратно на скулистое лицо Маршалла. – Не будешь пить?

Парень подбородком указал на таблетки, и я, как зачарованная, опустила взгляд на руку. Посмотрела на пузырек так, словно видела его впервые. Лицо и шея продолжали гореть; я чувствовала себя пристыженной.

Хотя, по сути, в тот момент я таковой и была.

Маршалл всё понял – разумеется, ведь он тоже спортсмен и явно догадался, что в темном пузырьке без этикеток перекатывались отнюдь не витамины. Поднимать на него взгляд было страшно; мне казалось, что если я посмотрю на Тейта, то сразу же сгорю от стыда.

Он тяжело выдохнул, размял шею:

– Травма, значит, не отпускает?

– Травмы нет, – выдавила из себя и удивилась, насколько тихо звучал мой голос. Тейт подошёл чуть ближе; между его и моим телом осталось около пятнадцати сантиметров. Я сглотнула появившуюся во рту слюну и призналась:

– Недавно я была на осмотре – впервые за несколько лет, – и мне сказали, что бедро в порядке. Оно зажило, необходимости в таблетках больше нет. Но… с болеутоляющих я… только начинаю слезать.

– И как успехи?

Я повела носом и посмотрела из-под опущенных ресниц на пальцы Тейта, которые обвили перила. Постепенно давление в рёбрах ослабевало, словно огромная невидимая рука, сжавшая мои лёгкие, расслаблялась.

– Четыре дня не пила. Но сейчас… ломает, – вторую часть предложения я произнесла подкосившимся голосом, который совсем не скрывал мою слабость. Слабость, стыд и тихую злость на саму себя.

– Значит, ты всё правильно делаешь.

Что-то внутри щелкнуло от услышанного. Я вскинула голову и непонимающе посмотрела на Тейта. В тот миг вверх по шее и до затылка пробежалась волна мурашек. Фигурист чуть усмехнулся, словно предугадал следующий вопрос, а в моей голове вдруг пролетела мелкая, совершенно незначительная мысль, что у меня, наверно, тушь от слёз потекла.

Я провела указательным пальцем по нижним векам, размазывая следы своей слабости, когда Маршалл произнес:

– Если ломает, то ты на правильном пути, – он перенес вес с одной ноги на другую и вдруг оказался за моей спиной. Я почти развернулась, но в следующий миг дыхание парня коснулось моих волос.

Тогда ноги стали единым целым с полом. В горле стало сухо, до боли сухо. Шевелиться я не рискнула.

– Я называю это «неписанным законом жизни». Когда ты идешь к своей цели, то на твоем пути обязательно будут возникать проблемы: начиная от мелких неприятностей и кончая огромными трагедиями. И я уверен, что это некая проверка на прочность. Тебя могут сломать и, с огромной вероятностью, сломают. И даже если ты найдешь в себе силы подняться, то жизнь будет продолжать вставлять палки в колеса. Может быть ещё больнее, чем до этого, но… я уверен – это того стоит.

Он говорил негромко, но слова Тейта перекрыли шум музыки из клуба. Хотя, что там, они перекрыли даже стук сердца в моих ушах. Я смотрела на таблетки и про себя радовалась, что Маршалл сзади и не видел, как поджались мои губы от стараний не заплакать, не заскулить.

Дендриты искрили, а нервные окончания плавились, как проводка при коротком замыкании. Меня разрывало от эмоций: стыд, печаль, злость и… благодарность. Да, я точно была благодарна. За то, что Тейт стоял тут со мной, выслушивал моё нытье и пытался помочь.

Последнее у него, судя по всему, прекрасно получалось.

Что-то внутри защемило какой-то сладкой болью – если такая боль действительно существовала.

– Четыре дня без таблеток – достаточно серьезный срок. Было тяжело, но, Кэтрин, если сейчас дашь себе слабину, то потом будет только хуже.

Я попыталась кивнуть, не сказав ни слова, но, по итогу, всхлипнула. Мой взгляд упал на таблетки. Все перед глазами плясало цветными бликами от слез и боли вместе.

Соблазн был велик: взять и закинуть в себя две – или даже четыре – таблетки и забыть на сорок восемь часов о боли. Жить так, словно нет никаких кошмаров – ведь это так просто!..

Но я не стала этого делать. Медленно распрямила плечи, чувствуя, как меня колотило от эмоций, от холода, и почувствовала спиной грудную клетку Тейта. Выдохнула через нос.

