Текст книги "Бэтмен. Убийственная шутка (ЛП)"

Автор книги: Криста Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Внезапно его ноги запутались в тонком тросе. Он взлетел вверх тормашками и ударился головой о стену, проехав щекой по грубым кирпичам. В глазах у него побелело, и он зажмурился, стараясь остаться в сознании. Через мгновение он снова открыл глаза.

Он висел вниз головой на пожарной лестнице. Перед ним стоял Бэтмен.

– Где лаборатория?

– Мужик, я не знаю, – выдохнул он. Во рту у него пересохло, и ему пришлось облизать рот. – Я никогда там не был. Я только слышал о ней от одного из его людей.

– От кого?

– Мужик, я не знаю, – повторил он.

– Имя.

– Понимаешь, в том и дело, – сказал он, у него запершило в горле. – Я встречался с ним однажды, вроде как случайно, но решил, что смогу выследить его снова, как только мы получим деньги. Он не назвал мне имени.

Бэт уставился на него.

– Джо-Джо, сойдет? – Он сглотнул. – Так его зовут, во всяком случае, под этим именем его знают.

– Джо-Джо Гэган?

– Да, он.

– Он же мелкая сошка, – сказал Бэт. – Не крупный игрок.

– Нет, нет, он в той же пищевой цепи, – ответил охотник за наживой. – Совершает крупные сделки для Питона. Правда! Он – тот самый, который тебе нужен.

Мститель в маске снова молчал, прорези для глаз превратились в узкие щелочки.

– Увидим.

– Да, я точно тебе говорю. Гэган – тот самый человек.

Бэтмен повернулся и пошел прочь. На головореза нахлынуло облегчение, и тут он вспомнил...

– Эй, а как же я? – крикнул он надтреснутым голосом. – Ты, что, оставишь меня в таком состоянии?

Он не был уверен, но ему показалось, что он услышал из темноты едва различимый смешок.

19

Карл Гриссом вышел из-под вывески.

КАРНАВАЛ БРАТЬЕВ БОННС

Парк развлечений

Его шаги на утоптанной земле были почти бесшумны. Некоторые буквы на вывеске, написанной от руки, выцвели. Она опасно накренилась. Судя по рябой поверхности, ее использовали для стрельбы как мишень.

Гриссом приобрел обветшалую собственность у двух так называемых братьев Бонус, когда они сильно задолжали ему из-за ставок. Ирв и Стэн Бонасса были выходцами из циркового мира и, когда были помоложе, активно работали в парке аттракционов, выступая в роли инспекторов манежа, зазывал, шеф-поваров и мойщиков бутылок. Они владели этой землей, и в те дни люди приезжали из Метрополиса, Стар-Сити и других мест, чтобы увидеть двухголового ребенка, бородатую женщину, получеловека-аллигатора и другие причудливые достопримечательности.

Но времена и вкусы изменились.

Оставались еще те, кто приходил, – подростки, которые слышали об этом месте от своих родителей, и такие группы, как Shriners, которые могли забронировать место на особый вечер, но пороки Бонассы вышли из-под контроля. Ирву нравились карты, и время от времени он попадал в череду удач, выигрывая по-крупному. Это привело к самоуверенности и риску потерять все в погоне за стритом или фулл-хаузом, которые так и не появлялись.

Как считал одинокий вдовец Стэн, все дело было в женщинах.

Миновав колесо обозрения, темное и костлявое в холодную, дождливую ночь, вместе с «Домом Веселья» с жутким клоунским ртом вместо входа, он остановился у карусели, держа руку в кармане. Гриссом печально улыбнулся, глядя на вырезанных вручную лошадей, слонов и кареты, которые совсем недавно были ярко раскрашены.

Он вырос в Ист-Энде с полубезумной матерью-алкоголичкой. Поскольку от природы он хорошо владел кулаками и обладал острым умом, дела у него шли хорошо, в то время как соседи из старого района заканчивали на кладбище или коротали срок в Блэкгейте. Он был одним из лучших головорезов в банде Таланте и, в отличие от других болванов, с которыми он крутился, он не тратил деньги на выпивку и баб – во всяком случае, не все.

Ему представился шанс, когда он встречался с девушкой, стриптизершей в клубе под названием «Кобылка в кружевах».

