Текст книги "Дом Холлоу"

Автор книги: Кристал Сазерленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Даже когда доктора сказали ему, что изменение цвета глаз тоже имеет название – аниридия, отсутствие радужной оболочки глаза. Это расстройство тоже может быть вызвано сильной травмой. Но Гейб к тому моменту уже все для себя решил.

– Что, если папа был прав? – спросила я.

– Прав насчет чего? – Виви схватила листки бумаги и потрясла перед моим носом. – Это бред больного человека.

– Тогда что с нами случилось, Виви? Что с нами произошло? Ладно, окей, может, Гейб и сошел с ума, но была какая-то причина. Кто нас украл? Где мы провели тот месяц?

– Я не знаю! – огрызнулась Виви, швырнув листки на стол. – Мне нужно выпить.

– Может, если разберемся с тем, что случилось с нами в детстве, – предположила я, не глядя на сестру, – тебе не придется глушить все наркотой и выпивкой.

У нас трех были разные способы справляться с эмоциями, но Виви выбрала самый деструктивный. Она облегчала боль от трагедии, о которой мы ничего не знали, порошками и зельями.

Сестра молчала. Я рискнула взглянуть на нее. Она смерила меня холодным взглядом и стиснула челюсти.

– Может, если ты разберешься с тем, что случилось с тобой в детстве, у тебя появятся какие-нибудь друзья кроме матери, – сказала она.

Я медленно выдохнула. Весь запал внезапно меня покинул.

– Давай не будем.

– Ну, тогда не надо здесь бросаться словами и намекать на то, что я – алкоголичка.

– Ты и есть алкоголичка.

– Ой, заткнись, мисс совершенство.

– Пожалуйста, Виви, давай не будем сейчас ругаться.

– Ладно, неважно. Вообще-то ты сама начала.

Мы вместе пролистали блокнот. В нем оказались копии различных историй из новостей. Сначала шли те статьи, что посвящали нам. Все они были написаны за время нашего отсутствия. Я всегда старалась избегать такого рода информации и думала, что сестры поступали так же, но, оказывается, ошибалась.

– Вау, как ее, оказывается, это волновало, – сказала Виви, перелистывая страницы. – Грей ведь никогда не говорила об этом вслух и нам не позволяла. А сама все это время, словно скучающая домохозяйка, коллекционировала вырезки из газет.

Остальные статьи и заметки из «Википедии» были посвящены другим людям, которые, как и мы, исчезли при странных обстоятельствах. Грей много подчеркивала и выделяла в них, оставляла заметки на полях. Вроде таких:

Как мы? Вряд ли. Скорее всего, убита.

Всего одна дверь или несколько?

Случайность? Или мои воспоминания меня подводят?

Я хочу вернуться!

Ничего общего.

Сколько вернулось домой? Очень мало. Или вообще никто?

Ночь? Три сестры? Шотландия?

Переходное время! Сумерки, рассвет и т. д. Время, когда грань тонка.

Если мои воспоминания настоящие, кто же я тогда такая?

Старые двери!

Поехать в Шотландию? (Что, если я не смогу вернуться?)

ЧТО ЖЕ Я СДЕЛАЛА?

Почерк был неровным, а вместо точек над буквой «ай» красовались розовые сердечки. Грей написала это давно, вероятно, когда ей было двенадцать-тринадцать. До того как она переключилась на кислотно-зеленые ручки и узкие буковки, которым сестра отдавала предпочтение в старших классах. «ЧТО ЖЕ Я СДЕЛАЛА?» Такой была последняя запись. Она размещалась на полях заметки из «Википедии», посвященной исчезновению Мэрри Бирн – британской девочки-подростка, пропавшей из Бромли-бай-Боу[26] 26
  Район в Восточном Лондоне.


[Закрыть] в канун Нового 1955 года. К заметке прилагалось несколько полароидных снимков, которые Грей сделала, когда мы неделю провели в этом самом месте, навещая мамину двоюродную сестру спустя неделю после смерти отца. Ее дом находился рядом со станцией через реку от места, где Мэрри Бирн видели в последний раз много десятилетий назад.

Что же я помню о той неделе? Мы вчетвером спали на надувном матрасе, прижимаясь друг к другу, на жаре. Запах соли, пота и грусти. Я упала, запутавшись в высокой летней траве в парке Майл Энд, и разбила колени о камни. На мне были розовые шорты, а на губы я наносила неимоверное количество блеска с запахом шоколада. Мама плакала каждую ночь. Я гладила ее по голове до тех пор, пока она не засыпала. Грей спала у стены, повернувшись к нам спиной. Я скучала по отцу.

Грей очень сильно волновали история Мэрри Бирн и еще одно необъяснимое исчезновение накануне Нового года. И большую часть той недели она провела, слоняясь по улицам городка от рассвета до заката. Мы с Виви были слишком маленькими, чтобы сопровождать ее. А Кейт и другие взрослые были слишком заняты подготовкой к похоронам, чтобы замечать Грей и интересоваться ее занятиями. Ей представилась редкая возможность ускользнуть от всевидящего ока Кейт. И наша тринадцатилетняя сестра воспользовалась ею по полной, наслаждаясь духом свободы. Каждое утро она выскальзывала из дома, чтобы в одиночестве бродить по улицам Восточного Лондона, и возвращалась поздно вечером, обычно расстроенная.

Но в последний вечер, тот, что предшествовал похоронам отца, Грей вернулась взволнованной и улыбающейся от уха до уха. Такой счастливой я ее не видела уже давно. Пахло от сестры какой-то дикой зеленью.

Все фотографии в блокноте были датированы тем самым днем. Днем накануне похорон. На первых четырех были запечатлены разные места в окрестностях Бромли-бай-Боу: Грин Вей, пешеходная и велосипедная дорожки, которые тянулись на много миль через Лондон. На фото Грей также попали высокие многоэтажки, белеющие на фоне темного неба. Дальше шел железный пешеходный мост, перекинутый над станцией Уэст-Хэм, то самое место, где Мэрри Бирн видели в последний раз. И фото, сделанные снаружи и внутри огромной старой мельницы, расположившейся на острове трех мельниц, которая сгорела и была отстроена заново в XIX веке.

На последней фотографии оказался полуразрушенный дверной проем. Одинокая каменная стена с аркой посередине. Возможно, она сохранилась внутри в подвале мельницы, в то время как наверху возвели несколько новых строений. Полотно двери было густо покрыто белыми цветами. Похожие двери часто вышивали на платьях от Грей.

По моей спине пробежал холодок.

– Она что, решила, что разгадала тайну исчезновения Мэрри Бирн? – спросила я.

Остаток блокнота был заполнен зарисовками двери в разрушенных зданиях. Внизу каждый раз значились место и дата. Двери в Париже, двери в Берлине, двери в Кракове. Двери в Анурадхапуре[27] 27
  * Город в Шри-Ланке.


[Закрыть], двери в Ангкор-Ват[28] 28
  Храмовый комплекс на севере Камбоджи в честь бога Вишну.


[Закрыть], двери в Израиле. Неужели Грей побывала во всех этих местах?

Облокотившись на стойку, к нам обратилась бариста.

– Девчонки… м-м-м… вы в порядке? – спросила она.

– Все хорошо, спасибо, – ответила я, – простите, мы сейчас что-нибудь закажем.

– Нет, я про… э-э-э… У вас кровь течет на пол.

– Ой, да, мы просто… упали с велосипедов. У вас есть аптечка?

Бариста принесла все необходимое и по бесплатному капучино каждой. Мы с Виви сидели в самом дальнем углу опустевшего кафе и потягивали кофе. На столе между нами лежал открытый бело-зеленый ящичек с лекарствами.

Виви сидела, положив руки на колени ладонями верх. Я обрабатывала ее ссадины йодом.

– Грей мертва, не так ли? – спросила она без всякого выражения. В глазах была пустота. Сестра ни разу не моргнула, хотя ей наверняка было очень больно. – Ведь есть критические сорок восемь часов, а после это всегда означает, что они уже мертвы.

– Не говори так, – попросила я. – С нами было по-другому.

– Что ты помнишь из того времени?

– Ничего.

– Я знаю только то, что мы говорим друг другу. Знаю то, что мы говорим остальным. Но я помню белые лепестки, кружащиеся в воздухе, словно осенние листья, и дым. И сумерки. И…

Камин. Девочка с ножом в руке.

– Перестань, – отозвалась я. – Тебе было девять, мне – семь. Нашим воспоминаниям нельзя доверять. Давай-ка я лучше осмотрю твое плечо.

– Там была девочка.

– Прекрати.

– Мне кажется, она что-то с нами сделала. Сделала нам больно.

– Виви.

– Ты же сама спросила, кто режет горло маленьким девочкам. Разве ты не хочешь знать, что случилось на самом деле?

– Нет.

– Почему?

– Потому что… боюсь.

– Не надо бояться правды, она ведь освободит нас, понимаешь?

– Только если она не настолько ужасна, чтобы окончательно свести нас с ума. Нет уж, спасибо. Может, мне вообще повезло, что эти воспоминания вытеснены. А теперь покажи мне свое плечо.

Виви скинула куртку и закатала рукав намоченного кровью свитера. Кожа покрылась мурашками. Я аккуратно сняла шарф, который мы использовали, чтобы остановить кровотечение. Ткань пропиталась кровью и плохо пахла.

Я вздрогнула, увидев ее рану.

– Сиди тихо, – приказала я, намереваясь протереть это место спиртовой салфеткой, чтобы рассмотреть его получше. – Там что-то есть.

Виви не обращала на происходящее никакого внимания.

– Мы обязательно вернем ее, Айрис, – заявила она, уставившись в потолок, абсолютно не замечая боли. – Я не буду жить в мире, где нет сестры.

– Согласна, – ответила я, в свою очередь погружаясь в раздумья.

Внутри раны было нечто странное. Я взяла нож Грей, попыталась подцепить это и вытащить наружу. Это оказалось несложно. Я извлекла на свет маленький бледный цветок. Мягко потянув, вынула его из раны вместе с крошечной корневой системой. Такие же цветы росли на теле убитого мужчины. И такие же я обнаружила на фото Грей.

А теперь он укоренился внутри Виви, питаясь ее кровью, расцветая в ее открытой ране.

Что происходит?!

Я сжала окровавленный цветок пальцами и внезапно почувствовала острый приступ тошноты. В горле запершило. Пришлось сглотнуть подступающие рыдания. Грей исчезла, а все эти странности, которых я так отчаянно старалась избежать, вернулись в мою жизнь.

– По крайней мере, у меня будет крутой шрам. Девчонки западают на шрамы, так ведь? Похоже, что там инфекция? – спросила Виви.

Я размяла цветок между пальцами, чтобы сестра не увидела его. Если знать что-то вместе, оно становится реальнее. А я еще не готова признать реальность происходящего.

– Все нормально, – отозвалась я, обработав рану и обмотав бинтами в надежде, что этого будет достаточно и цветы больше не появятся. – Мне кажется, пора звонить в полицию.

Два дня спустя

Глава 10

Два дня спустя

Еще одна вспышка ослепила меня и заставила часто моргать, опустив взгляд вниз, на платье, в надежде избавиться от белых пятен перед глазами. Одна нитка слишком ослабла. Я потянула за нее, наблюдая, как расходится шов на платье от дома Холлоу, взятом из гардеробной Грей. Мы все облачились в одежду ее бренда, чтобы показать солидарность. На Виви был блейзер, на мне – изумрудно-зеленое бархатное платье. Даже на платье матери, несмотря на все ее протесты, прикололи брошь от Грей. На шею и запястья нанесли ее фирменный парфюм и теперь пахли дымом и опасностью, таящейся в чаще леса.

Платье было закрытым и натирало мой шрам, отчего тот зудел. Я старалась отодвинуть шов подальше от этого места, но ощущение наждачной бумаги на коже не проходило.

Главный детектив произносил вступительную речь.

– У мисс Холлоу нет с собой сотового телефона, – заявил он. – Отследить ее по социальным сетям тоже невозможно. Мы беспокоимся о ее безопасности и просим публику быть внимательной, а любого, у кого есть информация относительно ее местоположения, – выйти на связь.

Журналисты немедленно набросились на него с вопросами.

– Связано ли ее исчезновение с похищением, случившимся много лет назад? – спросил один из них.

– Нам это неизвестно, – ответил детектив. – Мы сотрудничаем с властями Шотландии, чтобы установить, есть ли совпадения. Но на данном этапе расследования мы их не обнаружили.