Он оказался рядом, когда в моих руках лежала, поблескивая гранями стеклянного пузырька, причина всех бед. Причина, по которой я не могла несколько лет сдвинуться с мертвой точки. Маршалл остановил меня, просто оказавшись рядом. Одним присутствием, черт возьми!.. Как, например, брошенный на дно якорь мог остановить движение многотонного корабля.

– Спасибо, – прошептала я, даже не до конца уверенная, что он услышит меня за легким шумом ночного ветра.

Парень усмехнулся.

– Потом поблагодаришь. Когда всё наладится, – произнес в ответ Тейт, скорее всего, не переставая улыбаться. Я судорожно закивала, словно в тот момент была готова на любые условия «возвращения» своей благодарности.

Сердце уже реже, но не менее сильно, ударялось о ребра.

Несколько секунд, которые мне показались часами, мы молчали. А потом Маршалл взял мою ладонь в свою руку – удивительно теплую – и сжал её. Я вздрогнула; крышка пузырька под силой наших пальцев с щелчком закрылась.

– Избавимся от этой дряни?

Я толком не раздумывала. Чуть сильнее сжала кулак, словно думала раздавить пузырек в ладони, и кивнула. Свободной рукой быстро стерла мокрую дорожку, что оставила после себя одна из слёз.

Маршалл замахнулся вместе со мной, но, когда моя рука пошла вперед, выбрасывая с высоты двадцать второго этажа таблетки, он не помогал. Я сама скинула таблетки вниз. Задержала дыхание, пока наблюдала за полётом пузырька. На прощание он моргнул одной из многочисленных граней, а потом пропал из поля моего зрения.

И, надеюсь, из моей жизни тоже. Раз и навсегда.

Я облокотилась двумя руками о стальные перила в попытке перевести дыхание. В голове была только одна мысль – ещё не до конца осознанная, но такая радостная!..

«Я это сделала…»

Кровь едва не забурлила в жилах, когда руки Тейта Маршалла упали на моё плечо и ладонь. Они были все такими же горячими, что и минуту назад. Тепло от них стало медленно расходиться по телу, особенно сильно отдавая в голову и грудь… Грея изнутри.

Нижняя губа затряслась от страха, что он воспользуется своим положением, – как этим пользовались другие, – что вонзит мне в спину ещё один нож.

Но этого не случилось.

– Ну, иди сюда, – шепнул Тейт, разворачивая меня к себе лицом. Я подняла подбородок и посмотрела на парня. Он улыбался не столько губами, сколько глазами.

Тогда я поняла, что совершенное Маршаллом добро шло от его сердца. В помощи Тейта не было подвоха. Он действительно хотел мне лучшего.

Я не сдержалась и, крепко-крепко сжав веки, поддалась мужским рукам. Лицом уткнулась в эту его рубашку с белыми змеями и цветами, обняла фигуриста за талию в надежде прижаться ещё ближе, принять его заботу и поддержку. Принять её всю.

В ответ на крепкое объятие Тейт притянул меня к себе за пояс. Вторую руку парень запустил в каштановые волосы, прижимая мою голову к своим ключицам. Он положил подбородок на мою макушку, и я почувствовала его сердечный ритм.

Он был быстрее обычного.

Интенсивно стучал по рёбрам.

– Молодец. Ты молодец, Хилл… – похвалил меня Тейт. Какие-то секунды он молчал, не шевелясь, не мешая мне крепче обнять его за пояс, сжать пальцами черную рубашку.

А потом вдруг чуть наклонился, оставив прямо у корней волос поцелуй.

Я пошире раскрыла глаза, ощущая, как покрылись крупными мурашками мои голые плечи. Мурашки и пробежавшаяся вдогонку за ними дрожь, наверно, говорили всё за меня. Дыхание само по себе перехватило, но отсоединиться я не рискнула. Я не хотела отпускать Маршалла.

«Не сейчас. Только не сейчас…»

Я осторожно, будто боясь всё нарушить, всё сломать и испортить, чуть притерлась щекой к его груди. Очередная слеза, катящаяся по лицу, впечаталась в рубашку Тейта. Сразу же после я почувствовала, как он, улыбаясь, коснулся губами кудрявых локонов и снова уперся подбородком в мою голову.

На сердце стало чуть спокойнее. Словно так и должна выглядеть идиллия…

Я лежала у Маршалла на груди, слушала биение мужского сердца. Пахло от Тейта парфюмом с ароматом полыни и лайма. Невероятное сочетание. За дверью из темного дуба играла, стуча битами по стенам, музыка, пока ночной мегаполис подмигивал нам неоновыми огнями.

Тогда я поняла, что Тейт Маршалл как раз и был тем самым якорем, способным остановить корабль. Тейт Маршалл был моим якорем