Его владелец нюхал слишком много колумбийского кокаина, который сам же продавал на сторону. Он задолжал по закладной, и Гриссом одолжил ему деньги под приемлемый процент. Излишне говорить, что деловые привычки этого человека не улучшились, и в один прекрасный день перед ним открылась реальная перспектива еще одного избиения со стороны кредитора. Он переписал клуб на мускулистого предпринимателя, и Карл Гриссом стал владельцем бизнеса.

Это не значило, что Гриссом перешёл дорогу младшему Таланте. Криминальный авторитет дал ему зеленый свет на расширение дела. Таким образом, Таланте удалось отмыть деньги и заставить девушек в клубе толкать наркотики своим клиентам в частных VIP– комнатах.

Гриссом получал с этого долю. Он полагал, что Таланте когда-нибудь выгонит его, но до этого дня он копил деньги. И потом, он надевал мантию ростовщика и время от времени выбивал деньги, если цена была подходящей.

Стэн Бонасса часто посещал «Кобылку в кружевах», и Гриссом с ним подружился. Стэн был по– настоящему влюблен в одну из работавших там баб по имени Сьюзи Мустанг. Гриссом навел справки и узнал кое-что о его брате и их вкладах. Он поощрял желание Бонасса тратить на нее деньги в одной из задних комнат и был более чем счастлив вовлечь Ирва в несколько подпольных игр города.

И вот он здесь, владелец захудалого парка развлечений, или, вернее, совладелец. Мало кому известно, но частью этого места уже владел бывший полицейский по имени Гэвин Ковакс. В свое время он брал взятки у Кармайна «Римлянина» Фальконе. Его арестовали и отправили в государственное исправительное учреждение Готэма. Когда Гриссом впервые встретил его на карнавале, он принял Ковакса за развалюху-алкаша, сторожа. Надо сказать, про алкаша он угадал.

– Да, с ума сойти, как все обернулось, правда? – спросил Ковакс. Он пах мазью и разбитыми мечтами. Жил он в маленькой хижине, в дальнем конце парка развлечений. На шатком столике, выглядывая из-под грязного кухонного полотенца, лежала пара потрепанных журналов с голыми красотками. На одной из стен висел плакат – Рональд Рейган, но не в Овальном кабинете. Это была черно-белая фотография времен его актерских дней, он сидел верхом на лошади, улыбался и поглядывал искоса, на голове была ковбойская шляпа. – Но, как видите, мистер Гриссом, прямо здесь, в этой копии договора, у меня пять процентов от доли бизнеса.

– Дайте-ка угадаю, оригинал спрятан в надежном месте.

Проклятый Стэн Бонасса не рассказал мне об этой фигне.

– О да, сэр, – жизнерадостно ответил Ковакс, сдвинув на затылок зимнюю шапку с меховой подкладкой и опустив «уши». – Нужно защищать то, что ценно, вы разве не знаете? Меня этому научила тюрьма.

Он невинно улыбнулся.

– Да, умно, – протянул Гриссом, но он знал, что произойдет дальше. Как только он найдет оригинал, Ковакс навсегда скажет «прощай» своей дрянной лачуге. Он похоронит его там, рядом с болотом, вместе с остальными, включая недавно прибывший труп, доставленный Фрэнки Боунсом. Он не хотел, чтобы люди думали об этом месте как о кладбище, но доллар есть доллар, а Палмарес предложил много долларов.

– Так как эта доля оказалась у вас? – спросил Гриссом как можно небрежнее. Ковакс снова ухмыльнулся, и вид у него был не из приятных.

– Когда я был в упряжке, я много ездил, пока этот придурок Гордон не поставил мне подножку. – Он наклонился над столиком, вонь усилилась. – Стэн был неравнодушен к дамам. Он не всегда был похож на гнома, как сейчас, и тогда у него карманы были набиты зеленью, да?

Гриссом ждал, борясь с желанием придушить этого человека.

– Он спутался с акробаткой, которая на него работала. Я видел, как она делает свое дело, и поверьте мне, она умела принять любую позицию.

Улыбка превратилась в похотливую ухмылку.

Лицо Гриссома оставалось каменным. Ковакс пожал плечами.

