355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристина Додд » Соблазненная принцем » Текст книги (страница 7)
Соблазненная принцем
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 22:59

Текст книги "Соблазненная принцем"


Автор книги: Кристина Додд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 18

– Мне скучно, – заявил принц Сандре де Гиньяр, положив последнюю карту на кучку сброшенных карт.

«Скучно? Конечно, вам скучно. Мы принадлежим к самой могущественной семье в Морикадии. Мы с вами – самые могущественные из де Гиньяров, а вынуждены коротать время в ваших личных дворцовых апартаментах за игрой в карты».

Но Жан-Пьер не сказал всего этого вслух, а предложил другое:

– Можем посетить бал в отеле «Тонагра». Раньше вам это доставляло удовольствие.

– Раньше – это когда? – раздраженно оборвал его принц. – До того, как меня обесчестили и унизили перед всей страной? Перед всем миром? И это была твоя вина, Жан-Пьер, не думай, что я не помню этого.

– Да, ваше высочество, – сказал Жан-Пьер, – и я ценю вашу доброту, позволившую мне сохранить свое положение самого преданного вашего слуги.

– Иногда, Жан-Пьер, мне не кажется, что ты преданный мне человек.

Принц Сандре, темноволосый, голубоглазый, атлетически сложенный, на самом деле не верил этому. Он возвысил Жан-Пьера, известного всем сына самой большой потаскухи из семейства де Гиньяров, до человека, ответственного за безопасность и борьбу со слухами о революции. По правде говоря, деятельность Жан-Пьера по обеспечению безопасности принца была абсолютно безуспешной, но к тому времени, как принц Сандре оправился после «инцидента», было подвергнуто пыткам и повешено достаточно много людей, чтобы удовлетворить жажду мести, появившуюся у Сандре.

Хотя кто знает, достаточно ли этого было?

Поведение Сандре ставило Жан-Пьера в тупик. Он думал, что ярость Сандре после «инцидента» дойдет до белого каления. Он ожидал, что его бросят в подземную тюрьму и в лучшем случае оставят там гнить, а в худшем – выпустят ему кишки и отдадут на растерзание крысам. Однако принц Сандре прятался в своих комнатах, читал книги и не желал появляться на публике из опасения, что над ним будут смеяться, изредка выезжая тайно в карете без опознавательных знаков в водолечебницу, чтобы посидеть в целебном ледяном источнике, жалуясь на жизнь голосом, который был на две октавы выше нормального.

Поэтому Жан-Пьер управлял страной так, как ею и предполагалось управлять, – с явным намерением сломить бунтарский дух морикадийских крестьян, потому что среди них ходили слухи о том, что скоро придет подлинный король и освободит их от угнетения де Гиньяров. А Жан-Пьер был намерен пресечь эти слухи и уничтожить тех, кто их распространяет.

Однако все остальное время ему отводилась роль няньки при его кузене-принце, который теперь попросту праздновал труса.

– У нас есть пленник в подземной темнице, – сказал он принцу Сандре. – Я собирался повесить его утром на площади в Нижней Тонагре. Не хотите ли, чтобы вместо этого его повесили сейчас?

– Я не покажусь на публике! – возразил Сандре, словно капризный ребенок.

– Сейчас ночь. Если вы наденете плащ и широкополую шляпу, никто вас не узнает, – сказал Жан-Пьер.

По правде говоря, принц так давно не появлялся на публике, что даже если бы он исчез совсем, никто бы этого не заметил…

Эта мысль удивила самого Жан-Пьера. Потрясла. Он жил, чтобы служить принцу Сандре. Однако… что ожидал Сандре? Ведь это сам Сандре превратил его в чудовище, которое убивает и подвергает пыткам людей. При одном появлении которого мужчины прячутся, а женщины и дети убегают без оглядки. Это Сандре научил Жан-Пьера быть безжалостным. Если бы принц был таким умным, каким всегда считал его Жан-Пьер, он понимал бы, что результаты такого обучения могут оказаться смертельно опасными… для него самого.

Жан-Пьер внимательно взглянул на принца, и на мгновение он показался ему похожим на прежнего Сандре.

– Да. Да! Как это приятно. Казнь через повешение в ночное время! Уверен, что этот парень боится наступления утра. А мы из милосердия устраним его страхи.

Жан-Пьер, выиграв партию, встал, подошел к двери и подозвал ближайшего дворцового стражника.

Стражник подбежал к нему, но в его глазах был нескрываемый ужас.

– Как тебя зовут? – спросил Жан-Пьер.

– Меня зовут Салазар, ваша честь.

