Текст книги "Все ради любви"
Автор книги: Кристин Ханна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
«Из меня кровь хлестала, как из свиньи», – всегда повторял он, рассказывая эту историю. Ему всегда так нравилось хвастаться своими, даже самыми легкими, травмами. А она всегда поддразнивала его, называя ипохондриком.
Лорен кончиком пальца легонько провела по шраму.
Прошедшая ночь была прекрасной. Нет, больше чем прекрасной. Лорен чувствовала себя самой настоящей принцессой, и, когда Дэвид вел ее на сцену, она в буквальном смысле плыла за ним. Звучал «Ангел» группы «Аэросмит». Интересно, надолго ли ей запомнится этот бал? И будет ли она рассказывать о нем своим детям?
«Идите сюда, детки, садитесь и слушайте историю о том, как вашу маму объявили королевой бала».
«Я люблю тебя», – прошептал ей Дэвид, когда на нее надевали корону. Она тогда посмотрела на него, и у нее в глазах стояли слезы. Как же сильно, до боли, она любит его! Ей становится страшно от одной мысли, что им придется разлучиться, если они поступят в разные университеты…
Вот так на нее это действует: достаточно только подумать о разных университетах, и у нее уже холодеет в животе.
Дэвид зашевелился, просыпаясь. Увидев Лорен, он улыбнулся.
– Придется сказать предкам, что теперь я буду чаще ночевать у Джареда.
Он обнял ее. Она прижалась к нему, ощущая, как ее тело словно впечатывается в его. До чего же идеально они подходят друг другу! Вот так они будут просыпаться по утрам, когда поступят в один и тот же университет, и потом, когда поженятся. И она больше не будет чувствовать себя одинокой.
Лорен поцеловала его.
– По воскресеньям моя мама просыпается не раньше полудня, – сказала она.
Дэвид слегка отстранился.
– Через час меня ждет мой дядя Питер. У меня встреча с какой-то шишкой из Стэнфорда.
– В воскресенье? – расстроенно протянула Лорен. – А я думала…
– Он приехал в город на выходные. Можешь пойти со мной.
Все ее романтические планы на день рухнули.
– Ага, как же. – Если бы он действительно хотел, чтобы она пошла с ним, он бы предупредил ее заранее.
– Ну, не надо так.
– Ладно тебе, Дэвид. Хватит мечтать. Я не поступлю на бюджетное место в Стэнфорде, и у меня нет мамы и папы, которые могли бы выписать чек. Однако у меня есть шанс попасть в Университет Южной Калифорнии.
Это был их давний спор. И тяжелый вздох Дэвида показал, как он устал от него.
– Во-первых, у тебя есть все необходимое, чтобы поступить в Стэнфорд. А во-вторых, если ты будешь учиться в Южно-Калифорнийском, то мы сможем часто видеться. Мы любим друг друга, Лорен. Наша любовь не исчезнет, если мы будем учиться на расстоянии нескольких миль друг от друга.
– Нескольких сотен миль. – Лорен уставилась в выложенный шумопоглощающими плитами потолок. В одном углу четко выделялось темное влажное пятно. Она понимала, что нужно бы продемонстрировать Дэвиду хорошее настроение, но не находила в себе сил для этого. – Ладно, как бы то ни было, мне сегодня на работу.
Он прижал ее к себе, стал долго и страстно целовать, и она почувствовала, как обида уходит, но потом, когда он выпустил ее из объятий и выбрался из кровати, она ощутила в душе ледяной холод.
Пока Дэвид, подняв с пола смокинг, одевался, Лорен сидела, прикрывшись одеялом.
Вчера я потрясающе провела время.
Дэвид сел рядом.
– Ты слишком из-за всего переживаешь.
– Дэвид, оглянись вокруг! – воскликнула Лорен. – У меня куча поводов для беспокойства!
– Только не я. Из-за меня тебе дергаться не надо. Я тебя люблю.
– Знаю. – Лорен действительно это знала. И верила в это каждой частичкой своей души. Она поцеловала его на прощание. – Удачи!