– В любом случае, как вы можете себе представить, она привлекла внимание не одного парня, и однажды в здешний офис заявился человек в кожаном жилете как у пилота вертолета и сказал Стэну в недвусмысленных выражениях, чтобы тот держал свои лапы от нее подальше. Для пущей убедительности он его еще и избил. Вы, наверно, не знаете, но старый силач – Большой Крошка видел это, а поскольку он по своей природе защитник, то дал байкеру пару оплеух.

А вот это было интересно.

– Он хорошо его приложил, мотоциклист разбил голову об угол стола. – Он откинулся на спинку стула и развел руками. – Хорошо, что эти ребята приходили ко мне раньше раз или два, скажем, как тогда, когда метатель ножей зарезал послушного налогоплательщика и им понадобилось решить проблему.

– Не бесплатно, – предположил Гриссом.

– М-гм. – Ковакс замолчал, на его лице появилась самодовольная ухмылка. – Но избавиться от тела, даже от такого негодяя, как байкер, не так просто, как вы думаете, даже в Готэме.

Гриссом оценил инициативу:

– Значит, за эту услугу вы запросили больше, чем обычно?

Ковакс широко раскинул руки, как священник, собравшийся дать благословение.

– Какое-то время все было гладко, – сказал он. – Я получал небольшой квартальный процент. – Он покачал головой. – Живительно, как много они делали только на попкорне и сахарной вате. Но те дни прошли.

– Гляжу, электричество до сих пор есть, – сказал Гриссом. Он включил свет в помещении, которое раньше было главным офисом.

– В эксплуатационном фонде оставалось немного денег, и я решил, что могу оплачивать счета за свет, пока мне хватит средств. Он горит лишь в нескольких конкретных местах, потому что с коммерческой недвижимостью такое можно провернуть. Держу пари, мы сможем продать парк. Людям всегда хочется смеяться. Появится подходящий владелец, и кто знает?

Он просиял.

– Ты так думаешь?

Гриссом считал, что нужно продержать землю столько, сколько потребуется, чтобы продать ее застройщику, который сровняет с землей все это клоунское дерьмо и построит торговый центр или что-нибудь другое. Конечно, если к тому времени придется раскопать, изрубить и сжечь несколько трупов, труда это не составит.

Он посмотрел на часы. Нужно успеть на самолет в Майами.

– О да, и здесь снова будет такой карнавал – закачаешься, – сказал Ковакс.

– Я тут подумал: а ведь не так уж много нужно, чтобы его продать. Я закинул несколько удочек, сами понимаете, для поиска инвесторов.

– Угу, – сказал Гриссом. Он его не убедил, но решил, что не стоит тратить время на споры. Поднявшись, он напоследок огляделся: – Неизвестно, как пойдет, Ковакс, неизвестно, как пойдет.

20

Офис комиссара полиции Джеймса Гордона в Управлении полиции Готэма был таким же аккуратным и безукоризненным, как и его хозяин. На старомодном деревянном столе стояли лампа на гибкой ножке, стационарный телефон с интеркомом и стопка папок различной толщины. Перед столом стояли два стула, а за ним вращающееся кресло, которое нуждалось в новом подшипнике.

В папках был представлен широкий спектр проблем, и абсолютно все требовали его решения. Там были открытые дела из отделов по тяжким преступлениям и убийствам, дисциплинарные вопросы, бюджетные проблемы и многое другое. Очень много другого.

На двери кабинета красовалось матовое стекло, на котором по трафарету было выведено его имя. Снаружи стоял кулер с водой и три потрепанные металлические картотеки.

Был день, а жалюзи не пускали сюда солнечный свет. За окном был хорошо виден бар, в котором, как казалось порой, было больше движения, чем у двери офиса. Особенно ночью.

Однако, поскольку был день, Гордон предпочитал не отсиживаться у себя в кабинете, если в этом не было необходимости. Он закрыл папку с делом о стрельбе с участием офицера. Преступник пытался ограбить «Империю алкоголя» на Аллее Преступлений. Не удалось. Это был простой административный вопрос, и теперь, когда он был решён, Гордон встал, чтобы совершить привычный обход штаб-квартиры.

