Текст книги "Путь благословенных. Файл №301"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– За-кры-ли тему, а?

– Как скажешь, Дэйн, как скажешь. Извини , извини, извини…

Хорошо, закрыли. А на какую тему тогда? А вот как раз она и пришла как сестра к сестре, чтобы…

– … я и понятия не имею, Мелисс, с какого времени микрочип у меня в теле сидит, представляешь! Совершенно не помню, когда и как его туда вогнали.

– Да-а-а… А ведь дело не шуточное, Дэйн. Будь я на твоем месте, непременно попыталось бы все досконально выяснить – с привлечением специалистов. У вас же в ФБР классные специалисты, лаборатории…

– Увы, меня лишили доступа к лабораториям ФБР.

– Вытурили?!

– Чему ты так обрадовалась?

– Я не обрадовалась!

– Обрадовалась! Вижу же. В конце концов, знай, с кем разговариваешь?! С агентом Федерального Бюро Расследований разговариваешь!

– С бывшим… Ну ладно-ладно, обрадовалась, да!.. А что ты хочешь?! Я всегда за тебя так боялась, так боялась с этой твоей работой!

– Чего боялась-то?

– Не чего, а за тебя.

– Да ничего страшного! Что со мной могло случиться?

– Все что угодно! Вот с твоим напарником ведь случилось, ага!

– Я не желаю говорить об этом!!!

– Не желаешь – не говори. Но ведь случилось? И с тобой вот, оказывается, случилось! Да будь я на твоем месте…

– Заткнись!

– Не дождешься! Доступа к лаборатории, видите ли, ее лишили! А доступа к собственной памяти тебя не лишили? Не отшибли ненароком?.. Ты сама так глубоко запрятала собственные воспоминания, что не можешь или не хочешь извлечь их. Это же очевидно!

– Кому очевидно?

– Хотя бы мне. Пойми, я же не со зла говорю, Дэйн… Слушай, ты к психиатру не пробовала обратиться?

– Заткнись!

– А чего ты так боишься? Выяснить что-то ужасное, извлечь это из подсознания? Да что может быть ужасней твоей повседневной работы?! Ладно, твоей прошлой работы. У тебя и глаза-то, сколько тебя помню на этой твоей работе, – бр-р-р!

– Что – глаза?! При чем здесь мои глаза?!

– Дэйн, как у тебя щитовидка?

– При чем здесь моя щитовидка?!

– Будь я на твоем месте, сходила бы обследовалась.

– Нормальная у меня щитовидка! У нас ежегодная медицинская комиссия, полное и доскональное обследование.

– Вот видишь!

– Что я вижу?!

– То-то и оно, что ничего не видишь! Не замечаешь! Даже в зеркале!.. У тебя глаза, сколько тебя помню на этой твоей работе, – выпученные, остановившиеся, немигающие.

– Заткнись!

– Выпученные, выпученные, выпученные!

– Мелисса! Я сейчас уйду!

– И пожалуйста! Уходи! Но с условием – к психиатру… Ну, Дэйночка, не отказывайся от этой возможности. Ты так замкнута, так зашорена… Считаешь свой взгляд на мир единственно верным. Впечатление складывается, ты вообще лишилась интуиции или перестала ей доверять, даже если она тебе шепчет: дважды два четыре.

– У кого впечатление складывается?

– Хотя бы у меня. Повторяю, я ведь не со зла, Дэйн!.. Окружила себя стеной. «Мой дом – моя крепость». Но твоя голова – не дом, не крепость. Впускай и выпускай. Ну, Дэйночка, ну сходи к психиатру. Прошу тебя как сестра.

Если женщина просит… Тем более сестра…

Вашингтон Клиника «Д-р Марк Померанц»

20 апреля, вечер

«Д-р Марк Померанц. Психотерапия. Регрессивный гипноз. Срочная помощь.»

Что, агент Скалли, допрыгались на своей высокоинтеллектуальной службе, требующей полной отдачи моральных и физических сил?! Срочная помощь нужна?!

Нужна… Пожалуй, нужна.

А тогда нечего топтаться у двери, как девственница перед спальней в канун первой брачной ночи.

Войдите!

Срочная помощь на то и срочная, чтобы ее не оттягивать. И так-то доктор, небось, посетует: «У-у, как все запущено!»

– Здравствуйте, доктор.

– Здравствуйте, здравствуйте… У-у, как все запущено!

Может статься, так оно и есть. В смысле, запущенности. Однако, доктор, вы же не ограничитесь констатацией факта? Вы же доктор, а не судмедэксперт?

