Текст книги "Чернильная кровь"

Автор книги: Корнелия Функе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Корнелия Функе
ЧЕРНИЛЬНАЯ КРОВЬ

Брендану Фразеру, чей голос – сердце этой книги. Благодарю тебя за вдохновение и волшебство. Без тебя Мо никогда не переступил бы порога моего кабинета, и эта история осталась бы нерассказанной.

Райнеру Штрекеру, Волшебному Языку и Сажеруку в одном лице. Каждое слово в этой книге с нетерпением ждет мига, когда попадется ему на глаза.

Наконец, но уж точно не в последнюю очередь, как всегда, – Анне, замечательной и прекрасной Анне, которая столько прогулок подряд слушала эту историю, ободряла меня и помогала понять, что в ней хорошо, а над чем нужно еще поработать (надеюсь, теперь истории Мегги и Фарида уделено достаточно внимания).

Если бы я знал, откуда приходят стихи, я сам бы туда отправился.

Майкл Лонгли

КТО ЕСТЬ КТО?

«ЧЕРНИЛЬНОЕ СЕРДЦЕ»

Мегги

Дочь Мо и Резы. Как и ее отец, обладает способностью, читая книгу вслух, оживлять персонажей, вычитывать их в наш мир. Мегги с родителями живет теперь у Элинор, тетки своей матери. После того, что приключилось с Мегги в деревне Каприкорна, у нее появилось одно желание: научиться писать, как Фенолио, автор «Чернильного сердца», чтобы не только вычитывать персонажей из книг, но и уметь отправлять их обратно.

Мортимер Фолхарт, он же Мо и Волшебный Язык

Переплетчик, «книжный врач», как называет его дочь. По словам Мегги, он умеет «голосом рисовать в воздухе картины». Мо вычитал Каприкорна, Басту и Сажерука из книги, рассказывавшей о них. Ему пришлось пережить, что его жена Реза исчезла в этой же книге. С тех пор он избегает читать вслух.

Реза (Тереза)

Жена Мо, мать Мегги и любимая племянница Элинор. Провела несколько лет в Чернильном мире. Дариус вычитал ее обратно, но при этом она лишилась голоса. Потом много лет была служанкой у Мортолы и Каприкорна. Познакомилась там с Сажеруком и научила его читать и писать. Реза рассказывает Мегги о своей жизни по ту сторону книжных страниц, записывая воспоминания на бумаге.

Элинор Лоредан

Тетка Резы, двоюродная бабушка Мегги, собирательница книг по прозвищу Книгожорка. Многие годы Элинор предпочитала проводить время с книгами, а не с людьми. Однако теперь в ее доме живут не только Мегги, Мо и Реза, но и чтец Дариус, а также целая толпа фей, кобольдов и стеклянных человечков.

Дариус

Бывший чтец Каприкорна, которого Баста называет Запинающийся Язык. От вечного страха, который испытывал Дариус, когда его принуждали читать, персонажи появлялись у него искалеченными (например, Реза в нашем мире стала немой). Сейчас он помогает Элинор содержать в порядке ее собрание книг.

Фенолио

Поэт, писатель; он написал ту книгу, вокруг которой все вертится, – «Чернильное сердце» – и выдумал мир, где происходит ее действие, – Чернильный мир. Баста, Сажерук и Каприкорн – персонажи этой книги. Слова, которыми Мо убил Каприкорна, а Мегги вычитала Призрака, также были написаны Фенолио. За это автор исчез в ту же ночь в своей собственной книге.

Сажерук

Его называют также Огненным Танцором. Не по своей воле он прожил десять лет в нашем мире, куда вычитал его Мо. На лице у него три длинных шрама, оставленных ножом Басты. Сажерук ходит повсюду со своей ручной куницей по имени Гвин. В конце «Чернильного сердца» Сажерук крадет у Мо книгу, из которой он родом и в которую отчаянно пытается вернуться. Ради этого он даже связывается со своим старым врагом – Каприкорном и предает Мо и Мегги. Кроме того, он долгие годы скрывал от Мо, где находится его исчезнувшая жена, и ни слова не сказал Резе о Мегги и Мо – в отместку за то, чего лишил его голос Мо (а еще, может быть, потому, что был влюблен в Резу).

Гвин

Куница с рожками, неразлучная с Сажеруком. По замыслу Фенолио, должна была сыграть дурную роль: в первоначальном варианте «Чернильного сердца» Сажерук погибал, пытаясь спасти Гвина от людей Каприкорна.

Фарид

Мо случайно вычитал этого арабского мальчика из сказок «Тысячи и одной ночи». Фарид – мастер подкрадываться, воровать, высматривать, связывать по руками и ногам и все такое прочее. В то же время он способный и бесконечно преданный ученик Сажерука.

Каприкорн

Главарь банды поджигателей и шантажистов. Мо вычитал его из «Чернильного сердца». Почти десять лет Каприкорн охотился за чтецом, чтобы воспользоваться его искусством для приумножения своих богатств и власти. Кроме того, он пытался уничтожить все экземпляры книги «Чернильное сердце», чтобы никакой чтец не мог в будущем отправить его обратно в Чернильный мир. Поэтому он захватил в плен Мегги и заставил ее вычитать в наш мир Призрака, своего старого слугу-убийцу. Каприкорна в конце концов убивают с помощью Призрака, слов Фенолио и голоса Мо.

Мортола

По прозвищу Сорока. Мать Каприкорна, отравительница и на протяжении многих лет хозяйка Резы, матери Мегги. Сын выдает ее за свою экономку, стесняясь ее (и своего) низкого происхождения. Но Мортола умнее и, к сожалению, зловреднее, чем многие высокородные злодеи в этой истории. Она стремится отомстить Мо за сына и надеется, что Каприкорн ждет ее, живой и невредимый, в Чернильном мире.

Баста

Один из самых преданных помощников Каприкорна. Крайне суеверен. Обожает свой нож, с которым не расстается ни на минуту. Когда-то Баста искромсал ножом лицо Сажеруку. Каприкорн собирался отдать его на съедение Призраку за то, что он упустил Сажерука, сидевшего у Каприкорна в заточении. Но гибель хозяина спасла Басту. Не погубили его и новые слова Фенолио, унесшие жизнь многих молодчиков Каприкорна, – может быть, потому, что он был в тот момент узником своего хозяина, а может быть, и потому (как сам он думает), что он так нужен своей истории, что она не хочет его отпускать.

«ЧЕРНИЛЬНАЯ КРОВЬ»

К ним добавляются во второй части…

Из нашего мира

Орфей

Поэт и чтец, которого отыскал в нашем мире Сажерук. Фарид называет его Сырная Голова. В детстве «Чернильное сердце» была любимой книгой Орфея, теперь он мечтает не только вычитывать персонажей, но и создавать новых.

Сахарок

Он же Верзила. Служит Мортоле, а затем Орфею.

Из Чернильного мира

Пестрый Народ

Бродячие комедианты, среди которых некогда жил Сажерук. Пестрый Народ странствует по владениям Жирного Герцога и Змееглава – двум княжествам Чернильного мира.

Черный Принц

Метатель ножей, король комедиантов, защитник бедняков, лучший друг Сажерука. Всюду за ним неотлучно следует его преданный черный медведь.

Небесный Плясун

Бывший канатоходец, а теперь гонец. Друг Сажерука.

Коптемаз

Неумелый огнеглотатель.

Баптиста

Актер, изготовитель масок; лицо у него изуродовано оспой.

Силач

Комедиант, который может гнуть подковы и поднять зараз нескольких взрослых мужчин.

В Непроходимой Чаще

Синие феи

По ним тосковал Сажерук все годы, которые ему пришлось провести в нашем мире.

Огненные эльфы

Делают мед, с помощью которого можно выучиться языку огня.

Белые Женщины

Служительницы смерти.

Перепел

Легендарный разбойник, придуманный Фенолио, который наподобие Робин Гуда досаждает власть имущим и помогает простому народу.

В Омбре

Минерва

Квартирная хозяйка Фенолио.

Деспина

Дочь Минервы.

Иво

Сын Минервы.

Розенкварц

Стеклянный человечек и терпеливый помощник Фенолио.

В замке Омбры

Жирный Герцог

Владыка замка и города Омбры. После гибели сына получил прозвище Герцог Вздохов.

Козимо

По прозвищу Прекрасный, погибший сын Жирного Герцога.

Виоланта

По прозвищу Уродина. Дочь Змееглава и вдова Козимо Прекрасного.

Якопо

Сын Козимо и Виоланты.

Бальбулус

Миниатюрист. Виоланта привезла его в Омбру в качестве «приданого».