– Уходите, комиссар? – спросила его помощница по административным вопросам. На Хелен Флинн была накрахмаленная белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, и темно-синяя юбка до колен. Ее стол стоял прямо за дверью из матового стекла. С этого наблюдательного пункта ей было удобно видеть, как он приходит и уходит, и наблюдать за всем открытым пространством, где детективы и служащие занимались своими делами.

– Наконец-то, – рассеянно ответил он. Что-то в инциденте со стрельбой не давало ему покоя, и он подумал о том, чтобы дать команду сопроводить его до «Империи алкоголя» и посмотреть на сцену лично. Фотографии не давали полной картины. Да, он больше не патрулировал улицы, но он не собирался позволить своему мозгу размякнуть, как это уже случилось с животом. У него никогда не было фигуры Бэтмена, даже когда он был патрульным, но он держал себя в довольно приличной форме, делал отжимания, тягал гантели и боксировал с тенью.

Куда делись те дни?

– Я тебе скажу, когда буду выходить из здания, – сказал Гордон, натягивая куртку и обещая себе вернуться к здоровому режиму.

– Хорошо, – ответила она.

Гордон шел между рядами металлических столов, кивая тем или иным офицерам в штатском или диспетчерам. Большинство было сосредоточено на работе, но некоторые кивали в ответ. Войдя в комнату, он заметил Харви Буллока.

– Харви, есть минутка?

– Конечно, комиссар.

Буллок остановился, и Гордон подошел к нему. Вместе они направились к столу детектива.

– Как у нас продвигается дело с Питоном Палмаресом и его лабораторией? – спросил комиссар. – Кто-нибудь из твоих осведомителей выдал информацию? Эта проклятая эпидемия «Смешной дорожки» всё больше распространяется, мы должны с ней разобраться.

«Черт бы побрал этого Джокера, – подумал он. – Неужели этот безумец станет вечным проклятием Готэма?»

– Я надавил на парочку, – ответил Буллок, – с некоторыми пришлось повозиться.

– Харви, ты ведь никого не отделал телефонным справочником? – с сомнением спросил комиссар. – В прошлый раз это доставило нам кучу неприятностей.

Они оказались в оперативном отделе, чуть в стороне от остальных. Сотрудники сидели за панелями управления с экранами, из-за которых зал был похож на командно-диспетчерский пункт в аэропорту. Сюда поступали сообщения о происшествиях меньшей и большей степени тяжести. Каждый был в наушниках, а некоторые сидели перед громоздкими компьютерными мониторами.

– Нет-нет, – сказал Буллок. – Без рукоприкладства и строго по инструкции. В смысле, я соблюдал инструкцию, а не использовал ее вместо дубинки.

Гордон посмотрел на взъерошенного детектива. Инцидент привел Буллока к двухнедельному отстранению от работы без сохранения жалованья, и ему еще повезло, что не случилось ничего хуже. С другой стороны, крайние методы Харви показали, где заживо похоронили одиннадцатилетнюю девочку, что позволило ее спасти, прежде чем она задохнулась.

Детектив продолжал:

– Палмарес, возможно, использует для своей работы старый цементный завод «Апекс» – или то, что от него осталось. Мне сказали, что у него на жалованье пара старых химиков из «Эйс Кемикалс». Я собираюсь проверить это место сегодня днем, строго втайне.

Гордон задумался:

– Держи меня в курсе.

– Конечно, комиссар. Я имею в виду, сэр.

– И еще, Харви, побрейся, – добавил Гордон. – Я позволяю детективам много вольностей, но всему есть предел.

– Понял, – сказал Буллок, почесывая подбородок. – Это все, босс?

– Да, Харви, пока все.

Буллок слегка кивнул, повернулся и вышел. Гордон рассеянно поправил очки, глядя ему вслед. «Помоги ему, Боже», – подумал Гордон. Буллока стоило отправить обратно в патруль, и не раз, но сукин сын добивался результатов. Как и у Бэтмена, его нестереотипное мышление помогало ему сдерживать безумие, а разве не это было важнее всего?

Не хотелось признавать, но Гордону были нужны такие, как Буллок, – когда было необходимо поддержать порядок, он выпускал внутреннего зверя.

