Текст книги "Повелитель кланов"

Автор книги: Кристи Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ответ не заставил себя ждать: и то и другое было невыносимо. Стараясь не привлекать к себе внимания, Трэль осмотрелся, потихоньку выискивая возможность для побега. Это должно быть достаточно просто. Всего-то несколько стражников, тут и там, а ночью у Трэля будет преимущество, ведь он видит гораздо лучше, чем люди. Стражники явно скучали и не очень-то старались выполнять свои обязанности. Да и зачем бы: судя по полному отсутствию боевого духа или хотя бы просто воли и интересу к жизни, которое проявляло это жалкое сборище орков, едва ли кто-то из них когда-либо отважится попытаться перелезть через довольно низкую стену.

Только теперь, когда его штаны промокли насквозь, Трэль заметил, что идёт дождь. Серый, мрачный день – самое время получить серый, мрачный урок. Орки не были ни свирепы, ни благородны. Он не мог представить себе, как подобные создания вообще могли оказать людям хоть какое-то сопротивление.

– Мы не всегда были такими, – послышался тихий низкий голос откуда-то из-под локтя Трэля. Он с удивлением обернулся и увидел того самого красноглазого орка, который пристально смотрел на него своими чудными глазами. – Равнодушными, запуганными, достойными лишь презрения. Это они сделали нас такими, – продолжил он, показывая на свои глаза. – И если бы нам удалось избавиться от этого, к нам бы вернулись и сила, и боевой дух.

Трэль опустился подле него в грязь.

– Продолжай, – сказал он. – Я слушаю.

8

Прошло почти два дня после пожара и побега Трэля, и большую часть этого времени Блэкмур провёл в раздражении и мрачных раздумьях. В конце концов, Таммис предложил хозяину съездить на ястребиную охоту, и он был вынужден признать, что идея слуги оказалась не так уж плоха.

День выдался пасмурный и прохладный, но Блэкмур и Тарета тепло оделись, а быстрая скачка горячила им кровь. Блэкмур хотел поохотиться, но его добросердечная дама убедила его, что для приятного времяпрепровождения будет вполне достаточно и простой конной прогулки. Когда она лёгким галопом обогнала его на прелестной, серой в яблоках лошадке, которую он подарил ей два года назад, он проводил её взглядом и пожалел, что сейчас холодно. Будь погода немного потеплее, он мог бы измыслить и другие способы приятно провести время с Таретой.

Кто бы мог подумать, что Фокстонова дочка окажется столь многообещающим бутоном? Прелестная, послушная девочка созрела, распустилась и стала прелестной, послушной женщиной. Кто бы мог подумать, что он окажется в плену у этих ясных голубых глаз, что он так полюбит зарываться лицом в струящееся золото её длинных локонов? Кто угодно, только не он, Блэкмур. Но с тех пор, как несколько лет назад он забрал её себе, ей неизменно удавалось излечить его от скуки, а это задача не из лёгких.

Однажды Лангстон полюбопытствовал, не забудет ли Блэкмур о Тарете, когда у него появится супруга. Блэкмур ответил, что не забудет о Тарете, даже если когда-нибудь и впрямь женится. Когда его замысел, наконец, осуществится, у него будет много времени для подобных забав. Ведь когда у его ног окажется весь Союз в полном составе, его положение будет значительно более выгодным и наверняка позволит ему заключить политически благоприятный брак. Спешить действительно некуда. У него достаточно времени, чтобы наслаждаться Таретой, где и когда ему захочется. И чем больше этого времени он проводил вместе с девушкой, тем чаще замечал, что теперь ему нужно от неё не столько удовлетворения страсти, сколько просто её общество. Не раз, лёжа без сна, он смотрел, как она спит в серебристом свете луны, льющемся через окно, и думал, не влюбляется ли он на самом деле.

Блэкмур придержал поводья Ночного Певца, который постарел, но все ещё любил поскакать галопом, и смотрел, как она игриво кружит вокруг него на своей Серой Красавице. Сегодня он приказал ей не заплетать волосы, и они свободно падали ей на плечи водопадом чистейшего золота. Тарета смеялась, и на мгновение их взгляды встретились.

К чертям погоду. Они отлично справятся и так.

Блэкмур уже открыл рот, чтобы предложить Тарете спешиться и отправиться в ближайшую рощицу – тёплые накидки прекрасно защитят их от холода, – когда до него донёсся приближающийся топот копыт. Появление запыхавшегося Лангстона мгновенно испортило Блэкмуру настроение. На морозном воздухе от взмыленного коня его протеже шёл пар.

– Мой господин, – выдохнул Лангстон. – Я думаю, у нас есть новости о Трэле!

Все знали, что с майором Лорин Ремкой шутки плохи. Несмотря на то, что Ремка возвышалась от земли едва на пять футов, она была коренастой и крепкой и могла с честью выйти из любой битвы. Много лет назад она поступила на военную службу, переодевшись мужчиной, потому что страстно желала отомстить зеленошкурым тварям, которые однажды напали на её деревню. Когда маскировка была раскрыта, командир сразу же отправил её на передовую. Потом уже Ремка узнала, что он сделал это в надежде, что её сразу же убьют и ему не придётся краснеть, докладывая о ней начальству. Но Лорин Ремка выжила и показала себя не хуже, а в некоторых случаях лучше любого мужчины своего подразделения. Убийство орков доставляло ей какое-то извращённое удовольствие. Случалось, что она вымазывала лицо в багрово-чёрной крови убитого врага в знак своей победы. Мужчины её избегали.

Даже теперь, когда наступило мирное время, майор Ремка продолжала получать удовольствие, отлавливая слизняков, которые когда-то были её злейшими врагами, хотя удовольствие это значительно уменьшилось, когда эти ублюдки перестали сопротивляться. Рассуждения, почему же орки вдруг стали больше походить на покорную скотину, чем на прежних неукротимых чудовищ, были основной темой для вечерних бесед Ремки и её людей за картами и кружечкой-другой эля.

Ремка переживала огромное наслаждение, видя, как легко эти когда-то наводящие ужас убийцы превращались в кланяющихся и расшаркивающихся слуг. Самыми податливыми оказались те, у кого были странные красные глаза. Они как будто жаждали указаний и похвалы, даже от неё. Сейчас одна из таких орчанок готовила для неё ванну.

– Убедись, что она горячая, Грикик, – крикнула Ремка. – И на этот раз не забудь о травах!

– Да, госпожа, – покорно ответила орчанка.

И почти в то же мгновение до Ремки донёсся тонкий аромат засушенных трав и цветов. Всё то время, что она здесь служила, орочья вонь не давала ей покоя. Ей никак не удавалось избавиться от неё, зато теперь она, по крайней мере, сможет как следует отмочить в горячей ароматной воде тело и смыть отвратительный запах с кожи и длинных тёмных волос.

Ремка полностью переняла мужскую манеру одеваться, гораздо более практичную, чем все эти женские безделушки. Проведя годы на полях сражений, она привыкла одеваться и раздеваться самостоятельно и расставаться с этой привычкой не собиралась. Со вздохом она сбросила сапоги. И едва только отложила их в сторону, чтобы Грикик их почистила, в дверь настойчиво постучали.

– Если это какие-нибудь неприятности… – грозно пробурчала Ремка, открывая дверь. – В чём дело, Варик?

– Вчера мы поймали орка, – начал он.

– Да-да, я читала твой рапорт. Пока мы тут болтаем, у меня ванна остывает, и…

– Этот орк показался мне знакомым, – упрямо продолжал Варик.

– Свет Великий, Варик, они все одинаковые!

– Нет. Этот выглядел по-другому. И теперь я знаю почему. – Он отступил, и дверной проём заполнила высокая внушительная фигура. Майор Ремка мгновенно вытянулась по стойке «смирно», отчаянно пожалев, что успела снять сапоги.

– Генерал-лейтенант Блэкмур, – отрапортовала она. – Чем мы можем быть полезны?

– Майор Ремка, – начал Эделас Блэкмур, сквозь аккуратно подстриженную чёрную бородку клинышком сверкнули ослепительно белые зубы. – Насколько я понимаю, вы нашли моего пропавшего домашнего орка.