«Жить буду? – Будете, но плохо!» Доктор Марк Померанц не ограничится констатацией факта. Он окажет срочную помощь, не будь он доктором Марком Померанцем. Он, как и всякое лицо библейской национальности, дававшее клятву Гиппократа, одним своим видом вызывает доверие.

Каким-таким видом?

Ну какой вид бывает у лица библейской национальности в белом халате?! Ухоженная борода-котлета. Доброжелательный, но и проницательный взгляд. (И Мелисса еще что-то будет говорить сестре про выпученные глаза! Видела бы она доктора Марка Померанца!) Скупая успокаивающая жестикуляция холеных рук. Словом, вызывает доверие, вызывает. Но! И на откровенность вызывает:

– Мне нужно знать о вас все. Понимаете? Все.

– Я понимаю, доктор. Но все о себе я сама не знаю. Иначе бы не пришла к вам. Понимаете?

– Я понимаю, мисс. Но вы обратились по адресу. Постараюсь вам помочь. Однако никто не поможет вам лучше вас самих. Понимаете?

– Я понимаю, доктор. Но если бы еще знать, как!

– А вам абсолютно не обязательно знать, как. Это моя прерогатива, мисс. Главного мы с вами уже достигли. Не так ли?

– Не понимаю…

– Взаимопонимания. Не так ли?

– Ах, вы в этом смысле! – А в каком еще?

– Ну, не знаю…

– Зато я знаю. И мы с вами сейчас сделаем вот что! Прилягте на кушетку…

– Доктор!

– Не нервничайте так, мисс. Слушаю вас, слушаю.

– Я не нервничаю. Доктор, одна просьба к вам…

– Стоп! Ну-ка? Почему вы сейчас улыбнулись?

– Я? Улыбнулась?

– Ну не я же!

– Мне отнюдь не до улыбок, доктор.

– Вы только не нервничайте… Вот! Опять! Ну-ка? Проконтролируйте себя, вспомните. Почему?

– А-а… Просто я этими же словами несколько дней назад пыталась успокоить… одного человека.

– Удалось?

– М-м… Как вам сказать…

– И знаете, почему?

– Потому что у него… у этого одного человека такой темперамент, что…

– Нет, мисс. Не потому. Просто вы не доктор. Каждый на своем месте должен делать свою работу. И в этом залог успеха. Согласны?

– Более чем, доктор.

– Тогда приступим?

– Приступим…

– Не нервничайте.

– Не нервничаю.

– Нервничаете.

– Нет!

– Да!

– Хорошо! Нервничаю! Дальше что?!

– Дальше – не нервничайте!

– Не буду.

– Вот, хорошая девочка! Прилягте, прилягте…

– И что дальше?.. То ерть, доктор, одна просьба к вам…

– Я весь внимание!

– Вы не могли бы перед тем, как что-то… сделать со мной… заранее сказать, что вы со мной будете делать?

– Конечно, мисс!.. Сейчас я проделаю вот что… Применю модифицированный гипноз. Он позволяет погрузиться вглубь пациента по самое некуда…

– Доктор?!

– Что такое? Опять занервничали? Мисс, у вас своеобразное ассоциативное мышление. Простите, но когда у вас последний раз была интимная близость?

– Доктор?!

– Мой интерес продиктован исключительно психотерапией, а не гинекологией.

– Доктор с этим у меня полный порядок! И психотерапевтически, и гинекологически.

– Простите, вы кто? По профессии?

– Агент ФБР!

– О! И как у вас в ФБР с сексом?

– У нас секса нет!

– И опять занервничали!.. Прилягте, сказал! Раздеваться не надо. Только туфли… Я к чему? Я вот к чему… Позвольте мне судить, где порядок и где непорядок, когда речь заходит о психотерапии. Вы там у себя в ФБР занимайтесь своим делом, а я – своим. Туфли, сказал. Или у вас на колготках дырка? Палец высовывается?

– Я не ношу колготок, доктор!

– Вот это правильно. Полезно для здоровья. Для психического здоровья, мисс!.. Слушайте, что у вас с глазами?

– А что у меня с глазами?

– Вы на щитовидку не проверялись?

– При чем здесь моя щитовидка?!

– Здесь – не при чем. Я психотерапевт, а не эндокринолог. Но, мой вам совет, когда наш с вами сеанс закончится, не поленитесь и сходите к эндокринологу. Я вам как врач говорю.

– Я подумаю, доктор.

– И думать нечего!.. А пока… Слушайте, вы туфли снимете, наконец?!

– Извольте, доктор.