Это хорошо до тех пор, пока он не заходит слишком далеко.

Уходя из оперативного отдела, Гордон вспомнил еще одного полицейского, в чем-то похожего на Буллока. Гэвин Ковакс был капитаном и, как и Харви, использовал любые методы, необходимые для выполнения работы. В отличие от Харви, Ковакс всегда одевался шикарно – слишком шикарно для человека в штатском. Покрой костюма по последней моде, иногда булавка в галстуке, ботинки всегда начищены до блеска.

Оглядываясь в прошлое, Гордон понял, что его вид так и кричал: «Эй, я беру взятки». Ковакс ходил по краю, но раскрыл много сложных дел. Как только он пересек черту, пути назад уже не было.

Если отбросить эгоизм, Гордон знал, в чем была разница – в том, что держало Буллока в узде.

Бэтмен.

Буллок знал, что, если он действительно пересечет черту, мститель в маске безжалостно привлечет его к ответственности. Иногда Гордон думал, что это привело к своего рода соревнованию. Как будто Харви чувствовал, что должен проявить себя. Доказать, что он лучше Бэта.

Избегая лифта, он начал подниматься по двум лестничным пролетам, ведущим на крышу. Он снова поклялся, что вернется в спортзал. На крыше располагался аэроотряд – патрульные дирижабли, рассекавшие небо над городом.

Достигнув вершины, он остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Может быть, он займется бегом трусцой, как его дочь Барбара.

– Ой, кого я обманываю, – пробормотал он, толкая засов на двери и выходя на крышу. В тот же миг сильный ветер взъерошил ему волосы и раздул куртку. Бегать трусцой скучно, но, может быть, стоит заняться йогой, просто чтобы сохранить гибкость. Возможно, в этом все и дело.

Кунг-фу и йогой...

Да, он усмехнулся про себя. Вот это будет денёк.

21

Уперев руки в бока, Питон Палмарес уставился на штрафстоянку и на разбитый АМХ. Они с Фрэнки Боунсом стояли у забора, оглядывая коллекцию автомобилей, пикапов и даже гигантскую желтую утку, которой когда-то пользовался Пингвин. Она ржавела в дальнем углу.

– Нашу партию для колледжа забрали, – пробормотал он.

– Эта чертова Бэтгёрл становится такой же надоедливой, как большая Летучая мышь, – сказал Боунс.

Палмарес причмокнул, проведя языком по новым вставленным зубам.

– И не говори.

– Может, уже пойдем, Питон? Нет смысла тут болтаться, может нагрянуть какой-нибудь любопытный коп и спросить нас, что мы тут делаем.

Палмарес постучал по сувениру, который носил на шее, – серебряному сердцу, инкрустированному слоновой костью.

– Ты ведь знаешь, что здесь, да?

– Конечно, босс, – прах вашего старшего брата Джино.

Палмарес поднял указательный палец:

– Человека, достойного истинного доверия. Преданного члена настоящей банды Красного Колпака, да?

– Да, – согласился Боунс.

– Неужели он заслужил такую участь?

– Нет, – ответил Боунс.

– Чертовски верно, не заслужил, – тихо сказал Палмарес, его голос чуть дрогнул. Это и подтолкнуло его выгрызать зубами путь наверх. Он в долгу перед Джино и его наследием.

Палмарес посмотрел мимо каркасов автомобилей на серый камень здания. Это был центральный корпус тюрьмы, где томились трое из его команды. Он не боялся, что они заговорят, – они знали: он позаботится о том, чтобы заткнуть им рот. Но замена персонала требует времени и денег, и он был в режиме расширения. Это значило, что ему приходилось следить за каждым центом.

Ему нужно было показать этим прохиндеям из «Интергэнг», что он справится с грузом. Из-за Летучих мышей дела у него не клеились. Может быть, было глупо просить Фрэнки Боунса привезти его сюда, но какая-то его часть хотела доказать закону, что он его не боится. Другая же часть надеялась, что товар все еще мог быть спрятан в машине, но даже отсюда он мог сказать, что полицейские обшарили ее всю, как тараканы печенье с сиропом.

– Ладно, погнали.

