Текст книги "Встреча с судьбой"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
Придя в себя, Мари прищурилась. Она находилась в пещере? Да. И Кейд перед ней разжигал огонь, положив по соседству меч.
Заметив, что он по пояс голый, нахмурилась, но тут же сообразила, что ее голова покоится на его свернутой рубашке. Когда пламя разгорелось, на темных стенах заплясали дрожащие тени. Блики огня заиграли на его горделивых рогах и широком золотом браслете на могучем бицепсе.
Рога демонов всегда вызывали у Мари восторг. Она видывала зрелища и пострашнее.
Словно почувствовав ее взгляд, Кейд обернулся и улыбнулся.
– Если что, напомни мне, ведьма, чтобы я не приставал к тебе, – повторил он слова, которые произнес в первую ночь в гробнице.
Тут в пещеру вошли Гилд, Тирни и Тера с руками, полными зеленых бананов и еще каких-то круглых фруктов небольшого размера, пахнущих дыней.
– Посмотрите, кто проснулся, – сказала Тера, отбрасывая с лица свои спутанные каштановые волосы.
Измученные голодом и тяжким испытанием, лучники тем не менее были настоящими бессмертными, кто распрощался с прошлым и смотрел в будущее, с оптимизмом возвращаясь к прежней жизни.
Обретет ли когда-нибудь и Мари подобный талант? Ей казалось, будто она попала в смерч и еще продолжала вращаться.
– Что случилось?
– Ты взорвала гробницу, сюда тебя принес оборотень, и ты вылечила себя, – ответила Тера.
Вылечила себя? Ее раны зажили, тошнота и усталость, мучившие ее неделями, прошли… Она медленно приняла сидячее положение и прислонилась к сырой стене. Из гробницы переместилась в пещеру. И теперь придется ждать долгие десять часов, прежде чем снова увидит солнце.
Подтянув колени к подбородку, она попыталась осмыслить случившееся. Слишком уж много всего произошло.
Ее одолевали вопросы. Как умудрилась она взорвать целую гробницу? Да, разрушение, бесспорно, было ее коньком, но строение имело размеры небольшого стадиона. Никогда раньше не производила она силу такого рода.
Еще Мари спрашивала себя, смогла бы она убить Макрива, если бы Ридстром ее не остановил? И хотела ли повторить попытку?
Подняв руку, она потрогала голову, удивляясь, как смогла так быстро поправиться.
– Ты уверена, что это я сама себя вылечила?
Тера кивнула:
– Макрив сказал, что тебя оплели лианы, и в их коконе ты вылечилась.
– Лианы?
– Все это кажется… мистическим.
До сего момента Мари не умела себя излечивать. Она даже не могла избавиться от синдрома похмелья с помощью четырех таблеток адвила и волшебной палочки с предоплатой.
Раньше она не умела заглядывать в будущее. Но, пробудившись от глубокого сна незадолго до рассвета, каким-то образом поняла, что должна оказаться внизу. И совершила этот лебединый нырок, будто знала, что Макрив вернулся. Но как?
– А где теперь Макрив?
– Ридстром допрашивает его, – ответил Кейд.
– Вы видели глаза оборотня, когда она его прижала? – спросил Тирни, жуя фрукт. – Он знал, что она убьет его. – Тирни перевел на Мари хмурый взгляд: – Невозможно представить, что это ты разрушила гробницу. – Как и остальные, Тирни смотрел на нее как на диковинку – с восхищением и опаской. – Выходит, ты не шутила, когда говорила, что только все взрываешь?
– Оставьте ее в покое. – Тера присела рядом с Мари и стала гладить ее спутанные волосы. – Разве не видите, что Марикета в шоке?
Да, в шоке, растерянности и страдала от того, что была такой грязной. Она все еще чувствовала на себе зловоние инкуби, хотя и помылась под дождем. Теперь Она хотела все знать о дальнейших планах…
В пещеру вошли Макрив и Ридстром. Все, кроме Мари, вскочили на ноги.
– Какого черта он здесь делает? – взревел Кейд, скользнув рукой к рукоятке меча.
– Кейд, выйдем отсюда, – попросил Ридстром тоном, не терпящим возражений. По-королевски. – И вы все. Нам есть что обсудить.
– А Макрив?
