Текст книги "Dragon Age. Тевинтерские ночи"

Автор книги: Крис Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Тот взмыл подобно летучей мыши; массивные крылья позволяли ему двигаться с проворством, не характерным для его вида.

Благодаря длине своего посоха недосягаемая для кинжалов Рамеша тварь кружила и била магической энергией и даже делала выпады оружием, целя в голову. Рамеш уворачивался снова и снова, но усталость уже давала о себе знать.

Вдруг Страж споткнулся, и эмиссар с победным визгом – единственным звуком, который он исторг за время схватки, – бросился в атаку. Именно этого и не хватало Рамешу. Он поднырнул под посох и позволил твари напороться на его кинжалы. Испустив дух, эмиссар соскользнул на землю.

Наступила тишина. Остальные порождения тьмы пали от рук Леши. Та сидела на камне неподалеку и аккуратно бинтовала себе торс.

– Малость просчиталась. Думала, что оглушила первого гарлока, а он достал меня скорпионьим хвостом. Похоже, хвост без яда. Повезло. – Маг осторожно дотронулась до раны и поморщилась. – Выглядит жутковато, но терпеть можно. – Она посмотрела на Стража. – Откуда у него хвост? И крылья у эмиссара?

Рамеш пожал плечами:

– Впервые вижу таких. Что-то новенькое.

Леша вздохнула и встала:

– Я не знаю, как они попали сюда, если только не пришли с поверхности. Должно быть, есть другой проход, но мы его не заметили.

Девушка замолкла, погрузившись в свои мысли. Рамеш благоразумно ждал.

Глаза мага заблестелию

– Ну конечно! Метки Стражей! – Пошатываясь, девушка подступила к ближайшей колонне. – Видите? Это первая. А это вторая. – Леша перешла ко второй колонне, затем к третьей. – Это дорога. Они отмечали каждую по очереди.

Рамеш поднялся на ноги и пошел за ней.

Метки вели Стражей несколько сот шагов, а затем оборвались. Последняя колонна была наполовину утоплена в стене.

Что-то здесь не так. Рамеш первым озвучил это наблюдение:

– Заметила? Единственное место во всем проклятом зале, где пол чист.

Обломки и прочий мусор, почти везде покрывавшие пол, возле этой части стены отсутствовали.

Рамеш покачал головой:

– Потайная дверь, будь я неладен. – Он нахмурился. – Но как ее открыть?

Леша пожала плечами:

– Думаю, она открывается точно так же, как и другие.

Девушка указала на нижнюю часть стены. Там виднелись едва различимые пазы и упоры для рук.

Рамеш бросил на Лешу одобрительный взгляд, и та слабо улыбнулась в ответ. К ней понемногу возвращалась напускная храбрость.

– Давай выясним, куда она ведет, – предложил Страж.

Пронзительный скрежет камня заполнил зал, когда Рамеш просунул пальцы в пазы на гигантской плите и со всей силы потянул вверх. Плита поддалась не сразу, но все же медленно вошла в скрытую в стене нишу. Кряхтя от натуги, Леша подкатила под дверь большой камень.

– Отлично. Отойди-ка.

Девушка попятилась, и Рамеш отпустил дверь. Стражи ждали, что она раздавит камень, но этого не случилось.

За дверью воздух был теплей, запахи морской воды и гнили – почти невыносимы. Через несколько шагов коридор пошел под уклон; он скрывался в темноте и, похоже, изгибался пологими витками. Рамеш наполнил легкие колючим воздухом. Рядом скрипнул посох – маг так сильно сжала его, что побелели костяшки пальцев.

– Должно быть, отряд Йовиса прошел здесь. Имеет смысл и нам воспользоваться этой дорогой. Не будем терять времени? – Решительные слова не соответствовали тону, которым Леша их произнесла.

Рамеш кивнул, хотя каждая клетка его тела противилась спуску в этот мрак и смрад.