После его ухода Лорен еще долго сидела, глядя на распахнутую дверь. Наконец она встала, приняла душ, оделась и вышла в коридор. Она остановилась у комнаты матери и прислушалась. Из-за двери раздавался громкий храп.
Лорен провела ладонью по двери, спрашивая себя, помнила ли мать о том, что вчера у нее был школьный бал, интересно ли ей, как он прошел? Иногда по утрам, когда солнце пробивается сквозь жалюзи, мама просыпается почти счастливой. А вдруг сегодня будет как раз такой день? Ей очень нужно, чтобы мама проснулась в хорошем настроении.
Она осторожно постучала и открыла дверь.
– Мам?
Мать лежала поверх одеяла. В своем старом пуловере она выглядела тщедушной. В последнее время она стала есть очень мало.
Лорен не могла решить, стоит ли будить мать. Она смотрела на нее и вдруг подумала о том, что ее мама еще очень молода. Она подошла к кровати и села.
– Мам? – снова позвала она.
Мать перевернулась на спину. Не открывая глаз, она пробормотала:
– Который час?
– Скоро десять. – Лорен хотелось убрать волосы с лица матери, но она побоялась, что любое ее движение разрушит хрупкое спокойствие, царившее в комнате.
Мать протерла глаза.
– До чего же мерзко я себя чувствую. Мы с Фебой здорово оторвались. – Она сонно усмехнулась. – Так что неудивительно.
– А меня выбрали королевой бала, – тихо произнесла Лорен, все еще сама не веря в то, что это правда, и не удержалась от улыбки.
– Да? – Мать, казалось, не удивилась словам дочери.
– У нас ведь вчера был бал, – сказала Лорен, понимая, что ей так и не удалось завладеть вниманием матери. – Не важно.
– Наверное, я позвоню на работу и скажу, что заболела. – Мать повернулась на бок. Спустя минуту она уже храпела.
Лорен запретила себе поддаваться отчаянию и с упорством убеждала себя, что было глупо рассчитывать на какую-то другую реакцию матери. Ей уже давным-давно следовало бы выучить этот урок. Вздохнув, она встала и вышла из комнаты.
Час спустя она уже ехала в автобусе, маршрут которого лежал через весь город. Солнце скрылось за быстро собирающимися тучами, заморосил дождь.
В это воскресное утро на расчерченных парковочных местах машин почти не было, зато стоянка у церкви была забита до отказа. И это напомнило Лорен о том давнем времени, когда она по субботам открывала окно своей спальни независимо от того, шел дождь или валил снег. Погода не имела для нее значения. Она обычно высовывалась из окна и слушала звон колоколов. Она закрывала глаза и представляла, каково это – одеваться в праздничное платье и идти в церковь. Картина, которая возникала в ее сознании, всегда была одной и той же: вот она, маленькая рыжеволосая девочка в ярко-зеленом платьице, спешит за красивой женщиной со светлыми волосами. А впереди их ждет семья. «Поторопись, Лорен, – каждый раз говорила ее воображаемая мама, ласково улыбаясь и беря ее за руку. – Нам нельзя опаздывать».
Лорен уже давно не открывала окно. Если его открыть, она увидит лишь обрушившийся соседний дом да оскаленный «Эль-Камино», принадлежащий миссис Санчес. И грезить наяву она перестала. Если та сладостная картина и возникает, то только в снах.
Автобус замедлил ход и начал тормозить у остановки. Лорен опустила взгляд на сумку, лежавшую у нее на коленях. Надо было бы сначала позвонить – так принято среди воспитанных людей, нельзя ехать в чужой дом без предупреждения. К сожалению, она не знала номера телефона Энджи. А еще – если быть честной с самой собой – ей невыносимо сегодня оставаться одной.
– «Миракл-Майл-роуд», – объявил водитель.
Лорен вскочила и поспешила к выходу.
Дверцы со скрежетом закрылись у нее за спиной, и автобус двинулся дальше.
Лорен еще некоторое время стояла на остановке, оглядываясь по сторонам и прижимая к груди сумку. Капли дождя напоминали крохотные льдинки с острыми краями. По обеим сторонам дороги, по которой ей предстояло идти, росли высоченные кедры, словно стремившиеся своими верхушками дотянуться до серого неба. Между деревьями виднелись почтовые ящики – они были единственными признаками того, что здесь живут люди. Это время года, эти мрачные дождливые месяцы принадлежали только лесу, и многих из тех, кто отваживался зайти в его дебри, находили только весной.