Тера стрельнула в оборотня уничтожающим взглядом.
– Оставьте его.
– А что, если он попытается обидеть Марикету? – спросил Тирни.
– Если оборотень попытается это сделать, – мягким тоном сказала Марикета, не поднимая глаз, – она закончит то, что начала раньше.
Ридстром поднял брови и направился к выходу. Остальные нехотя потянулись за ним.
Оставшись с Мари наедине, Макрив нервно ходил взад-вперед, поглядывая на нее, и ругался по-гэльски. Кое-что она понимала, ведь ее мать была друидкой, и, уловив в потоке бранных слов одно, означавшее «ведьма», догадалась в общих чертах о ходе его мыслей.
Ворчание Макрива не мешало ей услышать разговор, происходивший снаружи. Ридстром объяснял, что произойдет, если Мари не позвонит своему сообществу до восхода полной луны, и что на Макрива возложена миссия доставить ее назад.
У остальных тут же нашлась тысяча причин, чтобы самим исполнить эту миссию. Во-первых, они собирались убить Макрива, поэтому не видели его в роли ее сопровождающего. Во-вторых, они сами хотели защитить «смертную малышку». Лучники – потому что воспринимали ее как фею, а Кейд – потому что «испытывал в этом потребность».
Но Ридстром хотел оставить оборотня в живых, чтобы в случае чего он мог сражаться с ними на одной стороне. Он пригодится, рассуждал Ридстром, чтобы охранять Мари по пути к цивилизации, потому что теперь ситуация стала куда опаснее той, что была до их прибытия к гробнице.
Человеческие армии пришли в движение и представляли для Мари реальную угрозу.
Но остальные питали к Макриву неприязнь и недоверие. И пришли к выводу, что Бауэн Ожесточенный не очень хорошо вписывается в их компанию.
Бауэн Ожесточенный? Как точно.
Еще они пришли к выводу, что не знают более жестокого, безжалостного и коварного бессмертного, чем Бауэн Макрив.
Ощерившись в их направлении, Макрив повернулся к ней, надеясь на то, что она ничего не слышала. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Что он хотел ей сказать? Что он мог сказать? «Виноват, что подверг тебя пыткам и страху, знаю, что ты никогда не оправишься, но…»
– Я думал, что вы сумеете выбраться, – произнес он, наконец. – Я не хотел, чтобы вы просидели там столько времени. – Она проигнорировала его слова, глядя на дальнюю стену пещеры. – И не мог вернуться раньше, потому что сам оказался в заключении, без еды и питья. Откуда нельзя было выбраться.
Хорошо. Когда она опять не среагировала, его разочарование достигло апогея. Он провел новой кистью по своему лицу, все еще удивляясь ее восстановлению. Потом, будто не мог ничего с собой поделать, пристроился рядом.
Так и сидели они у огня. Враги. Он почти убил ее. Она чуть не убила его. И по какой-то непонятной причине этот момент показался Мари самым настоящим из всей безумной ночи, потому что присутствие Макрива стало для нее на каком-то уровне… успокаивающим.
– Тебе нужно снять с меня это проклятие, Марикета.
Наконец он привлек к себе ее внимание, и она повернула к нему лицо со сдвинутыми бровями.
– Уже сняла.
– Я знаю. Одно. Но ты наслала на меня и другое. Она ущипнула себя за лоб.
– О чем ты?
– В какой-то момент, когда мы целовались, ты заколдовала меня. Сделала что-то такое… что я теперь считаю тебя своей подругой.
– С чего ты взял, что я это сделала? – поинтересовалась она, пытаясь припомнить ту смутную ночь.
– Потому что показала, что не боишься применять против меня колдовство. И валькирия Нике подтвердила это. Еще она сказала, что ты можешь меня расколдовать.
Мари сглотнула образовавшийся в горле ком. Она знала Нике и доверяла ей.
Макрив изучал ее лицо.
– Будешь отрицать?
«Хочешь меня с такой же силой, с какой я хочу тебя…» Она постаралась не выдать удивления. О Геката, неужели она заставила его возжелать ее? До такой степени, что он поверил, будто она его пара? Мари покраснела.
И ее губы приоткрылись. Предсказание.
В нем говорилось о том, что если бессмертный воин признает Долгожданную своей, то похитит ее из «Дома ведьм». И никакая магия на свете не заставит его отпустить ее.
Неужели это о Макриве шла речь в предсказании?
Бессмертный? Да. Воин? Да. Кто признал ее своей? Он!
Но может, она это спровоцировала своей бесконтрольной силой? Скорее всего.
– Если ты ничего не делала, так и скажи. Поклянись Законом, что не делала, и тогда мы попытаемся понять, что происходит.
Она не могла утверждать, что это было делом ее рук, но не могла утверждать и обратного.
– Ты, вероятно, слишком слаба, чтобы снять второе проклятие. Я это понимаю, но требую сделать это во имя твоего же блага. Слишком велико желание относиться к тебе как к моей избраннице. И оно непреодолимо.
– Наверное, ты шутишь!
Бросив на него испуганный взгляд, Мари отодвинулась.
– Нет, не в этом смысле, – поднял он предупреждающе ладонь.
– Я не стала бы заниматься с тобой сексом, даже если бы ты был последним бессмертным на земле!
– Пара – это нечто большее, а не только это, – хмуро уточнил он.
На ее лице появилось недоверчивое выражение.
– Тогда скажи, что расколдуешь меня, после того как отдохнешь. Чтобы мне не пришлось объяснять, что я имел в виду. – Он встал и снова стал прохаживаться. – И нам больше не придется разговаривать друг с другом. Знаю, что и ты хочешь этого не меньше меня.
– Ты не представляешь.
– Я наберусь терпения, хотя никогда не был терпеливым. Знаю, что ты прошла через ад, но у меня не было намерения причинять тебе зло. В то время как у тебя оно было. Или мне нужно поставить нас в такое положение, как в тот раз, когда ты сняла первое проклятие?
– В такое положение? – воскликнула она. – Когда заставил меня испугаться за свою жизнь? Когда отпустил чертову лиану, чтобы безжалостно запугать меня до смерти? Жестокий ублюдок! Макрив, я надеюсь, что околдовала тебя. И это желание испепелит тебя.
В его глазах блеснуло что-то пугающее.
– Ты так легко говоришь об этом, не представляя, какой вред уже нанесла своими трюками.
– Например?
– Средство вернуть мою подругу – вернее, не позволить ей умереть, – было почти у меня в руках, и, поверь, так бы и случилось. Но из-за того, что я получил увечья и мои раны не заживали, был вынужден принять решение, стоившее мне победы. Из-за тебя, Марикета, я не смог спасти жизнь юной невинной женщины. Я никогда уже не обрету ее, то есть ты украла у нее жизнь, а у меня – будущее, семью, смысл существования. – Снаружи воцарилось молчание. Судя по всему, они прислушивались к тому, что происходит здесь. – Значит, ты все еще радуешься, что мучаешь меня своим колдовством? Потому что для меня ничего не может быть страшнее, чем потерять свою подругу дважды!
Охваченная яростью, она тоже встала.
– А как насчет меня? – прошипела Мари тихо. – Изо дня в день я была вынуждена лежать среди вонючих инкуби. Я три недели не видела солнечного света. И каждый раз они хватали меня в темноте и заставляли глотать кровь, чтобы не умерла. И вытерпела я все это только потому, что представляла, как рассчитаюсь с тобой. – Чувствуя, как в нем разрастается ярость, Макрив сжал кулаки и стиснул зубы. Но она не обращала на это внимания. – Ты бросил меня умирать в этом паскудном месте и вернулся только затем, чтобы чего-то от меня добиться!
Он подошел к ней ближе, заставив Мари закинуть голову, чтобы видеть его лицо.
– Ты убедила меня, что можешь открыть гробницу, и я считал, что ты спасешься. К тому же я не знал, что в пещере кто-то обитает и что ты, черт побери, смертная.
Он схватил ее за плечи. Она попыталась освободиться, но он держал крепко. Боги, как же ей хотелось отшвырнуть его к дальней стене с такой же силой, с какой припечатала раньше к стене гробницы!
– О чем только ты думала, когда решилась на участие в состязании? – Он слегка ее встряхнул. – Ты знала, на что себя обрекаешь, и все же записалась. Ты могла умереть! – прорычал он, встряхивая ее чувствительнее.
Мари подняла руки, чтобы оттолкнуть его от себя, и он отлетел через всю пещеру к дальней стене.
Когда приземлился, то выглядел весьма ошарашенным. Ей тоже было не по себе. Макрив служил для ее сил громоотводом. Они отлично действовали, когда она направляла их против него.
Когда Макрив снова встал на ноги, на его лице появилось угрожающее выражение. Мари даже решила, что он собирается ее убить.
Ну и отлично, потому что сама была готова его растерзать.
– Но ты, Макрив, тоже знал, во что ввязываешься! – взвизгнула она. – Так что хватит ныть, что я тебя околдовала! Если вступаешь в смертельную схватку с ведьмой, должен знать, что я использую то оружие, которое имею.
Он нацелил на нее палец, собираясь что-то сказать, но передумал, сознавая, что она права.
– Я не хотел, чтобы это с тобой случилось! А ты причинила мне зло нарочно.
– Только когда ты запечатал нас!
– Я это сделал из-за твоих чертовых козней!
– Ты не хотел, чтобы я сидела взаперти, и со мной случилось такое, но и я не хотела, чтобы ты потерял подругу. Я никому этого не пожелаю, даже тебе. Так что с твоей стороны большая наглость утверждать, что мой кошмар был простой случайностью, и винить в своих бедах меня. За три недели ты проиграл состязание, а проиграв его, потерял подругу. И все это по моей вине? С таким же успехом можешь винить того, кто обыграл тебя. Уверена, что это было сделано не слишком вежливо. Или винить в ее смерти того, кто послужил тому причиной.
– Я был причиной, – прохрипел оборотень, и его глаза вдруг погасли, так что Мари запнулась. – Я. Боги знают, что это моя вина.
С этими словами он выскочил из пещеры, сбив с ног своих безмолвных зрителей.
Глава 14
– Вот проклятая маленькая ведьма! – выругался Бауэн, устремившись на поляну.
О чем только она думала, когда кричала на него так? Когда отшвырнула его?
– Значит, задела тебя за живое? – Ридстром появился в тот момент, когда Бауэн всадил кулак в ствол дерева.
– Что тебе нужно?
– Сказать, что мы решили делать.
– И что же вы решили? За ведьму отвечаю я. Ридстром проигнорировал его слова.
– Гилд отправится в путь сегодня ночью. Пойдет в сторону зоны военных действий. Один он будет мобильнее и легко сможет проскользнуть и выйти туда, откуда можно быстрее связаться с сообществами. Кейд, Тера, Тирни и я вместе с Марикетой двинемся на восток, чтобы доставить ее в Штаты.
Бауэн сжал окровавленный кулак.
– А что вы предлагаете мне?
– Чтобы ты ушел. Твое присутствие ее явно нервирует.
– О да, бедная несчастная малышка, которая отшвырнула меня, как камешек. Вы хотите, чтобы я ушел. Поверьте, я хочу того же не меньше, только вы забываете, что я отвечаю за нее головой, если она не вернется целая и невредимая. Учитывая то обстоятельство, что все превратилось в игру «защитить смертную» в джунглях, мне придется остаться и позаботиться о том, чтобы она выжила.
– Твоя работа закончена. Гилд сообщит, что я взял на себя полную ответственность за Марикету. Если с ней что-нибудь случится, то отвечать буду я, а не ты. – Бауэн не пошевелился, и Ридстром добавил: – Мы опасаемся, что если ты останешься, то вы просто прикончите друг друга.
Вероятно.
– Я не могу уйти, пока она не снимете меня второе проклятие. Пойми меня. И не уйду.
– Я уверен, что она готова сделать все, о чем ты ее попросишь. Тебе не кажется, Бауэн?
– Нет.
– Ты же знаешь женщин.
– Женщин, а не ведьм. И поверь мне, демон, это большая разница.
– Я никогда не видел, чтобы ты до такой степени терял самообладание, хотя много раз был свидетелем твоего гнева, – произнес Ридстром задумчиво. – Надеюсь, ты не думаешь, что она твоя реинкарнированная подруга.
Бауэн замер. Эта мысль, разумеется, приходила ему в голову, но у него имелось с десяток причин не принимать ее но внимание. Все же…
– К чему ты это сказал?
Ридстром доковылял до поваленного дерева и тяжело сел на ствол.