– Где ее видели в последний раз? Кто видел ее последним?

– Мы пока не можем разглашать эту информацию. Чуть позже я отвечу на ваши вопросы. А сейчас семья мисс Холлоу хочет сделать короткое заявление.

В другой вселенной я сейчас была бы на пятничном уроке английского и обсуждала «Франкенштейна» с миссис Фистал. Вместо этого Виви, я и Кейт стояли в конференц-зале Лейнсборо. Хрустальные люстры мерцали над нашими головами, стены были богато раскрашены. Интерьер дополняли портреты в тяжелых рамах. Только леопардовый ковер казался очень современным.

По одну сторону от меня стояла мама, одеревенелая, в закрытой позе. По другую сторону, сложив руки на груди, – Виви. От нее исходил неприятный маслянистый запах алкоголя, пота и сигаретного дыма. Кейт не смогла заставить ее принять душ. Чтобы скрыть следы двухдневного запоя, пришлось густо сбрызнуть ее парфюмом, но и это не помогло.

Два дня назад в полицию позвонил агент Грей. Мы дождались приезда детективов в ее офисе: роскошном современном помещении, стены которого были увешаны фотографиями нашей сестры. Копы прибыли лишь спустя несколько часов. В конце концов, им торопиться некуда. Места преступления нет, тела нет. Только сгоревшая квартира и пропавшая девушка. А девушки пропадают каждый день.

Полицейские приехали на закате. Мы написали заявление, опустив те детали, которые не могли объяснить: цветы, растущие из мертвого тела, бычий череп на лице преследователя. Детективам мы рассказали только неоспоримые факты. Грей оставила записку, в которой сообщила, что ей грозит опасность. В ее квартире мы нашли тело. Затем туда ввалился мужчина и устроил поджог. Он же стрелял в Виви.

Копы задавали множество вопросов и обменивались недоверчивыми взглядами каждые секунд тридцать. Оно и понятно. Несмотря на то что мы опустили самые невероятные детали, история все-таки выглядела дикой и невероятной. И случилась в дикой и невероятной семье.

Когда полицейские уехали, Виви позвонила матери, а агент Грей – ее пресс-секретарю. Через час весь мир знал, что таинственная и прекрасная Грей Холлоу исчезла. Снова. Если неделю назад она была знаменитой супермоделью, то теперь стала тем, что влекло людей в десять раз сильнее: неразгаданной тайной.

Теперь все началось. Официально.

Так мы оказались на пресс-конференции, которая изначально должна была пройти в маленьком зале местного полицейского участка, но пресс-секретарь Грей настояла на роскошном отеле в качестве локации.

Нас проинструктировали, как мы должны выглядеть: грустными, беспомощными и отчаявшимися. Это было нетрудно: мы действительно ощущали себя беспомощными. Грей рассчитывала на нас, надеялась, что мы станем ее искать. Так и было. Сестра оставила кучу секретов, которые были по зубам только нам, и даже «хлебные крошки» в надежде, что ее спасут. Но мы не справились.

Мы упустили какую-то очень важную деталь. И теперь Грей нет с нами. А единственные люди, которые могли ее разыскать, чувствовали себя совершенно потерянными.

При мысли о сестре, одинокой и напуганной, ждущей, что мы с Виви вызволим ее, мое сердце болезненно сжалось. Она надеется, она уверена, что мы придем. Но в конце концов предстоит осознать, что она в нас ошиблась.

«Я люблю тебя, – подумала я, едва сдерживая рыдания. – Пожалуйста, знай, что я люблю тебя. Знай, что я старалась как могла».

Журналисты с жадностью щелкали затворами, упиваясь моим горем. Из-за вспышек у меня разболелась голова. Кейт пробормотала свою часть, но ее обращенная к Грей просьба вернуться домой звучала неубедительно. Губы сжаты, выражение лица отсутствующее. Я видела запись пресс-конференции, в которой участвовали родители, когда мы пропали в первый раз. Тогда мама едва не сошла с ума. По щекам текли слезы, глаза были красные и дикие, широко раскрытые. Каждые десять минут она прижимала к носу промокшую салфетку и умоляла, молила нас вернуться.

В этот раз все было по-другому.