Когда Лорен дошла до подъездной дорожки, дождь уже лил как из ведра. Ледяные капли больно били Лорен по лицу. На глубоких лужах вздувались огромные пузыри.
Дом казался пустым, в окнах не было света.
Оглядевшись, Лорен, к своему облегчению, увидела, что машина Энджи стоит под навесом, и постучала в дверь, но ее стук, как видно, заглушала звучавшая в доме музыка. Лорен постучала посильнее. С каждой минутой ожидания из ее рук утекало тепло, съедаемое холодом.
После очередной безуспешной попытки достучаться Лорен решилась подергать ручку. И дверь вдруг открылась.
– Ау! – крикнула она, входя внутрь и прикрывая за собой дверь.
Свет в доме не был включен, и в это хмурое утро дом выглядел мрачным. Лорен заметила на кухонной стойке дамскую сумочку и связку ключей рядом с ней.
– Энджи? – Она сняла ботинки, положила принесенную с собой сумку и направилась в гостиную, продолжая звать Энджи.
Но на ее зов никто не откликался. Похоже, в доме и вправду было пусто.
– Черт! – пробормотала Лорен. Теперь придется тащиться обратно и ждать автобус на холодном дожде. Она не знала расписания автобусов девятого маршрута и не представляла, как долго ей придется стоять на остановке.
Но делать нечего. По крайней мере, она, как обещала, вернет платье владелице.
Лорен стала подниматься наверх по скрипучим ступенькам. Оглянувшись, она увидела позади себя мокрые следы. Отлично, только этого не хватало! Теперь перед уходом придется вытереть за собой пол.
Она остановилась перед закрытой дверью спальни, на всякий случай постучала, хотя сомневалась, что в одиннадцать утра Энджи еще спит, и повернула ручку.
В комнате было темно. Окна закрывали плотные шторы с цветочным рисунком. Лорен пошарила по стене в поисках выключателя, нашла его и щелкнула им. Комнату залил свет от висевшей под потолком люстры.
Энджи сидела на кровати и, жмурясь, озадаченно смотрела на девочку.
– Лорен?
От смущения Лорен замерла, ее щеки залил жаркий румянец.
– Я… э… извините. Я стучала. Я думала…
Энджи улыбнулась ей. Ее глаза были красными и слегка припухли, похоже было, что она плакала, волосы были в полнейшем беспорядке. В общем, выглядела она неважно.
– Все в порядке, детка.
– Я лучше пойду.
– Нет! – воскликнула Энджи и добавила уже спокойнее: – Мне было бы приятно, если бы ты осталась. – Энджи кивком указала ей на кровать. – Присаживайся.
– Я вся мокрая.
Энджи пожала плечами:
– Не страшно. Высохнет.
Лорен опустила взгляд на свои ноги и сняла промокшие носки. На покрасневшей от холода коже четко выделялись синие вены. Она села на кровать, вытянула ноги и привалилась к спинке.
Энджи бросила ей огромную подушку и накрыла ее ноги пушистым одеялом.
– Ну, рассказывай, как прошел бал?
Этот вопрос высвободил что-то в душе Лорен, и тяжесть в груди, мучившая ее все утро, исчезла. Ей хотелось рассказать Энджи о бале во всех романтических подробностях, но что-то останавливало ее. Наверное, грусть в глазах Энджи.
– Вы плакали, – осторожно произнесла она.
– Я ведь не молода, так я обычно всегда выгляжу по утрам.
– Во-первых, уже почти одиннадцать, практически день. Во-вторых, я знаю, как это бывает, когда плачешь ночью.
Энджи откинула голову на изголовье и устремила взгляд на потолок. Прошло немало времени, прежде чем она заговорила:
– Иногда у меня бывают плохие дни. Нечасто, но… знаешь ли… бывают. – Она вздохнула, перевела взгляд на Лорен. – Иногда жизнь поворачивается совсем не туда, куда тебе хотелось бы. Ты еще слишком юная, чтобы понимать это, не забивай себе голову.
