Текст книги "Роковой бал"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Де Сент-Аманд торопил с ответом, здоровье матери все ухудшалось, и у Фица не оставалось выбора. Совсем.

– Если Фиц раздобудет тебе стул, я принесу напитки и что-нибудь поесть.

– С удовольствием, – согласился Фиц.

– Я не голодна, – сказала Джейн.

Блэкберн опять поцеловал ее руку – на этот раз более пылко – и сказал:

– Ты не сможешь отказаться.

Фиц подождал, пока Блэкберн скроется из виду, затем поставил Джейн стул и предложил свою руку.

– Должен сказать вам, леди Блэкберн, что я простоял в очереди встречающих два часа, и почти двадцать ждал этого момента.

– Какого момента, мистер Фицджеральд? – Она позволила ему довести ее до стула и опустилась с усталым вздохом.

– Видеть моего лучшего друга женатым, знать, что когда какие-то циничные ублюдки – прошу прощения, миледи – тревожат его жену, он с готовностью встает на ее защиту, словно боится, что ее могут украсть. Он по уши влюблен. – Фиц потер ладони друг о друга.

Она выглядела вежливо-недоверчивой.

– Разве?

– Все это видят. Посмотрите, как они за вами наблюдают. Как они сплетничают о его увлечении.

Джейн слабо улыбнулась.

– Посмотрите, с каким интересом они обсуждают, сколько это продлится, прежде чем он вышлет меня в деревню.

От ее ответа торжество и восторг Фица несколько поблекли. Джейн говорила так, будто сама задавалась теми же вопросами. Но она влюблена. Конечно, она должна быть влюблена.

– Брак не так уж плох, а? Даже для такого закоренелого холостяка, как Блэкберн.

– Совсем неплох. – Джейн сдержанно улыбнулась. – Брак мгновенно возвысил меня в обществе, точно так же, как когда-то унизил скандал, он развеял мои переживания о будущем.

Фиц смотрел на нее, хорошо одетую, красиво причесанную, ровно и неподвижно сидящую на стуле. По ней никогда не скажешь, что она, скорее всего, испытывает волнение новобрачной. Взяв стул, Фиц сел рядом с Джейн, наклонился к ней, упираясь руками о колени.

– Я знаю Блэкберна очень хорошо, и хотя он сложный человек и не все его качества вызывают восхищение, это очень крепкая натура. Он всегда выполняет свои клятвы.

– Хочет он того или нет. Лестно это слышать. Волнение? Да тут целая драма!

– Он не женился бы на вас, если бы не хотел. Рискуя быть дерзким, напомню, что в прошлый раз он этого не сделал.

Джейн покраснела, но сдержанно ответила:

– На этот раз все было несколько иначе.

– Я не знаю, как все происходило. «Кроме того, что наперебой рассказывали очевидцы», – добавил он про себя. – Но все бы не зашло так далеко, если бы он не был решительно настроен жениться.

Она не ответила, но, волнуясь, стала теребить платок.

– Ну, скажите, какие еще могут быть причины для такой настойчивости с его стороны?

– Я не знаю, но он не говорит мне всей правды.

Фиц вздрогнул. Он думал то же самое. Но что Блэкберн может скрывать?

– А кто говорит всю правду? – находчиво ответил он вопросом на вопрос. – Вы разве рассказали ему все свои секреты?

– У меня нет никаких... – Она что-то вспомнила и прервала себя. – Нет, мне нечего скрывать.

– Вот видите. – Фиц наклонился к ней, заглядывая в лицо, и Джейн была вынуждена посмотреть на него. – Блэкберн привязан очень крепко, и это сделали вы.

– Но он не собака, чтобы держать его на поводке.

– Нет. – Фиц весело усмехнулся. – Он жеребец, а вы... – До него вдруг дошло, что неуместно будет повторять аналогию Блэкберна. – Миледи, вы не пожалеете, что вышли за него замуж.

Она задумалась над его заверениями, и ее обеспокоенное лицо прояснилось.

– Зовите меня Джейн.

Ей-богу, он зарывает свой талант в землю, ему следовало стать священником, дающим советы новобрачным.

– Джейн. А вы зовите меня Фиц.

– Фиц... вы думаете, что я могу доверять ему?