Брианна

Служанка Виоланты. Дочь Сажерука и Роксаны.

В усадьбе Роксаны

Роксана

Жена Сажерука. Красавица, бывшая комедиантка, оставившая кочевую жизнь. Выращивает целебные травы.

Йехан

Сын Роксаны от второго, ныне покойного, мужа.

Пролаза

Еще одна куница с рожками.

В тайном лагере

Двупалый

Комедиант, искусный флейтист, хотя на одной руке у него всего два пальца.

Бенедикта

Почти слепая комедиантка.

Крапива

Искусная целительница.

На постоялом дворе в Непроходимой Чаще

Хозяин

Известен плохой стряпней и тем, что шпионит на Змееглава.

Кикимора

Целительница.

На Мышиной мельнице

Мельник

Сменивший того мельника, который был противником Змееглава.

Сын мельника

Бледный от страха. Интересно почему?

В богадельне

Хитромысл

Цирюльник. Заботился о Сажеруке, когда тот был еще ребенком.

Белла

Старая лекарка; знает Сажерука почти так же давно, как и Хитромысл.

Карла

Девушка, прислуживающая в богадельне.

Во Дворце Ночи

Змееглав

По прозвищу Серебряный Герцог. Самый жестокий правитель во всем Чернильном мире.

Пятая жена Змееглава

Уже родила Змееглаву двух дочерей. Снова беременна. На этот раз Змееглав надеется на сына.

Мясник

Один из молодчиков Каприкорна. Теперь работает на Змееглава.

Свистун

По прозвищу Среброносый. Бывший шпильман Каприкорна. Теперь поет свои мрачные песни для Змееглава.

Огненный Лис

Преемник Каприкорна, ставший герольдом у Змееглава.

Таддео

Библиотекарь Дворца Ночи.

В Барсучьей норе

Хват

Разбойник, приверженец Черного Принца.

1

СЛОВА, СКРОЕННЫЕ ПО МЕРКЕ

 
Строка за строкой,
Моя собственная пустыня.
Строка за строкой,
Мой рай.
 

Мария Луиза Кашниц. Стихотворение

Уже смеркалось, а Орфея все не было.

У Фарида лихорадочно билось сердце, как всегда, когда день, уходя, оставлял его наедине с темнотой. Черт бы побрал Сырную Голову! Где его только носит? Птичий гомон в кронах деревьев уже смолк, словно придушенный подступающей темнотой, а ближние горы окрасились черным, будто солнце, садясь, опалило им макушки. Скоро весь мир станет черным, как вороново крыло, даже трава под босыми ногами Фарида, и тогда духи поднимут свой шепот. Лишь в одном месте Фарид чувствовал себя от них в безопасности: за спиной у Сажерука, так близко, чтобы ощущать тепло его тела. Сажерук темноты не боялся, он даже любил ее.

– Ты что, опять их слышишь? – спрашивал он, когда Фарид прижимался к нему. – Сколько раз тебе говорить? В этом мире нет духов. Это одно из немногих его преимуществ.

Сажерук стоял, прислонившись к стволу дерева, и смотрел на поднимающуюся вверх по склону пустынную дорогу. Выше фонарь светил на растрескавшийся асфальт, там, где к подножию темных гор лепились дома – десяток, не больше, – тесно прижавшись друг к другу, как будто и они боялись ночи не меньше, чем Фарид. Сырная Голова жил в первом доме по дороге. В окне горел свет. Сажерук уже больше часа неотрывно смотрел на этот огонек. Фарид пытался стоять так же неподвижно, но руки и ноги просто отказывались ему повиноваться.

– Пойду посмотрю, куда он запропастился, – сказал Фарид.

– Никуда ты не пойдешь.

Лицо Сажерука было бесстрастным, как всегда, но его выдавал голос. В нем Фариду послышалось нетерпение… и надежда, ни за что не желавшая умирать, хотя уже столько раз обманывалась.

– Ты уверен, что он сказал «в пятницу»?

– Да! Сегодня ведь пятница, верно?

Сажерук молча кивнул и откинул с лица длинные волосы. Фарид тоже пытался отрастить волосы до плеч, но они так упрямо курчавились и лезли во все стороны, что в конце концов он просто отрезал торчавшие пряди ножом.

– Он сказал: «В пятницу, ниже деревни, в четыре часа», а его пес в это время рычал на меня так, будто больше всего на свете ему хочется закусить свеженьким смуглым мальчиком!