– Что, если Марикета не заколдовала тебя? Если ты склонен верить, что никто в Законе не может получить вторую подругу, значит, реинкарнация – единственное объяснение того, почему ты воспринимаешь ее как свою.
Бауэн знал, что по любопытству Ридстрому не было равных среди оборотней. Ему нравилось решать загадки и улаживать проблемы. Ридстром, очевидно, рассматривал ситуацию под разными углами. Его аналитический ум находил отражение в его облике, что так не вязалось с его демонической сущностью. Когда он терял рассудок, то делался еще страшнее, чем Бауэн в образе оборотня.
В этом состояла проблема Ридстрома. Когда он впадал в демоническое неистовство, это неистовство не знало предела.
– Реинкарнаты встречаются исключительно редко, но встречаются, – продолжил он.
– Нет, ведьма меня околдовала, – повторил твердо Бауэн. – Валькирия-прорицательница подтвердила то, что я и сам чувствовал. Она даже сказала, что Марикета снимет с меня чары.
– Валькирия-прорицательница? – Ридстром сдвинул брови. – Уж не Нике ли ты имеешь в виду?
Как это они звали ее? «Долбанутая дура Нике».
– Жаль, что такая красавица больна на голову. Но почему в столь серьезном деле ты веришь этой сумасшедшей?
– Потому что все, кому верю я, верят ей, – ответил Бауэн. – Мне этого достаточно.
Но в самом ли деле это было правдой? Мария и Марикета были полными противоположностями во всем, кроме похожих имен, которыми называют фей, и заостренных ушей.
Мария была такой неземной и невинной, а ведьма – такой чувственной и хитрой и такой… храброй. Нет, Марикета не могла быть Марией. Это невозможно.
– Теперь уже не важно, была ли Марикета Марией.
– Что это значит?
– Ее враждебность, вероятно, переросла в ненависть. И ничто так не мешает женщине принять ее суженого, как слепая ненависть. Тем более если он не из ее рода. – И, не обращая внимания на хмурый вид Бау, Ридстром добавил: – Вообще-то я сомневаюсь в том, что ведьма могла использовать против тебя столь изощренное проклятие. Простые любовные чары не могли вызвать реакцию такого плана. Сам подумай.
В одном Бауэн был уверен на все сто процентов – он не любил ее. Но желал и испытывал непреодолимую потребность защищать и совокупляться с ней. «Боги, как я хочу переспать с ней!»
Но при этом он не испытывал к ней даже симпатии. Что было вполне закономерно. Ведь она только что его атаковала. Дважды.
– Хотя ее сила велика, – продолжал Ридстром, – она неустойчива, и Мари пока не умеет обращаться со своей магией. Чтобы сделать с тобой такое, нужно было изменить инстинкт оборотня, а не просто исказить его. Каким-то образом обмануть силу, совершенствовавшуюся на протяжении тысячелетий. А еще надо, чтобы у нее все получилось, и она не взорвала тебя по случайности, как это у нее выходит в девяноста девяти случаях из ста. В чем она нам сама призналась. Думаешь, она могла снять с тебя одно проклятие, оставив другое? В ее-то состоянии?
Бауэн почувствовал, как у него на лбу выступила испарина. А что, если… Марикета Долгожданная действительно была… его? Его парой, вернувшейся к нему? Та, кого он должен назвать своей и оберегать. Предъявить на нее свои права. При одной мысли о том, что он сможет обладать ею, подчинить ее сильную волю своей, его охватил необузданный восторг.
Что, если судьба все же сжалилась над ним после стольких несчастных лет?
Он потряс головой:
– Моя способность излечиваться тоже совершенствовалась на протяжении не меньшего числа лет, но она сумела воздействовать на нее.
– Ее могли обучить смертельному проклятию, но неужели ты думаешь, что кто-то стал бы учить ее, как влиять на инстинкт оборотня? – спросил Ридстром. – Позволь узнать, нет ли какого верного способа доказать, что она твоя?
Поразмыслив, Бауэн буркнул:
– Если я смогу сделать ей детей.
– Шутишь? – гаркнул Ридстром и, прищурившись, добавил: – Правильно! Теперь и я вспомнил.
Бауэн провел рукой по шее.