Они вернулись к черному «Линкольну». Боунс сел за руль, а Палмарес устроился на кожаном сиденье сзади. У машины были заднепетельные двери, а на заднем стекле в центре был вырезан бриллиант. Боунс завел топливоёмкий V8, и они уехали.

Палмарес снял трубку радиотелефона и попросил у оператора номер. После пары гудков на другом конце провода раздался щелчок.

– Сьюзи, – сказал он, – это Питон. Кажется, в моей организации есть вакансия. Давай поговорим о твоей идее сегодня за ужином.

Он выслушал ее восторженный ответ и сказал:

– Хорошо. В «Оцелоте», да, первоклассное заведение. Приходи в 19:30, хорошо? Ладно, тогда увидимся.

Он повесил трубку.

– Думаете, баба справится с такой ответственностью? – спросил Боунс с переднего сиденья.

– У нее есть то, что ты зовешь честолюбием, Фрэнки, – ответил он. – Кроме того, мужчины пускают слюни у ее шеста и думают, что у нее нет мозгов. Но они есть. Я знаю, что есть.

– Хотите сказать, что это заметно, когда она кладет руки на ваш шест, – съязвил Боунс.

Палмарес усмехнулся. Он откинулся на спинку салона и уставился в боковое окно, наблюдая за видами Готэма. С Летучими мышами или без, он сделает этот город своим.

22

Сьюзен «Сюзи Мустанг» Клосмейер сидела в тесной раздевалке «Кобылки в кружевах», балансируя на шатком стуле и читая книгу о привычках успешных людей. На ней был лишь коротенький халат, трусики бикини и чулки в сеточку. Воздух в тесном помещении был горячим и душным.

За стенкой гремела повторяющаяся музыка, раздавался шум пластиковых бутылочек с перекисью водорода и тюбиков с косметикой на двойных туалетных столиках. Традиционную музыку для стриптиза, в которой отдавалось предпочтение саксофону и помпезным барабанам, заменили на синтезаторную электронику, как в научно-фантастических фильмах, и ритмы, которые, казалось, повторялись бесконечно. Хуже этого было то, что называлось рэпом и иногда попадало в репертуар, вынуждая ее скрипеть зубами.

Музыка стихла, и собравшиеся кретины начали свистеть и улюлюкать. Мустанг вздохнула и отложила книгу, заложив вместо закладки старую кисточку. Она встала, когда со сцены в гримерку небрежно вошла Диана Джаливарез, взявшая себе псевдоним «Лилли Сент-Реджис». Она держала приличную пачку мятых денег, прижимая их к большой потной груди. Большинство из купюр были однодолларовыми, самодовольно заметила Сьюзи, когда Сент-Реджис бросила купюры на стол. Некоторые соскользнули на пол.

У другого туалетного столика сидела девушка под простым псевдонимом «Дакота». Она сидела спиной к зеркалу, скрестив ноги и подпиливая ногти.

– Ох, как я люблю моих богатеньких мальчиков! – воскликнула Джаливарес. Она опустилась на колени, чтобы поднять банкноты с пола, и для привлечения внимания начала считать прибыль из этого положения. Это был какой-то дурацкий ритуал на удачу, который она совершала после каждого выступления. Дакота и Мустанг переглянулись.

Затем настала очередь Мустанг. Ее объявил диск– жокей стрип-клуба, Трики Рики. Она собрала наряд, включая кожаные перчатки с рукавами, доходящими до локтей, и медными заклепками вдоль швов.

– А теперь выступит та, от которой у вас текут слюнки, – театрально сказал Рики. – Та, которая может оживлять мертвых и заставить слепцов прозреть, когда она покачивает божественными, великолепными грудями. Единственная и неповторимая... Сьюзи-и-и Муста-а-анг!

Музыка снова стала громче, до звона в ушах, заглушая аплодисменты и улюлюканье. Мустанг собралась с духом и шагнула в прорезь в расшитом блестками занавесе. Вращающиеся световые шары над головой бросали ярко-белые блики на сцену, декорации и Трики Рики, сидящего за пультом управления. Мини-прожекторы, работающие на синхронных роторах, описывали круги красного, оранжевого и желтого цветов.

– О, детка, я влюблен! – закричал грузный мужчина. Он был в очках, слишком мелких для его круглого лица.