– Вы думаете, что я слишком мала, чтобы понять, что такое разочарование? – спросила Лорен.
Энджи внимательно посмотрела на нее, потом ответила:
– Нет, не думаю. Но есть вещи, которым разговорами не помочь. Поэтому расскажи мне о вчерашнем бале. Умираю – так хочу знать подробности.
Лорен пожалела, что еще так мало знает Энджи. Знай она ее получше, она бы поняла, что ей делать дальше: развивать эту тему или переключиться на другую. Интуитивно она чувствовала одно: сейчас важно вывести эту замечательную, но очень грустную женщину из ее тяжелого состояния.
– Вечер был великолепный, – наконец проговорила Лорен. – Все кругом говорили, как я потрясающе выгляжу.
– Ты действительно выглядела потрясающе, – улыбнулась Энджи. Улыбка получилась искренней, а не вымученной ради того, чтобы усыпить бдительность собеседника, и как бы говорящей: «Со мной все в порядке».
У Лорен полегчало на душе, она чувствовала, что передает Энджи кусочек своей радости.
– И декорации были шикарные. Зал превратили в зимнюю Страну чудес, все время падал снег, а зеркала напоминали замерзшие пруды. Ой, а Брэд Гаггиано принес с собой большую бутылку рома. Ее выдули за минуту.
Энджи нахмурилась:
– Ничего себе!
Лорен уже пожалела, что сказала об этом. Это получилось случайно, она просто не подумала о том, что разговаривает не с подружкой, а со взрослым человеком. К тому же у нее совсем не было опыта общения со взрослыми, потому что она никогда не обсуждала с мамой события своей жизни.
– Я-то практически не пила, – попыталась оправдаться она, а вернее, соврала.
– Рада слышать это. Выпивка может подвигнуть девушку на то, что ей делать не следует.
Лорен почувствовала заботу в голосе Энджи и подумала о собственной матери, которая, окажись она на месте Энджи, тут же принялась бы плакаться о своей неудавшейся жизни и о своей главной ошибке – раннем материнстве.
– Отгадайте, что еще произошло? – Но Лорен не могла ждать, когда Энджи отгадает. – Меня выбрали королевой бала!
Энджи радостно захлопала в ладоши:
– Вот это круто! Ну, рассказывай. Я хочу знать все, до мельчайших деталей.
В течение следующего часа они оживленно обсуждали школьный бал, и, когда было пора собираться в ресторан, Энджи уже смотрела на жизнь совершенно иначе.
12
Телефон не умолкал весь день. Сегодня, в третье воскресенье октября, в крохотной «Вест-Энд газетт» во всю первую страницу раздела досуга опубликовали рекламное объявление.
«Романтические свидания в ресторане «Десариа».
В объявлении перечислялись новшества – вечера романтических встреч, винные вечера, «счастливые часы» – и предлагались купоны на пятидесятипроцентную скидку на бутылку вина, на бесплатный десерт при заказе горячих или холодных закусок. А специальные обеды на двоих с понедельника по четверг шли по цене одного.
Люди, давно забывшие о «Десариа», тут же вспомнили о былых временах, о тех вечерах, когда они вместе с родителями ходили в крохотную тратторию на Дрифтвуд-Вэй. И многие брали в руки телефон и резервировали столик. Впервые за последние годы все места в зале были заняты, а большая коробка, в которую собирали верхнюю одежду, уже была заполнена до отказа. Казалось, все так и горят желанием помочь своему соседу.
– Не понимаю, – говорила Мария, укладывая стейки из тунца-ахи на вощеную бумагу. – Нет возможности прикинуть, сколько человек закажут сегодня рыбу. Это плохая идея, Энджела. Слишком дорого. Нужно готовить больше каннеллони и лазаньи. – Она повторила это как минимум пять раз за последний час.
Энджи подмигнула Мире, которая изо всех сил сдерживалась, чтобы не хихикнуть.
– Мама, у нас в морозилке полно лазаньи, и, если начнется ядерная война, ее хватит на весь город.