– Вы можете жизнь ему доверить. Она прижала ладони к груди.

– Я больше переживаю насчет его верности.

– В этом вы тоже можете ему доверять.

Глава 27

Блэкберн наполнил тарелку для Джейн и направился через зал обратно, поглядывая в сторону Адорны и собравшейся вокруг нее толпы поклонников. Все эти джентльмены – подозреваемые в глазах Блэкберна – ловили каждое слово девушки, как золотую монету. Возможно, кто-то из них поинтересуется ее успехами во французском и, услышав выбранную мсье Шассером фразу, примет к сведению внесенные Блэкберном изменения.

Блэкберн обогнул подвыпившую матрону.

А возможно, и нет. С тех пор, как он работал у мистера Смита, Блэкберну всюду виделись скрытые пароли, но этот казался слишком диковинным даже для него. Несомненно, это довольно посредственный способ передачи сообщений.

Но использование Адорны и ее плохого французского может оказаться единственным способом передачи информации, и если Блэкберн нашел первое звено в цепочке, установленной французской разведкой, то, может, ему удастся вывести из тени и остальные.

Он снова взглянул на Адорну. Если его расчеты верны, нужно позволить ей говорить с каждым, кто этого захочет.

А он может вернуться, чтобы ухаживать за своей женой.

Джейн необычайно ровно сидела в экипаже, который двигался в темноте ночного Лондона, когда она ехала с приема у Сьюзен. Она не хотела даже случайно дотронуться до Блэкберна. С самого дня их свадьбы она не прикасалась к мужу по своей воле. Но доводы Фица внесли смятение в ее мысли, и она не знала, что думать. Фиц восхищался Блэкберном, это ясно, но так же ясно и то, что он не питает иллюзий в отношении друга. После своих заверений о замечательных душевных качествах Блэкберна, Фиц принялся потчевать ее слухами, которые ходят об их браке, смеясь над каждым проявлением заносчивости Блэкберна.

И Джейн тоже смеялась, в первый раз за две недели. Она засмеялась еще громче, когда подняла глаза и увидела Блэкберна, который прожигал ее взглядом, с тарелкой и чашкой.

Поэтому сейчас ей было непросто. Отказаться от своей враждебности к Блэкберну и предположить, – лишь предположить, что он женился на ней, потому что хотел поступить правильно, потому что она ему желанна и потому что... она ему нравится.

Или продолжать обижаться. Но как долго она сможет это выдержать? Джейн была практичной и по природе незлой женщиной. Она не сможет холодно относиться к мужу всегда... особенно, когда она так его любит.

Джейн посмотрела в темноту.

Да, она любит его всем своим истерзанным сердцем.

Поэтому она позволит себе освободиться от злости и если зародилась эта маленькая надежда, надежда, что когда-нибудь он полюбит ее в ответ... что ж, она не будет развивать ее. Но и отказываться тоже не будет.

– Джейн, ты никогда не рассказывала мне, что берешь уроки мастерства, – его голос был приятным и теплым, как подогретый сироп.

Непроизвольно она стала в позицию обороны.

– Я взяла лишь несколько.

– Кажется, мсье Бонвиван впечатлен твоим дарованием. – Блэкберн вроде бы не возражал против этого.

– Да. Ну... да, он так сказал.

– Как ты отыскала этого выдающегося учителя искусств из Франции?

– Когда де Сент-Аманд увидел меня, он узнал во мне автора одной картины. – В голосе Джейн не было хвастовства за свою раннюю работу; Блэкберну могло это не понравиться. – Ты помнишь.

– Когда мы были в саду у Сьюзен.

– Да. Де Сент-Аманд пригласил меня в гости и познакомил с мсье Бонвиваном. – Какое возбуждение испытала она тогда! Какой страх предвкушения! – Я не могла отказать. Когда он сказал, что видел мою работу и восхищается ею, я была так польщена. – Джейн еле удержалась от смеха, вспоминая, как мсье смотрел на нее своими большими грустными глазами и хвалил ее самыми напыщенными словами, которые она когда-либо слышала.

Джейн сконфуженно замолчала.

Блэкберн повернулся к ней, и его рука легла Джейн на поясницу.

– Рассказывай дальше.

Он хотел, чтобы она говорила, но Джейн трудно было ввести в заблуждение. Все приличные английские джентльмены чувствовали себя не в своей тарелке, когда разговор заходил о ее таланте, а у Блэкберна было для этого причин больше, чем у других.

– Я пошла туда, как только смогла, и он многому научил меня всего за несколько часов. Я была потрясена, мне хотелось рассказать об этом всем вокруг, но никто особо не интересовался... – «Никому не нужен мой талант». Нет, она не может так сказать. Это прозвучит как жалоба, а она не чувствовала себя ущемленной. Она принимала жизнь такой, как есть, и поступала так, как множество женщин до нее. – Вот и все.

Его пальцы сжали ее руку.

– Продолжай.

Вглядываясь в лицо Рэнсома в полумраке экипажа, она пыталась понять его выражение, но увидела только неясный блеск в глазах. Его голос звучал довольно сдержанно, и Джейн в том же тоне ответила:

– Мне бы очень хотелось, но я пойму, если это окажется ненужным.

Он притянул ее к себе.

– Мы должны подумать о будущих поколениях.

– Я не собираюсь становиться великим художником, но... Наклонив голову, он тихо прошептал ей на ухо:

– Я говорю о будущих поколениях Квинси.

– О-о. – Его дыхание щекотало кожу, по ней пробежали мурашки. – Ты имеешь в виду детей.

– Наших детей. – Его губы коснулись нежного места на шее, где начинаются волосы. – Ты не сможешь ими пренебречь.

– Пренебречь? – Джейн испытала острое разочарование. Рэнсом не хочет, чтобы она писала картины. Не хочет, чтобы она создавала скульптуры. Джейн знала это; он не воспринимает ее работу всерьез. Здесь нечему удивляться.

Он хочет, чтобы она была его женой, рожала ему детей, посвятила себя семье и отказалась от всего остального. Ей тоже этого хотелось, но...

– Я не могу пренебречь детьми.

– Хорошо. – Он почти замурлыкал от удовольствия, когда наклонил ее подбородок и провел большим пальцем до ключицы. – Я знаю, что ты не сможешь.

Две мечты. Одна – создать шедевр, символ прекрасного, который будет наполнять людей счастьем. Другая... просто выйти за Блэкберна и быть счастливой.

В течение стольких лет она стремилась осуществить эти мечты. Теперь одной из них нужно пожертвовать ради другой.

Две мечты. Победить может только одна.

Повернувшись к Блэкберну, она обвила руками его шею и прижалась к его груди.

– Как ты думаешь, когда мы приедем домой, мы сможем поработать над этими будущими поколениями?

– Ты его уже потеряла.

Джейн подпрыгнула от неожиданности, но не повернулась. Она узнала этот голос. Фредерика, графиня Атоу разыскивала ее, чтобы передать сплетню.

– Он ходит за твоей племянницей по пятам, как жеребец, почуявший кобылу.

Схватившись за балюстраду, Джейн смотрела вниз на толпу, окружавшую Адорну. Блэкберн был к ней ближе всех. Он не прерывал других джентльменов, напротив, он даже поощрял их красноречие. Но его действия не вписывались в поведение влюбленного мужа. Скорее это походило на поведение недовольного любовника.

Но почему? Джейн не знала. После их примирения в экипаже пять дней назад они не разлучались ни на минуту, сливаясь в пылких объятиях, отдыхая после упоительной близости либо готовясь к новой. О, они засыпали лишь ненадолго. Они даже есть забывали. Но самое главное, они представляли теперь собой единое неразрывное целое, ту связь, которую редко кто видел, но о которой мечтают все.

По крайней мере, так ей казалось.

До сегодняшнего дня, когда камердинер Рэнсома принес в спальню послание. Блэкберн поднялся, прочел бумагу и холодно сказал:

– Сегодня мы должны быть на балу у Мэнвинсов.

Сейчас все, кто восхищался преданностью Блэкберна его новой, такой обыкновенной жене, посмеивались, и это было адресовано Джейн.

– Как унизительно для тебя, – голос Фредерики был полон злости. – Но нужно понимать, что это не могло продолжаться вечно.

Джейн повернулась и посмотрела на Фредерику.

– Я бы хотела тебя нарисовать.

Фредерика подняла брови и натянуто улыбнулась.

– Не как человека, а в виде барсука с острыми зубами и колючей шерстью. – Джейн в самом деле представила возможный рисунок, который бы пополнил ее коллекцию портретов.

Фредерика наклонилась и обнажила свои острые зубы.

– Ты сучка. Ты приехала в Лондон и увела мужчину, которого я выбрала.

– Ты выбрала Блэкберна?

– Нет, Атоу. Он был моим, пока ты не появилась.

У Джейн закружилась голова. Ситуация с Атоу приводила ее в замешательство. Она была для него лишь мимолетным увлечением, и он без колебаний удрал, когда над ее головой разразился скандал.

– После моего отъезда он снова был твоим. Ты ошибочно приняла короткую вспышку слепой страсти за нечто большее.

– Неужели? – Фредерика положила руки на бедра. – Все, что я слышала за последние десять лет, – это «Джейн». Мне это осточертело!

–Мне не нужен Атоу. Мне он никогда не был нужен.

– Это как раз самое худшее, не правда ли? Ему нужна ты. Тебе нужен Блэкберн. Мне нужен Атоу. Но никому не нужна я. – Фредерика сделала шаг назад, ее щеки под свинцовыми белилами просто пылали. – Поэтому я получаю удовольствие, когда вижу, что Блэкберн очень быстро предал тебя.

Джейн снова посмотрела вниз, взявшись за перила. Блэкберн был по-прежнему рядом с Адорной, и Джейн испытала укол ревности.

Ревность к собственной племяннице, хотя Джейн даже не верит, что между Адорной и Рэнсомом может что-то быть. Блэкберн никогда не проявлял интереса к юной красавице. Даже когда впервые увидел ее.

Джейн хорошо помнила это, потому что это ее крайне удивило. Большинство мужчин, впервые видевших Адорну, на какое-то время оставались с выпученными глазами и отвисшей челюстью; Блэкберн же был поглощен Джейн.

Хотя однажды, когда они ехали на прием и Блэкберн учил Адорну новой французской фразе... Казалось, они общаются без слов, но Джейн могла бы поклясться, что восхищение было чисто платоническим.

– А теперь у тебя даже не осталось твоего искусства, – сказала Фредерика с фальшивым сочувствием.

Джейн оторвала взгляд от пары внизу.

– Что?

– Ты бросила искусство ради своей настоящей любви. Ведь так? Джейн задумалась'. Еще вчера она отправила прощальное письмо мсье Бонвивану, пытаясь как-то объяснить ему, что, несмотря на многие доводы, она решила отказаться от своей невозможной мечты. Бонвиван не выходил из дома де Сент-Аманда; его слабое здоровье делало всякие прогулки нежелательными. Он пришел на прием только для того, чтобы поздравить ее; в остальном его уединение, пусть даже в доме де Сент-Аманда, было полным. Как же эта новость могла так быстро распространиться?

– Почему ты так говоришь?

– Мой учитель французского сказал мне сегодня. Как же его зовут? Такой серьезный молодой человек...

– Мсье Шассер?

– Да, он. – Фредерика пригладила на лбу свои черные волосы, и Джейн заметила, что один ноготь на ее руке обгрызен до основания. – Он просто зануда, и такой напряженный, что я с трудом выношу наши занятия. Поэтому если он балует меня какой-нибудь мелкой сплетней, я не могу ее забыть.

– Мсье Шассер говорит, что я бросила занятия искусством? – Джейн снова свесилась через перила и посмотрела на танцующую публику. На этот раз она старалось увидеть де Сент-Аманда. – Откуда он знает?

– Понятия не имею. Может, он услышал, как ты говорила это, когда занимался с твоей племянницей. – Фредерика тоже посмотрела вниз. – Она такая хорошенькая. Как ты можешь это выносить?

– Это не то, о чем мы говорим.

– Да. Я бы тоже ненавидела разговоры о ней, если бы она увела моего мужа.

– Нет, я имею в виду искусство. Мы не говорим о нем. Джейн нашла глазами де Сент-Аманда. Он стоял один, его взгляд изучал лица гостей. Он пошел через зал, но остановился и принялся разглядывать толпу воздыхателей вокруг Адорны.

В тот день на побережье де Сент-Аманд сказал, что почти не знаком с мсье Шассером. Но мсье Шассер, должно быть, знаком с мсье Бонвиваном или же о многом говорил с де Сент-Амандом. Других объяснений нет.

Фиц подошел к де Сент-Аманду и заговорил с ним. Тот отвечал ему с большим волнением.

– Интересно, что это значит, – задумчиво сказала Джейн. – Де Сент-Аманд ведет себя так странно. – Так же странно, как и Рэнсом.

– Атоу тоже, – пробормотала Фредерика. – Когда сегодня утром он получил известия, то просто взбесился.

– Атоу? Взбесился? – удивленно сказала Джейн. – Известия? Какие известия?

– Фредерика, – раздался позади голос Атоу. – Перестань мучить мисс Хиггенботем.

Джейн обернулась и увидела совсем близко стоящего Атоу. Фредерика выглядела очень пристыженной, как всякая женщина, застигнутая мужем за сплетнями.

– Уймись, женщина. – Атоу стоял, заткнув руку за край жилета, и приветливо улыбался Джейн. Тон, которым он обращался к Фредерике, заставил Джейн съежиться. – Мисс Хиггенботем не нуждается в том, чтобы выслушивать твои ядовитые замечания.

Фредерика мгновенно пришла в себя, и ее лицо сморщилось от привычной наигранной улыбки.

– Это леди Блэкберн. Она вышла за любовь всей своей жизни, не забыл?

Атоу обернулся. Он смотрел на жену.

Неизвестно, что та увидела в его лице, но вдруг она испугалась и быстро попятилась.

– Ну, я пошла, – сказала Фредерика. – Но помни, Атоу, что она сказала на том приеме. Она бы никогда не стала твоей женой.

Атоу сделал шаг в ее сторону.

Фредерика побежала.

Джейн предпочла бы находиться где угодно, только не здесь. Даже наблюдать за коварным Блэкберном было легче, чем присутствовать при этой безобразной семейной сцене.

Но Атоу, как ни в чем не бывало, мягко произнес:

– Вы должны извинить мою жену. – Он подошел и стал рядом с Джейн. – Она не знает, когда нужно замолчать.

Джейн, которая чувствовала страшную неловкость от присутствия Атоу и обсуждения его домашних неурядиц, пожала плечами.

– Она не потревожила меня.

– Какой вы счастливый человек. Жаль, что я не могу сказать того же о себе. – Облокотившись на балюстраду, он разглядывал зал, обращая особое внимание, Джейн была уверена, на Адорну и Блэкберна. – В воздухе сегодня ощущается почти что ликование.

– Ликование? – Внизу, в зале, Блэкберн ни разу не обратился к Адорне. Он просто слушал и смотрел, но это только усиливало страдание Джейн. В конце концов, чтобы обольстить Блэкберна, Адорне нужно ворковать с ним. – По поводу чего?

– Моя дорогая мисс... Джейн остановила его взглядом. Атоу послушно поправил себя:

– Леди Блэкберн, вы разве не слышали новость? Неудивительно, что она ничего не знает. Она весь вечер сторонится друзей.

– Корабль с французскими солдатами причалил к Бредлоуф Рок рядом с Дувром.

Атоу отчетливо выговаривал каждое слово и пристально смотрел на Джейн, надеясь что-то прочитать в ее лице. Радость? Волнение?

Блэкберн бросил ее ради Адорны. Неужели Атоу думает, что ее могут беспокоить эти французы?

– Они напали на гарнизон, – продолжал Атоу, – а когда были разбиты, командующий сознался, что получил ложные сведения через шпионскую сеть. Кажется, им сказали, что гарнизон плохо охраняется, и эти идиоты решили, что смогут без труда взять в плен английских солдат и увезти их во Францию.

Он говорил бесстрастно, не отрывая глаз от Джейн, и постепенно смысл сказанного начал проникать в ее сознание сквозь тягостные мысли.

– Интересно. Кто-нибудь знает, как такое могло произойти?

– Скорее всего, в сети французских шпионов есть брешь. – Он не был похож на человека, пересказывающего хорошие новости.

– Это замечательно, не так ли?

– Я бы сказал неизбежно.

– И кто же пробил эту брешь?

– Очень умный человек.

Он говорил с таким значительным видом, что Джейн вдруг догадалась.

– Вы?

