Текст книги "Кортес"

Автор книги: Кристиан Дюверже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Хотя папа и пытался в своей булле объяснить, что привилегии, дарованные Кастилии, имеют тот же характер, что и те, которыми уже пользовалась Португалия «в Африке, Гвинее и на Золотом Берегу», этот документ не мог не вызвать раздражения у португальского короля Жуана II, мало расположенного уступать территории, которые булла 1481 года передавала ему де-факто. Папа был вынужден пересмотреть свой текст, и в июне он вновь издает буллу под тем же названием и почти под той же датой (4 мая), только содержание ее претерпело существенные изменения. На этот раз Александр VI обозначил настоящую демаркационную линию, проложенную «на 100 лье к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса». Эта вторая булла «Inter caetera» осуществила настоящий раздел мира между Португалией и Испанией: к западу от этого меридиана, соответствующего примерно 38° западной долготы, все отходило Испании. Раздел – не самый честный – отдавал всю Америку в руки Католических королей.

Понимая, что ее пока еще тайные бразильские колонии могут уйти в другие руки, Португалия предлагает Кастилии прямые переговоры. Делегации еще находились на пути в Тордесильяс, что возле Вальядолида, когда 25 сентября 1493 года Колумб отправился в новую экспедицию уже во главе флотилии из 17 кораблей и команды в 1500 человек. Между тем Александр Борджиа выпустил третью редакцию своей буллы под названием «Eximiae devotionis» от 3 мая, хотя написана она была в июле. Новая версия лучше балансировала между привилегиями, предоставленными Португалии, и теми, что были дарованы Испании. Но новые формулировки не могли изменить сути вещей.

Португалия имела некоторое преимущество при переговорах с Кастилией: она знала предмет торга – Бразилию, тогда как другой стороне о ней не было известно. В декабре, когда полномочные представители были близки к соглашению, Александр VI издал четвертую буллу «Dudum siquidem», помеченную задним числом – 25 сентября. Булла имела эффект разорвавшейся бомбы. Папа уточнил, что испанские владения простираются к западу от известной линии «вплоть до восточных областей Индии». Естественно, что португальцы, имевшие виды на Индию, куда они собирались добраться в обход Африки, не могли с этим примириться. Но португальско-кастильские переговоры, зашедшие на какое-то время в тупик, возобновились, и 7 июня 1494 года был подписан Тордесильясский договор, по которому были четко обозначены зоны влияния в Северной Африке и в Атлантике. Демаркационная линия север – юг, установленная папой, была отодвинута к западу на 370 лье от островов Зеленого Мыса. Этого перемещения, передвинувшего меридиан на 46°30 западной долготы, было достаточно, чтобы включить восточную оконечность Бразилии в зону португальских владений. Политическая география Америки была сформирована и скреплена печатью.

В том же году папа официально пожаловал Фердинанду и Изабелле титул «Католических королей». Он уступил им право назначения лиц на церковные должности для решения задач по христианизации «Западных Индий», то есть Америки. Обязательство обращения американских туземцев в христианство в ответ на привилегии приобретало юридический характер, и проверка качества выполнения взятого подряда поручалась Католическим королям и их наследникам. Такова была правовая ситуация, когда Кортес сошел на берег в Санто-Доминго.

Отрочество (1499–1504)