– Если кто и остался в живых, то он там. Не найдем никого за восемь часов – вернемся. Согласна? – спросил он, отметив, с каким напряжением звучал его голос.

Леша молча кивнула.

Набрав в легкие побольше воздуха, как пловцы перед прыжком в ледяное озеро, они двинулись по извилистому коридору, уводящему все глубже в недра земли.

Стражи шли в полном безмолвии, отчего казалось, будто нисхождение длится уже несколько часов. Никто не хотел, чтобы страх обрел форму. Мысль о том, что их слова могут эхом отразиться от стен бесконечного туннеля и разбудить нечто, таящееся во тьме, не давала покоя.

Склон, по которому они спускались, стал более пологим, а на стенах появились высеченные изображения. Большинство наскальных рисунков выглядели поврежденными – почти невозможно различить. Леша остановилась перед самым четким. Три фигуры: проситель, жрица и чудовище.

– Мне это что-то напоминает. Что же… – Девушка покачала головой. – Похоже на пещерную живопись авваров. Но чтобы у гномов? Возможно ли такое?

Рамеш приблизился и напряг глаза.

– По мне, больше похоже на эльфийскую. По крайней мере, фигуры.

– Дело не в фигурах. Каждая культура имеет собственные художественные средства, которые отличают ее от других культур. Тевинтерской свойственны острые углы, ферелденской – грубость и резкость. Для Орлея характерны пышность и изящество. Что же до гномов… Сказать, что их художественные средства просты, было бы неправильно, но в своем ремесле гномы всегда доходят до сути вещей.

– Если это рисунки гномов, о чем сюжет?

– Не могу сказать с уверенностью. Но взгляните: одно и то же изображение повторяется, хоть и с незначительными изменениями. – Маг указала на другой рисунок, сохранившийся лишь частично. – Три фигуры: проситель, жрица и чудовище. Проситель и чудовище здесь выглядят немного иначе, а вот жрица – точь-в-точь как первая.

Она была права: чудовище и проситель менялись от рисунка к рисунку, в отличие от жрицы. Хотя… Возможно, на Рамеша повлияла тягостная атмосфера подземелья; ему казалось, будто с каждым последующим рисунком улыбка жрицы становится чуть шире и коварней.

Его чутье вопило: нужно повернуть назад, бросить Йовиса и Стражей на произвол судьбы. Весь его опыт, его клятва – даже они твердили, что товарищей уже не спасти.

– Не нравится мне это место. Здесь все неправильно. Ни о чем другом не могу думать. – В голосе Леши заметно окреп страх, ему вторили собственные ощущения Рамеша.

Но нечто большее, чем долг, влекло Рамеша вперед: невысказанные слова и кое-что поважней, чем простая клятва. Стражи стали его семьей, а Йовис был – и может снова стать – для него кем-то особенным. Рамеш скорее отрежет себе руку, чем повернет назад. Если он бросит Йовиса, следуя холодному расчету, тот, кто вернется на поверхность земли, больше не будет Рамешем.

– Леша, не надо тебе идти дальше. Только один из нас может подвергать свою жизнь такому риску. Возвращайся.

Он двинулся по коридору, не дожидаясь, когда сомнения и страх заставят его передумать. Успел сделать лишь несколько шагов, и с ним поравнялась Леша. В его взгляде было поровну беспокойства и благодарности, и маг сдержанно улыбнулась в ответ.

Стражи продолжили путь. Стены становились все более гладкими и высокими, рисунки – все более изящными. Появились цветы и существа, которых Рамеш отродясь не видел. В конце концов дорога привела к массивной двустворчатой двери, отворенной лишь наполовину.

Стражи простояли с минуту – и минута показалась вечностью. Было что-то угрожающее в этой двери. Рамешу вспомнились крокодилы: эти створки – как разинутая пасть заждавшейся добычи хищной рептилии.

Прошла еще минута, прежде чем Страж собрал волю в кулак и заставил себя переступить порог.