– Поскольку я теперь знаю, какое доказательство тебе нужно, знаю, к чему буду стремиться, и более приятного занятия не могу себе представить.
– Даже не думай, если не хочешь, чтобы я разодрал тебя на куски! – угрожающе рявкнул Ридстром.
– А ты бы на моем месте подчинился инстинкту, обращался бы с ней как со своей суженой, пока не выяснил бы наверняка?
– Если бы это означало, что могу наслаждаться пышнотелой рыжухой в этой пещере много лет, тогда, конечно, да.
– Прекрати, черт, говорить о ней так!
Ридстром наградил его выражением лица, свидетельствующим о том, что Бауэн только подтвердил его мнение. Еще раз.
– А если я, в конце концов, узнаю, что это колдовство, но после стольких лет не смогу ее бросить?
– А если она не сможет бросить тебя, что в этом плохого? – удивился Ридстром. – Некоторые мужчины не отказываются от счастья, когда оно им выпадает. – В глазах Ридстрома промелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Он и сам давно не мог найти свою суженую. – Особенно если в другом месте им ничего не светит. – Он встал, чтобы уйти. – Так что, Бауэн, прими решение в ту или иную сторону и следуй ему.
– Ты что, помогаешь мне? Хотя Кейд положил на ведьму глаз? Во имя нашей старой дружбы или хочешь помешать ему?
Если второе, то Кейд не получит ведьму.
Отношения между двумя демонами отличались сложностью. И не только из-за противоположности их натур. Там, где Ридстром брал скальпель, чтобы постепенно, срез за срезом, изучать проблему, Кейд махал молотом. Еще, конечно, имел значение и тот факт, что это из-за Кейда Ридстром потерял корону.
– И тот и другой вариант работает в твою пользу, разве нет?
– Справедливо. – Если отношения демонов были сложными, то в отношениях Бауэна и Кейда сквозил дух соперничества. Слишком они были похожими – убийцы на службе королей, лидеры, вынужденные волею судеб следовать за другими. Кейд следовал за Ридстромом, потому что стремился искупить потерю. – Итак, во имя чего?
– Мой брат думает, что хочет Марикету, потому что она красивая…
– А он считал ее красивой и тогда, когда в жажде мести она душила меня? – вырвалось у Бауэна. – Или когда взорвала гробницу со всеми ее обитателями?
– Девушка просто выполняла свою работу.
– Что это значит?
– Ведьмы – наемницы, и никуда от этого не деться. Думаю, что инкуби хотели, чтобы она их убила. Поэтому и трясли ее, когда она без сознания лежала у входа, а потом предложили ей золотой головной убор – в качестве платы. От отчаяния.
Заплатили ей золотом, которое теперь лежало в рюкзаке Бауэна.
– Может быть, Кейд считал ее красивой и в агрессивном состоянии. В отличие от тебя ему нравится, что она опасна и что в ней присутствует дух разрушающий. Но она не подходит Кейду. Он уже видел предназначенную для него женщину, хотя и не хочет этого признавать. Длинная история. Но достаточно сказать, что когда он впервые увидел ее, то лишился дара речи.
– Кейд не отступится от ведьмы, чтобы свести со мной счеты, – сказал Бауэн.
Семьсот лет назад Кейд решил «проверить» хорошенькую барменшу. Он был полон надежд. Но она забралась в постель к Бауэну. После бурной сладострастной ночи Бауэн даже не вспомнил, что она была той самой барменшей.
– Естественно, чтобы свести счеты, – заметил Ридстром сухим тоном. – Другой причины желать Марикету быть не может. – И добавил, прежде чем уйти: – Не забудь принять окончательное решение. Ты бы мог начать роман с ней, даже если бы имел куда меньше шансов на прощение. И что-то мне подсказывает, что твоя ведьма не станет мириться с нерешительностью оборотня, не способного определиться, хочет он ее или нет.
Оставшись один, Бауэн почувствовал, как сильно бьется его сердце. Но могли он полагаться на инстинкт? Могли позволить телу и душе управлять собой, не обращая внимания на голос разума?
Мог ли закрыть глаза на прошлое, связанное с родом Марикеты?
Что, если в его намерения не входило отдаваться воле ведьмы, а только исследовать каждую возможность, чем он неустанно и занимался в течение последних 180 лет? Кроме предсказания Нике о состязании, никакого другого указания у него не было.
Вспомнив, что сказала ему валькирия, он сдвинул брови. «В состязании ты обретешь свою подругу». Именно «обретешь», а не «вернешь». И ничего не говорила насчет того, что Марикета околдует его. Речь шла только о том, что она снимет колдовство.
Бауэн почувствовал в горле ком. Было… возможно.
Черт, Ридстром мог оказаться прав. Может, уже поздно. Что, если уже все испорчено?
Нет, Бауэн знал, что женщины склонны к прощению. Лахлан признался Бауэну, что в те безумные дни, после того как избавился от мук, он ужасно обращался с Эммой, но она смогла его простить. Правда, Лахлан никогда не запирал Эмму в гробнице.
Но Бауэн верил, что Марикета способна забыть об этом. В конце концов, он ей небезразличен. Не был безразличен с их первой встречи. Вспомнив, как реагировало на его ласки ее тело, он чертыхнулся и вытер ладони о джинсы.
Как же использовать ее слабость? К сожалению, он не имел практики ухаживания. После смерти Марии его общение с женщинами сводилось к усмешкам, если им хватало наглости приблизиться нему. И все же когда-то дамы называли его «очаровательным». Неужели и вправду? Женщин до Марии он едва мог вспомнить.
Нетерпение, подстегивающее его все эти годы, усилилось. Его мозг был не в состоянии принять мысль о том, что его суженая могла находиться совсем рядом, хотя и в образе врага, желающего его убить.
Теперь, когда после дикой слабости к нему вернулись силы, хотелось куда-то бежать в ночи, чтобы скорее получить приз, на который он рассчитывал. Пытаясь снять напряжение, он вскарабкался на вершину горы.
Со своего наблюдательного пункта он увидел текущие на восток реки и уловил запах соленой воды. В том направлении было побережье Белиза. На западе он увидел копошащихся на земле людей. Они ставили мины. С Марикетой однозначно нужно следовать на восток.
Бауэн сумел выжить после взрыва мины, но знал, что не может подвергать риску смертную, тем более если она – его суженая. Путь на восток был длиннее, зато безопаснее для нее.
А вдруг они не успеют преодолеть его до наступления полнолуния… Но он тотчас подавил эту мысль. Нет, они достигнут побережья к пятнице.
Прямо под ним внизу была огромная воронка, напоминающая о том, кто такая Марикета и какой магической силой она обладает. Если бы он знал наверняка, что она его подруга, сумел бы признать ведьму своей? Представить клану как свою женщину?
И снова вспомнил ее, трепещущую, под собой, и его тело ожило.
«Я, черт побери, кое-что должен выяснить».
В нескольких милях от новой воронки Бауэн заметил их разбитые машины. Ее вещи наверняка еще лежали внутри. А в ее нынешнем положении даже малейшее удобство поможет ей перенести дорогу.
Он уйдет в ночь, заберет ее вещи и раздобудет какую-нибудь живность на ужин. Он применит всю свою силу и умение, чтобы обеспечить едой женщину, которая в нем явно нуждалась. При этой мысли его охватила дрожь предчувствия.
«Защити. Обеспечь».
Им снова управлял инстинкт. Готовый повиноваться, Бауэн ринулся в джунгли.
Весь следующий час он охотился, не обращая внимания на дождь, и с утроенной яростью штурмовал горные склоны и ручьи. Наконец, после долгого ожидания, он делал в своей жизни то, для чего появился на свет, и от радости ему хотелось выть в небо.
Да, Бауэн знал, что все это могло оказаться обманом. Телом и душой он чувствовал одно, а разум страшился правды. Слишком долго он не знал ничего другого, кроме несчастья и тоски.
Даже Мария поняла бы, что его влечение к ведьме было слишком сильным, чтобы устоять.
На короткое время тучи рассеялись, показав растущую луну. Он обратил лицо к лунному свету, что управлял его родом, и природная сила наполнила его благоговейным трепетом, как это было всегда. Но теперь растущая луна спровоцировала в нем борьбу страха и ожидания.
Потом он, прищурившись, посмотрел вниз в сторону Марикеты.
Если она действительно принадлежит ему… то у нее есть все основания его бояться.