Саламанка

В 1499 году четырнадцатилетний Кортес поступает в университет в Саламанке. Его отец родился в этом городе и имел необходимые связи, чтобы юный Эрнан был принят в это престижное заведение. Университет Саламанки был основан в начале XIII века и быстро превратился в интеллектуальный центр первого плана наряду с университетами Парижа, Оксфорда и Болоньи. В конце XV века Саламанка стала очагом бурного развития литературы и влияние ее было велико. Именно здесь один из самых блестящих профессоров Антонио Небрийя написал свою основополагающую «Грамматику кастильского языка» («Gramatica sobre la lengua castellana»), которая увидела свет в 1492 году. В посвящении королеве Изабелле он напомнил ей, что «язык – это спутник империи во все времена». В том же году Небрийя издал латино-испанский словарь, призванный придать испанскому языку статус культурного. Среди профессоров университета преподавал в то время некто Франсиско Нуньес де Валера. Так случилось, что этот юрист и нотариус (escribano) женился на Инее де Пас, внебрачной дочери дедушки Монроя, а значит, сводной сестры Мартина Кортеса. В доме Нуньесов и проведет Эрнан все время своей учебы в Саламанке, которая не продлилась и двух лет. Зимой 1501 года, к большому разочарованию родителей, желавших для сына службы при дворе, Кортес возвратился в Медельин. «Родители встретили его неласково, поскольку они возлагали все надежды на своего единственного сына и мечтали, что он посвятит себя изучению права, каковая наука повсюду в большой чести и уважении».[42]42
  См.: De rebus gestis. P. 311.


[Закрыть]

О непродолжительности университетских занятий Кортеса было высказано немало пустых и совершенно несправедливых суждений. Так, например, под вопрос ставилось знание конкистадором латыни. Вздор. Все, кто знал его, подтверждают, что он прекрасно владел латинским языком, как и все эрудиты того времени. «Он говорил на латыни, – пишет Берналь Диас дель Кастильо, – и когда он беседовал с просвещенными людьми или с теми, кто обращался к нему на латинском, он отвечал им на этом языке». «Он слегка увлекался поэзией, – добавляет хронист, – он слагал стихи или куплеты в прозе, и когда он говорил, он выражался степенно и охотно использовал весьма искусные риторические обороты». Лас Касас и Маринео Сикуло, бывший учителем Кортеса в Саламанке и ставший его первым биографом, также подтверждают его хорошее владение латинским языком. Кроме того, Кортес любил вставлять латинские цитаты в свои доклады, и его записи на испанском также грешат этой практикой, которая была своего рода манией образованной элиты. В знании латыни, являвшемся символом принадлежности к миру клерков, стряпчих и ученых, нет ничего удивительного, так как все предметы в университете Саламанки преподавались на этом языке. С большой долей уверенности можно утверждать, что Кортес владел латинским еще до поступления в университет, иначе его просто бы не приняли в это престижное учебное заведение.

И наконец, стоит вспомнить, что в описываемую эпоху продолжительность жизни составляла примерно половину от нынешней нормы и высшее образование получали в более юном возрасте, чем теперь. Стать бакалавром в шестнадцать лет, как Кортес, было делом обыкновенным. Некоторые исследователи, главным образом англосаксы, утверждают вслед за Прескоттом, что Кортес не имел и самой низшей ученой степени.[43]43
  Уильям Прескотт, написавший в 1843 году «Историю завоевания Мексики», выдвинул предположение, что ученая степень была присвоена Эрнану университетом Саламанки постфактум, то есть после конкисты, «чтобы с гордостью включить Кортеса в число своих питомцев». Думать так – значит плохо знать университетские обычаи того времени. См.: IV. Prescott, Historia de la conquista de México. Ed. Porrúa, 1976. P. 111.


[Закрыть] Однако Лас Касас и Диас дель Кастильо пишут, что он был «бакалавром права» (bachiller en leyes).[44]44
  Las Casas. Op. cit. V. II. P. 528 (кн. III, гл. 27); Díaz del Castillo. Op. cit. P. 557, гл. 204.


[Закрыть] И он действительно мог получить эту степень, поскольку курс обучения на бакалавра в то время составлял всего два года. Требовалось еще три года занятий, чтобы стать лиценциатом, но, по-видимому, Кортес отказался продолжать учебу. Это было сугубо личным решением, а не следствием провала на экзаменах. В течение всей своей жизни Кортес успешно пользовался полученными знаниями в юриспруденции: с бесспорным мастерством лавировал меж подводных рифов административного управления, манипулировал юридическими процедурами, с одинаковой ловкостью выступая в роли ответчика и истца. Так почему же Кортес с его живым умом отказался продолжить образование в Саламанке? Все биографы задавались этим вопросом, и ни один не дал определенного ответа.