Как заворожённый, Трэль внимал тихому рассказу красноглазого сородича. Это была повесть о доблести и силе, о невероятных сражениях с небывалыми чудовищами, о подвигах и о том, как целые армии людей сминала и уничтожала неудержимая зелёная волна. Келгар говорил и о тех, кто глубоко постиг мир духов, и в голосе его звучала тоска. Трэль никогда раньше не слышал о них.

– О да, – печально вздохнул Келгар. – Давно, когда мы ещё не были гордой, жадной до битв Ордой, мы жили отдельными кланами. И среди этих кланов были те, кто знал магию ветра и воды, неба и земли – всех духов природы, они умели жить с этими силами в гармонии и призывать их на помощь. Мы звали их шаманами, и до того, как появились колдуны, это было всё, что мы знали о силе.

Похоже, что это слово разозлило Келгара, Он сплюнул и, впервые проявив признаки хоть какого-то сильного чувства, фыркнул:

– Сила! И что же, теперь она кормит наш народ, растит наших детей? Наши предводители всю её забрали себе, и нам достались только жалкие капли. Они сделали… нечто, Трэль. Я не знаю что. Но настал час, когда мы потерпели поражение, потому что все стремление сражаться вытекло из нас, как кровь из открытой раны. – Он опустил голову на руки, сцепленные вокруг колен, и закрыл красные глаза.

– Вы все потеряли желание бороться? – удивился Трэль.

– Все, кто находится здесь. Те, кто боролся, не попал в плен, а если кто из них и попал, они были убиты, потому что сопротивлялись. – Глаза Келгара были по-прежнему закрыты.

Трэль молчал, уважая желание собеседника побыть в тишине. Его переполняло разочарование. Рассказ Келгара звучал правдоподобно, и достаточно было оглядеться вокруг, чтобы убедиться в этом. Но что же произошло? Как случилось, что природа целого народа оказалась искажена настолько, что все они потерпели поражение, не успев вступить в битву, ещё до того, как их схватили и бросили в эту гнусную дыру?

– Но желание бороться все ещё сильно в тебе, Трэль, хотя имя твоё говорит о другом. – Келгар снова открыл глаза, и они как будто насквозь прожгли Трэля. – Возможно, тебе удалось сохранить его именно потому, что тебя вырастили люди. Есть и другие такие, как ты, да, они все ещё есть там, снаружи. Стены не так высоки, чтобы ты не мог через них перелезть, если ты этого захочешь.

– Да! – Голос Трэля был полон решимости. – Скажи, где я смогу найти других таких, как я?

– Единственный, о ком я слышал, это Гром Адский Вопль, – ответил Келгар. – Он пока ещё держится. Его народ, клан Боевой Песни, пришёл сюда с запада. Это всё, что я могу сказать тебе. У Грома такие же глаза, как у меня, но его дух ещё сопротивляется.

Келгар опустил голову.

– Если бы только мне тоже хватило сил!

– Ты сможешь! – воскликнул Трэль. – Идём со мной, Келгар. Я сильный, я легко перетащу тебя через стену, если…

Келгар покачал головой:

– Дело не в силе, Трэль. Я мог бы глазом не моргнув перебить всех стражников. Да и любой здесь может. Дело в желании. Я не хочу пытаться перелезть через стену. Я хочу остаться здесь. Я не могу этого объяснить, и мне стыдно, но это правда. Тебе придётся бороться за всех нас.

Трэль кивнул в знак согласия, хотя ничего не понял. Как можно не желать свободы? Как можно не желать бороться, чтобы вернуть то, что было отнято, чтобы заставить несправедливых людей заплатить за все беды, которые они причинили его народу? Но одно было понятно: из всех орков здесь только у него хватило бы смелости бросить вызов людям.

Он подождёт до темноты. Келгар сказал, что лагерь охраняется плохо и стражники часто напиваются до отупения. Если Трэль будет продолжать прикидываться, что он такой же, как все остальные здешние орки, побег удастся ему легко.

И тут они увидели орчанку. Она явно направлялась к ним. Подобная целеустремлённость здесь была редкостью, и Трэль поднялся ей навстречу.

– Ты тот орк, которого недавно привезли? – спросила она на человеческом языке.

Трэль кивнул:

– Меня зовут Трэль.