– Я горю! – закричал другой, заглатывая бутылку дорогого пива. На нем был свитер команды по гребле Университета Готэма.

– Давайте, мальчики, – сказала Мустанг, зазывая их и начиная танцевать. – Не стесняйтесь, потому что я точно не буду.

Это их заводило. Она взяла пример со старых профессионалок.

И заменила бархатные перчатки кожаными. Поверх бикини на ней была набедренная повязка с леопардовым принтом, как у пещерной девушки, и такой же топ, который едва прикрывал пышную грудь.

Затем она начала танцевать, сосредоточившись на движениях. Давным-давно она узнала, что танцевать можно на автопилоте, но это будет заметно по лицу и движениям тела. Похотливые придурки могут швырнуть несколько купюр, но это тоже будет на автопилоте. Чтобы вовлечь их в процесс, заставить почувствовать, что они разделяют близость с ней, Мустанг приходилось играть на сцене. Нужно было сделать так, чтобы музыка текла сквозь нее, и выложиться на полную.

А еще ей надо было заставлять мужчин пить, чтобы заведение процветало.

– Да, малыш, вот так мамочке нравится, – сказала она, закидывая ногу на плечо одного парня и похотливо покачивая бедрами. Все мужчины взревели, кроме одного. Он сидел в стороне от остальных, сложив большие руки на бочкообразной груди и низко надвинув бейсболку на лоб. Она увидела его в полумраке, и они обменялись короткими улыбками. Потом повернулась, наклонилась и покачала бёдрами. Трубу прорвало, и купюры каскадом посыпались на сцену – не однодолларовые, а двадцатки.

Когда на ней порвался топ, раздался новый рев. Мустанг подняла руки, улыбнулась и откинула голову, нежась в лучах обожания.

Она знала, что зрители тоже разыгрывают спектакль, потому что они лишь наслаждались моментом, но ей было все равно. Если бы кто-нибудь подкараулил ее на улице, и она была бы в обычной одежде – ее бы не узнали. Никто даже не знал, как выглядит ее лицо. Для них она была всего лишь объектом сексуального влечения, и в этом была какая-то приятная анонимность. Здесь у Мустанг была власть.

Но плоды пожинала Сьюзан Клосмейер. Музыка стихла, и цветные прожекторы погасли. Ее выступление закончилось. Она послала поцелуй одинокому зрителю в темноте. Собрав деньги, она вышла в гримерную. На смену ей пришла другая танцовщица. Тяжело дыша, Мустанг схватила полотенце, чтобы промокнуть им лицо и верхнюю часть тела. После этого она положила деньги во влажное полотенце и сложила его.

– Не хочешь впечатлить нас своей стопкой? – язвительно спросила Сент-Реджис.

– Не хочу, чтобы ты завидовала, – ответила она. Она начала переодеваться в уличную одежду. Это был ее последний танец, она хотела убраться отсюда.

– М-гм, как будто ты зарабатываешь только этим.

Владелец «Кобылок в кружевах» поощрял девочек выступать, так сказать, «во внеурочное время», что означало давать приватные танцы. Если клиент давал особенно щедрые чаевые, такой танец мог включать в себя различные дополнительные услуги, и босс забирал себе лишь двадцать процентов.

Сент-Реджис имела в виду их.

Мустанг знала, что нельзя обращать внимание на издёвки такой мелкой сошки, как Сент-Реджис, но ей надо было напомнить, что с некоторыми люди связываться не стоит. Засунув свернутое полотенце в рюкзак, она подошла к Сент-Реджис, которая сидела на шатком стуле и курила.

– Не стесняйся, Диана, – решительно сказала она. – Если хочешь что-то сказать, говори.

Сент-Реджис ткнула в нее сигаретой:

– Слышь, ничтожество, может быть, ты думаешь, что твой...

Мустанг пинком выбила ножки стула. Они сломались и покатились по грязному ковру, а сиденье с грохотом упало на пол. Только что вошедшая стриптизерша ахнула и разинула рот. Дакота молча наблюдала.

– Сука, ты еще пожалеешь.