– Я? – Он засмеялся. – Нет, это не я. Я не настолько умен, чтобы ловить предателей. – В другом конце галереи что-то привлекло внимание Атоу, и он пробормотал:

– Что он здесь делает?

Джейн посмотрела в том же направлении и увидела пожилого мужчину, который слишком быстро для своих лет шел к ним.

На нем был черный жакет из дешевой шерсти и бриджи, вышедшие из моды, по меньшей мере, двадцать лет назад. Редкие седые волосы не скрывали старческих пятен на коже головы.

Но мужчина держал себя очень уверенно, и Джейн заметила, что смотрит он на нее.

– Леди Блэкберн? – сказал старик, подойдя ближе.

– Да, – ответила Джейн.

– Прекрасно. Я хотел с вами встретиться. Меня зовут мистер Смит. – Он поклонился, затем посмотрел через ее плечо. – Вашему знакомому, очевидно, нужно было срочно уйти.

Джейн посмотрела вокруг. Второй раз в ее жизни Атоу загадочно исчез, хотя, как ей казалось, обстоятельства не были такими ужасными, как в первый раз.

Но слова мистера Смита доказали обратное:

– Я начальник министерства иностранных дел, – сказал старик. – Ваш муж служит под моим началом, и он сообщил, что считает вас французской шпионкой.

Глава 28

Шпион. Фиц не мог поверить в это. Он шпионит на Францию. На балу у Мэнвинсов де Сент-Аманд ухватился за него, как утопающий за соломинку.

– Да, да! Вы будете нашим человеком Мы... – Он посмотрел на огромную толпу аристократов вокруг и понизил голос. – Мы направим вас в министерство иностранных дел и предложим там ваши услуги. Когда устроитесь, то я через кого-нибудь передам, что нужно делать.

Его оживление угнетающе действовало на Фица – или, может, это было сознание своей вины.

– А как насчет вас?

– Сеть не может оставаться без движения. – Де Сент-Аманд с волнением вертел в руках табакерку. – На мое место придут другие.

– Вы уезжаете?

– Пора.

Фицу это не нравилось. Пребывание на Полуострове научило его любить жизнь. Он инстинктивно пытался вызвать француза на откровенность.

– Так это правда?

Вытирая капельки пота со лба, де Сент-Аманд сказал:

– Что?

– Что министерство иностранных дел собирается арестовать одного английского лорда за шпионскую деятельность для Франции?

Де Сент-Аманд вытащил платок и поднес его к лицу.

– Да, боюсь, что это так.

– Не могу в это поверить. – Фиц в немом ужасе прижал руку к груди, пока его мозг лихорадочно искал имя. – Они собираются арестовать... лорда Блэкберна?

Де Сент-Аманд крайне заинтересовался:

– Лорда Блэкберна?

Фиц почти физически ощущал запах пылающего от возбуждения мозга де Сент-Аманда.

– У меня есть свои источники, и я слышал, что в деле об утечке информации следы ведут к нему. – Если знать как, а он знал, то можно врать часами. – Он раньше служил в министерстве иностранных дел и, по-видимому, работал на все виды разведки.

– Правда? – прошептал де Сент-Аманд. Потом вспомнил о необходимой предосторожности и в раздумье оценивающе посмотрел на Фица. – Какие у вас источники?

Теперь Фиц отбросил осторожность.

– Я говорил с мистером Смитом. Я полагаю, он разбирается в том, что здесь происходит.

– Почему ты ушла, Джейн? – Блэкберн так самоуверенно зашел в ее спальню, что Джейн захотелось швырнуть свою палитру для красок прямо в его высокомерное, насмешливое, развратное лицо. – Мы тебя искали, но нам сказали, что ты ушла.

Затем он заметил смятое покрывало, разбитый фаянс, мольберт, холст и блестящие пятна на нем, и Джейн с удовлетворением заметила испуганное удивление на его лице.

– Джейн, что ты делаешь?

– Я рисую. – Она окунула кисть в кобальт и навела на его лицо. – У тебя есть какие-то возражения?

К ее радости, Блэкберн почуял ее ярость и сделал шаг назад.

– Нет.

– Хорошо. Потому что, даже если ты против, меня это не волнует.

Он посмотрел вниз.

– Твоя краска капает на дорогой ковер.

– А какое это теперь имеет значение? – Она бурно жестикулировала, и с кисти капала краска. – Я теперь Квинси. Я могу делать, что мне вздумается, оскорбить, кого захочу, и никто не может сказать мне, что я неправа. Разве не так, милорд Блэкберн?

Он нахмурился.

– Джейн, ты как-то странно себя ведешь.

– Это я странно себя веду? – она ударила себя в грудь. – Я, по крайней мере, не волочусь за моей племянницей!

– А-а. – Он ослабил галстук, словно тот был слишком тесен. – Я боялся, что ты могла это заметить. – Его тон был подчеркнуто аристократичным. – Я бы хотел объяснить, но это, наверное, невозможно.

– Невозможно? – она притворно-весело улыбнулась. – Ты ведешь себя так, будто это вопрос национальной безопасности.

Блэкберн откашлялся.

– Ну, вообще...

– Я говорю, что ты ведешь себя так, будто увивался вокруг Адорны, чтобы увидеть, кому она говорит свою новую французскую фразу.

– Я прошу прощения! – рявкнул он.

– Свою новую французскую фразу, – неумолимо продолжала она. – Это было твоим намерением, да?

Резко шагнув к Джейн, он схватил ее запястье.

– Как ты это узнала?

– Я бы очень хотела ответить, что сама это придумала. Да, очень бы хотела так сказать, – она со злостью смотрела на него. – Но это была бы неправда.

– Джейн, – предостерегающе сказал он.

– А правда заключается в том, что сегодня вечером я встретила кое-кого, кого не встречала раньше. Того, о существовании которого я даже не подозревала. – Вырвав руку, она окунула кисть в кармин, и на холсте засияли кроваво-красные пятна. – Его зовут мистер Томас Смит.

Она испытала острое наслаждение, наблюдая, как у Блэкберна отвисла челюсть.

– Да, – продолжала она, – мистер Томас Смит. Преинтересный человек. И знаешь, что он мне сказал?

Блэкберн, словно от головной боли, дотронулся до переносицы.

– Не представляю.

– Он сказал, ты считаешь, что я французская шпионка. В полном замешательстве, Блэкберн кое-как начал объяснять:

– Ну... да. Я уверен, если ты хорошо подумаешь, то поймешь, откуда у меня эта... эта мысль. Улики указывали на...

– Ты, – она показала на него, – думал, что я, – она показала на себя, – шпионка.

– Вовремя...

– Я потратила уйму времени, пока не убедила мистера Смита, что я не шпионка.

– Я бы очень хотел, чтобы он не брал на себя...

– Он, очевидно, решил, что дело государственной важности нельзя доверить тебе. Он думал, что ты слишком ко мне расположен.

– Что ж, в этом он прав, в том...

– Расположен к своей жене! Вот это идея! Расположен к своей жене. – Она на минуту притихла, но Блэкберну на этот раз хватило ума молчать. Он только с беспокойством смотрел на Джейн, словно боялся, что она может вспыхнуть и загореться от ярости. Снова обретая дар речи, Джейн повторила: – Ты думал, что я шпионка.

– Мы установили это.

– Ты смотрел на меня, ты целовал меня... и все это время думал, что я рисую корабли для французов!

– Но ты же пыталась передать тот рисунок... – напомнил Блэкберн.

– Виконту де Сент-Аманду, который действительно является французским шпионом.

– Как ты это узнала? – в ужасе спросил Блэкберн.

Она яростно взмахнула руками, но этого жеста оказалось недостаточно для выражения ее чувств.

– Такая дура, конечно. Но когда я стала думать над этим, то поняла, почему ты решил, что я шпионка.

– Да?

– Когда мистер Смит убедился, что он ошибался на мой счет, он подтвердил мои подозрения.

Голос Блэкберна звучал очень удивленно, когда он заметил:

– Мистер Смит, как правило, особо не распространяется. Неужели он подумал, что Джейн пытала старика, чтобы добиться признания?

– В таком случае, это устаревшие сведения. В конце концов, сеть французских шпионов распутывается очень быстро, и единственная причина, по которой он взялся за меня, состоит в том, чтобы прекратить любые лазейки, прежде чем крысы разбегутся.

– Понимаю.