Ветер забирался под тонкий свитер Фарида, и мальчик зябко потирал руки. Костер, горячий, потрескивающий, – вот чего ему сейчас не хватает, но при таком ветре Сажерук не позволит зажечь даже спичку. Четыре часа… Фарид тихо чертыхнулся и поглядел на небо. Он и без часов знал, что сейчас намного позже.

– Я тебе говорю, он нарочно заставляет нас ждать, этот надутый дурак!

Тонкие губы Сажерука скривились в улыбку. В последнее время он все чаще улыбался словам Фарида. Может быть, поэтому он и обещал взять мальчика с собой, если Сырная Голова и вправду отправит его назад. Назад в его мир, созданный из бумаги, типографской краски и слов старика.

«Вот еще! – думал Фарид. – С чего бы этот Орфей сумел сделать то, что не удалось всем остальным? Столько людей пыталось… Заика, Златоглаз, Вороний Язык… обманщики, забиравшие наши деньги…»

Свет в окне Орфея погас. Сажерук резко выпрямился. Хлопнула дверь. В темноте послышались шаги, поспешные, неровные. И наконец в свете одинокого фонаря перед ними возник Орфей – Сырная Голова, как называл его про себя Фарид за бледную кожу и за то, что он потел на солнце, как кусок сыра. Тяжело дыша, он спускался по крутому склону, а рядом с ним бежал его адский пес, уродливый, как гиена. Увидев на обочине Сажерука, Орфей остановился и помахал ему, широко улыбаясь.

Фарид схватил Сажерука за локоть и шепнул:

– Ты только посмотри на эту глупую ухмылку! Лживая, как цыганское золото! Как ты можешь ему верить!

– Кто тебе сказал, что я ему верю? Что с тобой? Ты весь извертелся. Может быть, ты хочешь остаться здесь? Автомобили, движущиеся картинки, музыка из ящика, свет, разгоняющий ночь… – Сажерук поднялся на бортик, окаймлявший край дороги. – Тебе ведь все это нравится. Тебе будет скучно там, куда я хочу попасть.

О чем он говорит? Как будто не знает доподлинно, что у Фарида есть только одно желание: быть с ним. Мальчик хотел ответить что-то сердитое, но тут раздался треск, словно ветка хрустнула под сапогом. Фарид вздрогнул.

Сажерук тоже слышал этот треск. Он замер и прислушался. Но между деревьев ничего не было видно, только ветки шевелились от ветра и ночная бабочка, бледная, как призрак, порхнула Фариду в лицо.

– Извините! Я припозднился! – крикнул Орфей.

Фарид все никак не мог привыкнуть, что этот голос выходит из этого рта. В нескольких деревнях подряд им рассказывали о чудесном чтеце, и Сажерук сразу отправился на поиски, но только неделю назад им удалось отыскать Орфея в одной библиотеке, где он читал вслух сказки кучке детей, из которых, кажется, ни один не заметил гнома, вдруг вынырнувшего из-за полки с растрепанными книжками. Но Сажерук его видел. Он подстерег Орфея, уже садившегося в свою машину, и показал ему наконец книгу, которую Фарид проклинал чаще, чем что бы то ни было.

– Да, эту книгу я знаю, – тихо сказал Орфей. – И тебя, – добавил он почти торжественно и поглядел на Сажерука, словно хотел взглядом свести шрамы с его лица, – тебя я тоже знаю. Ты – лучшее, что там есть. Сажерук! Огненный жонглер! И кто только вычитал тебя сюда, в эту печальнейшую из всех историй? Молчи, ни слова! Ты хочешь вернуться, правда, но не можешь отыскать дверь, дверь между букв? Ничего, я могу прорубить тебе новую, из скроенных по мерке слов! За сходную цену – если ты действительно тот, за кого я тебя принимаю!

Сходная цена! Куда там. Им пришлось пообещать ему почти все, что у них было, да вдобавок еще ждать его много часов в этой забытой богом дыре, на ветру, в вечерней тьме, пахнущей призраками.

– А куница с тобой? – Орфей направил фонарик на рюкзак Сажерука. – Мой пес его не любит, знаешь.

– Нет, он как раз отправился искать себе пропитание. – Взгляд Сажерука перешел на книгу, которую Орфей держал под мышкой. – Ну как? Ты… справился?

– Конечно!

Адский пес оскалил зубы и уставился на Фарида.

– Слова сперва немного упрямились. Может быть, потому что я слишком нервничал. Я ведь говорил тебе при первой нашей встрече: эта книга, – Орфей провел пальцами по корешку, – была любимой моей книгой в детстве. В последний раз я ее видел, когда мне было одиннадцать лет. Ее украли из маленькой библиотеки, где я ее столько раз брал. У меня самого, к сожалению, на воровство смелости не хватило, но книгу эту я никогда не забывал. Она впервые научила меня тому, как легко с помощью слов уйти от этого мира. И найти между страниц друзей – чудесных друзей. Таких друзей, как ты, огненный жонглер, и великанов, и фей! Знаешь, как горько я плакал, читая о твоей смерти? Но ты жив, и все будет хорошо! Ты расскажешь историю заново…

– Я? – перебил Сажерук с насмешливой улыбкой. – Нет уж, этим, поверь, займутся другие…

– Ну, может быть. – Орфей откашлялся, похоже, смутившись, что так откровенно выказал свои чувства. – Как бы то ни было, досадно, что я не могу пойти с тобой.

Своей странно неуклюжей походкой он двинулся к каменной придорожной ограде.

– Тот, кто читает, остается здесь – это железное правило. Чего только я ни делал, чтобы самому проскользнуть в какую-нибудь книжку, – нет, это невозможно.

Он со вздохом остановился, сунул руку под плохо сидящую куртку и достал лист бумаги.

– Вот то, что ты заказывал, – сказал он Сажеруку. – Замечательные слова, специально для тебя, тропа из слов, которая прямо отведет тебя на место. На, читай!

Поколебавшись, Сажерук взял листок, испещренный изящными наклонными буквами, переплетающимися, как нити вышивки. Сажерук водил пальцем по строчкам, как будто указывая своим глазам на каждую букву, а Орфей смотрел на него, словно ученик, ожидающий оценки.

Когда Сажерук наконец снова поднял голову, голос его звучал удивленно:

– А ты отлично пишешь! Чудесные слова…

Сырная Голова покраснел так, словно ему в лицо плеснули клюквенным соком.

– Я рад, что тебе нравится!

– Да, мне очень нравится. Все точно так, как я тебе описал, только звучит немного лучше.

Со смущенной улыбкой Орфей забрал листок у Сажерука.

– Не могу обещать, что время суток будет то же, – сказал он тихо. – Законы моего искусства постичь трудно, но поверь, больше меня о них никто не знает. Например, чтобы изменить или продолжить книгу, нужно использовать только те слова, которые в ней уже встречаются. При слишком большой примеси чужих слов ничего не получается или получается совсем не то, чего хотели! Вероятно, если бы сам автор…

– Ради всех фей на свете! Слов в тебе, конечно, больше, чем в целой библиотеке, – нетерпеливо перебил Сажерук. – Может быть, ты просто начнешь читать?

Орфей резко замолчал, проглотив остаток фразы.

– Конечно. – Теперь в его голосе звучала легкая обида. – Вот увидишь. С моей помощью книга примет тебя с распростертыми объятиями, как блудного сына. Она впитает тебя, как бумага – чернила.

Сажерук молча кивнул и посмотрел вверх на пустую дорогу. Фарид чувствовал, как хочется ему верить Сырной Голове – и как боится он нового разочарования.

– А как же я? – Фарид встал рядом с ним. – Обо мне он тоже написал? Ты проверил?

Орфей бросил на мальчика не слишком доброжелательный взгляд.

– Ах ты боже мой! – насмешливо сказал он Сажеруку. – Мальчишка, похоже, действительно к тебе привязан. Где ты его подцепил? На краю дороги?

– Фарида вытащил из его истории тот же человек, который и мне этим удружил, – ответил Сажерук.

– Этот… Волшебный Язык? – Орфей произнес это прозвище с такой иронией, будто не верил, что кто-то может его заслуживать.

– Да. Так его зовут. А ты откуда знаешь? – Сажерук не мог скрыть удивления.

Адский пес обнюхивал босые ноги Фарида. Орфей пожал плечами:

– Рано или поздно узнаешь о каждом, кто способен вдохнуть жизнь в буквы.

– В самом деле?

В голосе Сажерука слышалось недоверие, но от дальнейших вопросов он воздержался. Он неотрывно смотрел на листок, исписанный изящным почерком Орфея.

Сырная Голова не спускал глаз с Фарида.

– Из какой книги ты родом? – спросил он. – И почему ты хочешь вернуться не в свою собственную историю, а в его, где тебе совершенно нечего делать?

– Тебе-то что? – буркнул Фарид.

Сырная Голова нравился ему все меньше. Больно уж он любопытен и, безусловно, чересчур сообразителен.

Но Сажерук лишь тихо рассмеялся:

– Его собственная история? Нет, вот уж туда Фарид совсем не стремится. Мальчишка меняет истории, как змея – кожу.

Фариду показалось, что он сказал это чуть ли не с восхищением.

– Ах вот как?

Орфей снова смерил Фарида таким высокомерным взглядом, что мальчику больше всего хотелось пнуть его под толстые колени – но рядом с ним таращился голодными глазами адский пес.

– Ну ладно, – сказал Орфей, присаживаясь на каменную ограду. – Но я все же должен тебя предупредить. Вчитать тебя обратно мне ничего не стоит, но мальчишке совершенно нечего делать в этой истории. Я даже не могу назвать его по имени. Ты сам видел – речь там идет просто о мальчике, и я не могу гарантировать, что все получится. Но даже если получится, от него там, вероятно, будут одни неприятности. Он даже может навлечь на тебя несчастье!

О чем толкует этот чертов тип? Фарид посмотрел на Сажерука. «Пожалуйста! – думал он. – Ну пожалуйста! Не слушай его! Возьми меня с собой!»

Сажерук поймал его взгляд и улыбнулся.

– Несчастье? – По его тону слышно было, что это слово ему разъяснять не надо. – Чушь! Мальчик приносит мне счастье. Кроме того, он неплохо выучился глотать огонь. Я возьму его с собой. И еще вот это.

Прежде чем Орфей успел понять, о чем речь, Сажерук схватил книгу, которую Сырная Голова положил рядом с собой на ограду.

– Тебе ведь она больше не нужна, а я буду спать куда спокойнее, если книга будет у меня.

– Но… – Орфей подавленно посмотрел на него. – Я ведь тебе говорил, это моя любимая книга. Мне очень хочется оставить ее у себя.

– Мне тоже, – коротко возразил Сажерук и протянул книгу Фариду. – На! И держи крепче.

Фарид прижал книгу к груди и кивнул.

– Гвин, – сказал он. – Надо позвать Гвина.

Но когда он полез в карман за хлебной коркой, собираясь позвать куницу, Сажерук зажал ему рот рукой:

– Гвин останется здесь!

Скажи он, что хочет оставить здесь свою правую руку, Фарид удивился бы меньше.

– Ну что ты так вытаращился? Мы поймаем себе там другую куницу, не такую кусачую.

– Ну хоть в этом ты ведешь себя благоразумно, – сказал Орфей.

О чем он говорит?

Но Сажерук не ответил на вопросительный взгляд Фарида.

– А теперь начинай наконец читать, – резко бросил он Орфею. – Или мы собираемся торчать тут до рассвета?

Орфей с минуту смотрел на него, словно хотел сказать еще что-то. Потом откашлялся:

– Да. Да, ты прав. Десять лет в чужой истории – это много. Будем читать.

Слова наполнили ночь, как запах невидимых цветов.

Слова, скроенные точно по мерке, слова, взятые из книги, которую крепко держал Фарид, скрепленные бледными руками Орфея в новые фразы. Они рассказывали о другом мире, полном чудес и ужасов. И Фарид, заслушавшись, забыл о времени. Он не ощущал больше его течения. На свете был только голос Орфея, звучавший из совсем не подходящего к нему рта. И от звуков этого голоса все исчезло – разбитая дорога и бедные домишки вдоль нее, фонарь, ограда, на которой сидел Орфей, и даже луна между черных деревьев. И воздух вдруг наполнился незнакомым сладким ароматом.

«Он умеет, он правда умеет», – думал Фарид, а голос Орфея делал его слепым и глухим ко всему на свете, что не состоит из букв. Когда Сырная Голова вдруг замолчал, мальчик растерянно оглянулся, не сразу стряхивая с себя чары слов. Но почему дома и ржавый от дождя и ветра фонарь по-прежнему здесь? И Орфей был здесь со своим адским псом.

Не хватало только одного. Сажерука.

А Фарид по-прежнему стоял на той же пустынной дороге. Не в том мире.