– Изволю. Итак! Модифицированный гипноз – голотропическое дыхание…

– Голо?.. Тропическое?..

– Профессиональный термин, мисс.

– Звучит как-то…

– Вы сами просили меня комментировать.

– Да-да… Но вы меня не… То есть я хочу сказать… То есть я не хочу сказать, что вы меня… Но…

– И пальцем не коснусь, мисс!

– Обещаете?

– Обещаю.

– Тогда я готова…

– К чему?

– Ко всему!

– Ко всему – не надо, не потребуется. Мне нужно лишь, чтобы вы раскрылись целиком и полностью, чтобы я мог войти в вас, погрузиться как можно глубже… Мисс!!! Не нервничайте!.. Итак, при погружении ваше ассоциативное мышление постепенно отключится, и проявятся исключительно ваши эмоциональные переживания. Проанализировав их, мы сможем восстановить последовательность и само наличие событий, о которых вы, как вам думается, и понятия не имеете. Понятия – категория мысли. Эмоции – категория бессознательного. Зачастую, мисс, эмоциональная реакция на событие ярче и объемней, чем само событие. И по ней, по реакции, можно судить о событии намного объективней, чем… Так-так. Уже неплохо, уже хорошо. Вот вы уже перестали нервничать. Я не трогаю вас – это специальный комплекс пассов. Я не прикасаюсь к вам, мои ладони парят над вашей кожей… Даю установку… Сконцентрируйтесь на собственном дыхании и ни на чем более. Дышите. Расслабленно дышите. Закройте глаза… Нет, не зажмуривайтесь. Знаете, что такое – смежить веки? Вот так и сделайте… Хорошо. Лучше. Еще лучше. Замечательно… Включаю запись… Теперь представляйте место, которое для вас всегда было исключительно комфортным, исключительно безопасным, исключительно удобным… Вообразите его, вообразите…

Срань господня, как говаривал Молдер, подхватив выраженьице у хакера Вонючки и таки основательно заразив им Скалли! Срань господня!.. Стиль жизни у агента Скалли таков, что при всем богатстве воображения никак не представить места, которое для нее всегда было исключительно комфортным, исключительно безопасным, исключительно удобным! Разве что в материнской утробе? Может агент Скалли представить себя в материнской утробе?

Где вы, агент Скалли?

Где-где! В материнской утробе! Комфортно, безопасно, удобно… И глухо, как в вате. Не видеть, не слышать, не обонять… Господи, хорошо-то как! Никогда не покину это место, никогда!

Гм! Никогда не говори никогда. Будь ты в материнской утробе или под модифицированным гипнозом. Когда будет нужно, вас извлекут на свет божий – акушерскими щипцами ли, специальным комплексом пассов ли.

– Мисс?

– Где я?!

– Здесь.

– Вы кто?

– Доктор.

– Доктор?

– Доктор Марк Померанц. Узнаете меня?

Мудрено узнать доктора Марка Померанца. С тех пор, как они последний раз виделись, он весьма изменился. Когда же они виделись в последний раз? Мгновение назад? Сто лет назад?.. Полная потеря ощущения времени и пространства. Будто тебя похитили, внезапно накинув на голову мешок с дурманом, а теперь вытряхнули – непонятно где и непонятно когда. Где? Когда? Вы кто?! Сильнейший стресс… Не от самого процесса возвращения к реальности, а от увиденного в этой реальности доктора Марка Померанца.

И вы, доктор, еще будете спрашивать у пациентки, как у нее с щитовидкой?! А у вас как с щитовидкой, доктор?! Давно проверялись?!

Глаза у доктора Марка Померанца действительно того самого… Нет, они изначально были навыкате, что характерно для лиц библейской национальности, но… Но не до такой же степени! Теперь они выпученные, выпученные, выпученные! Более того, вытаращенные! И даже более того.

Вот из-за этих, таких, глаз у Скалли – сильнейший стресс. Нет, ну действительно! Погружаешься в наркоз под колыбельные заверения доктора: дескать, все будет в ажуре, ничего страшного, мы вас вылечим, ваш случай абсолютно тривиальный, проснетесь другим человеком. А приходишь в себя и видишь перед собой лицо все того же доктора, лицо библейской национальности, – но выражение лица у того лица: дескать, ой-е-е, что ж я сделал-то?!

Как пациенту не испытать сильнейший стресс при виде доктора, испытавшего сильнейший стресс?! Никак…

– Простите, доктор, с вами все в порядке?

– М-м…

– А со мной? Все в порядке?

– М-м… Доктор?!

– Простите, мисс… М-м… Ваши ощущения?

– Сейчас?

– Нет. Пока вы были под гипнозом.

– Никаких. Будто меня похитили, внезапно накинув на голову мешок с дурманом, а теперь вытряхнули…

– Вы не помните, что говорили?

– Когда?

– Под гипнозом.

– А я говорила?

– Вы отвечали на мои вопросы.

– Не помню.

– Хотите послушать?

– А можно?

– Нужно!

– Доктор!.. Вы меня пугаете. Что со мной?!

– Это вы меня пугаете. Хотел бы я знать, что с вами!

– Доктор!.. Вы и впрямь считаете наилучшим психотерапевтическим средством заявление клиенту, что он вас пугает?

– Мисс, не желаете все-таки послушать запись?

– Я желаю сначала более внимательно изучить ваш диплом. Не могли бы вы снять его со стенки и подать? А то ноги ватные.

– Простите, мисс, пока нет. У меня у самого ноги ватные. Может, сначала все-таки послушаем запись?

– Вы не оставляете мне выбора.

– Сейчас перемотается… Вот. Стоп… Итак:

– Что вас гнетет, мисс?

– То, чего я не помню.

– Чего вы не помните, мисс?

– Если бы я помнила!

– Вспоминайте, вспоминайте. Вспомнили?

– Нет.

– А так?

– Нет.

– А если так?.. Ваши ощущения?

– Будто меня похитили, внезапно накинув на голову мешок с дурманом…

– Нет, не здесь и сейчас. А там и тогда. Когда вы не помните.

– Помню! Я помню!!!

– Спокойней, мисс, спокойней. Что именно вы помните?

– Меня похитили.

– Там и тогда?

– Там и тогда.

– Где и когда?

– Не помню.

– Ощущения, мисс, ощущения?!

– Время. Оно было, и его не стало. Вырезали кусок, удалили.

– Кусок чего?

– Времени! Исчезло необратимо. Ни ощущений, ни воспоминаний, ничего…

– Помните, что вы чувствовали перед тем, как это произошло?

– Свет. Грохот. Звон в ушах. Страшно.

– Чего именно вы боялись? Смерти?

– Смерти.

– Каждый нормальный человек боится смерти. Чего еще вы боялись в тот момент?

– Не столько смерти, сколько тех, кто меня похитил.

– Сколько их было человек?

– Несколько. Но… не человек. Не совсем человек! Совсем не человек!!!

– Спокойней, мисс, спокойней. Вас похитили не люди?

– Не люди!

– Они были на машине?

– Нет. Я поднялась… Меня подняли в воздух.

– Они были на вертолете? На самолете? На аэростате?

– Нет… Да!.. На аэростате. Нет!.. Похоже, но не то!

– На что еще похоже? Аналог? Видели когда-нибудь что-то подобное?

– Да.

– Где?

– На службе. В кабинете.

– В своем кабинете Федерального Бюро Расследований?

– В кабинете. Не в своем.

– Оно… м-м… это средство перемещения… оно такое миниатюрное? Или у вас на службе такие просторные кабинеты?

– Оно было не в натуре. Оно было на фотографии, на плакате-постере. Доктор! Хочу поверить!!!

– Спокойней, мисс, спокойней. Я тоже хочу вам поверить.

– Нет же, доктор! ХОЧУ ПОВЕРИТЬ! Там было написано: «ХОЧУ ПОВЕРИТЬ!» Сфероид… Тарелка… Тарелка!

– С чем?

– Летающая! Зависшая в воздухе!

– НЛО?

– НЛО!!!

– Почему же тарелка?

– А что?!

– Это я вас спрашиваю: что?! НЛО? Неопознанный?

– Неопознанный.

– Летающий?

– Летающий. – Объект?

– Объект.

– Тогда почему именно тарелка? Ведь неопознанный? Мало ли объектов летает. Почему именно тарелка?

– Я так вижу.

– А те, кто вас похитил, – не люди.

– Не люди.

– Рога? Копыта? Хвост? Чешуя? Особые приметы?

– Не знаю. Не могу сказать. Но – не люди.

– Почему?

– Я так вижу.

– Они вас… они вам… что они с вами делали?

– Не знаю. Не могу сказать. Процедуры. Операция. Как провалилась. Не знаю.

– Испытывали боль при этом?

– Не помню.

– Вспомните!

– Не помню.

– А сейчас?

– Нет.

– А так?

– Нет.

– А если так?

– Тяжелый случай… Попробуем иначе… Вы боялись смерти, но остались живы. Кто-то позаботился о том, чтобы вы остались живы?

– Кто-то, да. Не я сама. Я была абсолютно обессилена. Не могла сопротивляться.

– Кто-то это кто?

– Не вижу.

– У себя на службе в ФБР вы работаете с людьми, которым доверяете свою жизнь. Может, это был один из таких людей?

– Кому-то я ведь должна была довериться. Может быть.

– Хорошо… Вы доверились ему. А он?

– Все перепуталось, все перепуталось, все перепуталось. Вперемешку. Сирена. Полицейская сирена. Опять свет. Опять грохот. Опять звон в ушах… Они улетели. Он подоспел. Со мной все в порядке. Он спрашивает, все ли в порядке со мной. Со мной все порядке!

– Спокойней, мисс, спокойней.

– Я спокойна! Со мной все в порядке! Со мной все в порядке!! Со мной все в порядке!!!

– Стоп!!!

– Вот-с, мисс…

– Это вся запись?

– Это вся запись.

– И это говорила я?

– Вы и я. Больше никого здесь не было.

– И… что теперь, доктор?

– Это я вас хочу спросить, что теперь. Теперь-то вы вспомнили? Прослушав запись?

– Нет. Как бы посторонний человек на пленке. Не я. Со мной такого не было.

– Какого?

– Такого, о чем я говорю на пленке.

– Тогда зачем вы говорите об этом на пленке?

– Не знаю.

– Не знаете или не помните? Будучи под гипнозом, вы вспомнили, а сейчас опять напрочь забыли.

– Не знаю, не помню.

– Может, те самые… кто проводил над вами… процедуры, и постарался, чтобы вы забыли? Время. Оно было, и его не стало. Вырезали кусок, удалили.

– Доктор!!! Не хотите же вы сказать, что меня похитили не люди, произвели надо мной операцию и вернули обратно?!

– Я?! Хочу сказать?! Вы сами и только вы сами сказали!

– Не было такого!

– Не говорили? А как же запись?

– В смысле, похищения не было!

– Вам видней, мисс, вам видней.

– Да, но… Вы же доктор! Вы доктор или вы не доктор?! Что вы-то скажете?

– Что я могу сказать?.. Ваш панический страх перед какими бы то ни было лечебными процедурами.

– Это какими-такими?!

– Повторяю, какими бы то ни было. Так вот, атавистический страх, подсознательная память о той операции, которую вы не помните… Сколько мне вас пришлось уговаривать: прилягте, прилягте, прилягте! А я как-никак психотерапевт.

– Кстати, доктор… Что вы со мной делали, пока я была под гипнозом?

– То есть? Вы все слышали! На пленке.

– Слышала, да. И что вы делали, когда спрашивали: «А сейчас? А так? А если так?»

– Пассы, мисс. Одни только пассы. Ничего, кроме пассов. Я ведь вам обещал, что пальцем не коснусь!

– И?..

– Не коснулся.

– Доктор?!

– Да не касался я вас, не касался! Если хотите, у меня таких, как вы, на дню в дюжине тринадцать!

– Я не хочу.

– Вот и я не хочу. Знаете старую историю про гинеколога и цыганку?

– Но вы не гинеколог.

– Мне хуже. Я психотерапевт… Впрочем, беру свои слова назад. Таких, как вы, в моей практике еще не было.

– И… и что мне делать, доктор?

– Затрудняюсь… Медицина тут бессильна…

– А какие-нибудь таблетки, микстуры, инъекции?..

– Никто не поможет вам, кроме вас самой, мисс… Впрочем, мы можем попробовать еще раз, но по-другому. Органолептический метод. Старина Фрейд. Внутренний массаж. М?

– А как это?

– Увидите. Ощутите… Нет-нет, не вставайте. Лежите. Сейчас я только перемотаю пленку. Надо поставить что-то расслабляющее, но и мобилизующее. Как вы относитесь к Сэчмо?

– Постольку поскольку.

– А к Дюку?

– Постольку поскольку.

– А когда они вместе? Знаете их альбом «Свобода по-американски»?

– Не знаю.

– Узнаете. Я поставлю с середины. Седьмая композиция, «Черно-коричневаяфантазия». Кода – похоронный марш. Пик откровения. Маленькая смерть. Вы боитесь смерти. Вы ведь ее боитесь? У Сэчмо с Дюком в «Черно-коричневой фантазии» – маленькая смерть. Знаете, что по старине Фрейду называют маленькой смертью?

– Не знаю.

– Узнаете. Перевернитесь на живот. Мне сначала понадобится ваша спина… Спокойней, мисс, спокойней. Вот я пассами, пассами… Во-о-от. Не нервничайте… Вот я легонько касаюсь вас пальцами, всей ладонью. Во-о-от. Сверху вниз, от шеи до поясницы, от шеи до поясницы, от шеи до…

– Доктор!!!

– Спокойней, мисс, спокойней! Что вы подскочили? Не нервничайте. Вернитесь на место. Я еще не закончил, я только начал… Мисс, вы же просили моей помощи. Один я не справлюсь. Вам самой тоже надо постараться.

– Простите, доктор… Я стараюсь… Но… Думаю, что у меня ничего не получится. Вряд ли мы по этому пути далеко уйдем. И в нужную для нас сторону. Большое вам спасибо, но еще раз прошу меня извинить… Спасибо…

– Господи, не за что!.. Мисс! Мисс! А туфли?!

– О, конечно… Извините меня, доктор, извините.

– Да ради бога!

…Ничего себе, сходила к доктору! Ничего себе, избавилась от фантомных страхов! Распахнула ворота своего дома, своей крепости! Благодарю, сестричка! «Твоя голова – не дом, не крепость. Впускай и выпускай». Впустила. Выпустила. Хорошо хоть, что только в голову…

Надо зайти в туалет, прокладку сменить, срань господня!

И – домой, в крепость!

И спать, спать!

И не думать, не думать!

Не было ничего! Ничего не было!

Однако мыслям не прикажешь. И: как это не было?!

«ХОЧУ ПОВЕРИТЬ!»

Вот-вот! То ли крик души, то ли заявленная позиция напарника, агента Молдера. Сколько раз она смотрела на него как на шизофреника! Сколько раз она вслух называла его: «Шизофреник!» Из-за этого самого «ХОЧУ ПОВЕРИТЬ!»

А теперь что же? Ее, оказывается, похищали-оперировали… И… нелюди.

О, нет! НЕ ХОЧУ ПОВЕРИТЬ! Хороша парочка – агент Молдер и агент Скалли! Два шизофреника в одном флаконе. И флакон в форме летающей тарелки! НЕ ХОЧУ ПОВЕРИТЬ!

М-да? А придется. Ведь взялся откуда-то микрочип под кожей! Ветром надуло?! А если принять за гипотезу, что те процедуры, та операция… в общем, действия выключенных из памяти не людей… И – вот он, микрочип… Тогда все логично, все становится на свои места…

Ничего себе, логика! Ничего себе места!

О, нет! Домой, в крепость! И – спать! И не думать! Утро вечера мудреней…

…Но пока еще вечер. И он мудреней утра.

Потому что, подъезжая к дому и вовремя притормозив, вы, агент Скалли, можете пронаблюдать, к с вашего порога вперевалочку спускается не кто иной, но мистер Скиннер, Железный Винни собственной персоной. Усаживается в машину и отъезжает. И сквозь маску непроницаемости проступает явная досада.

Есть кто-нибудь дома?

Никого нет!

Если никого нет, то кто говорит «Никого нет» ?

Никто не говорит. Потому что и в самом деле никого нет.

Не получилось у тебя сегодня, Железный Винни, сходить в гости. Перебьешься и без меда. Совершенно ни малейшего желания у агента Скалли сегодня принимать гостей. Сегодня – нет. Даже если это Железный Винни. Тем более, если это Железный Винни. С какими он вестями? «Вы восстановлены на работе, агент!» Это вряд ли! С какой стати?!

А любая иная весть Скалли не устраивает. И вообще, скорее всего, по ситуации Железный Винни являлся не с вестями, но с вопросами. А такая ситуация Скалли еще менее устраивает. Отдыхайте, мистер Скиннер. От мисс Скалли. А она от вас отдохнет.

…Хотя любопытство гложет. Гложет, гложет любопытство. И тайная надежда – вдруг все-таки мир сошел с ума, и ее восстановили?! Не может быть! Ну, а вдруг?

Вот что она сделает! Она выдержит паузу и позвонит! Железному Винни на службу! А если он поехал домой? Маловероятно. Наша служба и опасна, и трудна, как они вечно перешучивались с Молдером. Сотрудник ФБР денно и нощно… А столь большая шишка, как помощник директора ФБР, – тем более. На службу он поехал, на службу! И она сейчас ему позвонит. Телефон наиболее подходящая штука, чтобы получить ответ, когда на другом конце провода снимут трубку, и самой не ответить, дав отбой.

Сколько ему, Железному Винни, добираться отсюда до штаб-квартиры ФБР на машине? Полчаса? Час? Если в дорожную «пробку» не угодит, то полчаса. Если угодит, то все три часа.

Длинные гудки.

Нет, на три часа ожидания с телефонной трубкой в руках она сегодня не способна. Но и звонить спустя пять минут после отъезда Скин-нера от ее порога – по меньшей мере глупо!

Ну глупо! Ну и что?! Зато хочется!

Длинные гудки.

Заняться бы чем-нибудь пока. Посуду перемыть, что ли? Это ж надо, сколько накопилось! Чашки… Охо-хо, а ведь от Молдера чашки… «Моккона»… Нет, последним приходил Фрохики, смешной недотепа… с которым было не смешно… «Нескафе»… Мы любим бывать у Скалли…

Ну что? Сколько там натикало? Пора?

Длинные гудки.

Срань господня! Отзовешься ты, Винни?! Надо было все-таки перехватывать его у порога!

Длинные гудки.

Ну же, Скиннер! Ну же! Скинн… О!

– Алло? Скиннер слушает.

– Уолтер, это я, Скалли!

– Кто говорит?

– Скалли, Скалли! Вы сегодня были у моего дома?

– Прошу прощения?

– Вы приезжали ко мне. Уолтер! Я так поняла, что вы хотели со мной о чем-то поговорить?

– Ничего не понимаю! Чушь какая-то!

– Я видела, как вы спустились с крыльца моего дома! Час назад!

– Какой номер вы набираете?

– Уолтер-р-р! Я что, не помню номера своего начальства?! Пусть и бывшего! И не узнаю голос?! Это же вы, Уолтер! Уолтер? Мистер Скиннер? Винни?

– Вы ошиблись. Всего вам доброго.

Отбой. Короткие гудки.

Всего вам доброго!

И вам того же, срань господня! Ошиблась она! Ничего она не ошиблась! Пусть мир сошел с ума, но она-то – нет!.. Хотя, судя по результатам визита к доктору Померанцу, это самонадеянное утверждение с легкостью необыкновенной подвергается сомнению. И, гм-гм, с легкостью необыкновенной опровергается.

Да нет же! Номер она набрала правильный. И это был Скиннер, но… какой-то неправильный. Как бы дал понять сквозь зубы, что отныне знать не знает никакую Скалли… Да? И зачем тогда приезжал час назад? Чтобы в глаза сказать, мол, отныне знать тебя не знаю? Стоило специально приезжать! Нет, не то, не так.

А что? И как?

Вариант – Скиннер был у себя в кабинете не один и при постороннем счел разумным не озвучивать Скалли. И кем мог быть этот посторонний? И кому он посторонний?

Посторонний, рассевшийся в кабинете помощника директора ФБР.

Посторонний, знающий Дэйну Скалли, не озвученную Железным Винни именно потому, что Скиннер в курсе – посторонний знает Дэйну Скалли.

Посторонний, которому лучше не знать, что Железный Винни ищет контакт с уволенным агентом Скалли, а та – в свою очередь…

Скалли почудилось, что из телефонной трубки завоняло горелым. Смрадный табачный дым. Смрадный сукин сын! Мистер Никотин! Спать, Скалли, спать! Утро вечера мудреней.

Нигде и везде, никогда и всегда Без пространственных и временных координат.

Сон

Алберт? Алберт Хостин! Что вы здесь делаете, Алберт?

– Я вам снюсь. Я так и решила!

– Но это не сон. Что за бред?!

– Это не бред. А что?

– Вы все равно не поймете. Ну да! Я круглая дура!

– Нет. Но не поймете. Или не поверите. После сегодняшнего сеанса у психотерапевта я готова поверить во что угодно.

– Во что угодно не надо. Не буду.

– Просто смотрите и слушайте. Будете? Буду.

– Слушайте меня, а картины, возникающие при этом у вас в воображении, – просто иллюстрация к моим словам.

Хорошо.

– Я начинаю… Для индейцев, называющих самих себя дене, но отзывающихся и на навахо, земля и все сущее на ней очень сильно влияют на жизнь человека. История всего сущего передается изустно из поколения в поколение. Эта история помогает понять нам, дене или навахо, почему происходят слезы радости и слезы горя. И такие существа, как медведь, паук или даже койот – равны нам, а мы равны им. И святые-здешние равны нам, а мы – им. И Гила-монстр равен нам, а мы – ему.

Гила-монстр?