Прежде всего надо сразу отбросить предположение о ссоре с семьей своей тети. Он не только все время поддерживал контакты с Нуньесами, но и был связан искренней дружбой с их сыном Франсиско, который открыл своему кузену-ровеснику удовольствия студенческой жизни в Саламанке. С 1519 года, когда Кортесу потребовался адвокат для защиты своих интересов при дворе Карла V и в Совете Индий, он назначил своим личным представителем Франсиско Нуньеса. И тот верно и неустанно, а главное, безвозмездно защищал интересы покорителя Мексики.

Также не стоит рассматривать такие неубедительные причины, как болезнь (перемежающаяся лихорадка-догадка Сервантеса де Салазара) и безденежье (предположенное Гомарой). Не отказываются от карьеры из-за простуды, и не могло быть таких расходов на учение, которые оказались бы не по силам Кортесам или Нуньесам, предоставившим Эрнану свой дом.

Если серьезно, то рассматривать можно только три мотива, которые, впрочем, легко сочетаются друг с другом.

Прежде всего, Кортес просто не считал себя созданным для сидения за партой. Для умственных занятий и в то время требовались воля, упорство и преданность науке, которых не хватало непоседливому подростку. Шестнадцатилетний Эрнан предпочитал свежий воздух книжной пыли библиотек, а фехтование – философии. Ему нравились физические упражнения; Эрнан был живым и озорным парнем, который никак не мог усидеть на одном месте. По-видимому, он не сумел примириться с принципами послушания и беспрекословного подчинения студентов своим преподавателям. Выполнив свои обязательства, другими словами, получив свой диплом бакалавра, он оставил Саламанку из-за неприятия университетской жизни.

Затем, Кортес не был человеком, смиренно следующим пути, что для него выбрали другие. Быть может, свою роль сыграла столь распространенная болезнь переходного периода, когда подростки пытаются самоутвердиться, делая все наперекор своим родителям. Один лишь факт, что ему заранее определили юридическую карьеру, мог убить в Эрнане всякую тягу к изучению права, несмотря на блестящие способности.

И наконец, могла быть и третья причина, обусловленная стечением обстоятельств: 3 сентября 1501 года генерал-губернатором Индий стал Овандо. На первый взгляд это назначение не имеет никакого отношения к судьбе Кортеса, но это только на первый взгляд. Превратности административной жизни заставили Кортеса вспомнить одну семейную историю, и его тяга к Индиям, возможно, возникла именно с этого момента. Итак, все по порядку.

Николас де Овандо, генерал-губернатор Индий

Наш рассказ о Колумбе прервался на его вторичном плавании на Антильские острова во главе эскадры из семнадцати кораблей. В ходе этого путешествия он открыл новые земли: Доминику, Гваделупу, Монтсеррат, Мартинику и Виргинские острова. Обогнув с юга Пуэрто-Рико, Колумб достиг северного побережья Эспаньолы. Там он нашел руины сожженного форта Ла-Навидад. Все тридцать девять человек оставленного им гарнизона были захвачены и убиты индейцами. 6 января 1494 года Колумб основал город Ла-Изабеллу, который назвал в честь королевы. Доверив управление островом младшему брату Диего, Колумб провел несколько исследовательских экспедиций в направлении Сибао в центральной части Эспаньолы, где, по полученным сведениям, испанцы должны были найти желанное золото. Началась длинная череда злодеяний. Изъятие золота у туземного населения производилось с неимоверной жестокостью. В сентябре того же года Колумб выписал к себе своего брата Бартоломея, которого поспешил назначить adelantado. Все на благо семьи Колумбов. Адмирал продолжил морские экспедиции. Он обошел Кубу с юга, сбился с курса в очаровательных коралловых морях, которые он назвал «садами королевы», но восстановил ориентировку у Ямайки. В 1496 году он решил возвратиться в Испанию.