Конечно, он понимал, поэтому он благоразумно принял обиженный вид. Джейн заметила, что его обида направлена на себя самого.

– Поэтому позволь мне задрать хвост трубой, утереть усы и посмотреть на тебя своими маленькими глазками-бусинками, когда я скажу: «Да, я нарисовала корабль для де Сент-Аманда. Он попросил меня и был так восхищен моей работой, что я думала, он хочет рисунок лишь потому, что у меня хорошо получилось». – Ее злость уменьшалась, уступая место боли. Но Джейн быстро ее подавила.

Блэкберн, по всей видимости, решил, что пора применить свое наиболее редко употребляемое дарование – такт.

– Де Сент-Аманд действительно был в восторге от твоей работы. Думаю, просто потому, что увидел прекрасную возможность поближе познакомиться с английским кораблестроением и решил ею воспользоваться.

Она ненавидела этот его льстивый увещевательный тон.

– Заткнись, Блэкберн. – Джейн открыла баночку с желтой охрой, окунула в нее кисть и размашисто шлепнула ею по холсту, задумчиво посмотрела на полученную гамму и нахмурилась. Яркий цвет сюда бы подошел, а этот оттенок был слишком спокойным.

– Почему ты так расстроилась? – в его голосе чувствовалась усталость. – Министерство иностранных дел занято расследованием. Мы все еще не знаем, кто предатель.

Джейн всегда думала, что Блэкберн очень умный человек. Более того: Джейн считала его богом. И сейчас такое скудоумие просто не укладывалось у нее в голове. В то время как ее сердце разбито, у Рэнсома не только хватает наглости рассказывать ей о проблемах, с которыми сталкивается министерство, но он еще признается, что не знает, кто главный шпион.

– Это Атоу, конечно.

– Атоу? – Блэкберн осмелился высокомерно рассмеяться. – Этот идиот?

– Атоу, – перекривила она его. – Кому удавалось избежать твоего преследования так много раз?

Он перестал улыбаться.

– А кто, думаешь, является твоим гениальным шпионом? Какой-нибудь гнусный шакал, который залег в тени и выходит, чтобы попировать на костях английских солдат? – Она разбрызгивала желтую краску по холсту. Рисунок начал приобретать очертания. – Разумеется, это Атоу.

– Почему ты так говоришь?

Он еще осмеливается сомневаться!

Самым насмешливым тоном, на который была способна, Джейн сказала:

– Кто-то добывает информацию в министерстве. Он передает ее мсье Шассеру, и один из них – или оба – шифруют ее во фразах, которые учитель французского предлагает своим ученикам.

– Как ты догадалась об этом?

– Дай подумать, – Джейн поднесла палец к щеке, делая вид, что размышляет. – Адорне не понравилась странная фраза, которую по настоянию мсье Шассера ей нужно было выучить. Что-то насчет буханки хлеба, если помнишь.

Блэкберн вздрогнул.

– Ты научил ее говорить другую фразу, которая принципиально не отличалась от первой, – едва ли ты это заметил, – и Адорна повторяла ее множеству людей, включая, я думаю, и де Сент-Аманда.

– Я тоже на это рассчитываю.

– И в течение недели французский военный корабль пытается захватить гарнизон в Бредлоуф Рок, но неудачно – она широко улыбнулась, обнажив зубы. – Я понимаю, это удивляет тебя. Ты не думал, что Адорна может передавать сообщения. Она не так уж умна. Именно поэтому цепочка имела такой успех. Молоденькие английские леди, у которых голова забита лишь тряпками и женихами, служили главным звеном в цепи французского шпионажа.

– И если их в чем-то подозревали, то их убивали. Рука Джейн, державшая кисть, напряглась:

– Убивали?

– Ты помнишь. Ты единственная, кто мне это сказал. Мисс Каннингем не упала с утеса, ее столкнул мсье Шассер. Почему бы он еще с такой уверенностью утверждал, что она убита?

Такая мысль не приходила ей в голову. Джейн вздохнула от потрясения так, словно тиски крепко сжали ее легкие:

– О Боже!..

– Поэтому я сегодня держался рядом с Адорной. Я хотел видеть, с кем она говорит. Но я также хотел защитить ее. Она не подозревает, что передает шпионские послания, и что одно из них передала неверно...