Тот месяц был самым тяжелым в жизни моих родителей. Он оставил глубокие раны в душе и буквально сломал их, каждого по отдельности и как пару тоже.

Они винили друг друга. Они винили себя. Ведь это Гейб настоял на поездке в Шотландию, чтобы навестить его родителей и отпраздновать с ними Рождество и Новый год. А Кейт захотела прогуляться по улицам старого города в полночь, чтобы посмотреть праздничный салют. Но маршрут выбирал Гейб, и оба они на секунду отвлеклись, чтобы поцеловаться под грохот фейерверка.

Его вина.

Ее вина.

Их вина.

Наша вина.

Разве они не учили нас не разговаривать с незнакомцами? Разве не учили не отходить далеко? Может, они недостаточно старались, были слишком жесткими с нами или слишком мягкими. Недостаточно. Недостаточно. Недостаточно.

В последующие за нашим исчезновением дни дом бабушки и дедушки обыскали, но ни крови, ни признаков борьбы не обнаружили. Поисковые собаки обошли все комнаты и коридоры, вынюхивая следы убийства. Сад в заднем дворе полностью перекопали. Машину изъяли как возможную улику. С дюжину свидетелей были опрошены в попытке сложить картинку произошедшего днем ранее. Наши тела искали повсюду. Родителей проверили на детекторе лжи; у них сняли отпечатки пальцев; их фотографировали. Не знаю, кто преследовал их сильнее: полиция или журналисты. Пресса запечатлевала их на снимках в самые жуткие моменты. Когда они плакали слишком сильно, люди говорили, что они переигрывают. А когда старались держаться, их обвиняли в холодности.

И не дай им боже улыбнуться.

Никто не верил в их рассказ. Да и с чего бы? Это ведь невозможно. Кто может похитить троих детей без единого звука? Кто может сделать такое за секунды? Они не могли уехать из Эдинбурга, не найдя ответов. Не могли работать. Не могли оставаться в доме бабушки и дедушки, который теперь считался предположительным местом преступления. Они истратили все сбережения на отели и аренду машин, а также билборды с нашими фотографиями. Почти ничего не ели, почти не спали. Стучались в каждую дверь в старом городе. В отчаянии слонялись по улицам, переходя в отношении друг к другу от сострадания к ненависти из-за того, что случилось с нами.

Их души были разбиты вместе с их браком.

Однажды, когда их уже собирались арестовать за убийство собственных детей, они кое о чем договорились.

– Если выяснится, что они погибли, – сказала Кейт нашему отцу, – убьем себя?

– Да, – ответил Гейб. – Если они погибли, то и мы убьем себя.

В ту ночь какая-то женщина нашла нас на улице: голых и дрожащих от холода, но невредимых. Газеты напечатали опровержения, извинились перед моими родителями за ложные обвинения и заплатили им большие отступные. Этой суммы хватило, чтобы определить нас всех в дорогую частную школу.

Гейб и Кейт так никогда и не оправились. Рана была очень глубока. Как и те, что они сами нанесли друг другу. Горе из клятвы «в горе и радости» оказалось тяжелее, чем они могли себе представить.

Теперь мама вновь переживала ту же трагедию. Я сжала ее руку, она ответила тем же.

Наконец наше участие в пресс-конференции завершилось. Было решено, что мы с Виви выступать не будем, чтобы не отвлекать фокус внимания от Грей. Когда мы встали и направились к выходу, журналисты принялись выкрикивать вопросы. Они умирали от любопытства с того момента, как увидели нас.

– Айрис, Виви, вы можете прокомментировать то, что случилось с вами в детстве?

– Вы будете помогать с расследованием?

– Что на самом деле случилось с вами в Шотландии?

– Грей похитили те же люди, что и в первый раз?

– Кейт, что вы скажете людям, которые все еще считают вас виновной в похищении собственных детей десять лет назад?

Я опустила глаза и уставилась в пол. Полиция проводила нас в соседнюю тихую комнату, показавшуюся раем после шума толпы. Как только дверь за нами закрылась, члены семьи молча разошлись в разные стороны. Виви отправилась прямиком в бар, а мы с Кейт вернулись в большой пустой дом. Мама заперлась в своей темной комнате вместе с кошкой, а я осталась одна, все еще в платье сестры.