– Все правильно. Ты новенький, – сказал Жан-Пьер. Стражник был из пополнения, которое он набрал после того, как пришлось убить стражников, пытавшихся заколоть его кинжалом. – Я бросил твою жену в темницу, не так ли?

– Да, ваша честь.

– Ну что ж, тебя ждет хорошая новость. Ты сможешь навестить ее. Но сначала скажи Биттору, чтобы привели наверх Агвирре. Мы повесим его нынче ночью.

Салазар вытаращил глаза и лихорадочно сглотнул.

– Биттор… Я должен говорить с Биттором?

Биттор, начальник королевской стражи, был скорее чудовищем, чем морикадийцем: тощий, с длинными белыми зубами и мрачными глазами. Его вид пугал стражников – и не без веских оснований. Ходили слухи, что он любит применять к женщинам самые изощренные пытки.

Все это было правдой. Жан-Пьер был лично свидетелем его жестокости.

– Биттор отвечает за темницы и за тебя. Не тревожься, он тебе ничего не сделает. Пока я ему не прикажу.

Когда Салазар повернулся и чуть не бегом бросился исполнять приказание, Жан-Пьер усмехнулся. Потом усмешка сползла с его физиономии. Он потерял слишком много своих людей. Некоторых пришлось убить за воровство или по подозрению в предательстве. Некоторые другие исчезли, присоединившись, видимо, к силам бунтарей. Поэтому в последнее время у него вошло в привычку сажать семьи стражников в темницы. Это, конечно, позволяло держать их в руках, но делало из них трусов.

Он был вынужден взять на службу наемников – большого, неповоротливого белобрысого пруссака с его отрядом, состоящим из тысячи отборных убийц. Они составляли армию Жан-Пьера и обеспечивали безопасность во дворце и в стране.

Он вздохнул. Держать морикадийцев под контролем было трудной задачей… и решать ее приходилось ему одному.

Он снова взглянул на принца Сандре. Но если он нес это тяжкое бремя один, то зачем ему нужен его кузен?

Жан-Пьер и принц Сандре ехали в нижнюю часть Тонагры, словно холодный ветер, неся с собой страх в качестве подарка. Стражник выгонял людей из их домов и собирал дрожащую толпу вокруг виселицы, потом поволок кричащего и умоляющего его узника вверх по лестнице. На шею ему накинули петлю и выбили опору из-под его ног.

Повешенный дернул ногами, схватился за петлю… но все моментально кончилось.

Принц Сандре жестом указал на виселицу:

– Смотри. Он уже мертв. Что происходит с людьми в этой стране? В них совсем нет силы духа? Нет гордости? Почему они не борются? Раньше они сопротивлялись.

– Они голодают и утратили всякую надежду, – сказал Жан-Пьер.

Принц Сандре повернулся к Жан-Пьеру, и на мгновение блеск в его глазах стал таким же злобным, каким его помнил Жан-Пьер.

– Ну и что?

– Вы задали вопрос, я на него ответил. Это не было критикой. Это факт, – сказал Жан-Пьер.

Еще один факт – злобный блеск в глазах Сандре больше не пугал его.

Жан-Пьера больше ничто не пугало.

Он направился к лошадям.

– Какая тоска! Мне скучно! – Принц Сандре плелся за ним следом, хныча, как ребенок. – Мне даже почти хочется, чтобы вернулся Жнец.

– Его больше нет, – оборвал принца Жан-Пьер. – Мне показалось, что после всего случившегося с вами, вы будете рады этому.

– А что с нашей семьей? Где они, хотел бы я знать? Год назад на каждой казни присутствовало не менее дюжины де Гиньяров. А теперь здесь только ты да я.

– Они бежали из страны, – сказал Жан-Пьер. – Они боятся.

– Я это знаю, – с огорчением сказал принц Сандре и вздохнул. – Я, пожалуй, вернусь и поработаю над своими счетами.

Жан-Пьер сел на лошадь и, посмотрев сверху вниз на принца, сказал:

– Разве у вас нет для этого бухгалтера?

– Конечно, есть! – сказал принц Сандре, усевшись в седло и взяв поводья. – Но речь идет о богатстве страны. Никому нельзя доверять все деньги, вырученные от казино и водолечебниц. Никому.

– Все это так, но просидеть за гроссбухами такую многообещающую ночь… Вам не кажется это пустой тратой времени?

– Мы могли бы вернуться во дворец и поиграть в карты, – предложил принц Сандре.

Этого Жан-Пьер уже не мог больше вынести. Не мог.