Сент-Реджис сидела на заднице и пыталась подняться с пола. Прежде чем она успела это сделать, Мустанг ударила ее рюкзаком по голове. Затем она нависла над ошеломленной танцовщицей, наставив на нее палец.

– Я не буду учить тебя, как трясти отвисшим задом, – сказала она, – и держи свой проклятый язык за зубами, если захочешь что-нибудь ляпнуть обо мне. Кивни, если понимаешь, или я с радостью покиваю твоей головой сама.

Сент-Реджис злобно сверкнула глазами, но подчинилась.

– Рада была поболтать, прояснить ситуацию и прочую хрень.

Она перекинула рюкзак через плечо – в нем были деньги, костюм, сапоги на платформе и фонарик с двумя крупными батарейками. Когда она собралась уходить, Трики Рики шагнул к двери.

– Босс хочет поговорить с тобой, Сьюзи, – сказал он. – Говорит, что это в твоих интересах.

– Скажи ему, что у меня сегодня свидание, Рики.

– Ему не понравится такой ответ.

– Правда? – спросила она, прошмыгнув мимо. – Тогда тебе придется сообщить ему плохую новость.

Пробираясь через боковой выход, она вышла на холодный воздух.

Как обычно, там стояли несколько мужчин, которые под влиянием алкоголя и бредового вожделения хотели покурить с ней косячок, произвести впечатление пачкой денег и обещанием шикарных обедов и драгоценностей за свидание – настоящее свидание.

Дело было не в сексе, о нет.

Сегодняшний вечер не был исключением. Один из завсегдатаев, Чак что-то там, вспомнила она, стоял у подножия металлической лестницы с букетом роз в руке. Над дверью висела лампочка под колпаком. Ей было почти жаль беднягу. Спускаясь, она увидела светлую полоску кожи на его левой руке, где обычно было обручальное кольцо.

– Это тебе, Сьюзи.

Ну надо же.

– Это мило, но правила клуба гласят, что мы не можем дружить с клиентами.

– Н-но я не просто клиент, – пробормотал он, – я – поклонник.

– Послушай, Чак – тебя ведь Чак зовут, верно?

– Дейв.

– Дейв. Я польщена, но правила есть правила.

Она попыталась пройти мимо, но он словно полицейской дубинкой перегородил ей дорогу букетом в целлофановой обертке и поднес его к ее лицу. Она инстинктивно оттолкнула цветы.

– Эй! – громко крикнула она.

– Пожалуйста, не спеши, – сказал он. – В этом городе все спешат.

Что-то выпало из цветов и ударилось о тротуар. Это было кольцо с бриллиантом. Или, по крайней мере, имитация бриллианта. Дэйв был одет в вельветовые брюки и кроссовки. Вряд ли он купался в деньгах.

Посмотрел вниз, потом снова вверх и сказал:

– Это должен был быть сюрприз.

– Это он и был, – сказал кто-то слева от нее.

Мустанг обернулась и увидела там мускулистого мужчину в кепке. Логотип на кепке представлял собой механизм, над которым полукругом было написано название компании.

– Иди домой, Дейв, – сказал незнакомец. – Дальше я сам.

– Послушай, – начал Дэйв, – кто ты такой, чтобы мне приказывать?

Другой мужчина был выше и мускулистее Дэйва, который, по-видимому, слишком много времени проводил за рабочим столом. Тем не менее очарование Сюзи Мустанг пробудило в нем мужество.

– Привет, Брэд, – сказала она.

– Привет, детка.

Дейва словно ударили в живот, но он понял. Положив кольцо в карман, он бросил цветы на нижнюю ступеньку лестницы и быстро, даже грациозно, отступил.

– Кому нужен Бэтмен, когда у меня есть ты? – сказала Мустанг просияв. Она взяла его под руку, они вышли из переулка и пошли по почти пустынной улице.

– Извини, что не ждал тебя, – сказал он. – Когда я зашел домой сегодня на рассвете, я отключился, а потом встал, перекусил и помчался прямо сюда. Но кабина была грязной с дороги, а я хотел привести ее в порядок для моей леди.

– Не о чем беспокоиться, милый.

Он улыбнулся ей, похлопав по руке. Они добрались до его двухосного грузовика. Такой же логотип, как на его кепке, был напечатан сбоку, вместе с названием: