Текст книги "Путь благословенных. Файл №301"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Куда он ушел?! Почему вы его отпустили, Алберт?!

– Я его не отпускал. Я его просто не удерживал. Вы пробовали его удержать, когда он был рядом с вами?

Да… Да, вы правы, Алберт. Но… когда он придет?! Ко мне. Он ведь придет ко мне?!

Что мы знаем о чаяниях белого человека из ФБР!

Но я хочу его видеть! Хочу говорить с ним! Хочу… нет, просто видеть и говорить!

– Видеть и говорить – пожалуйста. Когда?!

– Хоть сейчас. Здесь и сейчас. Но учтите, здесь и сейчас он в том виде, в каком над ним совершался ритуал Путь Благословенных.

Хочу!

– Ты сказала, женщина… Алберт? Алберт?! …Нет, не Алберт.

Это не Алберт Хостин.

Это уже не индеец, называющий сам себя дене, но отзывающийся и на навахо…

Это… Молдер! Молдер!!!

Ни-ког-да больше она не увидит Молдера… наяву.

И все-таки никогда не говори никогда.

Но это же сон?

– Это не сон, Скалли. Что за бред?!

– Это не бред, Скалли. А что?

– Все равно не поймешь, Скалли. Ну да! Круглая дура!

– Ты сказала, женщина…

На себя посмотри! Черт-те что и сбоку бантик!

…Ну не сбоку. И… н-не бантик. Жезл Жизни. Шевелящийся, распрямленный, замеревший, чуть раскачивающийся, как гремучая змея, изготовившаяся к броску.

Партнер Скалли, вас не мучают эротические сны?

Ну почему сразу мучают, партнер Молдер!..

Давняя присказка промеж партне… все-таки напарников. На грани допустимого.

Впрочем, во сне… или в бреду… или… где мы, напарник?., допустимо все!

В том числе абсолютно бесстрастное лицо Молдера, абсолютно не соответствующее степени возбуждения Жезла Жизни. Или у него, у Молдера, абсолютно невероятная выдержка!

Молдер?

– Молдер, Молдер. Где ты был?!

– Я был на мосту, соединяющем два мира, связующем наши души.

Наши с тобой?

– Не обольщайся, Скалли. Наши – в смысле, человеческие. По этому мосту мы пересекаем пропасть между собой-сделанным и нашей истинной природой. Я пересек эту пропасть. Я искал правду, которую у тебя отняли. Правду, которую нельзя высказать словами, но связавшую нас воедино общей опасной целью.

Связавшую нас с тобой?

– Да. Теперь ты попала. Нас с тобой. Господи! Ну, хоть этим я с тобой связана!

Спасибо, напарник. Обнявшись и в пропасть, что называется!

– Ты против? За!

– Вот я и вернулся. Я иду к тебе, Скалли, чтобы работать вместе. Чтобы оградить тебя от опасности, которая все ближе и ближе. Я ее вижу.

Что это за опасность, Молдер?

– Словами не передать. Но на карту поставлена жизнь. Теперь – твоя. Стараюсь оградить. Не думай, я не умываю руки!

Не умывай! Ни в коем случае! Алберт сказал, еще четыре дня тебе нельзя…

– Я помню. Я сейчас не о том… Я спешу, я иду, Скалли. Продержись!

Иди! Иди ко мне, Молдер!

– Иду. Но боюсь, что опаздываю, что уже опоздал.

Молдер! Мо-о-о…

…ох-х-х!..

Ох! Пробуждение смерти подобно. Маленькой смерти – по старине Фрейду. Ужас и восторг. Загнанное дыхание.

Приснится же такое!

Это не сон.

Сон не сон, а постель перестилать придется…

Надо же! Так осрамиться! На старости лет!

Ну почему на старости?! Почему осрамиться? И – надо, надо, надо!!!

Бостон, Массачусетс «Сад отражений», Кладбище 21 апреля, утро

Похороны – они и в Африке похороны. Обряды могут разниться – африканские от европейских, европейские от азиатских, азиатские от американских. Но, по сути, одно и то же – человек пришел из ниоткуда в мир себе подобных, и вот подобные ему расстаются с ним навсегда. И неважно, как именно расстаются…

Варят тело на медленном огне и напоследок употребляют в пищу. «Тушенка по-африкански».