Куда подевался очаровательный мастер жестокости, которому он некогда служил? Еще совсем недавно принц Сандре считал неудачной ночь, если он не натанцевался, не напился, не изнасиловал девственницу и не подверг пыткам пленника. Теперь же он полюбил сидеть в одиночестве в комнате и пачкать свои пальцы чернилами или играть в карты, жалуясь компаньонам на скуку, если он выигрывал, и давая волю раздражительности в случае проигрыша.

Жан-Пьер почувствовал, что его захлестывает волна безумия. Он не осмелился бы убить принца, потому что это лишило бы его остатков чести, которыми он дорожил. Однако что-то надо было делать.

Его неожиданно осенило.

– Может, нам сходить и посмотреть, чем занимается Биттор?

– У него кто-нибудь есть в подземной темнице? – спросил Сандре.

Жан-Пьер махнул рукой в сторону казненного человека:

– Жена только что повешенного.

– У нее имеется ценная информация?

– Наверное, нет, но разве это имеет значение? Биттор может заставить ее признаться в чем угодно.

– Давай съездим к Биттору. Я сегодня настроен испачкать руки грязью, – сказал принц Сандре и, пришпорив лошадь, направил ее на дорогу, ведущую к дворцу.

Жан-Пьер последовал за ним. На его физиономии расцвела улыбка. Было приятно видеть, что принц Сандре снова взялся за свои проделки.


Глава 19

Рауль услышал голоса Виктории и Томпсона.

Что-то упало. Кто-то выругался по-морикадийски. Просперо.

Еще что-то упало.

Последовало еще одно ругательство, на сей раз похлеще. Томпсон что-то сказал с упреком. Потом что-то долго стучало.

Не открывая глаз, Рауль прикинул, что проспал два или три часа, и Виктория сейчас делала что-то, чтобы его помучить. Однако ему это было безразлично. Что бы это ни было, это могло подождать. А ему необходимы еще три часа сна, и ничто, кроме начала революции, не сможет помешать ему отоспаться.

Потом он вновь погрузился в сон. Когда он снова проснулся, в комнате было так тихо, что он сначала подумал, что Виктория сбежала. Потом он открыл глаза и понял, что она здесь. И произвела изменения во всей комнате. Она взяла металлический шест с заостренным концом и пристроила его на крюках таким образом, чтобы можно было закрыть окно. Вместо шторы был повешен какой-то изъеденный молью гобелен.

Она повесила на окне занавеску. Зачем это было сделано, Рауль не мог догадаться. Замок стоял на скалистом утесе в густом лесу, а эта комната располагалась на самом верху самой высокой башни. Они находились так высоко, что даже парящие в поднебесье орлы не могли бы заглянуть к ним, чтобы увидеть, как она раздевается. Тем не менее… А на полу был постелен неизвестно откуда взявшийся ковер, который, судя по его виду, был изготовлен в средневековой Испании.

Если не считать обтрепанных краев и поблекших красок, он выглядел не так уж плохо.

Где она его отыскала? На чердаке? Или в подвалах? Неужели никто не контролировал ее перемещения по замку?

Глупый вопрос.

Рауль сел в постели и усмехнулся.

Пусть будут занавески. Пусть будет ковер. Но было и еще кое-что. Из-за этого он несколько раз слышал звук падения… Короткая софа была заменена софой большего размера, на которой Виктория могла выспаться с комфортом. Это был вызов постоянным обитателям замка и упрек ему самому.

Он предпочел бы отреагировать на вызов, но Виктории нигде не было видно, и она явно не желала идти на сближение.

Но скоро она сама захочет этого, и уж тогда…

Откинув одеяло, он оделся и отправился на поиски гостьи. Вернее сказать, пошел ее выслеживать.

Держась за перила, он стал спускаться по главной лестнице в большой холл, где за одним из длинных столов сидел Томпсон, разложив перед собою десяток счетов.

Хейда, экономка, проверяла, насколько хорошо вычищены ложки, и если какая-нибудь не отвечала ее высоким требованиям, предъявляемым к чистоте, отшвыривала ее в сторону и время от времени что-то резко говорила трем служанкам, которые подметали пол, стирали пыль и чистили ламповые стекла.

В это время дня в замке было еще малолюдно, но среди слуг и родственников он не заметил Викторию.

Пропади пропадом эта женщина! Где ее черти носят?