– Не шути с войной, Энджела. Мира, режь петрушку помельче. Мы же не хотим, чтобы у наших гостей, когда они улыбаются, между зубами торчали кусты. Еще мельче.
Мира все же рассмеялась и с удвоенной энергией принялась резать петрушку.
Мария осторожно разложила лист пергамента и смазала его оливковым маслом.
– Мира, передай мне шалот.
Пятясь, Энджи на цыпочках вышла из кухни и вернулась в зал. Четверть шестого, а большая часть столиков уже занята. Роза и Лорен едва успевают принимать заказы и подливать в стаканы воду.
Энджи шла от столика к столику, приветствуя гостей точно так же, как когда-то это делал отец. Он всегда уделял внимание каждому клиенту, разворачивал для них салфетки, отодвигал стул для дам, кричал «Еще воды!», если обнаруживал пустые стаканы. Сейчас Энджи видела людей, с которыми не встречалась многие годы, и оказалось, что у каждого из них есть забавная история, связанная с ее отцом. Сосредоточившись на своих проблемах, она и не заметила, какую большую брешь пробило его отсутствие в их сообществе.
Убедившись, что все гости получили должное внимание, Энджи вернулась на кухню.
Мария была в панике:
– Еще восемь особых рыбных, а я испортила целую партию! Пергамент разорвался!
Мира стояла в сторонке и резала помидоры. Она явно опасалась попасть маме под горячую руку и поэтому вела себя тихо как мышка.
Энджи подошла к матери, тронула ее за плечо:
– Мама, сделай глубокий вдох и выдох.
Мария замерла, тяжело выдохнула и втянула воздух.
– Я стара, – пробормотала она. – Слишком стара, чтобы…
Дверь распахнулась. На пороге появилась Ливви, одетая в плиссированную черную юбку до колен, белую блузку и черные сапоги.
– Неужели это правда? Мама действительно изменила меню?
– Кто тебе сказал? – спросила Мира, вытирая руки фартуком.
– Мистер Таннен из скобяной лавки пришел в химчистку. А новость он услышал от мистера Гарсии, который работает в типографии.
Мария старательно игнорировала дочерей. Склонившись над столом, она посолила и поперчила стейки, затем посыпала их свежим тимьяном и петрушкой и уложила на них половинки помидоров черри. Упаковав каждую порцию в пергамент, она переложила их на противень и поставила в духовку.
– Это правда, – ошеломленно проговорила Ливви. – Что это?
– Тонно аль карточчо, – хмыкнув, ответила Мария. – Тут нет ничего сложного. А там у меня камбала. Я готовлю любимое блюдо вашего папы – ромбо аль каппери э помодоро[11]11
Камбала с каперсами и помидорами (ит.).
[Закрыть]. На этой неделе помидоры уж больно хороши.
Запищал таймер на духовке. Мария вытащила противень и разложила рыбу по тарелкам. Сегодня особое блюдо – тунец-ахи – подавалось с печеным маринованным болгарским перцем, жаренными на гриле цукини и полентой[12]12
Полента – хлеб из кукурузной муки.
[Закрыть] домашней выпечки.
– На что ты уставилась?
В этот момент в кухне появились Роза и Лорен. Мария передала им тарелки. Когда официантки ушли, она заявила:
– Я уже давно подумывала о том, чтобы изменить меню. Перемены всегда к лучшему. Ваш папа – да упокоит Господь его душу – всегда мне говорил, что я могу делать с меню что угодно, только не трогать лазанью. – Она замахала руками на дочерей: – Хватит стоять тут как статуи, идите отсюда. Лорен может понадобиться ваша помощь. Мира, принеси еще помидоров.
Когда Ливви и Мира вышли, Мария рассмеялась.
– Иди сюда, – позвала она Энджи, раскрывая ей объятия. – Твой папа, – прошептала она, – был бы очень горд тобой.
Энджи крепко обняла ее:
– Он был бы горд всеми нами.
Позже тем же вечером, когда у последних посетителей забрали тарелки из-под горячего, чтобы освободить место для тирамису и забайоне[13]13
Забайоне – сладкий десерт из яиц и взбитых сливок с добавлением ягод.
[Закрыть] с малиной, Мария Десариа вышла из кухни, желая узнать, как гости восприняли новшества.