Обкладывают горюче-смазочными материалами и возжигают на башне. «Очаг по-азиатски».

Пакуют в деревянное вместилище и забрасывают землей, предварительно произнеся проникновенные пространные речи. «Игра в ящик по-европейски».

Не суть. Детали, в которых на сей и единственный раз дьявол не кроется. Он не кроется. Он, почти явственный и осязаемый на сей и единственный раз, потирает когтистые лапы и в нетерпении бьет копытцами: «Заканчивайте, заканчивайте, народы! Только время зря теряем! Все равно это мой клиент. Каких бы дифирамбов вы ему ни воспели, не вознесется. Грешен человек. Путь его от пеленки зловонной до тлетворного савана!.. Ну?! Долго вы там еще?!»

Да вот буквально через некоторое время.

Разлапистые каштаны.

Анилиново-зеленая трава.

Красно-коричневый гроб.

Геометрически выверенная яма.

Люди в черном.

«Сад отражений».

– Мы пришли почтить память Вильяма Молдера, покинувшего нас. Жизнь его была богатой и полной. И сам он сделал богаче и полней жизнь своих друзей и своей семьи. К несчастью, его сын, Фокс Молдер, не смог сегодня присоединиться к нам, чтобы разделить нашу общую скорбь и печаль . И это еще одна, дополнительная, наша скорбь и печаль…

Слова, слова, слова…

Нет слов. Просто нет слов. Просто нет таких слов, не найти таких слов, сколько не ищи, которые были бы искренними по-настоящему при подобном действе и… ободряющими, что ли…

Хотя… Кто ищет, тот всегда найдет. Не всегда, впрочем, то, что ищет, но все же…

– Миссис Молдер?

– Да.

– Я – Дэйна Скалли.

– Благодарю вас, мисс, что вы пришли почтить память моего несчастного мужа.

– Я пришла не для этого… О, простите, роди бога! Я имею в виду, что пришла не только для этого. Я хотела сказать вам несколько слов. Несколько ободряющих слов, что ли. По-настоящему ободряющих.

– Что может ободрить вдову, потерявшую мужа и только что на ваших глазах похоронившей его, мисс?

– Например, известие о том, что зато сына она не потеряла и рано его хоронит.

– Мисс?

– Я работала с вашим сыном. Я долго вместе с ним работала.

– Погодите! Как, вы сказали, вас зовут?

– Скалли. Дэйна Скалли. ФБР.

– Как же, как же! Скалли… Так вот вы какая, Дэйна Скалли.

– Какая?

– Да нет, ничего-ничего… Вы пришли одна? Без провожатого?

– Единственным моим провожатым по жизни всегда был ваш сын.

– Благодарю вас, мисс… А вон тот пожилой джентльмен? Он разве не с вами?

– Какой джентльмен?

– Вон тот, у каштанов.

– Впервые вижу.

– Мне кажется, он с нетерпением ожидает, когда мы закончим разговор, чтобы подойти и увлечь вас с собой.

– Впервые вижу.

– Ну не знаю, не знаю. Он, правда, староват для вас, пожалуй, но, зная нынешних де-виц-геронтофилок…

– Впервые вижу. Я здесь одна, мисс Молдер. Я пришла разделить ваше горе…

– Верю. Я вам верю, верю… Кстати, черный цвет вам не очень идет. Старит.

– Я сегодня выбрала черное соответственно горестному событию…

– Понимаю. Нет, если вас одеть в «маленькое черное платье», то еще ничего. Не сегодня, а вообще.

– Вообще у меня есть «маленькое черное платье», но сегодня я… не в нем.

– Понимаю. А вы, значит, и есть та самая Дэйна Скалли.

– Та самая. Простите, какая – та самая?

– Фокс не слишком откровенничал со мной, но про вас рассказывал, рассказывал. Описывал. Не без вдохновения. У моего бедного мальчика всегда была слишком богатая фантазия и тяга к преувеличениям.

– Миссис Молдер?

– Да нет, ничего-ничего… Впрочем, ваш нос… Тут он, пожалуй, не преувеличил… А что у вас с глазами?

– Что у меня с глазами?!

– Да нет, ничего-ничего. Вы так посмотрели…

– Как я посмотрела?!

– Да нет, ничего-ничего. У меня вот тоже щитовидка…

– У меня не щитовидка, миссис Молдер! У меня известие о вашем сыне, миссис Молдер! О том, что вы рано его хороните!

– Хотите сказать, что мужа, в отличие от сына, я похоронила вовремя?

– Я этого не говорила!

– Но хотели сказать.

– Не хотела!

– Но сказали.

– Когда?

– Только что.

– Миссис Молдер, как трудно с вами разговаривать!

– Вы сами подошли ко мне и представились. Я этот разговор не начинала. Если угодно, возвращайтесь к своему кавалеру и чешите языком вдоволь.

– К моему кавалеру?

– Пожилой джентльмен у каштанов не сводит с вас глаз. О! Спрятался! И вы еще будете меня уверять, что впервые его видите?

– Впервые! Да я его и не вижу. Где?

– Да спрятался же!.. О! Выглянул! Видите?

– Вижу. Впервые.

– Бог вам судья, вам и вашему лукавству, мисс.

– Миссис Молдер!

– Что угодно, мисс Скалли… или как вас там?

– Мисс Скалли. Вы не ошиблись. Мне угодно сообщить вам новость о вашем сыне Фоксе Молдере, если вам угодно.

– Что нового вы можете сообщить?! От вашей конторы мне уже все сообщили! От ФБР! «Пропал без вести. Ищем. Ни на минуту не прекращаем поиски. Не отчаивайтесь. Как только найдем, непременно известим». И я должна верить? Ждать и надеяться? Все вы там хороши, в ФБР!

– Миссис Молдер, я больше не в ФБР.

– Что, даже оттуда выгнали? Я их понимаю.

– Я сама выбрала, мисс Молдер. И ваш сын одобрил бы мой выбор.

– А вот я его выбор не одобряю.

– То есть, миссис Молдер?!

– То и есть, мисс Скалли!

– Да-а уж. К сожалению, матерей не выбирают. Бедный Фокс! Что-что, а эдипова комплекса он был лишен начисто.

– То есть, мисс Скалли?!

– То и есть, миссис Молдер!

– Вы явились сюда, на кладбище, чтобы оскорблять безутешную вдову у могилы ее мужа?

– И в мыслях не было. Зато теперь уверена – не в вашей безутешности, но в том, что профессор Молдер утешился. Он не с вами, он на небесах. Счастливчик!

– Он не на небесах! Он в аду!

– Все равно счастливчик!.. Извините, я пойду.

– Давай, давай! Иди, иди! К своему старому перечнику. С-сова!.. Бедный Фокс, бедный Фокс!

– Что вы сказали?!

– С-сова!

– Прощайте, миссис Молдер.

– С-сова!.. Стой! Ты же хотела что-то сообщить про моего мальчика!

– Больше не хочу.

– Стой, сказала! А ну вернись!

– А волшебное слово?

– С-сова!

– Не то. Вторая попытка. Волшебное слово?

– С-сова! Сова, сова, сова!

Бог вам судья, миссис Молдер, вам и вашему нервному срыву. Видит бог, мисс Скалли изо всех сил старалась быть доброжелательной и искренней. И ни толики лукавства, в котором вы, миссис, мельком упрекнули мисс.

Хотя, конечно, толика лукавства была, было. Не по отношению к безутешной вдове, но по отношению к пожилому джентльмену, держащемуся на расстоянии. Когда миссис Молдер обратила внимание агента Скалли на «кавалера у каштанов», агент Скалли вполне натурально изобразила недоумение: «Впервые вижу!» Оно так и есть. С тем лишь нюансом, что агент Скалли обратила внимание на «кавалера у каштанов» много ранее миссис Молдер…

Он не стоял у самого гроба, маячил на втором плане.