– Тогда, Трэль, лучше тебе узнать, что за тобой приехал начальник лагерей.

– Как его имя? – Трэль похолодел, опасаясь худшего.

– Не знаю, но он одет в красное и золотое, с черным соколом на…

– Блэкмур, – прошипел Трэль. – Я мог бы догадаться, что он сумеет найти меня.

Раздался громкий лязг, и все орки повернулись к большой башне.

– Мы должны построиться, – сказала орчанка. – Хотя это необычное время для переклички.

– Им нужен ты, Трэль, – шепнул Келгар. – Но они тебя не найдут. Тебе придётся уходить прямо сейчас. Приезд начальника отвлечёт стражников, а я постараюсь отвлечь их ещё больше. Хуже всего охраняется дальний конец лагеря. Мы все всегда собираемся на звон колокола, совсем как скот, да мы сейчас и есть скот. – В его голосе ясно прозвучало презрение к самому себе, гримаса отвращения исказила и его лицо. – Уходи. Быстро.

Трэля не пришлось долго уговаривать. Крутнувшись на пятках, он начал торопливо пробираться через толпу орков, которая стремительно и на удивление напористо текла в противоположном направлении. Пихая и расталкивая сородичей, Трэль услышал крик боли. Он не осмелился остановиться и обернуться, но когда до него донёсся голос Келгара, выкрикивающий что-то грубое и резкое на оркском, он понял. Каким-то образом Келгару удалось проникнуть в самые глубины своего сознания и найти там блеклую тень своего былого боевого духа. Он затеял драку с орчанкои. Судя по удивлённым возгласам стражи, это было очень необычно. Стражники сбегались со всех сторон, чтобы растащить дерущихся орков, и Трэль увидел, как те немногие, кто нёс дозор на стенах, спустились вниз и тоже поспешили на крики.

Трэль подумал, что и Келгара, и ни в чём не повинную орчанку, скорее всего, жестоко изобьют.

Он очень сожалел об этом. «Но зато, – сказал он себе, – благодаря им я свободен и смогу сделать всё, что в моих силах, чтобы больше никогда ни один человек не ударил орка».

Трэль вырос в тесной, хорошо охраняемой камере, где за каждым его движением следили, и ему очень трудно было поверить в то, до чего же это просто – взобраться на стену и скользнуть вниз, к свободе. Впереди был густой лес. Трэль побежал быстро, как ещё никогда в жизни не бегал, зная, что, пока он на открытом пространстве, он уязвим. Но никто не подал сигнал тревоги, никто не бросился в погоню.

Он бежал несколько часов, стараясь затеряться в лесу, петляя и путая следы, чтобы погоне, которая, несомненно, будет послана за ним, было как можно труднее проследить его путь. Наконец Трэль замедлил бег, тяжело дыша и ловя ртом воздух. Он взобрался на высокое дерево с мощным стволом, но сквозь густую крону не увидел ничего, кроме сплошного зелёного моря.

Беглец, моргая, посмотрел на солнце. Оно начинало своё послеполуденное путешествие к горизонту, на запад. Келгар сказал, что клан Грома Адского Вопля пришёл с запада.

Трэль найдёт этого Адского Вопля, и вместе они освободят своих братьев и сестёр из неволи.

Заложив за спину руки, затянутые в чёрные перчатки, начальник лагерей, некто Эделас Блэкмур, неторопливо прохаживался вдоль шеренги орков. Все они прятали глаза, тупо уставясь на свои покрытые толстым слоем грязи ноги. Блэкмур не мог не признать, что в те времена, когда глаза орков ещё горели боевым духом, с ними было куда как веселее, хоть и опаснее.

Морщась от вони, Блэкмур поднёс к носу надушённый платок. За ним по пятам, словно пёс, жаждущий исполнить любую прихоть хозяина, следовала майор Ремка. Он слышал о ней немало хорошего; она была явно более расторопной, чем большинство мужчин.

Но если Трэль был у неё и она позволила ему ускользнуть, Блэкмур будет беспощаден.

– А где же тот, которого ты принял за Трэля? – требовательным тоном обратился он к Варику, начальнику стражи Ремки. Молодой человек хранил хладнокровие лучше своего командира, но даже он начал нервничать.