Многие из тех, кто сидел за столиками, знали Марию многие годы и, увидев ее, зааплодировали. Мистер Фортензе даже воскликнул:
– Изумительно! Браво!
Мария заулыбалась:
– Спасибо. Приходите еще. Завтра я приготовлю ньокки со спаржей, картофелем и свежими помидорами. Это очень вкусно, просто пальчики оближете. – Она повернулась к Энджи: – Это любимое блюдо моей младшей дочки.
В половине одиннадцатого, когда ушли последние посетители, Лорен поняла, что страшно устала. Весь вечер ресторан был полон. Пару раз у двери даже собиралась очередь. Бедняжка Роза не справлялась. В первый час после открытия Лорен ужасно нервничала. Она вихрем носилась по залу, но все равно боялась сделать какую-нибудь ошибку и так переживала, что ее даже начало подташнивать. Но тут неожиданно появилась сестра Энджи. Будто ангел, Ливви разогнала сгустившиеся над головой Лорен тучи и сняла с нее часть забот.
Сейчас, стоя у столика метрдотеля, Лорен впервые за весь вечер позволила себе расслабиться. Роза ушла домой больше часа назад, остальные женщины собрались на кухне. Лорен достала из кармана фартука чаевые и дважды пересчитала их.
За вечер она заработала шестьдесят один доллар! И она сразу забыла о том, что у нее от усталости подгибаются ноги и как болят натруженные руки. Она богата! Еще несколько таких удачных вечеров, и у нее будет сумма, необходимая для того, чтобы по всем правилам оформить заявление на поступление в университет!
Лорен сняла фартук и пошла к кухне.
Внезапно дверь распахнулась, и навстречу ей вышла Ливви. За ней появилась Мира. Хотя между сестрами не было большого внешнего сходства, любой с первого взгляда распознал бы в них сестер. У всех трех сестер было нечто похожее в манерах, в интонациях. Да и голоса их были очень похожи – на слух невозможно было определить, кто из них говорит. Даже смех у сестер был похожим – с хрипотцой.
Ресторан наполнили звуки музыки. В следующее мгновение зазвучал низкий бархатистый голос Фрэнка Синатры. Мира и Ливви замерли как вкопанные и повернули головы.
Тут заиграла новая мелодия, причем очень громко. Это было так неожиданно, что Лорен не сразу узнала голос.
Брюс Спрингстин. «Славные времена».
Когда я учился в школе,
у меня был друг-бейсболист…
Ливви издала радостный возглас, вскинула руки и стала танцевать вместе с Мирой, которая двигалась довольно неуклюже, дергано, как будто в нее то и дело тыкали электрошокером.
– Я не танцевала с тех пор… ха, да я уже и не помню, когда в последний раз танцевала, – сказала Мира, перекрикивая музыку.
Ливви засмеялась:
– Это заметно, сестричка. Что ж, стоит подучиться.
Мира в такт музыке пихнула сестру бедром.
Лорен с любопытством наблюдала за ними. Эти две женщины, за весь вечер не проронившие и десятка слов, в одно мгновение превратились в совершенно других людей. Молодых. Свободных. Озорных.
Дверь кухни снова распахнулась, и оттуда танцующим шагом вышла Энджи, а за ней – ее мать.
– Конга![14]14
Конга – кубинское карнавальное шествие, когда все участники вереницей движутся танцевальным шагом, держа впереди идущего за плечи.
[Закрыть] – крикнул кто-то.
Ливви и Мира поспешили встать за матерью. Четыре женщины танцевальным шагом вереницей перемещались по залу, периодически останавливаясь, чтобы исполнить какое-нибудь па.
Это было забавное зрелище, как в старых телевизионных шоу. И необыкновенно зажигательное.
Лорен ужасно захотелось присоединиться к ним, но она понимала: ей в этой веренице нет места, она здесь всего лишь наемный работник. А они – семья.
Она стала потихоньку пятиться к двери.
– Э, нет! – крикнула Энджи. – Куда собралась?
Лорен остановилась.
Цепочка танцующих распалась, теперь Мира и Ливви танцевали вдвоем, Мария стояла в углу и с улыбкой смотрела на дочерей. А Энджи направилась к Лорен:
– Куда ты? У нас же вроде как вечеринка.
– Я тут…
Энджи схватила ее за руку. И слово «чужая», которое чуть не слетело с языка Лорен, так и не было произнесено.
В динамиках зазвучала новая мелодия: «Крокодиловый рок».
– Элтон! – радостно завопила Ливви, с видимым удовольствием двигаясь под музыку. – Помнишь, мы видели его в «Такома-Доум»[15]15
«Такома-Доум» – куполообразный концертный зал в городе Такома, штат Вашингтон.
[Закрыть]?
– Танцуй с нами, – сказала Энджи, и Лорен вдруг обнаружила, что со всех сторон окружена танцующими женщинами. На следующей песне – «Девушка с окраины» Билли Джоэла – она уже без стеснения танцевала вместе со всеми.
Следующие полчаса она наслаждалась радостной атмосферой всеобщей любви и счастья. Все смеялись, танцевали, обменивались, перебивая друг друга, впечатлениями о прошедшем вечере, а Лорен просто купалась в этом радостном живом общении. Около двенадцати праздник закончился, и пора было расходиться по домам.
Настроение у Лорен сразу испортилось, но выбора у нее не было. Она уже направилась к автобусной остановке, но дорогу ей преградила Энджи и буквально силой затолкала в свою машину. В машине они продолжали весело болтать и не заметили, как оказались у дома Лорен.
Энджи высадила ее и уехала, и девушка устало поднялась по лестнице, волоча за собой тяжелый рюкзак.
Дверь квартиры оказалась открытой.
Под потолком плавали густые клубы сигаретного дыма. Все пепельницы на журнальном столике были забиты окурками, «бычки» валялись и на полу. По шаткому обеденному столу туда-сюда медленно каталась бутылка из-под джина. Вот она докатилась до края и с громким стуком упала на пол.
Лорен увидела хорошо знакомые улики: два вида окурков, бутылки из-под пива на кухонной стойке. Не надо было вызывать экспертов, чтобы нарисовать картину происшедшего.
Все было до боли ясно. Мать подобрала в пивной какого-то неудачника (они все были неудачниками) и притащила его домой. Сейчас они в ее спальне, о чем свидетельствовал ритмичный звук, который издавала старая кровать с металлической рамой.
Лорен поспешила уйти в свою комнату и закрыла дверь. Двигаясь осторожно, чтобы никто не узнал о ее возвращении домой, она достала ежедневник и на сегодняшней дате записала: «Вечеринка в «Десариа». Ей хотелось запомнить этот день. Ей хотелось иметь возможность в любой момент, взглянув на эти три слова, вспомнить все те радостные эмоции, что владели ею.
Она прошла в ванную и быстро умылась. У нее не было желания столкнуться с гостем в коридоре. Вернувшись к себе, она плотно закрыла дверь, забралась в кровать и натянула одеяло до самого подбородка. Уставившись в потолок, она стала вспоминать сегодняшний вечер. Вместе с всплывавшими в памяти картинами в душе поднялось странное чувство, нечто вроде радости, смешанной с сожалением. Она не могла разобраться в нем.
Это же просто ресторан, мысленно уговаривала она себя. Место работы.
А Энджи – ее босс, а не мать.
Все это так, но она слишком долго была одинока, а сейчас ощущает себя так – что абсолютно иррационально, – будто нашла свое место в жизни. Пусть это самообман, а это наверняка самообман, но он все равно лучше той реальности, в которой она живет.
Лорен пыталась перестать думать об этом, не прокручивать в голове снова и снова разговоры с Энджи, но у нее ничего не получалось. В конце вечеринки, когда все, собравшись перед камином, оживленно болтали и смеялись, она расслабилась настолько, что решилась рассказать одну шутку. Мира и Энджи расхохотались, а Мария недоуменно произнесла: «Бессмыслица какая-то. Зачем мужчина так сказал?» Эти слова вызвали новый взрыв хохота, и Лорен смеялась громче всех.
Почему-то сейчас от этих воспоминаний у нее на глаза наворачивались слезы.