Телефон в кармане пискнул. С момента первой публикации об исчезновении Грей в прессе он не унимался. Приходили сообщения от учителей, родителей моих подопечных и ребят из нашей школы, с которыми я даже никогда не разговаривала. Номер моего телефона передавался из рук в руки, чтобы каждый мог поделиться своими мыслями и молитвами.

Новое сообщение пришло с очередного неизвестного номера.

Господи боже, малышка. Я насчет Грей. Это так ужасно.

Надеюсь, вы скоро ее найдете!

P. S. Скажи, ты успела передать мое портфолио ее агенту? Помнишь, я присылала его в инстаграм? Пока со мной так никто и не связался. Вероятно, они заняты всей этой шумихой вокруг исчезновения твоей сестры. А я решила на всякий случай напомнить о себе!

Шрам пылал и саднил, так что я решила поскорее снять вельветовое платье и выскользнула из него прямо в коридоре. Скомкала ткань дрожащими руками и закричала, уткнувшись в нее. Мне захотелось сделать что-то из ряда вон, испортить, разрушить что-нибудь прекрасное – так что я порвала платье на куски. В какой-то момент из него выпал крошечный листочек, из тех, что Грей, бывало, прятала в швах. Я бросилась на пол, прислонилась спиной к стене, развернула записку и мгновенно узнала почерк Грей и ее салатовые чернила.

Я девочка из хлебных крошек, потерянная в лесах.

Г. Х.

«Да уж, Грей, – подумала я, – кто бы спорил?»

Что делать, когда тот, кого вы очень любите, исчез? Когда все, что вы могли сделать, уже сделано? Чем занять себя в долгие часы ожидания, наполненные страхом и чувством потери? Виви решила, что ей лучше всего напиваться до чертиков и поддерживать это состояние. А я бродила с этажа на этаж, оживляя воспоминания о Грей в каждой комнате. Саша ходила за мной по пятам, словно чувствовала мои тревогу и печаль.

Здесь, в кладовке под лестницей, Грей, бывало, расстилала одеяло, разбрасывала подушки, вешала гирлянду и читала нам по вечерам «Хроники Нарнии».

Я прижимала кончики пальцев к пластиковым лампочкам и смотрела в удивлении, как свет проникает сквозь мои пальцы. Флуоресцентно-красные, с незаметными капиллярами и венами. Сколько же секретов таилось под моей кожей.

Здесь, на кухне, она каждое воскресенье готовила, пританцовывая под «Смитс» или «Пиксис», обшаривая шкафы и оставляя на полу дорожки муки.

А тут, в моей комнате, она сворачивалась калачиком рядом со мной, когда я болела, и рассказывала сказки о трех храбрых сестрах и монстрах, которых они встретили в темноте.

Здесь, в опустевшей комнате, висел ее постер, изображающий ладонь и значения зон на ней в хиромантии. Полки Грей были заполнены разными бальзамами и ароматическими палочками.

Я долго сидела на ее кровати, стараясь вспомнить, как комната выглядела до отъезда сестры. На полу всегда валялась одежда, а кровать никогда не была заправлена. Глициния проникала через окно и захватывала угол комнаты. На прикроватном столике стояла лампа из розовой гималайской соли. Рядом – практический гид по рунам с заворачивающимися уголками страниц. Грей любила почитать его перед сном. На туалетном столике лежали пучки трав, кристаллы и книги с надписями из древнеримских табличек.

Теперь ничего не осталось. Как и самой Грей.

Мама плакала. Этот звук был мне знаком. Он мог служить саундтреком большей части моей жизни.

Я босиком спустилась и прошла по коридору к ее комнате, старательно избегая скрипучих дощечек, чтобы не выдать своего присутствия. Дверь была приоткрыта. Из щели в коридор проникал свет. Картина была мне знакома: Кейт сидела на коленях рядом со своей кроватью, держа в руках фотографию, на которой были запечатлены я, отец и мои сестры. Она плакала, уткнувшись лицом в подушку. Рыдала так, что я испугалась, как бы Кейт не подавилась перьями или тканью.

После обеда я устроилась в кровати со своим ноутбуком и переключалась с твиттера на реддит, не пропуская ни одной новости об исчезновении Грей. Соцсети буквально взорвались. Я переходила по хештегам и читала, читала, читала, пока голова не разболелась, а тревога не стала ощутимой физически. Я расковыряла ногти до крови, едва могла дышать, но все читала и читала мнения разных людей. Были ли это попытка привлечь к себе внимание, мистификация, какой-то трюк – или, может быть, убийство, суицид, шпионская история, похищение инопланетянами или сделка с дьяволом? Я все листала и листала, поглощая информацию и впитывая ее, пока на рассвете мама не прошла мимо моей комнаты в хирургическом костюме с собранными на затылке в пучок волосами.

Я вышла в коридор и увидела ее внизу на лестнице.

– Да ты шутишь.

– Жизнь продолжается, – отозвалась она по пути к выходу, захватив на ходу ключи от машины. Глаза и губы у нее опухли.

– Почему ты ее больше не любишь? – спросила я, следуя за Кейт. – Что такого страшного могла сказать семнадцатилетняя девочка, чтобы собственная мать начала ее ненавидеть?

Мама остановилась на полпути. Я ожидала, что она начнет протестовать, скажет: «Я не ненавижу Грей. Как можно ненавидеть собственного ребенка?». Но вместо этого она лишь ответила:

– Я не могу тебе рассказать. Это слишком больно.

Я сделала несколько глубоких вдохов и продолжила наступление.

– Тебе что, будет все равно, даже если она умрет?

– Да, – ответила мама, сглотнув.

Услышанное меня ужаснуло. Я покачала головой.

Кейт обернулась, подошла ко мне и заключила в объятия, хоть я и силилась ее оттолкнуть. Она дрожала, полная какой-то странной энергии.

– Прости, – сказала она. – Прости, она ведь твоя сестра. Я не должна была так говорить.

Никогда Кейт не казалась мне настолько чужой, как в эту секунду. Мы стояли так близко, что разница в нашем росте была особенно заметна. Моя миниатюрная, милая, голубоглазая мама и я, угловатая, неуклюжая, возвышающаяся над ней, – мы словно принадлежали к разным видам.

– Не ходи никуда сегодня вечером, ладно? Очень тебя прошу. Не выходи. Ты же знаешь, я не выдержу, если потеряю тебя. Мне очень жаль… И все же мне нужно идти на работу.

Так она и сделала. Ушла. Я смотрела ей вслед, и внутри у меня поднималась волна горечи. Шрам от вельветового платья все еще зудел, и я коснулась его кончиками пальцев. На одном краешке появился маленький твердый узелок – видимо, началось воспаление. Я расчесала рану до крови. В доме было слишком тихо. Очень много теней и мест, где может спрятаться незваный гость. Что, если мужчина с черепом уже внутри? Вдруг он пробрался к нам ночью, пока я была одна?

Я проверила геолокацию Виви. Она все еще была в Лейнсборо – скорее всего, продолжала напиваться в баре. Мы с ней не разговаривали весь день. Виви всегда была неустойчивой. Сегодня она – твой лучший друг, соратник во всех шалостях, а завтра все меняется.

Еще одна печальная мысль. Грей была силой притяжения в нашей троице. Солнце, вокруг которого мы обе вращались. Что стало бы со мной и Виви без нее? Возможно, мы разошлись бы в стороны в огромном пустом космосе, оставшемся после Грей. И вечно бродили бы как неприкаянные в этой бездне хаоса.

Возможно, я потеряла бы сразу обеих сестер.

Позвонили в дверь, и я решила, это Кейт – вернулась извиниться еще раз. Не торопясь, я подошла к двери и медленно ее открыла.

– Мне нужно выпить, – заявил Тайлер Янг и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь, отодвинув меня в сторону.

– Конечно, входи, незнакомый парень, которого я видела всего один раз, – проговорила я ему вслед, но Тайлер уже нашел кухню. Там вовсю хлопали дверцы шкафов и билась посуда. Пришлось закрыть дверь и последовать за ним.

– То, что ты ищешь, – над холодильником, – сказала я, скрестив руки на груди и наблюдая за ним.

Сегодня он выглядел несколько потрепанным: темные волосы падали на лоб, а облегающие джинсы порвались на коленях. И все же он был хорош. Даже на фоне кухонной мебели в лондонском пригороде от Тайлера Янга исходила волнующая энергия, словно от дикого пирата… Сходство усиливалось благодаря его подведенным темным глазам, свободной рубашке в цветочек и леопардовому тренчу от дома Холлоу, наброшенному на татуированные плечи. Он был высок, грациозен и невероятно привлекателен.

Он нашел шкафчик с выпивкой, достал бутылку джина и сделал солидный глоток прямо из бутылки.

– Очаровательно, – прокомментировала я.

– Твоя сестра просто издевается надо мной. Я точно это знаю, – заявил Тайлер, меряя шагами кухню с бутылкой джина наперевес.

– О чем ты вообще?

– Это все не по-настоящему. Эта история сводит меня с ума. А она этого и добивалась. – Парень сделал еще один большой глоток, затем остановился. Взгляд его блуждал из стороны в сторону. В голове парня явно мелькнула какая-то сумасшедшая мысль. – В Англии разрешена смертная казнь?

– Подожди-ка… Ты думаешь, что Грей разыграла свое исчезновение, чтобы наказать тебя?

– Скажешь, она на такое неспособна?

Я вспомнила, как Жюстин Хан побрила голову на глазах у всей школы. Потом про мужчину-учителя, который не нравился Грей. Того самого, что поцеловал ее перед всем классом и был уволен. Он утверждал, что не хотел этого делать, якобы сестра прошептала что-то ему на ухо и заставила его. У Грей Холлоу действительно было своеобразное отношение к преступлениям и наказанию. Она умела мстить людям, которые посмели перейти ей дорогу.

Тайлер вновь принялся ходить взад-вперед.

– С этой женщиной все время происходит какое-то странное дерьмо. Много всякого сверхъестественного, странного дерьма.

Я вздохнула. Мне это было известно.

– Знаешь, пока меня не было дома, в мою квартиру вломилась полиция, – продолжил он. – У них есть ордер на арест. Я узнал из твиттера.

Я проверила. Он не врал.

– У них что-то есть на тебя? – спросила я.

Он издал горловое рычание и сделал еще один глоток джина.

– Я ни хрена не знаю.

– И ты пришел… сюда, когда полиция собирается обвинить тебя… в убийстве моей сестры?

Тайлер указал на меня бутылкой джина, которую сжимал в пальцах, унизанных тонкими серебряными кольцами.

– Ты знаешь, что я не имею никакого отношения к ее исчезновению. По глазам вижу, что знаешь. Тебе что-то известно, маленькая Холлоу. Ты должна мне все рассказать.

Я покачала головой.

– Мы думали, будто знаем нечто важное. Решили, что это может быть как-то связано с нашим исчезновением в детстве, но… у нас ничего нет.

– Черт. – Тайлер запустил руку в волосы и откинул их с лица, а затем опустился на кухонный пол. Голова упала на грудь, а руки свесились по бокам. Я подошла и присела рядом. От него пахло джином, марихуаной и рвотой. Интересно, насколько он уже был пьян и накурен, когда завалился сюда?

– Ты знал ее, Тайлер, – начала я.

Он покачал головой.

– Не уверен, что хоть кто-то вообще знал ее по-настоящему, – отозвался парень.

– Подумай. Подумай как следует. Может, тебе все же есть что рассказать. Какая-то отправная точка, имя, место, история, которую она рассказывала… – Я прождала целую минуту и, так как ответа не последовало, потрясла его за плечо. В ответ он с невнятным мычанием выбросил руку в мою сторону, а затем снова оперся о шкаф и отключился.

– Господи боже, только этого не хватало, – произнесла я и встала.

Тайлер был слишком тяжелым, чтобы я могла сдвинуть его с места, так что я просто принесла одеяло и подушку из бельевого шкафа и оставила парня там, распростертым на кухонном полу.

Воскресным утром я проснулась от привкуса крови, запаха пота и алкоголя. Во сне меня охватил нестерпимый голод, и я жевала собственные щеки и язык. Кровь оказалась моей. Она засохла на губах и попала на подушку. Запах пота и алкоголя исходил от Виви, которая была в той же одежде, что и на пресс-конференции. Макияж ее выглядел потрескавшейся фреской. Теплое тело сестры обернулось вокруг моего. Ногу она закинула мне на бедро.