Он спустился по лестнице – раздраженный и, более того, обеспокоенный. Он был не так глуп, чтобы ее недооценивать: она была слишком умна для женщины и могла ускользнуть из замка или, воспользовавшись своим обаянием, заставить кого-нибудь показать ей, где расположен выход. А там… что могло ждать ее в лесу, трудно было даже представить…

Томпсон поднялся из-за стола, приветствуя Рауля:

– Сэр, извините, что мы побеспокоили вас, но…

– Я отлично знаю, кто в этом виноват. Где мисс Кардифф?

– Она в кухне с детьми.

– С детьми? – переспросил Рауль.

– Дети учат ее морикадийскому языку, а она их – английскому… не говоря уже о прочих языках.

– Понятно, – сказал Рауль. Его раздражение усилилось. – И мы доверили детям охрану мисс Кардифф?

– У нее имеется доступ только в главный холл, – Томпсон жестом указал на лестницу, ведущую в кухню, – и во внутренний двор замка, где мужчины сейчас практикуются в стрельбе из лука. Я подумал, что оба этих обстоятельства остановят мисс Кардифф, если ей придет в голову сбежать.

Он говорил, как всегда, ровным, спокойным тоном, но Рауль сразу же понял, что его это отнюдь не радует.

– Ты прав, извини меня, – сказал Рауль, упрекнув себя за глупую мысль: Томпсон ни в чем не допускал безответственности, и именно он первым предложил схватить Викторию, чтобы она поменьше болтала.

– Конечно, сэр, – сказал Томпсон, которого не так-то легко было умаслить.

– К тому же с ней находится Амайя, – сказала Хейда, бесцеремонно подслушивавшая разговор. – Хотя мисс Кардифф от Амайи пока, кажется, не в восторге.

– Амайя? – переспросил Рауль. – Служанка из отеля? Та, которая первой сообщила об опасной болтовне мисс Кардифф?

– Та самая. Она мало чего умеет, но может работать служанкой у леди, поэтому я определила ее к мисс Кардифф. Но мисс Кардифф, судя по всему, ее недолюбливает.

Рауль удивленно приподнял бровь:

– Мисс Кардифф была груба?

– Нет, она была так вежлива, что чуть не заморозила бедную девчонку. – Хейда хохотнула. – Испугала ее до смерти.

Рауль усмехнулся:

– Могу себе представить, как она это сделала.

Молодая, хрупкая на вид женщина сильно хромала, и Рауль заказал для нее специальный ботинок, удлинявший левую ногу. Однако при всей своей видимой хрупкости Хейда отлично управляла домашним хозяйством и служанками. Как говорил ее муж, Хейда умела добиться послушания с помощью одних лишь слов.

Просперо был прав. Причем ей все всегда сходило с рук.

– Мужчины вышли в поле? – спросил Рауль.

– Наконец-то, – сердито проворчала Хейда. – После того как всю ночь спали как младенцы и храпели, словно ожиревшие медведи.

– Праздновали свое возвращение, не так ли? – улыбнулся ей Рауль.

– Да уж, в течение нескольких часов подряд. Можно было подумать, что они стерли с лица земли дом де Гиньяров, а не просто потыкали в него острой палкой.

– Это лишь начало, – усмехнулся Рауль.

Он спустился по лестнице в кухню, где докрасна раскалилась недавно установленная новая чугунная плита, а повар ругал своих двух помощников. В конце длинного стола для слуг сидела Виктория Кардифф. Справа возле нее стояла Амайя, вокруг них на полу – примерно дюжина ребятишек.

Рауль остановился в тени, наблюдая за Викторией.

На ней было платье из коричневой шерсти, чистое и выглаженное. Волосы ее – собраны в пучок на затылке.

Его губы дрогнули в улыбке. Видимо, пока он спал, она нашла время вымыться и переодеться. Должно быть, она чувствовала себя чрезвычайно грязной, если снизошла до того, чтобы воспользоваться его теплой водой и мылом. Как ей, наверное, неприятно, что ее заставили находиться в его доме!

А как бы ему хотелось присутствовать при купании и, поднимая ведро с теплой водой, обливать ее грудь, живот и бедра.

Сегодня вечером он начнет медленный процесс соблазнения, зная, что после этого у нее не будет выбора. Потому что в ее поцелуях он почувствовал скрытую пьянящую страсть… к нему.

Указав на тушу молодого бычка, вращающуюся на вертеле над огнем, Виктория произнесла по-английски:

– «Биф».

– «Биф», – повторили дети и громко закричали: – «Говядина»!

– «Говядина», – повторила Виктория и, указав на кастрюли, развешанные на медных крюках, произнесла: – «Пэн».

– «Пэн», – повторили дети и закричали: – «Сковорода»!

– «Сковорода», – повторила она. Заметив, что повар недобрым взглядом посматривает на детей, она сказала: – А вот и колдун, который сварил Ханса и Гретель.

Дети были явно озадачены.

– Мисс Кардифф, не позволите ли мне? – сказала Амайя.

– Да, Амайя. Только сначала переведи детям мою маленькую шутку.

Хейда была права. От холодного тона Виктории Амайя даже задрожала. Однако она все же повернулась к детям и принялась быстро переводить сказку о Хансе и Гретель на морикадийский язык.

Дети быстро уловили смысл и громко расхохотались, увидев, что повар сердито нахмурил брови.

Рауль вышел из тени.

– Молите Бога, мисс Кардифф, чтобы он не заявил о своем уходе. Хорошего повара трудно нанять, тем более что я не обещаю ни особой славы, ни больших денег, ни избранного общества, которое способно оценить ваши таланты, и вам, я уверен, придутся не по душе блюда, которые будут готовить наши доморощенные повара.

При звуке его голоса дети вскочили со своих мест и с улыбками потянулись к нему. Он подхватил на руки двоих самых маленьких, трехлетних близнецов, а остальные ребятишки – двое четырехлетних, двое пятилетних, один семилетний и двое восьмилетних – повисли на его ногах и руках.

Амайя присела в книксене, округлив глаза в благоговейном трепете.

Виктория встала и особенно тщательно расправила юбку, изо всех сил игнорируя его присутствие.

– Я предложил вам учить моих взрослых родственников манерам, а не обучать ребятишек английскому языку, – сказал он.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, мистер Лоренс. Это они учат меня морикадийскому языку. По правде говоря, они очень хорошие учителя.

Дети от ее похвал смущенно опустили глаза, и она протянула им руки.

Две самые маленькие девочки с готовностью присоединились к ней. Жест Виктории был естественным, дружелюбным, когда она проходила мимо Рауля, он понял, что она использует детей, чтобы держать его на почтительном расстоянии.

– Раньше я не могла понять ни слова, но я попыталась соотнести морикадийский язык с одним из таких романтических языков, как французский или испанский. Фактически он напоминает мне скорее немецкий или русский.

Она болтала тоже для того, чтобы держать его на расстоянии, используя для этого тот самый холодный тон, который применяла при общении с Амайей. Неужели она и впрямь думала, что с ним ей это удастся?

– Говорят, что это язык Аттилы.

Рауль шел следом за Викторией, стараясь не наступить на кого-нибудь из ребятишек, собравшихся вокруг него.

– Язык Аттилы семьдесят поколений спустя, – сказала она.

– Да, – согласился он. Рауль почти видел, как она группирует выученные слова, приводя их в порядок и используя свое лингвистическое мастерство для того, чтобы понять тот мир, в котором так внезапно оказалась.

Он сказал, что восхищается ее умом. Он действительно так сказал. Но сделал это скорее потому, что когда увидел ее, окруженную детьми, почувствовал, что в нем проснулся инстинкт собственника.

Он ревновал ее к дюжине ребятишек… потому что с ними она не боялась почувствовать удовольствие, не то что при общении с ним.

Прежде чем уйти из кухни, Виктория остановилась возле повара:

– Спасибо за вашу выдержку. Я с наслаждением наблюдала за тем, как вы работаете, и мне не терпится отведать шедевры вашего мастерства.

Он повернулся к ней спиной.

Но Рауль заметил, что когда она стала подниматься по лестнице, повар оглянулся и стал наблюдать за ней, и Рауль сердито нахмурил брови. Ему не понравился интерес этого мужчины, а также интерес всех мужчин, явно реагирующих на ее красоту.

В главном холле их дорожки разделились. Хейда отправилась наблюдать за тем, как служанки накрывают столы для ужина. Томпсон собрал свои счета и теперь, стоя в холле, давал распоряжения лакеям.

Виктория направилась к открытому окну, сняла изъеденный молью гобелен, который прежде висел на стене в верхней галерее, и уселась в кресло. Как подобает настоящей английской молодой леди, она принялась штопать гобелен.

Раулю хотелось улыбнуться при виде того, как выбранная им женщина делает то, что положено делать хозяйке замка, но он был не так глуп.

Все тем же раздражающе холодным тоном она сказала:

– Я нахожусь в вашем доме. Даже если бы я знала, куда бежать, у меня не было возможности это сделать.

Он стоял, возвышаясь над ней, вдыхая аромат лаванды, исходивший от ее волос.

– Ну и?

– Ну и перестаньте подкрадываться ко мне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю