Текст книги "Все ради любви"
Автор книги: Кристин Ханна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
10
Лорен стояла в центре зала и смотрела на собранные со всех столов наборы для специй. Весь вечер она решала, что ей делать: попросить у Энджи аванс в счет первой зарплаты или принять ее предложение относительно платья. Она понимала: в обоих случаях она будет выглядеть просительницей. К тому же у Десариа может возникнуть вопрос, на что она тратит чаевые. «На наркотики, – наверняка сделает вывод Мария, качая головой. – Как печально». И она обязательно объяснит все это тем, что Лорен рыжеволосая. Но если она скажет правду – что ей приходится покрывать долг по квартплате, – Мария и Энджи тут же примутся обмениваться сочувственными взглядами, как бы говоря: «Ах, бедняжка, как ее жалко». За свою жизнь Лорен сотни раз видела такие взгляды: так на нее смотрели учителя, воспитатели и соседи.
Она подошла к окну. Улицу окутывал плотный туман.
У любого человека бывают моменты, которые имеют для него огромное значение, которые меняют всю его жизнь. Следует ли отнести школьный бал к таким моментам? Стоит ли он того, чтобы раздобыть платье любой ценой? Чего она лишится, если не пойдет на бал? Может, стоит надеть какое-нибудь старомодное платье и сделать вид, будто это – новая мода, своеобразный вызов условностям, а вовсе не следствие безденежья? Хотя все и так знают, что она получает стипендию. Никто ничего не скажет. Но она-то сама знает, как обстоят дела. И весь вечер она будет чувствовать себя ущербной. Стоит ли этих переживаний школьный бал?
Такие вопросы надо задавать матери.
– Ха, – горько усмехнулась Лорен.
Как обычно, ей придется самой находить ответы. Есть два варианта: солгать что-нибудь… или решиться и попросить у Энджи помощи.
Энджи сидела за прилавком из нержавейки, перед ней были разложены блокноты и тетради с конспектами. Мария Десариа, сложив руки на груди, стояла спиной к раковине. Не надо было обладать знаниями в психологии, чтобы понять этот язык жестов. Ее глаза были сощурены, а губы сжаты так плотно, что превратились в тоненькую линию. Всем своим видом она выражала недовольство.
Энджи приступила к задуманному с величайшей осторожностью.
– Я поговорила со Скоттом Форманом из кинотеатра. Он готов предоставить нам пятидесятипроцентную скидку на билеты, если мы включим его в нашу рекламу.
Мария пренебрежительно фыркнула:
– В наши дни уже не делают хорошие фильмы. Одна жестокость, от нее у людей пропадет аппетит.
– Они будут есть до фильма.
– Именно.
Энджи не отступила, напротив, она устремилась вперед. С начала объявления кампании по сбору верхней одежды их бизнес заметно оживился. Настало время претворить в жизнь остальные пункты плана.
– Так как ты думаешь, это хорошая идея?
Мария пожала плечами:
– Поживем – увидим.
– А реклама – с твоей точки зрения это правильный шаг?
– Сколько она стоит?
Энджи разложила на столе листы с расценками. Мария заглянула в них издали, не отходя от раковины.
– Слишком дорого.
– Я попробую поторговаться и снизить цену. – Энджи сдвинула в сторону свой блокнот, чтобы мать увидела меню из «Кассиопеи», четырехзвездочного итальянского ресторана в Ванкувере. – У тебя есть какие-нибудь предложения по поводу винного вечера?
Мария хмыкнула:
– Мы могли бы поговорить с Викторией и Каси Макклеллан. У них своя винодельня в Вэлла-Вэлла. Как же она называется – «Семь холмов», что ли? И Рэнди Финли из «Виноградников Маунт-Бейкер» тоже делает хорошие вина. Может, они дали бы нам скидку за то, что мы продвигаем на рынок их вина. Рэнди любит мое оссобуко[7]7
Оссобуко – блюдо из мяса на кости, обычно из телячьих голяшек, приготовленное с овощами и бульоном.
[Закрыть].
– Мама, это гениальная идея! – Энджи сделала пометки в блокноте. Закончив, она как бы случайно задела меню «Кассиопеи», и оно проехало вперед.
– Что это? – заинтересовалась Мария.
– Это? – Энджи приняла невинный вид. – Кстати, что касается свежей рыбы… Мы могли бы…
– Энджела Роуз, откуда у тебя это меню?
Энджи изобразила удивление:
– Вот это? Мне просто стало любопытно, чем кормят посетителей наши конкуренты.
Мария презрительно отмахнулась:
– Эти люди никогда не бывали на своей исторической родине.
– У них очень интересные цены.
Мария заинтересовалась.
– То есть?
– Самая дешевая закуска стоит четырнадцать девяносто пять. – Энджи помолчала, качая головой. – Как обидно, что большинство людей ставит знак равенства между высокими ценами и качеством.
– Дай сюда. – Мария схватила со стола меню и открыла его. – Оладьи с травами, грибным маслом и жареной рыбой тресковых пород за двадцать один девяносто пять?! Нет, здесь нет ничего итальянского. Моя мама – да упокоит Господь ее душу – готовила тонно аль карточчо – это тунец, запеченный в пергаменте, он просто таял во рту.
– На этой неделе у Терри есть тунец. Да и у Аги тоже. А еще у него были замечательные стейки из кальмара.
– Сразу вспоминается любимое блюдо твоего папы: каламари рипиэни[8]8
Фаршированные кальмары Сит.').
[Закрыть]. Для них нужно брать только лучшие помидоры.
– Джонни клялся мне, что у него не помидоры, а нектар.
– Кальмары и тунец-ахи[9]9
Ахи – желтоперый или желтохвостый тунец, пригоден для еды в сыром виде.
[Закрыть] очень дорогие.
– Мы могли бы включить его в меню на пару вечеров – в качестве рекламной акции, «блюдо от шефа». Если не пойдет, мы забудем о нем.
В дверь постучали.
Энджи мысленно чертыхнулась. Мама уже была практически на все согласна. Любое вмешательство может вернуть их к отправной точке.
В кухню вошла Лорен, теребя в руках аккуратно сложенный фартук.
– Доброй тебе ночи, Лорен, – сказала Энджи. – Запри двери, прежде чем уйдешь.
Девочка не двинулась с места. Она выглядела смущенной и явно колебалась.
– Спасибо, Лорен, – сказала Мария. – Хорошего тебе вечера.
Лорен продолжала стоять на месте.
– В чем дело? – спросила Энджи.
– Я… э-э… – Лорен покраснела. – В общем, я могу поработать и завтра вечером.
– Отлично, – кивнула Энджи, склоняясь над своими записями. – Тогда завтра в пять.
Едва Лорен скрылась за дверью, Энджи продолжила:
– Итак, мама, как ты смотришь на то, чтобы чуть-чуть поднять цены и ежедневно добавлять в меню особое рыбное блюдо?
– Я смотрю, моя дочь пытается изменить меню, которое долгие годы вполне устраивало посетителей «Десариа».
– Изменения незначительные, мама. Но они дадут нам толчок для развития. – Она замолчала, готовясь к выстрелу из главного орудия. – Папа бы одобрил.
– Он любил мои каламари рипиэни, спорить не буду. – Мать оттолкнулась от раковины и села рядом с Энджи. – Помню, как твой папа купил мне «кадиллак». Он так гордился этой машиной.
– Но ты на нем не ездила.
Мама улыбнулась:
– Твой папа считал меня ненормальной, раз я игнорировала эту замечательную машину. Поэтому он в один прекрасный день продал мой «бьюик» и оставил на столе ключи от новой машины, а рядом записку: «Встретимся за обедом. Я принесу вино». – Она усмехнулась. – Он знал, что меня надо подталкивать к переменам.
– Я не хотела бы толкать тебя слишком сильно.
– А толкаешь. – Мария вздохнула. – Ты всю жизнь, Энджела, кого-то к чему-то толкаешь и сама рвешься вперед, чтобы заполучить желаемое. – Она погладила Энджи по щеке. – Твоему папе нравилась в тебе эта черта, и сейчас он был бы горд тобою.
Неожиданно меню напрочь вылетело из головы Энджи. Она задумалась об отце и обо всем том, чего она лишилась с его смертью. Она вспомнила, как он сажал ее к себе на плечи, чтобы она могла увидеть парад в День благодарения; как он вместе с ней молился по вечерам и рассказывал нелепые, лишенные смысла анекдоты за завтраком.
– В общем, – сказала Мария, глядя на Энджи затуманившимися глазами, – на этой неделе мы опробуем несколько особых блюд, а там посмотрим.
– Все получится, мама. Вот увидишь! Дела пойдут в гору, как только начнется рекламная кампания. В воскресенье мы будем на первой странице газеты в разделе досуга.
– Посетителей уже стало больше, не могу не признать этого. Хорошо, что ты наняла эту девочку. Она отличная официантка, – сказала мама. – Когда ты ее взяла – эту рыжеволосую, – я решила, что нам грозит большая беда, а когда ты рассказала, что бедняжке нужно платье, я подумала…
– О боже! – Энджи вскочила. – Школьный бал!
– В чем дело?
– Завтра у нее школьный бал. Вот почему Лорен там мялась, когда пришла на кухню. Она пыталась напомнить мне, что завтра ей будет нужно платье.
– Тогда почему она сказала, что завтра выйдет на работу?
– Не знаю. – Энджи достала из кармана ключи от машины, сдернула свое пальто с крючка у двери. – Пока, мама, до завтра.
Она выбежала из ресторана. Снаружи накрапывал дождь. Она посмотрела в обе стороны. Лорен нигде не было. Тогда она поспешила к парковке, села в машину и поехала на север по Дрифтвуд-Вэй. На улице не было ни одной машины. Она уже собиралась повернуть на шоссе, когда обратила внимание на автобусную остановку, освещенную мягким светом, падавшим от ближайшего уличного фонаря. Даже на расстоянии она смогла разглядеть знакомую фигуру Лорен.
Энджи затормозила у остановки.
Лорен обернулась.
– Ой! – воскликнула она, увидев Энджи.
Энджи нажала кнопку на своей дверце, и боковое стекло у пассажирского места медленно поехало вниз. В салон тут же ворвался холодный воздух.
– Залезай!
Лорен дернула головой:
– Скоро подойдет мой автобус. Но все равно спасибо.
– Ведь завтра школьный бал, верно? – спросила Энджи. – Я только сейчас поняла, почему ты заглянула на кухню. Ты ведь зашла не только затем, чтобы попрощаться?
– Не беспокойтесь. Я решила не ходить.
– Почему?
Лорен отвела взгляд:
– Нет настроения.
– Помнишь, я предлагала тебе свое платье? Чтобы ты на один вечер взяла его?
Лорен кивнула.
– Оно все еще нужно тебе?
– Да. – Это короткое слово было произнесено так тихо, что Энджи едва расслышала его.
– Отлично. Будь в ресторане завтра в три. Где ты собираешься переодеваться, у подружки?
Лорен помотала головой.
– А хочешь переодеться у меня? Я бы тебе помогла.
– Правда? Вот здорово!
– Договорились. Скажи Дэвиду, куда за тобой заехать. Мой адрес Миракл-Майл-роуд, 7998. Это первый поворот после моста.
Позади машины остановился подъехавший автобус.
Уже позже, когда Энджи вошла в свой пустой дом, ее одолели сомнения. Правильно ли она поступила? Ведь готовить девочку к школьному балу – это задача матери.
На следующий день Энджи и Мария в семь утра встретились с поставщиками. К десяти они успели заказать б́ольшую часть продуктов на неделю, проверили овощи и фрукты на свежесть, выписали чеки, перевели деньги на счет ресторана и завезли скатерти в прачечную. Когда Мария приступила к своей работе на кухне, Энджи отправилась в типографию, где печатались листовки и купоны для винного вечера и вечера романтических встреч. Затем она отвезла в «Помоги соседу» первую партию собранной верхней одежды.
Когда она была в химчистке, заморосил дождь, к полудню превратившийся в настоящий ливень. По улицам бурлящим потоком понеслась вода. Правда, обитатели Вест-Энда не видели в таком погодном явлении ничего необычного. В это время года погода была предсказуемой. Теперь до мая небо над городом затянут мрачные серые тучи, и дождь будет лить с завидной частотой. На ближайшие месяцы солнечный свет станет редким и драгоценным подарком. Если на небе и появятся просветы, то они быстро затянутся тучами, и мир снова станет мглисто-серым. Те, кто не сумеет настроиться на ожидание тепла, будут мучиться по ночам бессонницей и раздраженно вслушиваться в стук дождя по крыше.
Энджи подъехала к ресторану, опоздав на пятнадцать минут. Лорен уже ждала ее под бело-зеленым козырьком. У ее ног стоял голубой рюкзачок.
Энджи опустила стекло.
– Извини, что опоздала.
– Я думала, вы забыли.
Интересно, спросила себя Энджи, кто-нибудь хоть раз сдержал слово, данное этой девочке, да и обещали ли ей что-либо?
– Залезай, – сказала она, открывая дверцу.
– Вы уверены?
Энджи улыбнулась:
– Представь себе, Лорен, я абсолютно уверена. Ливви подменит меня. Садись.
Лорен поспешила забраться внутрь и захлопнула дверцу. Дождь с такой силой колотил по крыше машины, что казалось, будто находишься внутри погремушки. Они ехали в полном молчании – говорить мешал громкий стук мотавшихся из стороны в сторону «дворников».
У своего дома Энджи попыталась припарковаться поближе к крыльцу.
– Как ты думаешь, не стоит ли нам позвать сюда твою маму? Может, она захочет присоединиться к нам? – спросила она.
Лорен рассмеялась. Смех был неожиданно горьким.
– Сомневаюсь. – Вероятно, она сообразила, насколько резко прозвучал ее ответ, потому что поспешно добавила, сопроводив свои слова слабой улыбкой: – Она не любит балы.
Энджи решила не настаивать. Как-никак, Лорен – просто ее служащая, а она одалживает ей платье. Вот и все.
– Ладно. Пошли в дом. Посмотрим, что у меня есть.
Лорен росла не в мире сладких фантазий. В отличие от своих подруг она все детство просидела перед телевизором, по которому показывали перестрелки, проституток и женщин, подвергшихся насилию. «Реальная жизнь» – так комментировала это ее мать. В доме Рибидо никогда не было мультиков. Годам к семи Лорен уже поняла, что Прекрасный принц – лягушка. Лежа на узкой кровати в квартире, пропахшей сигаретным дымом и винным перегаром, она не мечтала о том, чтобы стать Золушкой или Белоснежкой. Она никогда не видела смысла в сказках о принцессах, своей любовью преображающих людей.
До сегодняшнего дня.
Энджи Малоун открыла перед Лорен дверь, и девочка заглянула в мир, который, казалось, был залит солнечным светом и наполнен неожиданными возможностями.
Главным было платье. Нет, главным был дом.
– Его построил мой отец, – сказала Энджи. – Когда я была маленькой, мы переезжали сюда на лето.
Дом с крышей из кровельной дранки был окружен высокими деревьями, в отдалении слышался шум мощного прибоя. На широкой террасе, тянувшейся вдоль двух стен, стояли кресла-качалки, при виде которых в воображении сразу возникала идиллическая картина: теплый, солнечный день, банка кока-колы в руке, а впереди расстилается серебристая водная гладь с редкими белыми гребешками волн.
Как только Лорен вышла из машины и увидела дом, она замерла как вкопанная. Это было именно то место, где она всегда мечтала жить.
– Лорен! – позвала ее Энджи, оглядываясь.
Одного взгляда на дом хватило, чтобы в душе девочки открылся колодец желаний.
– Извините, – пробормотала Лорен и поспешила вслед за Энджи.
Внутри дом был так же прекрасен, как и снаружи. Большие и мягкие диваны, обитые хлопчатобумажной тканью, стояли напротив друг друга перед камином из речника. Журнальным столиком служил старый зеленый сундук. Кухня была маленькой и светлой, со сливочно-желтыми шкафами и венецианским окном, выходившим в сад. Высоченные разлапистые пихты надежно закрывали дом и прилегающий к нему участок земли от посторонних взглядов.
– Как красиво, – с восторгом прошептала Лорен.
– Спасибо. Нам тоже нравится, – сказала Энджи, наклоняясь к камину, чтобы разжечь огонь. – Как бы ты предпочла выглядеть?
– То есть?
Энджи повернулась к ней.
– Сексуально? Невинно? Как принцесса? Кем ты хочешь сегодня быть?
– Да сгодится любое платье.
– Тебе нужно серьезно подойти к своему образу. Ведь ты должна будешь соответствовать своему молодому человеку. Пошли! – Она направилась к узкой лестнице и стала подниматься наверх. Заскрипели ступеньки.
Лорен поспешила за ней. Они прошли по короткому коридору в уютную, полную воздуха спальню с высоким белым потолком и дощатым полом. Главным предметом обстановки была широкая кровать с балдахином на четырех столбиках. По обе стороны от кровати на изящных столиках стояли лампы и лежали стопки бумаг.
Энджи открыла дверь гардеробной и дернула за шнурок. Под потолком зажглась лампочка и осветила развешанную на штангах одежду.
– Ну что ж, посмотрим. Я захватила с собой только часть платьев. Вообще-то я собиралась продать их. – Она прошла в конец гардеробной, где висело несколько желто-бежевых чехлов для одежды с логотипом «Нордстром»[10]10
«Нордстром» – один из крупнейших магазинов США, в котором представлен широкий ассортимент модной дизайнерской одежды.
[Закрыть].
«Нордстром».
Лорен попятилась. У нее никогда не было, да и быть не могло, ни одной вещи из этого знаменитого магазина. Черт, она даже не могла позволить себе чашку кофе из киоска, расположенного у магазина.
Энджи расстегнула молнию на одном чехле, достала длинное черное платье и показала его Лорен:
– Что скажешь?
Это было платье с открытыми плечами и спиной. Широкие бретели соединялись на шее, вырез был украшен блестящими камешками, два ряда таких же камней, только более крупных, шли по талии. Ткань – вероятно, шелк – так и переливалась.
– Что я скажу? – Лорен понимала: она не может даже на один вечер взять такое платье. А что, если она прольет что-нибудь на него?
– Ты права. Слишком взрослое. А у тебя все-таки вечер развлечений.
Энджи бросила платье на пол и, вернувшись к чехлам, принялась рыться в них. Лорен подняла платье и с благоговением погладила блестящую ткань. Ей никогда в жизни не доводилось держать в руках такую красоту.
– Ага! – Энджи достала еще одно платье, на этот раз розовое, цвета устричной раковины. Оно было тяжелым, из какого-то трикотажа, который плотно облегал фигуру. Платье было неотрезным, без рукавов, закрытое – под самое горло – спереди и с открытой спиной. – У него вшитый бюстгальтер, хотя вряд ли в семнадцать лет нужен бюстгальтер.
Энджи достала еще одно: изумрудно-зеленое с длинными рукавами и глубоким вырезом. Платье было великолепным, но взгляд Лорен непроизвольно вернулся к розовому.
– А сколько оно стоило? – решилась она спросить.
Энджи посмотрела на розовое платье и улыбнулась.
– Это? Я купила его в «Рэке». Нет, в комиссионном на Капитолийском холме.
Лорен не удержалась от улыбки.
– Ага, так я и поверила.
– Так что, розовое, да?
– А вдруг я испорчу его? Я не смогу…
– Розовое. – Энджи повесила на место черное и зеленое, затем сняла розовое с вешалки и бросила на кровать. – А теперь в душ, – решительно двинулась Энджи.
Лорен последовала за ней.
– У тебя есть туфли?
Девочка кивнула.
– Какого цвета?
– Черные.
– Думаю, у нас из этого что-нибудь получится, – сказала Энджи, открывая краны. – Я бы успела связать целый свитер за то время, пока здесь нагреется вода. – Она принялась снимать с полочки флакончики и бутылочки. – Вот это тоник. – Энджи взяла с полки баночку. – А это увлажняющая маска. После нее я выгляжу лет на десять моложе.
– Тогда меня на бал не пустят, если я буду выглядеть на столько лет моложе.
Энджи рассмеялась и сунула все эти баночки и флаконы в руки Лорен.
– А теперь под душ, а потом мы займемся прической и макияжем.
Лорен впервые в жизни принимала такой роскошный душ, поэтому она долго стояла под тугими струями и наслаждалась тем, что трубы не гудят, что вода течет с постоянным напором, что на нее внезапно не обрушивается поток либо ледяной, либо обжигающе горячей воды. Она воспользовалась подобранными Энджи средствами и вышла из душа, чувствуя себя полностью обновленной. Высушив волосы, она обернула вокруг себя махровую простыню и вернулась в спальню.
Энджи сидела на кровати. Вокруг нее были раскиданы щетки для волос, наборы косметики, щипцы для завивки, театральные сумочки и шали.
– Я нашла черную шаль с бахромой и черную вечернюю сумочку, а еще вот это! – Она с гордостью протянула Лорен красивую черно-розовую заколку для волос в виде бабочки. – Иди сюда, садись. Когда мы с сестрами были маленькими, мы часами делали друг другу прически. – Энджи бросила на пол перед кроватью подушку.
Лорен покорно села спиной к Энджи, и та принялась расчесывать ей волосы. Девочке было так приятно, что она вздохнула, сожалея, что мама никогда не расчесывала ей волосы, даже когда стригла их.
– Ну а теперь, – сказала Энджи через некоторое время, – садись на кровать.
Лорен пересела, а Энджи встала перед ней на колени.
– Закрой глаза. Едва заметные тени на веки, немного румян на щеки и чуть-чуть пудры с блеском. Я купила ее для своей племянницы, но сестра сказала, что ей еще рано этим пользоваться… Вот, – удовлетворенно произнесла Энджи. – Готово.
Лорен встала и осторожно надела платье. Энджи застегнула молнию на спине.
– Великолепно, – заключила она. – Иди взгляни на себя.
Лорен медленно подошла к высокому, в полный рост зеркалу.
И ахнула. Платье сидело на ней идеально, оно превратило ее в принцессу из сказок, которые она никогда не читала. Впервые в жизни она была на равных с другими девочками из своей школы.
11
Энджи стояла перед комодом. Верхний ящик был открыт. Под лифчиками, трусиками и колготками лежал ее фотоаппарат.
«Чтобы ты фотографировала моих внуков», – сказала ей мама, когда подарила его. В тот день лицо мамы сияло улыбкой.
Энджи вздохнула.
Она любила фотографировать и старалась запечатлеть на пленку все важные моменты своей жизни. Из года в год она фотографировала семейные сборища: дни рождения, купания младенцев, праздники племянников в детском саду. Однако через какое-то время она стала ощущать боль, глядя через видоискатель на чужое счастье, о котором она мечтала, но которое ей так и не довелось испытать. Постепенно она перестала делать снимки племянниц и племянников, потому что было слишком мучительно видеть в цвете то, чего она была лишена. Она понимала, что это эгоизм, но ничего не могла с собой поделать. К тому моменту, когда родилась маленькая Дэни – с тех пор прошло всего пять лет, а кажется, будто целая вечность, – она уже успела спрятать фотоаппарат подальше в комод.
Достав его, Энджи заправила пленку и спустилась вниз.
Лорен стояла у камина спиной к огню. В золотистом свете пламени ее светлая веснушчатая кожа казалась бронзовой. В розовом платье, с волосами, собранными на затылке и заколотыми бабочкой, она и вправду была похожа на принцессу.
– Ты просто красавица! – воскликнула Энджи, входя в комнату.
В ее душе поднялась такая буря эмоций, что это испугало ее. Ведь ничего сверхъестественного не произошло, она просто помогает этой девушке подготовиться к школьному вечеру. Тогда почему она так остро реагирует на происходящее?
– Да, – тихо произнесла Лорен. В ее голосе слышался восторг и изумление.
Энджи поняла, что ей нужно отойти на несколько шагов, чтобы поймать девочку в полный рост в видоискатель. Она принялась щелкать фотоаппаратом, делая один снимок за другим, пока Лорен не воскликнула со смехом:
– Подождите! Оставьте несколько кадров для Дэвида.
– Ты права. Давай попьем чаю, пока будем ждать его. – И она прошла на кухню.
Лорен последовала за ней.
– Он сказал, что приедет к семи. На ужин мы идем в клуб.
Энджи налила чай, и они расположились в гостиной.
– В клуб? Круто.
Лорен выглядела совсем юной, примостившись на краю дивана. Очевидно, она боялась помять платье. Да и пила чай она с величайшей осторожностью, держа чашку обеими руками.
Энджи чувствовала, удивляясь самой себе, что готова пойти на многое ради этой чужой девочки, которая кажется такой одинокой.
– Вы так странно смотрите на меня… Я неправильно держу чашку?
– Нет-нет. – Энджи сделала еще один снимок, опустила фотоаппарат и перехватила сияющий взгляд Лорен. Энджи не могла понять, почему в такой важный день рядом с девочкой нет ее матери. Что же она за мать?! – А ты ходила раньше на школьные балы? – спросила она.
– Да, – коротко ответила Лорен. Было ясно, что у нее не было желания вдаваться в подробности и развивать эту тему. Ее что-то угнетало, и она вдруг стала задумчивой. Наконец она отставила чашку, будто решившись. – Можно у вас кое-что спросить?
– Обычно на такие вопросы я отвечаю «нет».
– Я не поняла, так можно или нет?
– Вперед! – Энджи оперлась локтем на диванную подушку.
– Зачем вы все это делаете?
– Ты мне нравишься, Лорен. Вот и все, я просто хочу тебе помочь.
– Наверное, потому, что вам жалко меня.
Энджи вздохнула. Она знала, что нельзя уходить от ответа, а Лорен заслуживает честного ответа.
– Возможно, и так. Но главным образом потому, что я знаю, каково это – не иметь возможности получить то, о чем страстно мечтаешь.
– Вы? Знаете?
Энджи сглотнула комок в горле. Где-то в глубине ее души внутренний голос настойчиво требовал не открывать эту дверь, и в то же время ей казалось абсолютно естественным поделиться сейчас своим самым сокровенным. Однако, заговорив, она не знала, как развивать эту тему дальше.
– У меня нет детей, – сказала она.
– Почему?
Энджи даже обрадовалась тому, что вопрос задан с такой прямотой. Женщины ее возраста сначала стали бы осторожно прощупывать почву, зная, что можно вступить на минное поле, и стали бы ходить вокруг да около.
– Врачи не знают, в чем причина. Я трижды беременела, но… – Она подумала о Софи, на мгновение прикрыла глаза и решительно произнесла: – Не повезло.
– Значит, вам нравится помогать мне? – Энджи услышала в голосе Лорен ту боль, что съедала и ее душу.
– Нравится, – призналась она и собралась что-то добавить, но тут в дверь позвонили.
– Это Дэвид, – встрепенулась Лорен, вскакивая и бросаясь в холл.
– Стой! – крикнула Энджи.
– Что?
– Когда приезжает кавалер, дама должна дождаться, чтобы ее позвали. Иди наверх. Я сама открою.
– Серьезно? – почти шепотом проговорила Лорен.
– Иди.
Как только Лорен поднялась наверх, Энджи открыла входную дверь.
На крыльце стоял Дэвид. В безупречно сидевшем на нем смокинге, белой сорочке и серебряном галстуке, он олицетворял собой мечту любой школьницы-старшеклассницы.
– Ты, наверное, Дэвид? Я видела тебя, когда ты приезжал за Лорен к ресторану. А я Энджи Малоун.
Он с такой силой пожал ей руку, что она изумилась.
– Дэвид Райерсон-Хейнз, – представился он, нервно улыбаясь и заглядывая ей через плечо.
Энджи отступила в сторону, пропуская его в дом.
– Из семьи лесопромышленников?
– Абсолютно верно. Лорен готова?
Теперь ясно, откуда у него «порше».
Энджи позвала Лорен, и та через секунду появилась на верхней площадке.
Дэвид ахнул.
– Ого! – произнес он, устремившись к лестнице. – Ты потрясающе выглядишь.
Лорен спустилась вниз и подошла к Дэвиду.
– Ты правда так думаешь? – с робкой улыбкой спросила она.
Дэвид протянул ей маленький белый букет на браслете, чтобы его можно было закрепить на запястье, и поцеловал ее. Энджи даже на расстоянии увидела всю нежность этого поцелуя и улыбнулась.
– Идите сюда, ребята, – сказала она. – Будем фотографироваться. Встаньте у камина.
Энджи несколько раз щелкнула фотоаппаратом. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться.
– Ну, все, – объявила она. – Желаю хорошо повеселиться. Веди машину осторожно, Дэвид.
Она сомневалась, что молодые люди услышали ее – настолько они были поглощены друг другом. Но у двери Лорен обняла ее и на мгновение прижалась к ней.
– Я никогда этого не забуду, – прошептала она. – Спасибо.
Энджи прошептала «пожалуйста», но ее горло вдруг сдавил сильный спазм, и она усомнилась в том, что это слово прозвучало вслух. Стоя в дверях, она смотрела, как Дэвид ведет Лорен к машине, как усаживает ее на сиденье. Помахав ей на прощание, они укатили прочь, а Энджи вернулась в дом и заперла дверь. Тишина в доме показалась ей гнетущей. Хлопоты с Лорен отвлекли ее, и она успела забыть, в каком тягостном безмолвии остается она в доме, в безмолвии, которое, если не включить музыку, не нарушит ни единый звук, кроме ее дыхания или скрипа половиц под ногами.
Энджи поняла, что снова катится в пропасть одиночества, но как же ей не хотелось оказаться там. Она слишком много сил потратила, чтобы выбраться оттуда. Жаль, что нельзя позвонить Конлану, у него всегда так здорово получалось оттаскивать ее от края. Только все это в прошлом.
Зазвонил телефон. Слава богу! Энджи поспешно схватила трубку.
– Алло? – Она даже удивилась, насколько обыденно прозвучал ее голос. Падающий в пропасть человек не может говорить так спокойно.
– Ну, как прошла подготовка к школьному балу? – Это была ее мать.
– Отлично. Она выглядела великолепно, – ответила Энджи воодушевленно, хотя все ее воодушевление на самом деле испарилось в тот момент, когда Лорен укатила вместе с Дэвидом.
– Ты как?
Она была искренне благодарна маме за этот вопрос.
– В порядке. Наверное, пораньше лягу спать. Давай поговорим утром, ладно?
– Я люблю тебя, Энджела.
– Я тоже тебя люблю, мама.
Энджи дрожала, когда вешала трубку. Она запланировала на вечер много дел: послушать музыку, почитать, поработать над новым меню, но сейчас она вдруг почувствовала себя страшно уставшей, сил ни на что не было. Она легла в свою огромную кровать, натянула до подбородка одеяло и закрыла глаза.
Некоторое время спустя Энджи проснулась. Кто-то звал ее. Она посмотрела на часы. Еще не было девяти.
Она выбралась из кровати и спустилась вниз.
На кухне стояла мама. На ее пальто поблескивали капли дождя, из-под него виднелся фартук.
Увидев Энджи, Мария уперла руки в бока.
– Ты не в порядке.
– Справлюсь.
– Когда-нибудь мне будет девяносто, но это не значит, что я легко пройду этот путь. Пошли. – Она взяла Энджи за руку, подвела к дивану, и они сели рядышком, прижавшись друг к другу, как в те времена, когда Энджи была маленькой. Мама стала гладить ее по голове.
– Это было так замечательно – готовить ее к балу. И только потом… когда она уже уехала… я стала думать о…
– Понимаю, – ласково проговорила мама. – Ты стала думать о своей дочери.
Энджи вздохнула. Вот такая она, печаль, и они обе хорошо это знают. Она всегда остается острой, сколько бы времени ни прошло. Некоторые утраты ранят глубоко, а жизнь слишком коротка, чтобы время успело полностью излечить эти раны.
– Я когда-то потеряла сына, – нарушила мама молчание.
Энджи охнула:
– Ты никогда не рассказывала.
– Есть вещи, о которых очень трудно говорить. Он был бы моим первенцем.
– А почему ты не рассказывала?
– Не могла.
Энджи, как свою, ощутила боль мамы. В одно мгновение горечь утрат связала их, объединила не только родственными узами, но и своего рода дружбой, сделала их подругами по несчастью.
– Я хотела говорить только о том, что вселяет надежду.
Энджи опустила взгляд на свои руки и вдруг с удивлением обнаружила, что обручального кольца на пальце нет.
– Будь осторожна с этой девочкой, Энджела, – сказала мама.
Мать во второй раз дает ей этот совет. Интересно, спросила себя Энджи, сможет ли она последовать ему.
Солнце осенним утром – это был дар самого Господа, настолько же редкий, как розовые бриллианты в этой части мира. И Лорен восприняла его как знамение.
Она сладко потянулась, проснувшись. Сначала она услышала шум улицы за окном. Потом где-то рядом раздались крики: начали ссориться соседи. Где-то гневно загудел автомобиль. За стеной отсыпалась после ночного кутежа мать.
Для многих это воскресное утро было самым обычным.
Лорен повернулась на бок. Она давно спала на этом старом матрасе и прекрасно знала, как он скрипит при любом ее движении.
Дэвид спал на спине. Его волосы растрепались, одна прядь упала на лицо. Одна его рука свисала с кровати, другую он забросил за голову. Лорен хорошо были видны красные прыщики, высыпавшие у него на лбу у корней волос, и крохотный зигзагообразный шрам на скуле. Он получил его в шестом классе, играя в контактный футбол.