Там Колумбу пришлось впервые выслушать жалобы на его действия. Брат Бернардо Бойль, назначенный королем главой церковной миссии, которая сопровождала адмирала во втором путешествии, сбежал из Ла-Изабеллы, похитив судно, чтобы обличить его злодеяния. Колумб действительно совершенно забыл о своем обязательстве обращения индейцев в христианство. В нарушение договора с Изабеллой и Фердинандом генуэзец, напротив, прилагал все усилия, чтобы индейцы оставались язычниками, которых можно было бы ловить и продавать в рабство: с 1495 года в трюмах его кораблей их было доставлено несколько сотен. Возмущенная королева Изабелла приказала освободить всех захваченных туземцев и немедленно возвратить на Эспаньолу. Но, смягчившись при виде золота, доставленного ей Колумбом, она дала согласие на третье плавание адмирала, которое тот предпринял в 1498 году.

Колумб направился в этот раз к Тринидаду, который он, возможно, исследовал еще в предыдущее путешествие. На этом острове он обнаружил отмели, богатые жемчугом. С большим уловом, взятым в Кумагуа и Маргарите, он повернул к Эспаньоле и бросил якорь на юге острова, в Санто-Доминго – новом городе, который только что основал его брат Бартоломей. Но там его поджидали неприятности. Колумбу пришлось столкнуться с противодействием испанских колонистов, возглавляемых Франсиско Ролданом. Под градом леденящих душу свидетельств жестокого обращения с индейцами, превращенными в рабов и вынужденными надрываться в непосильной работе на золотых приисках Сибао, и ввиду беспрестанных вооруженных столкновений, потрясавших Эспаньолу, Католические короли приняли решение лишить Колумба титулов и полномочий губернатора и вице-короля. В июле 1500 года они направляют Франсиско де Бобадилью восстановить порядок в Санто-Доминго. Верный из верных, брат Беатрисы де Бобадильи – подруги детства и наперсницы королевы Изабеллы – взял Колумба и его братьев под арест и в цепях выслал в Испанию. С глаз королевы спала пелена. Колумб предстал перед ней в своем истинном обличье авантюриста без совести и чести, опьяненного властью и пожираемого алчностью.

Но перед Католическими королями по-прежнему стояла проблема управления «Западными Индиями». После долгих колебаний они приняли довольно оригинальное решение: доверить управление заморскими землями Николасу Овандо, «командору Лареса ордена Алькантары».[45]45
  De rebus gestis. P. 312.


[Закрыть] Этот несколько загадочный титул многое говорил Кортесу. Орден Алькантары был одним из четырех испанских духовно-рыцарских орденов, которые со второй половины XII века помогали Реконкисте – освобождению Испании от мавров. Проникнутые духом средневековых Крестовых походов, члены орденов делились на две категории – рыцарей и духовных лиц. Особенностью этих организаций было то, что воины-рыцари давали обеты подобно монахам. В ордене Алькантары придерживались цистерцианских канонов. Все члены ордена именовались «братьями» (frey).

Орден возник в Португалии под именем Сан-Жулианде-Перейру, потом был переведен в Эстремадуру со штаб-квартирой в Алькантаре на берегу Тахо. Этот город был отбит у мавров в 1214 году. С каждой военной победой под контроль ордена переходили новые земли. В административном плане территория ордена подразделялась на encomiendas; брат, управлявший энкомьендой, имел право на титул «командора» (comendador). Орден из Алькантары освободил от мавров многие земли, на которые получил права владения от правителей Леона и Кастилии в награду за оказанные услуги. Мусульмане, уроженцы этих мест, могли остаться при условии принятия крещения; приняв христианство только формально, эти новообращенные, получившие прозвище морисков – moriscos, жили по законам своих предков.

Не стоит повторять, что орден Алькантары в XVI веке представлял собой мощную финансовую и землевладельческую силу, поскольку помимо доходов от сельских угодий и пастбищ получал ренты, связанные с судопроизводством, налоги с ярмарок и транзитных грузов, а также проценты от капиталовложений. К этому следует добавить и военные трофеи: переняв исламский обычай джихада, орден отдавал королю только пятую часть добычи – знаменитую quinto del rey, а остальное оставлял себе. Неудивительно, что кое-кому не терпелось взять под контроль орден Алькантары.