Судя по доносившемуся эхо, зал был огромен; в темноте Рамеш не мог различить противоположную стену. Леша тихо присвистнула, позабыв свой страх.

Детали, которые Страж разглядел в свете ее посоха, изумляли. Утонченностью и красотой резной орнамент превосходил изображения, высеченные в верхних пещерах. Пока Рамеш служил Стражем, он многое повидал на Глубинных Тропах. Великие творения гномов в тейгах, разрушенные бесчисленными ордами порождений тьмы и забытые на века… Но здесь все было другим.

Он уже не сомневался в том, что эти шедевры своим происхождением обязаны эльфам. Архитектура гномов встречалась на Глубинных Тропах повсеместно. Однако время от времени Стражи безошибочно узнавали эльфийские работы, затесавшиеся среди гномьих.

Здешние рисунки принадлежали исключительно эльфам – ни следа гномов и даже порождений тьмы, которые заполонили подземелья. Этот зал сохранился почти в первозданном виде.

Признаки естественной порчи – от воды, капающей сверху или накапливающейся внизу, – отсутствовали. Повсюду на полу валялся мусор, в том числе разбитые сосуды и поломанные сундуки, но сама архитектура оставалась нетронутой. Каннелированные колонны уходили вверх в темноту. Узоры на них двигались в зависимости от угла обзора. Очень гладкая на ощупь поверхность говорила о качестве отделки.

На противоположных стенах тремя параллельными лентами протянулись огромные барельефы, исчезающие во мраке. Детали были изящны, и Рамеш вскоре понял: то, что он принял было за краску, на самом деле мириады крошечных инкрустированных самоцветов.

Рисунки, выгравированные в камне, как будто жили своей жизнью. Каждый удивительным образом показывал застывшее мгновение, в котором актеры играли свои роли.

На верхнем барельефе величественные эльфийские короли и королевы принимают подданных, склонивших колени в почтительном прошении. На среднем изображены сцены врачебной помощи: эльфийские маги исцеляют хворых и избавляют от страданий умирающих.

А на нижнем – аравели, куда крупнее и вычурнее современных, влекомые стадами галл к далеким горам. В одной из этих гор сейчас находится Рамеш: отчетливо просматриваются три зубчатых пика, обвивающих друг друга.

В целом картина восхищала, но чем пристальней Рамеш вглядывался, тем сильнее ему становилось не по себе. В ней было что-то странное, отчего сжимались зубы, а ладони зудели от желания ощутить успокаивающую крепость оружия. И дело не в одной конкретной детали – множество фрагментов создавали ауру кромешного ужаса.

Полосы, на первый взгляд случайные, начали сплетаться в узоры прямо на глазах у Рамеша. Один и тот же символ – рога галлы – повторялся на каждой колонне. Казалось, он менялся непостижимым образом; Рамешу даже пришлось несколько раз моргнуть. Страж сосредоточился на барельефах, опоясывавших зал. Даже они теперь выглядели неправильно.

Нижняя полоса барельефов с галлой, тянущей аравель, выглядела странно. У этой галлы было слишком много рогов, причем очень длинных и гребнистых, а туловище имело необычайно округлую форму. И аравель непривычный, с решетками на окнах. Передвижная тюрьма?

Средняя лента, со сценами исцеления, тоже изменилась. Маги больше не распознавали болезни и не лечили от них. Напротив, они как будто внедряли гниение и порчу в тела.

Лица эльфийских правителей излучали высокомерие; в блаженных улыбках сквозило презрение к тем, кто стоял перед ними на коленях. А подданные, вначале показавшиеся Рамешу исполненными почтения, теперь явно сжимались в ужасе.

– Проклятье!

Леша обменялась с Рамешем понимающим взглядом. Она тоже заметила перемену. Желание повернуть назад, подняться на поверхность обострилось до крайности. Появился странный ритмичный гул, он звучал все громче и как будто шел с другого конца пещеры.

Что ж, еще один зал, и они покинут это место.