Он не подошел к гробу и тогда, когда священник закончил речь и произнес сакраментальное «Родные и близкие, прощайтесь с покойным…»

Он и к краю могилы не приблизился, чтобы кинуть традиционную горсть земли.

Словом, постоянно держался поодаль «кавалер у каштанов». И вместе с тем агент Скалли постоянно чувствовала на себе взгляды «кавалера у каштанов». Взгляды исподтишка – короткие, спорадические, изучающие.

Агент Скалли не первый год в ФБР, агент Скалли хорошо усвоила профессиональную методу «слежка за следящим». Она и виду не подаст, что заметила странноватый интерес к собственной персоне, но сама способна на взгляды исподтишка – короткие, спорадические, изучающие.

«Кавалер», значит? Вряд ли тривиальный «топтун». По роду занятий «топтунам» необходимы физическая форма, выносливость, незаметность. Ни по одному, ни по второму, ни по третьему параметру «кавалер» не годится в «топтуны». Слишком стар, слишком и слишком стар. В чем только душа держится! А тело? А тело держится в отменно скроенном костюме, в весьма и весьма отменно скроенном. Что есть отменная кройка для одеяний человека в летах, для «кавалера у каштанов»? Костюм, скрывающий дряблость-морщинистость ходячего скелета. Посмотреть на «кавалера у каштанов» в костюме – вроде и пристойно. Раздень же «кавалера у каштанов» донага – нормальный кошмар, краше в гроб кладут, не в «Саду отражений» будет сказано…

То ли дело Молдер, партнер Молдер! Во что бы ни был одет – в драную «джинсу», в покупную «двойку», в… ни во что… – а хорош, хорош! М-м, особенно когда ни во что…

О-о, не будем об этом, агент Скалли! Гоните мысли, агент Скалли!

Нет, а интересно все-таки поглядеть на Молдера в одежке, которую ему отдарил Ал-берт Хостин. Интересно, лицо ему тоже разрисовали? А перо, перо воткнули в… волосы? И смех и грех! Поглядеть бы!

О-о, не будем об этом, агент Скалли! Гоните мысли, агент Скалли! Еще успеете наглядеться на партнера Молдера… если верить его «Я иду! Я спешу»

А покамест к вам, агент Скалли, идет «кавалер у каштанов», спешит. Таки идет, таки «дозрел»! Ну-ну! Что скажешь, «кавалер»?

– Здравствуйте, мисс. Такое горе, такое горе… Как я понимаю, вы друг семьи Молдеров?

– Почему вы так решили, мистер?

– Вы долго беседовали с миссис Молдер…

– О, вы так наблюдательны, мистер! Если вы так наблюдательны, то по нашим с миссис Молдер лицам вы, несомненно, пришли к единственно верному выводу: я друг семьи.

– Я – тоже, мисс Скалли.

– Что – тоже?

– Друг семьи.

Однако совершенно неуязвим для сарказ-i «кавалер». Или, напротив, невозмутимо саркастичен, в свою очередь. Мол, и я такой же друг семьи, как и вы, мисс.

– У вас найдется несколько минут для беседы теперь со мной?

– На тему?

– На довольно животрепещущую тему, мисс Скалли. Я невольно расслышал кое-что из вашего разговора с несчастной вдовой…

– Невольно?

– Невольно.

– Почему я должна вам верить?

– Почему вы не должны мне верить?

– Я даже не знаю вашего имени. А вы мое знаете.

– Полагаю, вам не так важно мое имя, как то, что я вам сейчас скажу.

– Мой партнер Фокс Молдер говаривал, что как раз подобной фразой когда-то снимал в баре телок.

– Мы не в баре. И вы… не телка, прошу прощения.

– Это комплимент или оскорбление?

– Констатация факта… К тому же, меня давным-давно не занимают способы снятия телок.

– О, это видно невооруженным глазом!

– Это комплимент или оскорбление?

– Констатация факта.

– И на том спасибо.

– Пожалуйста.

– Вернемся к нашим… Молдерам.

– К нашим?

– Вы – друг семьи. Я – друг семьи. Почему бы двум друзьям… семьи не поговорить о семье в этот скорбный для семьи день?

– О ком из членов семьи конкретно? Профессора Молдера я не знала вовсе, только сегодня впервые его увидела… если можно так выразиться. Миссис Молдер я тоже увидела впервые только сегодня, а она – меня. И сдается мне, что мы обе остались недовольны увиденным.

– Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Не поговорить ли нам о Фоксе Молде-ре? Как я невольно расслышал, вы уверены, что сын бедняги Вильяма жив?

– Я так не говорила.

– Это следует из контекста.

– Допустим. Но все же – кто вы?

– Друг семьи.

– А кроме того?

– Скажем, член некоего консорциума, представляющего определенные глобальные интересы.

– И какие именно?

– Интересы, которые были бы поставлены под угрозу злополучной дискетой с икс-файлами… которой, впрочем, у вас больше нет.

– Ну наконец-то слово произнесено! Все-таки дискета. Я все ждала, когда вы ее упомянете!

– Видите, я не обманул ваших ожиданий.

– И эти, как вы изволили выразиться, поставленные под угрозу интересы достаточно… интересны, чтобы ради них жертвовать человеческими жизнями?

– Господи, ну разумеется! Человеческая жизнь! Безделица какая, право!

– Что вы знаете про Фокса Молдера?

– Знаю, что он мертв.

– Вы добросовестно заблуждаетесь. Или недобросовестно лжете.

– Я никогда не заблуждаюсь. И пришел сюда, в «Сад отражений», не для того чтобы лгать вам.

– Тогда зачем же? Я-то думала, проститься с профессором Вильямом Молдером. Нет?

– Я пришел, чтобы предупредить… Ваша жизнь тоже под угрозой, мисс Скалли.

– Это угроза?

– Это сообщение.

– Вот что! Оставьте меня в покое!

– Вас оставят в вечном покое. Вас убьют одним из двух способов. Нашлют на вас профессионального киллера. Не исключено, выходца из вашей же конторы. Он прикончит вас либо в доме, либо в гараже. Незарегистрированное оружие останется на месте преступления. С фальшивыми документами, неотличимыми от подлинных, он в сорок восемь часов покинет пределы страны. Занавес!

– Безделица какая, право… как вы тут выразились… Ладно. Первый способ. А второй?

– Он или она, которых вы считаете очень близким человеком, назначит вам встречу или без приглашения появится у вас дома. Очень близкие люди могут ведь являться без приглашения? И мы им всегда рады, не так ли? Сюрприз, сюрприз! Вы же не заподозрите в очень близком человеке собственного убийцу, не так ли?.. Ну и далее – смотри первый способ. С поправкой на то, что отпадают фальшивые документы и выезд из страны. Очень близкий человек вне подозрений роняет скупую слезу на вашей могиле. Занавес!

– Браво! Мистер…

– Гантенбайн.

– Вы были очень близким человеком профессору Молдеру? Не уронили сегодня скупую слезу?

– Мисс Скалли, у вас безупречная логика, но она женская. Зачем бы я стал вас посвящать во все это?

– Зачем кому-то желать моей смерти?

– Элементарно, мисс Скалли! Вы желаете того, чего не желают эти кто-то. Вы желаете справедливости, как вы ее понимаете. Они, эти кто-то, понимают справедливость иначе. И будучи не до конца уверены в том, что злополучная дискета с икс-файлами все-таки не в ваших руках… Мне продолжать?

– Спасибо, достаточно. Позвольте вопрос?

– Извольте.

– С какой стати вы меня предупреждаете?

– Я считаю, что мои коллеги действуют необдуманно. И ваша смерть привлечет ненужное внимание к нашему консорциуму… Можете сегодня переночевать не у себя дома? Поймите меня правильно, я просто стараюсь вас защитить.

– Вы не просто меня защищаете. Вы себя защищаете.

– Вас это удивляет? Поступки людей никогда не альтруистичны на все сто. В лучшем случае – эгоизм на пятьдесят процентов.

– Члены вашего консорциума, конечно же, исключение из правил!

– Почему же? Наш консорциум – это лучший случай, пятьдесят на пятьдесят.

– Чем все-таки вы занимаетесь? Вы все?

– Предсказываем будущее, мисс Скалли. Самый лучший способ предсказать будущее – сотворить его.

– Оригинально! Итак, вы предсказали, что меня убьют одним из двух способов. А лучший способ предсказать, по вашим словам, это…

– Вы педант, мисс Скалли.

– До свиданья, мистер… Гантенбайн, м-м?

– Вы разве не останетесь помянуть беднягу Вилли? Профессора Вильяма Молдера?

– Я его почти не знала. Только со слов его сына. И мне что-то не хочется еще раз общаться с миссис Молдер.

– Миссис Молдер не устраивает поминок. Они с Вилли уже много лет были в разводе, и отношения между ними были… сложными. Я имею в виду – помянуть беднягу Вилли в узком кругу, без несчастной вдовы. Только вы и я. Друзья семьи. Кроме того, сегодня не только день похорон Вилли, сегодня и день рождения одной выдающейся исторической личности…

– Поздравляю вас, мистер… Гантенбайн. М-м?

– Ну что вы, мисс Скалли! Я не о себе! Вам ничего не говорит дата – 21 апреля?

– Нет.

– Да-а, молодежь, молодежь…

– Меня пока устраивает мой возраст, мистер… Гантенбайн. М-м?

– Вот доживете до моих лет… Если доживете… О, нет, мисс Скалли, никакого подтекста, ни малейшего!

– И на том спасибо, мистер… Гантенбайн.

– Зовите меня все-таки мистер Нопфлер.

– Это имя столь же подлинно, сколь и предыдущее?

– Любое моё имя подлинно. А с Гантен-байном я пошутил. Полагал, что вы начитанная дама, мисс Скалли.

– Я начитанная дама, мистер… Нопфлер.

– И на том спасибо.

– Так что насчет узкого круга «вы и я»? Здесь неподалеку есть приличная ресторация. Лучшие калифорнийские вина.

Или предпочитаете чилийские? Лобстеры. Свечи.

– Спасибо, нет.

Западный Тисбари, Массачусетс «Виноградники Марты»

21 апреля, день

Несчастная вдова, миссис Молдер действительно не устраивает поминок. Оставьте ее одну. Всем спасибо, все свободны. Но оставьте ее одну.

Одна…

Как давно ее не было в этом доме, в доме мужа. С той поры, как развелись…

Одна… Никого. Ни Вильяма, ни Саманты, ни Фокса. Никого. Лишь фотографии на стенах…

Профессор Молдер в мантии Кембриджского университета. При полном при параде… Век бы тебя не видеть, Вильям! Век бы тебя не видеть!.. Теперь и не увидеть…

Ангелочек-Саманта. Господи, господи… Как мало, как мало… И фотография черно-белая, плохонькая… Вильям, век бы его не видеть, всегда любил Саманту меньше, чем Фокса. Никогда в этом не признался, но – так.

Фокс. Сын. Цветной портрет, поясной. Уже взрослый. Какой уже взрослый! Как живой. Того и жди сейчас скажет: «Ма?»

– Ма?

– О, Господи!!!

Так недолго и с инсультом рухнуть!

– Тихо, ма, тихо… Ну, успокойся, ну не надо… Это я, я. Я живой. Я здоровый.

– Сына! Сына!.. Господи!!! Мне сказали, что с тобой случилось… случилось нечто ужасное…

– Всё, ма, всё… Ничего со мной не случилось. Ты же видишь. Я живой. Я здоровый. Ну всё, ма, всё… Ну успокойся, ну не надо… У нас мало времени, ма…

– Что ты такое говоришь, сына?! Наконец-то мы вместе, сына!

– У нас действительно мало времени, ма, пойми и поверь. И мне нужна твоя помощь.