Во главе пирамиды ордена стоял Великий магистр (maestre), который мог отдавать приказы как рядовым братьям, так и великому командору. Великий командор, принимавший во время военных действий титул генерал-капитана, в свою очередь, имел помощника – clavero, который был кем-то вроде ключника или казначея. В 1472 году за вакантное место Великого магистра вели борьбу два кандидата: некто Гомес де Солис, нотабль Касераса, и знаменитый Алонсо де Монрой, который исполнял должность клаверо. Две группировки сошлись в смертельной схватке, раздувая еще тлеющий костерок гражданской войны в Кастилии. В жестокой борьбе прошли три года, которые были отмечены обоюдными захватами заложников, подлыми изменами, ударами из-за угла и т. д. В 1475 году умирает Гомес де Солис, и Изабелла Кастильская договаривается с Алонсо де Монроем, который и становится Великим магистром. Алонсо сделал первый шаг к примирению с противоборствующей стороной. Представителем бывших сторонников Гомеса де Солиса на переговорах вызвался быть Диего де Касерес; он был женат на Терезе де Овандо – двоюродной сестре бывшего клаверо: орден Алькантары, похоже, превращался в семейное дело! В обмен на возвращение нескольких пленников и примирение Диего де Касерес потребовал, чтобы его сын Николас де Овандо был назначен Алонсо де Монроем главой энкомьенды Лареса. Монрой купил мир, и юный Николас стал командором.[46]46
  См.: Ursula Lamb, Frey Nicolás de Ovando, gobernador de las Indias. Madrid, 1956; Carlos Dobal, Santiago en los albores del siglo XVI, Santo Domingo, UCMM, 1985. P. 233–237.


[Закрыть] События 1479 года стали фатальными для Монроя, который разыграл португальскую карту и был вынужден бежать из страны. Но Овандо сумел тогда остаться в стороне и в 1501 году сидел в своем дворце Касерес в прежней должности командора Лареса.

Экспедиция, предпринимаемая Овандо уже в качестве губернатора Индий, ставила задачей колонизацию открытых земель, а не поиск новых. Западные Индии перешли из рук моряков в ведение территориальной администрации. Во главе армады из тридцати судов и с 2500 человек команды Овандо должен был ниспровергнуть монополию Колумба, организовав в Санто-Доминго настоящую систему управления. Осенью 1501 года Овандо подыскивал себе людей, желательно надежных. Вполне вероятно, что Кортес покинул Саламанку, чтобы попытать счастья на островах. «Он решил уехать с этим капитаном, как и многие другие благородные испанцы»,[47]47
  De rebus gestis. P. 312.


[Закрыть] – пишет Гомара. Можно допустить, что Кортес предложил свои услуги, так как экспедицией командовал именно Овандо; он ожидал к себе особого отношения, поскольку новый губернатор был другом его отца. На этот шаг Эрнана могли в равной степени подтолкнуть и родные. В путешествии участвовали как минимум два Монроя: дон Франсиско де Монрой, рыцарь ордена Сантьяго (внебрачный сын того самого клаверо,[48]48
  Обет безбрачия изначально распространялся на всех членов духовно-рыцарских орденов, как монахов, так и рыцарей. Но к XV веку он уже не был обязателен для светских рыцарей. Вспомним, что дворянство – hidalguia – передавалось в Кастилии от отца ко всем детям мужского пола, независимо от того, были ли они рождены в законном браке или же нажиты на стороне.


[Закрыть] который, возможно, был основателем города Сантьяго де лос Кабальерос в самом центре острова Санто-Доминго), и дон Эрнандо де Монрой (назначенный в 1501 году королевским указом фактором острова Эспаньола и выполнявший функции интенданта финансов). Назначение Овандо привело к переносу в Санто-Доминго значительной части социального устройства Эстремадуры, в котором главенствующее положение занимали члены духовно-рыцарских орденов и особым влиянием пользовалась семья Монроев.

Колебания

13 февраля 1502 года флот Овандо вышел в море из Санлукара… без Кортеса. А ведь Эрнан мечтал об этой экспедиции, готовился к ней и даже был зачислен в списки личного состава. Но в последний момент он меняет планы. В чем причина столь внезапной перемены решения? Биографы поспешили представить более или менее убедительные объяснения. Самое романтическое привел Гомара. Однако поэтичность не является недостатком, поскольку эта версия стала практически единственной официальной в жизнеописании конкистадора. Речь идет ни много ни мало о не слишком удачном любовном похождении! Во время ночного визита к молодой женщине, не устоявшей перед его обаянием, он был застигнут ее мужем и принужден спасаться бегством по крышам соседних домов, и в какой-то момент сорвался вниз со стены, которая осыпалась под его весом. В панике он упал очень неудачно, повредил ногу и едва избежал удара шпаги, который готовил ему обманутый муж. Нашего героя спасла теща рогоносца.

Гомара не сообщил, где произошла эта не слишком правдоподобная история, но здесь впервые возникает образ Кортеса – дамского угодника и соблазнителя. Следует допустить, что тяга к слабому полу составляла одну из черт его характера. Удивительно только, что она так рано проявилась. Открывшись Гомаре много лет спустя, Кортес, возможно, хотел показать, что именно женщины с самого начала решали его судьбу. И на самом деле, за каждым ее поворотом стояла женщина. В тот раз тоже нашлась одна, которая сказала: «Не уезжай». И Кортес не последовал за Овандо. История со сломанной ногой, похоже, не выдумана, но это может быть всего лишь метафора, вроде «сломя голову». Так мы никогда и не узнаем, что же заставило его остаться.

Итак, в конце 1502 года Кортес отказался от Нового Света. Быть может, он еще просто недостаточно возмужал, чтобы в одиночку бороться с жизненными проблемами? Его колебания вполне понятны. Его отказ – вопрос зрелости: Эрнан еще очень молод и не перешел ту черту, что отделяет детство от жизни взрослого человека. Он рассказал потом Гомаре, что был момент, когда он не смог устоять перед звоном оружия и отправился в Валенсию, чтобы сесть на корабль, отплывающий в Италию, где в то время блистал военный гений Гонсало Эрнандеса де Кордова, – «Великого Капитана» и покорителя Гранады. Кортесу было легко говорить о своем призвании солдата по прошествии стольких лет, но в то время он вряд ли был так в нем уверен, чтобы рваться в Неаполь скрестить шпаги с французами. Наверное, это была выдумка, которую он поведал родителям, чтобы хоть как-то оправдать свои блуждания по всему Средиземноморью. Бродяга Кортес следовал за своей звездой и пропадал почти десять лет. Другой биограф, Хуан Суарес де Перальта, писавший в Мехико в 1589 году, сообщает несколько иные сведения: Кортес будто бы провел один год в Вальядолиде, где усердно трудился клерком в нотариальной конторе, постигая все тонкости ремесла.[49]49
  См.: Documentos cortesianos V. IV. P. 499.


[Закрыть] Но не хотел ли Перальта таким образом скрыть от потомков несерьезность поступков молодого Эрнана? Как будто история может упрекнуть Кортеса в том, что при выходе из подросткового возраста он должен был перебеситься.

Открыв для себя мир и разрываясь между работой и любовными похождениями, Кортес возвращается к своему первому плану: Индиям. В конце 1503 года ему удалось убедить родителей оплатить дорогу. Несколько месяцев он провел в Севилье, ожидая торгового судна, на котором и отбыл в Санто-Доминго. В начале следующего, 1504 года Кортес покинул Палоc. Началась его мексиканская одиссея. Пройдет почти четверть века, прежде чем он снова ступит на испанскую землю.