– Я видел его на гладиаторских боях, а голубые глаза – такая редкость… – пролепетал Варик, у которого вдруг, ни с того ни с сего, прорезалось лёгкое заикание.

– А здесь ты его видишь?

– Н-нет, генерал-лейтенант. Не вижу.

– Тогда, возможно, это был не Трэль.

– Мы нашли у него кое-какие вещи, которые он украл, – сказал Варик уже гораздо более уверенно.

Он щёлкнул пальцами, и один из его людей сорвался с места и убежал, через несколько мгновений вернувшись с большим мешком.

– Вы узнаете это? – Он протянул Блэкмуру нож рукоятью вперёд, как предписывал этикет.

У Блэкмура перехватило дыхание. А он-то его искал… Нож был не из самых дорогих, но он скучал по нему… Он провёл обтянутым перчаткой большим пальцем по своему гербу, чёрному соколу.

– Он мой. Что-нибудь ещё?

– Кое-какие бумаги… Майор Ремка ещё не успела заглянуть в них…

Варик снова смутился, и его голос упал почти до шёпота. Но Блэкмур понял. Идиоты не умели читать. Что за бумаги могли быть у Трэля? Должно быть, страницы, вырванные из его, Блэкмура, книг. Блэкмур схватил мешок и начал копаться в бумагах на дне. Он вытащил один листок.

…хотела бы поговорить с тобой, а не только слать эти письма. Я смотрю на тебя на арене, и у меня

сердце разрывается…

Письма! Кто же мог… он схватил ещё один кусок пергамента.

…все труднее выкроить время, чтобы писать. Наш хозяин требует так много от нас обоих. Я слышала, что он тебя бьёт, мне так жаль, мой дорогой друг. Ты не заслуживаешь…

Тарета.

Сердце Блэкмура сжала боль, какой он ещё никогда не ведал. Он вытащил из мешка остальные письма… Свет Великий, их тут десятки, а может, и сотни. Как долго эти двое хранили свою тайну?

У него почему-то защипало глаза, и стало трудно дышать. «Тари… Тари, как ты могла, ты, которая никогда ни в чём не испытывала нужды…»

– Мой господин? – Обеспокоенный голос Ремки вывел Блэкмура из оцепенения. Он сделал глубокий вдох и проглотил предательские слезы. – Всё в порядке?

– Нет, майор Ремка. – Его голос был таким же холодным и сдержанным, как обычно. – В порядке далеко не все. У вас был мой орк Трэль, один из лучших гладиаторов, когда-либо украшавших арену. Он заработал мне кучу денег и должен был заработать ещё больше. Я не сомневаюсь, что ваши люди взяли именно его. И именно его я почему-то не вижу в этой шеренге.

Глядя, как лицо Ремки заливает краска, он испытал острое наслаждение.

– Он мог спрятаться где-нибудь в лагере, – предположила она.

– Мог, – согласился Блэкмур, оттягивая назад уголки губ в жутковатом подобии улыбки. – Будем надеяться, что так оно и есть, для вашего же блага, майор Ремка. Обыщите лагерь. Немедленно.

Она кинулась исполнять его требование, на бегу выкрикивая приказы. Конечно, Трэль не так глуп, чтобы явиться на построение, как пёс на хозяйский свист. Возможно, он ещё здесь. Но каким-то образом Блэкмур чувствовал, что Трэль уже ушёл. Он был где-то, неизвестно где, и занимался… чем? Что за хитроумный план он состряпал вместе с этой сучкой Таретой?

Блэкмур был прав. Тщательный обыск ничего не дал. Ни один орк, проклятие на их головы, не пожелал признаться даже в том, что видел Трэля. Блэкмур понизил Ремку в звании, заодно сместив её с должности, назначил на её место Варика и не спеша поехал домой. На полпути его встретил Лангстон, но даже бодрая и безмозглая болтовня Лангстона не могла отвлечь Блэкмура от мрачных дум. В одну ночь, отмеченную пламенем пожара, он потерял две самые важные для него вещи: Трэля и Тарету.

Блэкмур поднялся по ступеням в свои комнаты, прошёл в спальню и осторожно открыл дверь. Тарета спала, на её лицо падал свет. Тихо, чтобы не разбудить её, Блэкмур опустился на кровать. Сняв перчатки, он коснулся мягкого сливочно-белого изгиба её щеки. До чего же она прекрасна. Её прикосновения всегда были такими волнующими, а смех наполнял сердце сладким трепетом. Но теперь всё кончено.

– Спи спокойно, прелестный предатель, – шепнул Блэкмур. Он наклонился и поцеловал её, безжалостно задавив проснувшуюся было в сердце боль. – Спи спокойно, пока я нуждаюсь в тебе.

9

Никогда ещё Трэль не чувствовал такого голода и усталости. Но свобода была слаще, чем мясо, которым его кормили, и дарила куда лучший отдых, нежели та солома, на которой он спал, будучи пленником Блэкмура в Дэрнхолде. Трэль так и не сумел поймать ни одного кролика или белки из тех, что в изобилии шныряли по лесу, и очень пожалел, что вместе с военной историей и началами искусства ему не преподали хоть каких-нибудь навыков выживания. Стояла осень, и на деревьях уже поспели плоды, к тому же Трэль быстро навострился отыскивать различных личинок и насекомых. Конечно, это не могло утолить волчий голод, глодавший его изнутри, зато у него не было недостатка в воде – по лесу струились мириады речушек и ручейков.

Через несколько дней, когда Трэль упрямо продирался через густой подлесок, внезапно переменившийся ветер донёс до его ноздрей дразнящий запах жарящегося мяса. Он жадно вдохнул, как будто один только аромат уже мог дать ему насыщение. Мучимый голодом, Трэль сменил направление.

Несмотря на то, что его тело настойчиво требовало пищи, Трэль сохранил бдительность. И не зря, потому что, едва выйдя на опушку леса, он увидел десятки людей.

Денёк выдался ясный и тёплый, один из последних тёплых дней осени, и люди были заняты радостными приготовлениями к большому пиршеству, от вида и запаха которого рот у Трэля переполнился слюной. Там был только что испечённый хлеб, бочки свежих фруктов и овощей, кувшины с вареньем, маслом, паштетом, сырные головы, бутыли с каким-то питьём (Трэль решил, что это вино и мёд), а посреди всего этого великолепия неторопливо насаживали на вертела двух поросят.

Колени у Трэля подогнулись, и он медленно опустился на землю, в немом восторге созерцая это изобилие пищи, будто в насмешку разложенное у него перед носом. По расчищенному полю носились ребятишки с флажками, обручами и другими игрушками, названий которых Трэль не знал. Матери кормили младенцев, а девушки смущённо танцевали с юношами. Повсюду царило счастье и умиротворение, и Трэль ощутил настолько сильное желание приобщиться к празднику, стать полноправным его участником, что оно заглушило даже голод.

Но это было невозможно. Ведь Трэль – орк, чудовище с зелёной кожей, чёрной кровью и ещё доброй сотней отталкивающих качеств. Поэтому он просто сидел и смотрел, как веселятся, пируют и танцуют жители деревни, пока не опустилась ночь.

Когда поднялись луны, одна ясная и белая, другая холодная и зеленовато-синяя, с поляны исчезли последние стулья, тарелки и остатки пиршества. Трэль наблюдал, как люди уходят по извилистой тропке через поле и как в крошечных окошках один за другим гаснут огоньки свечей. Но он всё сидел в своём укрытии и наблюдал, как медленно и величаво движутся по небесам луны. Через несколько часов после того, как погасла последняя свеча, Трэль поднялся и бесшумно двинулся к деревне.

У него всегда было острое обоняние, а теперь, когда он, наконец, почуял запах пищи, оно обострилось ещё больше. Он шёл на запахи, заглядывая в окна, хватал целые караваи хлеба и сразу же проглатывал их, совал руку под крышку корзины с яблоками, выставленной у двери, и жадно хрустел маленькими сладкими плодами.

Липкий сладкий сок заливал обнажённую грудь Трэля. Он рассеянно утёр его огромной зелёной ладонью. Зверский голод орка постепенно начинал утихать. В каждом доме он старался брать понемногу, нигде не забирал все.

В одном из окон Трэль увидел спящих возле тлеющего очага людей. Он поспешно отступил от окна, мгновение выждал, потом тихонько заглянул снова. Это были дети, они спали на соломенных тюфяках. Их было трое, ещё один спал в колыбели. Двое мальчиков и маленькая девочка с золотыми волосами. Под взглядом Трэля она беспокойно заворочалась.

Внезапная боль пронзила его. Он словно вдруг перенёсся в тот день, когда впервые увидел Тарету, и ясно, как будто и не прошло столько лет, вспомнил, как она широко улыбнулась и помахала ему рукой. Девочка была так на неё похожа, те же круглые щёчки, те же золотые волосы…

Резкий звук заставил его вздрогнуть, и Трэль мгновенно повернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как на него бросается что-то тёмное и лохматое. Возле его уха клацнули зубы. Повинуясь инстинкту, Трэль схватил зверя за горло. А вдруг это был волк, из тех, с кем водит дружбу его народ?

Стоячие заострённые уши, удлинённая морда и острые белые зубы. Зверь напоминал волков, которых Трэль видел на гравюрах в книгах, но совершенно отличался от них цветом шерсти и формой головы.

Весь дом уже был на ногах, слышались тревожные крики людей. Трэль сомкнул пальцы на горле животного. Отшвырнув труп, он снова заглянул в окно и увидел, что девочка смотрит на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Она ткнула в орка пальцем и закричала:

– Чудовище, папа, чудовище!

Ненавистное слово, слетевшее с её невинных губ, больно ранило Трэля. Он повернулся, чтобы бежать, но кольцо перепуганных жителей уже смыкалось вокруг него. У многих были вилы и косы – единственное оружие селян.

– Я не причиню вам вреда, – начал Трэль.

– Оно разговаривает! Это демон! – вскрикнул кто-то, и крестьяне перешли в нападение.

Трэль действовал инстинктивно, и выучка не подвела его. Он ловко выхватил у кого-то импровизированное оружие и с его помощью начал просто выбивать вилы и косы из рук неуклюжих крестьян. Разгорячившись, он издал боевой клич, ощутив, как просыпается в нём жажда крови. В какое-то мгновение он потерял над собой контроль и замахнулся вилами, чтобы нанести удар.

Трэль остановился, едва не пригвоздив к земле лежащего перед ним человека, который смотрел на него выпученными от ужаса глазами.

Эти люди не были его врагами, несмотря на то, что они явно боялись и ненавидели его. Простые крестьяне, они жили тем, что выращивали на своих полях. У них были дети. Они испугались его, вот и всё. Нет, его враг не здесь. Его враг сладко спит на мягких перинах в Дэрнхолде. Даже вскрикнув от отвращения к себе, Трэль на несколько ярдов отшвырнул вилы и рванулся через образовавшуюся в живом заслоне брешь к спасительному лесу.

Погони не было. Трэль и не ждал её. Эти люди хотели только, чтобы их оставили в покое. Пока он нёсся через лес, вкладывая в бег все силы, пробуждённые жаждой крови, но не растраченные в битве, он тщетно пытался изгнать из памяти образ маленькой белокурой девочки, кричащей от ужаса и зовущей его чудовищем.

Трэль бежал весь следующий день и почти всю ночь, пока, наконец, не упал от изнеможения. Он заснул мёртвым сном без сновидений. Перед самым рассветом что-то разбудило его, и он сонно заморгал.

Его снова ткнули чем-то острым в живот, и теперь он проснулся окончательно – чтобы увидеть над собой восемь злых орочьих лиц.

Трэль попытался подняться, но орки навалились на него и связали ещё до того, как он окончательно пришёл в себя. Прямо перед собой он увидел широкое злобное лицо одного из них, украшенное жёлтыми клыками. Орк что-то пролаял, и Трэль помотал головой.

Орк ещё больше сдвинул брови, схватил Трэля за ухо и повторил громче, но ещё менее разборчиво.

Догадавшись, что он имеет в виду, Трэль сказал на языке людей:

– Нет, я не глухой.

Вокруг послышалось злобное шипение.

– Человек, – сказал большой орк, который, кажется, был здесь главным. – Ты не говоришь по-оркски?

– Очень плохо, – ответил Трэль на оркском. – Меня зовут Трэль.

Орк сначала изумлённо вылупился на него, потом раскрыл пасть и захохотал. Его приятели присоединились к нему.

– Человек, который выглядит как орк! – сказал он, тыкая в Трэля пальцем, увенчанным черным ногтем. И добавил по-оркски: – Убейте его.

– Нет! – вскричал Трэль по-оркски.

В этой жутковатой встрече одно давало ему надежду: эти орки были бойцами. Они не жались по углам, измождённые немощью отчаяния, не способные даже перелезть через невысокую каменную стену.

– Хочу искать Гром Адский Вопль!

Большой орк застыл. На ломаном человеческом он сказал:

– Зачем искать? Послали убить, а? Человек послал, а?

Трэль помотал головой:

– Нет. Лагеря… плохо. Орки…

Он никак не мог подобрать слов на чужом ему языке, поэтому просто низко опустил голову, стараясь изобразить одно из тех жалких созданий, которых он видел в лагерях для интернированных.

– Моя хочу орки… – Он воздел к небу связанные руки и проревел: – Гром помочь. Больше нет Лагеря. Больше нет орки… – И снова он задействовал мимику, изображая подавленность и безнадёжность.

Трэль опасливо поднял глаза, едва смея надеяться, что его ломаный оркский смог донести то, что он хотел. По крайней мере, убивать его больше не собирались. Другой орк, немного меньший; чем первый, но такой же грозный с виду, заговорил грубым, хриплым голосом. Вожак раздражённо ответил. Они долго и горячо спорили, пока, наконец, большой не уступил.

– Трагг сказать, может быть. Может быть, ты видеть Адский Вопль, если достойный. Идём.

Они рывком подняли его на ноги и погнали перед собой. Тычки в спину заставляли Трэля шевелить ногами. Но даже связанный и среди враждебно настроенных орков, Трэль ощущал прилив радости.

Он увидит Грома Адского Вопля, того самого орка, который сохранил свободу и независимость. Быть может, вместе они смогут освободить пленных орков, пробудить их к действиям и напомнить им о былой славе.

Трэлю было трудно связывать оркские слова в осмысленную речь, но понимал он больше, чем мог сказать. Поэтому он шёл и внимательно слушал.

Орков, сопровождавших его к Адскому Воплю, удивила его энергичность. Трэль заметил, что глаза у большинства из них были карие или чёрные, а не красные, как у орков в лагерях. Келгар сказал, что между этим красным пламенем в глазах и загадочной апатией, охватившей орков, существует какая-то связь. Трэль не знал, что это могло быть, и надеялся разгадать загадку.

Но пока что орки говорили не о красных глазах, а только о безразличии и апатии. Смысл многих слов, которых Трэль не знал, было несложно понять по тому, каким презрительным тоном они произносились. Не только Трэль чувствовал отвращение, глядя, как когда-то легендарные воины опускаются ниже безмозглого скота. Бык хотя бы нападает, когда его рассердят.

О своём великом повелителе они говорили с благоговением и восторгом. Говорили они и о Трэле, обсуждая, не был ли он шпионом, посланным, чтобы обнаружить убежище Грома. Трэль отчаянно надеялся, что ему удастся найти способ убедить их в своей искренности. Он сделает всё, что потребуется, чтобы доказать им чистоту своих намерений.

Наконец они остановились. Вожак группы, Трэль узнал, что его зовут Рекшак, развязал пояс, стягивавший его широкую грудь. С поясом в руках он подошёл к Трэлю.

– Ты быть… – Он сказал что-то непонятное по-оркски, но Трэль понял, чего хочет Рекшак.

Он послушно наклонил голову и позволил завязать себе глаза. Повязка пахла свежим мясом и застарелой кровью.

Теперь они, конечно же, убьют его или бросят здесь умирать, связанного и ослеплённого. Трэль предвидел это и подумал, что уж лучше закончить свою жизнь так, чем провести ещё хотя бы один день, рискуя жизнью на гладиаторской арене во славу жестокого ублюдка, который избивал его и издевался над Тари.