Стражи шагали быстро и решительно, пересекая огромное помещение. Здесь тоже были барельефы с повторяющимися фрагментами. Стражи больше не обращали на них внимания, насытившись жутким искусством по горло. Наконец они достигли противоположной стены и увидели массивные ворота, шириной не меньше тридцати ярдов. Сбоку от ворот среди мусора проглядывало что-то вроде тропки. Перейдя на нее, Стражи обнаружили дверь в человеческий рост.

Не желая провести в этом проклятом месте больше времени, чем необходимо, Стражи подступили к двери. Вычурная резьба на ее ручке частично стерлась. Здесь стоял почти невыносимый запах гнили и затхлой морской воды. Рамеш проглотил подступивший к горлу комок. На той стороне их ждет что угодно, но только не выход. Леша ободряюще улыбнулась, однако улыбка вышла натянутой.

– Вы готовы?

– Как никогда.

Стражи открыли дверь и плечом к плечу двинулись вперед.

В пещере кишели безумные чудовища. Каждое будто наобум собрано из частей разных тел. Клыкастая морда змеи – на тонкой шее галлы, бегающей на конечностях вартеррала. Туда-сюда снует гигантский паук, у него вместо глаз десяток змеиных голов, роняющих яд из клыкастых пастей.

В центре зала внушительных размеров бассейн, наполненный вязкой серой жидкостью. От нее идет затхлый запах морской воды. Над бассейном подвешен огромный лириумный кристалл. Он испускает свет – бледный с желтым и зеленым оттенками. Там, где потоки этой энергии падают в бассейн, лопаются пузыри.

Двигаясь со всей осторожностью, Стражи вошли в зал. Им удалось незамеченными добраться до глыбы из оникса – одной из нескольких, лежащих рядком, на диво гладких и одинаковых.

Они увидели, как гарлок на негнущихся ногах зашел в бассейн. Серая гниль вмиг обволокла чудовище. Через секунду гарлок полностью погрузился в жидкую массу. Из мути образовался кокон, пульсирующий зеленым светом. Шипение, вспышка – и кокон разорвался. То, что вышло из него, больше не было гарлоком – от него осталась только голова, тело же принадлежало огромному дрейку.

– Дыхание Создателя! – прошептал Рамеш.

Стражи попали в обиталище ужаса, где шастали твари одна омерзительнее другой. Это была армия – и не порождений тьмы, а чего-то похуже.

Рамеш дал знак Леше. Пора уходить, надо предупредить орден. Они направились к выходу. Но именно в этот момент незалеченная рана Леши дала о себе знать – девушка споткнулась и выронила посох.

Отклик последовал незамедлительно – разразился чудовищный ор, и Рамеш скорее почувствовал, чем услышал стихийное движение позади.

Визг громче и мощнее прочих заполнил пещеру. Не просто звук, а физическая энергия, рвущаяся из глотки невероятных размеров. А в следующий миг глыба, за которой прятались Стражи, ожила.

Она вздрогнула и начала раскрываться. За ней пришли в движение другие, по очереди, – то, что Стражи приняли за шеренгу камней, вставало перед ними в полный рост.

Оно в точности походило на многоножку. Вот только каждый сегмент был размером с лошадь, каждая нога – с деревце.

Существо перемещалось с невообразимой быстротой, и от этих движений сотрясались стены. Чудовище окружило Стражей, отрезав путь к отступлению.

Рамеш вонзил кинжалы в один из сегментов. Белая гуща выплеснулась на камень, где сразу же забулькала и зашипела. Сами кинжалы выглядели немногим лучше – клинки оплавились, став бесполезными.

Тварь встала на дыбы, судорожно дергая сотнями конечностей в воздухе, и Страж покрепче сжал оружие. Рядом с ним гудела готовая высвободиться магия. Рамеш не сомневался, что перед ним враг, и был готов дорого продать свою жизнь. Вот тварь обрушилась, сейчас будет удар чудовищной силы…

Но его не последовало. Тварь вздрогнула и выгнулась над Стражами, а затем рухнула рядом с ними. Ее нижняя половина забилась, рассылая по всей пещере волны землетрясения и кроша потолок.

Чудовище корчилось, металось из стороны в сторону, как в ожесточенной борьбе. Оно боролось с собой: движения были рваные, судорожные. Наконец таинственный внутренний конфликт завершился, и существо развернулось.

Сместилась огромная туша, раздались сегменты, и опустилась голова – или похожая на нее часть тела. Глазам Стражей открылось зрелище, страшнее которого они в жизни не видели.

Место, где находилась голова, вернее, где должна была находиться, занимала антропоморфная фигура. Сначала показалось, что она, широко раздвинув ноги, сидит верхом на твари. Как бы не так – Рамеш с запоздалым омерзением осознал, что фигура является частью чудовища. Хитиновая оболочка вросла в плоть, и линии перехода были едва различимы. Тела человека и многоножки стали неразделимы.

Это лицо…

Рамеш понял, что произошло с тем, ради кого он так рисковал. Понял, что означали предупреждения Фридл и почему та предпочла смерть возвращению в этот кошмар. Перед ним был не кто иной, как Йовис.

Да, это он – от пояса и выше, – но чудовищно раздувшийся; его плоть срослась с плотью гигантского насекомого. У него безучастный, невидящий взгляд. Рот, безгубый и слишком широкий, двигается с трудом, как будто Йовис разучился говорить.

– Ра… меш?

Прозвучало это тягуче, как сквозь толщу воды. В голосе слышалось насекомье жужжание, что еще сильнее ударило по и без того истерзанным нервам Рамеша. Голова Йовиса медленно повернулась; глаза пристально смотрели на Стража. И, глядя в эти глаза, Рамеш перестал сомневаться в том, что перед ним его друг.

Взгляд затуманился, но Страж даже не пытался смахнуть слезы. Воспоминания о лучших днях, проведенных далеко от этого царства кошмаров, обрушили на него груз сожалений и невысказанных чувств. Рамеш побледнел, но выдержал взгляд монстра. Тот медленно моргнул. Страж почувствовал, как нервничает Леша.

– Это… Страж Рамеш. Верно? – Голос стал более ровным, более человеческим.

– Да, Йовис. Да, это я. Создатель милостивый, что они сделали с тобой?

Часть твари, принадлежавшая Йовису, передвинулась так, что теперь вся находилась перед глазами Рамеша.

– Мы пили… На нас действует по-другому. Прикосновения недостаточно, это должно попасть внутрь… И действует не сразу… Нас обратили… Две части, два целых… Оно пытается стать двумя. Но я – все еще я, и оно меня ненавидит… – Тварь задергалась, и пещера отозвалась на это вибрацией. – Не навечно, не надолго. Только сейчас… Хватит! – Снова в голосе появилось жужжание, более настойчивое. – А мы ждали тебя! Да, ждали! И ты пришел.

Тварь взвизгнула, и снова зазвучал голос Йовиса:

– Нельзя допустить… чтобы оно вышло наружу. Ты должен… похоронить его. Похоронить меня. – Слова давались все труднее, каждое приходилось отвоевывать у того, кто навязывал Йовису свою волю. – Нельзя, чтобы она снова завладела… Нельзя!.. Она не просто так… здесь заперта…

– Кто, Йовис? О ком ты? Чем завладеть?

Тварь издала булькающие звуки, и Рамеш не сразу понял, что это смех.

– Все тот же Рамеш. Все те же неправильные вопросы. – Дрожь сотрясла чудовищную тушу, и снова появилось жужжание. – Лириум… Взорви… Уничтожь это место… Обрушь вход…

Чудовище снова задергалось; следующие слова прозвучали приглушенно, вымученно:

– Останови меня… Останови нас.

Лицо Йовиса исказилось от боли и изумления, и он начал клониться вперед.

Рамеш подался навстречу, крепче сжав оставшееся у него оружие. Он мог сделать только одно – положить конец страданиям Йовиса. Но едва он потянулся к бывшему Стражу, как у того распахнулись глаза – черные, лишенные всякой человечности. Лицо исказилось в жуткой чудовищной улыбке, а затем тварь с душераздирающим визгом ринулась в атаку.

Огромная туша двигалась слишком быстро, и Рамеш, не успевая увернуться, сгруппировался в ожидании удара. Послышалось шипение, изумленный крик, и мощная вспышка на мгновение ослепила Стража. Когда в глазах прояснилось, он увидел стену зеленого света между собой и отвратительным насекомым.

Лицо Леши побледнело от напряжения. Йовис исчез, растворился под натиском чужой воли, которая управляла тварью. Многоножка напирала на созданное магом энергетическое поле. Вот она злобно клацнула челюстями, вздыбилась и обрушилась, заставив девушку отступить на несколько шагов, но магический щит выдержал.

– Уходите, – выдавила девушка сквозь зубы.

С ее лба срывались крупные капли пота.

– Только с тобой, послушница.

Рамеш заметил валявшееся на полу оружие порождений тьмы, подобрал и повертел в руке, оценивая вес и балансировку. Годится.

Леша покачала головой:

– Предупредите Стражей. Уничтожьте эту мерзость. Я выиграю время.

Тварь с удвоенной силой надавила на щит, посох задымился. У мага пошла носом кровь.

В зале оживились остальные чудовища. Одна химера – летучая мышь с хвостом скорпиона – пролетела над щитом. Рамеш не дал ей добраться до Леши, сбив мягкое тельце на пол. Кислотный яд зашипел, разъедая камень.

Но все новые твари проскакивали через края щита, нанося удары Стражам. Давешний гарлок выдохнул огненную струю, опалив плащ Рамеша и задев ноги мага. Девушка охнула от боли и опустилась на колени. Щит перед ней затрещал под внезапным натиском многоножки, и та опять исторгла визг, на этот раз победный.

* * *

Стражей охватило отчаяние. Вот и пришел им конец. Девушка со слезами на глазах смотрела на чудовище. Затем перевела взгляд наверх, на кристалл лириума, который был огромнее всех, когда-либо виденных ею и Рамешем…

Страж понял рожденный отчаянием план. Он бросился к девушке, чтобы остановить ее, но не успел. Щит исчез. Магия устремилась из ее пальцев прямо в кристалл…

Взрыв отбросил Рамеша назад. Страж заскользил по каменному полу и врезался в стену; удар едва не вышиб из него дух. Из сотни чудовищных глоток исторгся бешеный рев.

А потом пещеру заполнил скрежет. Стоило потолку дать трещину, как сверху полетел град больших и малых камней. С хрустом разбивались сталактиты.

Раздался самый громкий треск, какой только может быть, – не выдержал свод. Обрушились сотни тонн породы, их грохот перекрыл все остальные звуки.

Обвал не прекращался; казалось, наверху опрастываются один за другим невидимые склады щебня. Уже весь пол пещеры завален камнями, но они продолжают сыпаться, как будто сама земная твердь возжелала уничтожить все следы кошмара.

Но вот наконец камнепад прекратился. Кое-где еще срывался кусок породы и разлеталось эхо его падения, но грохот стих. Выросшая перед Рамешем гора была выше, чем стены пещеры. Леша потрудилась на славу.

По щекам бежали слезы.

Жертвенность в смерти. Леша сдержала клятву, как и каждый Страж, погибший до нее. А Рамешу еще только предстоит это сделать. Он ведь все еще жив.

Прошло несколько минут, прежде чем Страж поднялся, и еще больше времени, прежде чем он оторвал взгляд от груды камней, под которыми лежала Леша. Опираясь на трофейное оружие, Рамеш двинулся к выходу. А в следующий миг обернулся на скрежет.

Груда зашевелилась. С нее покатились камни, обнажая хитин. И вот уже щебень рушится лавиной. Ее грохот заполнил пещеру, и кажется, будто он хочет заполнить собой вселенную.

Тварь неспешно выбралась из-под обломков. Вновь раздалось клацанье, и чудовище все с той же грозной медлительностью повернулось к Рамешу. Лицо Йовиса, вернее, то, что раньше было его лицом, исказила гримаса, в которой не было ничего человеческого.

И Рамеш побежал.

Он бежал через эльфийские руины, потом по спиральному склону. То за спиной, то сбоку, но всегда где-то рядом звучали клацанье челюстей и скрежет хитина. Даже когда запалилось дыхание и ноги налились свинцом, Страж не остановился. Наконец, обливаясь потом, он выбрался на Глубинные Тропы.

На секунду Рамеш забыл, где находится. Его сковала паника, но Страж собрал остатки сил и вырвался из ее цепких когтей.

А вот и остатки костра, который он разжег, придя сюда впервые. Казалось, это было в прошлой жизни. Рамеш понимал, что у него остались считаные минуты – а может, секунды, – прежде чем кошмарная тварь появится из темноты.

Страж поспешил к бочонкам с лириумом. Хватая сразу по два, перенес их к массивной двери и сложил в штабель.

Рамеш помнил, что сказала Леша о фитилях. Он вынул из-за голенища письмо Йовиса. Бечевка, которой обмотан пергамент, подойдет. Страж взял с кострища сучок, обернул его тканью, поджег и стал ждать.

Из глубины туннеля на свет вырвалось чудовище. Полетели в разные стороны камни. Сегмент за сегментом тварь выползала из отверстия, пока не появилась полностью. Вздыбилась, скребнув панцирем по своду туннеля, окинула зал голодным взглядом, увидела Рамеша и завизжала. В этом животном звуке можно было расслышать почти человеческое торжество.

Монстр направился к Стражу, преодолевая расстояние с невообразимой быстротой. Рамеш ждал, зная, что у него только один шанс.

Пора!

Страж поджег фитиль бочонка, который держал в руках, и кувырком ушел с пути твари. Она пронеслась в опасной близости – Рамеш ощутил, как хитин коснулся его плаща. Страж бросил бочонок себе за спину.

Монстр попытался изменить направление, но тщетно – огромные размеры и вес работали против него.

Тварь с такой силой врезалась в стену, что содрогнулась земля и Рамеш едва устоял на ногах. Она снова завизжала, еще яростней, и Страж услышал, как она сучит сотней ног, пытаясь встать.

Рамеш побежал – вверх по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступени. Оставалось лишь надеяться, что он верно рассчитал время, что фитиль не слишком длинный и что…

Пещера сотряслась. Ударная волна, как кулак озлобленного исполина, обрушилась на Стража, толкнула к выходу, выбросила на склон холма. Ярость в визге твари сменилась болью и отчаянием. Позади Стража ходила ходуном земля. Вершина холма провалилась, похоронив химеру и наглухо завалив подземный лабиринт.

С трудом поднявшись на ноги, Рамеш заковылял вниз по склону. За его спиной продолжал рушиться холм, уничтожая проклятое место. Грохот камнепада сменился тишиной.

А потом раздался рокот, но то был обычный гром. Заморосил дождь. На лице Рамеша вода смешалась со слезами. Он оплакивал Лешу и Йовиса. И всех остальных Стражей, сгинувших по прихоти судьбы.

Однако эти слезы подарили облегчение. Он выжил. И, что важнее, он сообщит ордену о случившемся. Расскажет об ужасе, что таится в Хормаке, а возможно, и в других местах.

Он не придал значения барельефам, увиденным в подземелье, а потом и вовсе забыл о них, но теперь эти фрагментарные изображения сложились в целостную картину.

Гора, которую обрушил Страж, – не единственная, куда аравели свозили жертв. Прежде чем рисунки начали повторяться, Рамеш успел сосчитать, что таких мест было одиннадцать.