– Погоди. Дай хоть посмотреть на тебя, насмотреться… Как ты похудел, как ты осунулся. Что ты кушаешь? Ты совсем ничего не кушаешь, я же вижу!.. Господи! А в каком ты виде?! Что это за тряпье на тебе?! Ты что, ушел в индейцы, как Марлон Брандо?!

– Я пришел от них, ма. Я не как Марлон Брандо. Ма, какая разница, в каком я виде!

– Нет, погоди. Тебе надо переодеться! У Вильяма должны были остаться приличные костюмы. Еще я ему их покупала. Погоди, я посмотрю. А ты – марш в ванну! Сейчас же! Господи, когда ты последний раз мылся?! А запах!.. Ты ведь никогда не был неряхой, сына! Господи, до чего тебе не хватает заботливой женской руки… Кстати, знаешь, я сегодня познакомилась с этой твоей…

– С какой еще моей?

– С Дэйной. Ну, сына, у тебя и вкус!

– При чем здесь мой вкус?! Мы – напарники. Где она сейчас? Как она?

– О-о, сына, сына… Напарники, говоришь? Не лги мамочке. Женщина – она сердцем чует.

– Она – мой напарник. Надеюсь, вы не поссорились.

– Мы… не подружились.

– Ма!

– Ну, ничего-ничего… Вот примерь. Это натуральный дакрон. Я покупала его Вильяму в Беверли-хиллз. Примерь, примерь. В крайнем случае, я тут подогну, а тут выпущу… Ты что, еще не ванной?! А ну-ка, марш!

– Ма! Я не буду мыться. Я не стану переодеваться.

– Почему?

– Нель-зя. Мне нельзя.

– Мамочка лучше знает, что можно и что нельзя.

– Ма!… У! Нас! Нет! Вре-ме-ни!

– Хорошо, сына, хорошо. Слушаю, тебя, слушаю… Господи, сына!..

– Мне нужно как можно больше знать о папе, о том, чем он занимался, когда вы еще были вместе. Пойдем!.. Пойдем в чулан. Осторожно, ступенька. И опять ступенька.

– Я ничего не вижу. Здесь темно.

– Сейчас я зажгу свет. Я поддержу тебя, ма… Сюда, теперь сюда. Ма, эта коробка…

– Коробка со старыми фотографиями.

– Именно. О! И папин пистолет здесь. Очень кстати!

– Сына, зачем тебе пистолет? Зачем ты взял пистолет? Сейчас же положи на место! Оружие – не игрушка, Фокс!

– Ма, не отвлекайся. Сосредоточься. Давай посмотрим фотографии… Не то… Не то… Не то… Вот!.. Это ведь папа?

– Да.

– Что за люди рядом с ним?

– Сына, это было так давно, так давно…

– Не так и давно. Здесь дата – 1972 год. Ты не хочешь мне говорить?

– Я не знаю! Не помню!

– Папа тогда работал в Госдепартаменте. Оттуда его куда-то направили. Куда? Что за ангар у них за спинами на фотографии? Где это?

– Фокс, я не знаю! Не помню!

– Вглядись в эти лица! Мне нужно знать, с кем он работал, ма!

– Не кричи на меня!!!

– Я не кричу.

– Ты кричишь!!! Ты кричишь на свою мать, Фокс!

– Ма, прекрати. Я же много лет проработал в ФБР. И все эти приемчики…

– Какие еще приемчики?!

– Не уходи от ответа, ма.

– Я никуда не ухожу. Я еле стою на ногах.

– Так присядь. Вот стул. И вглядись, вглядись… Итак! Приводил папа кого-либо из них к себе домой? Были они когда-либо здесь?

– Да. Вот этот… И вот этот, худой, всегда был очень худой, просто ходячий скелет… Но я не помню, как их звали. Я больше не помню, как их звали. Не помню!!! И вообще какое все это имеет отношение к… К чему вообще это все имеет отношение?!

– Я почему-то полагаю… У меня есть веские основания полагать, что это все имеет отношение к исчезновению Саманты двадцать лет назад, ма. К исчезновению моей сестры! И твоей дочери, ма! Ты не забыла, ма?

– Фокс!!!

– Ма?