– Не перебивайте. Слушайте… Гила-монстр, бывший задолго до святых-здешних и сейчас существующий, и да пребудет он вовеки веков. Гила-монстр, воплощение исцеляющей силы знахаря. Древнее предание индейцев, называющих самих себя дене, но отзывающиеся и на навахо, гласит о Гиле-монстре: он создал человека, а потом, испытывая на прочность свое детище, разорвал его на куски. Гила-монстр опечалился, но недолго длилась его печаль. Пустое занятие – предаваться чувствам и ничего не предпринимать. Гила-монстр собрал человека по кускам, совместил в местах разрыва. Пролитую кровь человека собрали муравьи. Зрение и слух человека принесло Солнце. Разум человека принесло говорящее эхо. Потом гром и молния вернули человека к жизни. И он снова стал жить, плодиться и размножаться. А Гила-монстр возрадовался, но навсегда ушел в небо, чтобы снова не подвергнуться неодолимому искушению испытать на прочность свое детище… Но детище на то и детище, чтобы перенять от пращура своего некоторые черты. И вот люди с той поры веками и веками испытывают друг друга на прочность, разрывая на куски.

О, да, Алберт! О, да!

– Не перебивайте. Слушайте… Гила-монстр оставил человеку по наследству не только неодолимое искушение разрывать себе подобного на куски, но и умение собирать по кускам и вдыхать жизнь. Оно не каждому дано, это умение, но лишь тому, кто не просто слепо верит, но зряче знает – Гила-монстр был, есть и пребудет вовеки веков… Индейцы, называющие самих себя дене, но отзывающиеся и на навахо, изустно передавая предание из поколения в поколение, верят – Гила-монстр был, есть и пребудет вовеки. Но в подавляющем большинстве своем верят слепо. И лишь избранные – зряче знают. Я – знаю. Я могу собрать человека из кусков и вдохнуть в него жизнь. Я смог. Белый человек из ФБР жив.

Молдер?! Жив?! Жив?!! Но, Алберт… Как же… От него не осталось… кусков… Только пепел. Он стучит в моем сердце, Алберт!

– Не перебивайте. Слушайте… Он не пепел. И даже не куски. Он плоть и кровь…

Но уставшая плоть и остывшая кровь… Три раза поднималось и опускалось Солнце. И все это время мною непрерывно совершался исцеляющий ритуал Путь Благословенных. Белого человека из ФБР непрерывно бросало из обжигающего жара в леденящий холод. И святые-здешние смилостивились! Не от себя они смилостивились, а от пославшего их. От Гилы-монстра… На исходе третьих суток белый человек из ФБР открыл глаза и попросил воды. Он был слаб и не мог шевельнуть языком. Зато у него зашевелился Жезл Жизни. Зашевелился, распрямился и так замер, чуть раскачиваясь, как гремучая змея, изготовившаяся к броску. И я понял – он родился заново, он переродился. Жезл Жизни так шевелится, распрямляется и замирает, когда готов выполнять и выполнять свое предназначение. У Жезла Жизни одно предназначенье – множить жизнь. Как завещал великий Гила-Монстр, как учат святые-здешние: плодитесь и размножайтесь…

Но, Алберт! Он же сгорел! Его не нашли! Он сгорел дотла! Как ты его нашел?! Где?!

– Не перебивайте. Слушайте… Я нашел его в каменной пещере далеко от сожженного вагона. Как он оказался там… вот не знаю. Это для меня остается загадкой. Может быть, у белого человека из ФБР. есть свои верховные покровители, как у индейцев, индейцев, называющих самих себя дене, но отзывающихся и на навахо, есть Гила-монстр и святые-здешние.

Он атеист, Алберт.

– Не перебивайте, сказал! Значит, так было угодно его верховным покровителям – сотворить белого человека из ФБР атеистом. Что мы знаем о чаяниях верховных покровителей, если нам самим не дано предугадать, как слово наше отзовется. Как бы там ни было, но он жив. Я предал ему талисман. Он будет хранить его, талисман белого человека из ФБР. Надеюсь, что и наоборот… Правда, для полного восстановления сил – и астральных, и физических – ему еще четыре дня надлежит придерживаться правил по ритуалу Путь Благословенных. Еще четыре дня не производить тяжелой работы, не переодевать одежду, не омывать лицо и тело. Четыре дня и до того три – всего неделя… Я сказал ему об этом, но проследить за ним я не могу. Так что…

Я прослежу! Я сама прослежу! Где он?! Я хочу его видеть!

– Он ушел от нас. От индейцев, называющих самих себя дене, но отзывающихся и на навахо, он ушел, стоило ему почувствовать в себе силы, достаточные для передвижения. Я дал ему одежду, которую носим мы, индейцы, называющие самих себя дене, но отзывающиеся и на навахо… Другой одежды у нас нет, а его прежняя выглядела еще хуже. Для ритуала же Путь Благословенных он вообще был полностью обнажен.