Текст книги "Родная страна"

Автор книги: Кори Доктороу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Нынче из интернета можно загрузить сотни – сотни! – виртуальных машин и запускать их по мере необходимости. Хотите на часок, или на день, или на целый год превратить свой компьютер в роутер или файловый сервер? Многочисленные сисадмины соорудили множество идеально отлаженных виртуальных машин, которые с ходу, сразу после установки, начнут выполнять любые заданные функции. Существуют даже пользовательские обзоры, которые помогут вам выбрать лучшую из доступных ВМ. И поскольку все ВМ строятся на открытом бесплатном коде наподобие «линукса», то любой желающий может их модифицировать, улучшать и распространять дальше.

Я долго искал самую защищенную ВМ и наконец нашел. Она начиналась с копии «параноид-линукса», моего любимого дистрибутива, и безжалостно уничтожала любые программы и сервисы, которые вам не нужны. Кроме того, «параноид-ВМ» хранила свои пользовательские файлы в созданных TrueCrypt засекреченных секторах, и даже при самой тщательной экспертизе диска невозможно было понять, сколько пользователей работает на этом компьютере и сколько файлов они там хранят.

Для начала это было неплохо, но я решил вдобавок установить аварийный размыкатель – программу, которая прикажет всей системе заблокироваться и выключиться, если я в течение пятнадцати минут не произведу никаких действий. Поэтому я написал небольшой скрипт, который будет требовать от меня каждые пятнадцать минут вводить пароль. Если я его не введу, он даст всей системе команду вырубить любые ВМ и затем уничтожится сам. Так что если за мной и впрямь явится группа захвата, то все файлы, над которыми я работал, рассыплются в прах – разве что им удастся за четверть часа под пытками вытянуть у меня пароль.

Да, им в лапы попадут и торрент-файл, и ключ к нему, но они никогда не узнают, кому я успел это показать и о чем мы говорили. От меня требуется лишь вводить пароль каждые пятнадцать минут и не уйти по забывчивости в туалет или на кухню, иначе я потеряю все, что успел сделать после очередной точки сохранения.

Для такого рода занятий даже есть особое название – брить яка. Оно означает, что вы готовы переделать уйму скучной бесполезной работы, лишь бы оттянуть момент, когда предстоит взяться за серьезное дело. Хакер по имени Дханджи Прасанна написал книгу о работе в «Гугле», и там мне особенно нравится такой пассаж: «Выбрить всех яков в зоопарке, потом отправиться в Тибет и начать брить всех тамошних яков, которых ты никогда не видел и о методах ухода за которыми имеешь самое смутное представление».

Вот на такую территорию я и намеревался вступить. Пришло время заняться дешифровкой файла.

* * *

Мне не сразу удалось вскрыть зашифрованный зип-архив очень длинным паролем. Потом вспомнил, что существует особая команда, которая сообщит архиву, что требуемый пароль находится в файле. Поискал эту команду, разобрался, как с ней работать. Сделал все, что надо. Перед моими глазами с нечеловеческой скоростью стал разворачиваться список файлов. Их было много. Очень много. ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ МНОГО.

810 097 файлов.

Как там говорила Маша? «И в конце концов ты сталкиваешься с такими кошмарами, что не можешь больше смотреть на себя в зеркало, если не попытаешься что-то с этим сделать».

Целый воз грязного белья.

С первого взгляда было ясно, что названия файлов придуманы человеком. Необычная пунктуация, необычная расстановка заглавных букв, причем по всему объему. Компьютеры тоже могут расставлять заглавные буквы самым причудливым образом, но в каждом названии принцип расстановки останется одним и тем же. Названия некоторых файлов были весьма информативными, например «взятки сенату Def Cttee.doc», другие более загадочные, например HumIntAfgh32533. Один из файлов назывался WATERBOARDING.PPT, он содержал презентацию из нескольких слайдов в PowerPoint. От одного этого слова у меня комок подступил к горлу.

Дважды щелкнул на этот файл. Первый слайд состоял всего лишь из названия – «Семинар по стрессовым методам допроса 4320». Следующий содержал длинное заявление о конфиденциальности с перечислением частных армейских контрагентов, которые, видимо, принимали участие в создании этой презентации. А на следующем слайде…

Парнишка примерно моих лет, скованный по рукам и ногам, лежал, привязанный к наклонной доске, с ногами выше головы, рот плотно закрыт пищевой пленкой, и ему в нос тонкой струйкой льется вода. Льется из ведра с носиком, которое держат большие, чистые, белые руки. Парень изогнулся всем телом, как туго натянутый лук, силится ослабить путы, тянет за них так, что отчетливо вырисовывается каждый мускул. Словно иллюстрация в анатомическом атласе.

Нет.

Это не иллюстрация. Он – жертва жестокой пытки.

Пищевая пленка – штука коварная. Вода льется в нос, но не может попасть в легкие, потому что тело выгнуто назад. Тело этого мальчишки. Тело – его тело – чувствует, что в дыхательное горло проникает вода, и отчаянно пытается вдохнуть. Несчастный разевает рот, но пищевая пленка лишь выпускает воздух наружу, а на вдохе пластик плотно прилипает к губам. Воздух может проникнуть только через нос, но и этот путь закрыт – туда льется вода.

В конце концов легкие пустеют, сдуваются, как лопнувший воздушный шарик, сморщиваются, как изюминки. Мозг, лишенный кислорода, медленно умирает. Парень натягивает путы с такой силой, что могут сломаться кости.

Правительство любит называть ватербординг «имитацией утопления». Никакая это не имитация. Вы взаправду находитесь на грани жизни и смерти. Если пытку не прекратят, вы погибнете.

В Гуантанамо, американской тайной тюрьме, есть человек, которого подвергали пытке на ватерборде сто восемьдесят раз. Сто восемьдесят раз он был одной ногой в могиле. Говорят, это он организовал террористическую атаку одиннадцатого сентября 2001 года. Может быть. Не знаю, что он наговорил своим мучителям, но верить его словам станет только сумасшедший. Когда из тебя по капле выдавливают жизнь, ты признаешься в чем угодно, лишь бы прекратить эту пытку.

Но я об этом не думал. Лишь смотрел, как загипнотизированный, на этого парня, на его перекошенное лицо, набухшие вены на лбу, полные ужаса глаза. Я там был. И в моих глазах стоял такой же ужас.

Время застыло.

И вдруг картинка погасла. Окно, в котором она была, исчезло. Виртуальная машина отрубилась. Мой аварийный прерыватель сработал как надо: затребовал у меня пароль и, выждав положенное время, уничтожил и ВМ, и самого себя. Умница. Я даже не заметил окошка для ввода пароля. Видел перед собой лишь ту картину.

А ведь это всего лишь один слайд из одного файла. И таких файлов там больше восьмисот тысяч. Похоже, работа затянется надолго.

* * *

Энджи заглянула ближе к вечеру, и мама сразу отправила ее в мою комнату. Энджи неслышно вошла, подкралась на цыпочках, обняла меня за шею и поцеловала в макушку. Я сделал вид, что не слышу ее и не вижу отражения в экране. Такая у нас была игра. Какие мы все-таки лапочки.

– Привет, работяга, как прошел первый день на новом месте?

– Примерно как я и писал. Большую часть времени пытался понять, в чем заключаются мои обязанности, разбирался, что к чему. Я уже говорил, что встретил Лиама?

– Ага, это же надо! Мир, конечно, тесен, но чтобы настолько…

– К концу дня он уже почти перестал пыжиться от восторга и подошел поговорить по-человечески. Оказывается, он хорошо знает свое дело и подкинул мне много интересных идей, например, подсказал методы идентификации для гостевых ноутбуков, которые мне и в голову не приходили.

– По-моему, здорово, что у тебя появился фанат.

Она подвинула запасное кресло, переложила с него на кровать разрозненные детали для «мейкербота» и села.

– А меня это как-то смущает, – признался я. – Как твоя учеба?

Она собрала глаза в кучку:

– Я надеялась, что после школы наконец-то начну учиться по-взрослому, без тупого зазубривания всякой чепухи ради успешной сдачи экзаменов. Но почти на всех нынешних курсах итоговая оценка на семьдесят пять процентов зависит от результатов экзаменов.

– Ну, для разнообразия можешь организовать утечку экзаменационных материалов. – Не успел я договорить, как ее ладони зажали мне рот.

– Не шути так, – предостерегла Энджи.

У Энджи есть страшная тайна. В одиннадцатом классе она выкрала и выложила в сеть задания для государственных контрольных работ вместе с ответами. Говорят, на их подготовку были затрачены миллионы долларов. Школьная администрация так и не поняла, кто это сделал. Так им и надо!

– Прости, – отозвался я. – Но это еще не самая плохая идея. Никто другой не справился бы.

– Знаешь что, сначала давай лучше подумаем, что делать с этой Машиной бомбой. Посмотрим, что нас там ждет. А уж с экзаменами я как-нибудь справлюсь.

– Вот за это я тебя и люблю. Всегда зришь в корень.

Мы часто обменивались шутками про любовь, но я ее и вправду очень любил, да так сильно, что сам иногда пугался. Может быть, дело в том, что я постепенно отдалился от компании своих друзей и бросил учебу, и Энджи стала чуть ли не единственным человеком, с кем я регулярно общался, если не считать родителей. И время от времени мне делалось страшновато. Ей, кажется, тоже. Поэтому я надеялся, что работа в коллективе принесет в мою жизнь немного равновесия.

– Ну, показывай, что ты там накопал.

У меня по спине пробежал холодок – опять дала о себе знать паранойя. Подслушать, о чем говорят в комнате, очень легко, для этого надо направить луч лазера на оконное стекло. Звуковые волны заставляют стекло вибрировать, и эти вибрации хорошо считываются лазером. Я видел на ютьюбе демонстрацию этого эффекта, снятую на DEFCON – большой конференции хакеров в Лас-Вегасе. Звук был не идеален, но вполне разборчив. Достаточно, чтобы понять каждое слово и распознать голоса.

– Гм, – сказал я. – Погоди секунду.

Я подключил к ноутбуку динамики на длинных проводах и прижал к оконному стеклу. Потом запустил на компьютере генератор случайных чисел /dev/random и дал ему задание создавать белый шум. Из динамиков донесся неразборчивый треск, похожий на звук радиопомех. Я выкрутил громкость до почти невыносимого уровня и опустил на пару делений. Накрыл динамики шторами. Теперь пусть сколько хотят ловят лазером звук из комнаты, им не удастся вычленить осмысленный сигнал из случайного шума. Нельзя сказать, что это совсем невозможно, но, по крайней мере, нас не подслушает ни один любопытный глупее меня.

– Ого, – заметила Энджи, глядя на мои приготовления. – Ну ты и расстарался.

– А как же, – подтвердил я.

Мы придвинули кресла к экрану, и я показал ей свою виртуальную машину и аварийный прерыватель.

– Неплохо, – одобрила она. – Ладно, ты меня убедил, что относишься к этим материалам очень серьезно. Следовательно, ты глубоко убежден, что видел, как на фестивале схватили Машу и Зеба, и не сомневаешься, что взрыв был организован намеренно. – Она закрыла глаза и набрала полную грудь воздуха. – Итак, спускаемся в кроличью нору.

– Погоди, сама увидишь. – Я запустил ВМ, вызвал список директорий. Откинулся на спинку кресла.

– Что это? Я даже не… – Энджи широко распахнула глаза. Я вручил ей мышку. Она стала открывать файл за файлом, начиная с самого верха. Первый назывался budget_8B5S.xls. Он оказался большой бухгалтерской таблицей с приходами и расходами. Слева в столбик шли имена каких-то людей. Заголовки столбцов представляли собой ничего не говорящие названия компаний вроде «Холдингс импорт/экспорт» или «Менеджмент Лтд». Остальную площадь таблицы занимали числа в долларах. Не очень крупные – $1001, $5100. Самым большим было $7111.

– Как много здесь единичек, – заметил я.

Энджи кивнула.

– Интересно, почему? – Она внимательно всмотрелась в цифры и достала свой ноутбук. – Для анонимности ты все так же используешь «ай-предейтор»?

– В основном да. Но попробуй запустить поверх него «Тор».

«Тор» – «луковый маршрутизатор» – случайным образом перебрасывает запросы от браузера с одного компьютера на другой, и ни один из этих компьютеров не знает, откуда пришел запрос и куда он направляется. Работает, конечно, неторопливо, даже медленнее, чем IPredator, и гораздо медленнее, чем прямое сетевое подключение. Но сейчас надо соблюдать максимальную осторожность.

Я долго вглядывался в таинственный гроссбух. Аварийный прерыватель затребовал пароль, и я его ввел.

– Ага, вот оно. Я же помню, что где-то уже читала об этом. В финансовых данных единица встречается чаще других цифр.

– Правда? Почему?

Она показала мне заметку – краткий пересказ материала с конференции.

– Товаров с ценой от 10 до 19 или от 100 до 199 долларов гораздо больше, чем тех, которые стоят больше двадцати или больше двухсот. Такова психология розничной торговли: люди скорее купят вещь за 9 долларов, чем за 10. Точно так же 99 долларов кажутся суммой гораздо меньшей чем 100, и 999 долларов звучат не так устрашающе, как 1000. Вот и возникают целые кластеры чисел с единичками. Но когда люди начинают придумывать числа, например, составляя ложные финансовые отчеты или мухлюя с налогами, распределение цифр оказывается более ровным. Таким способом, среди прочих, налоговое ведомство вычисляет махинаторов. Я читала об этом в книге по журналистике данных – в прошлом году пыталась подсунуть эту книгу своей факультетской преподавательнице, но она сказала, что ее задача – подготовить нас к экзаменам, и предложила зайти как-нибудь в другой раз. В общем, получается, что все эти единички кем-то нарочно вставлены. Человек заполнял таблицу выдуманными числами и сознательно добавил побольше единичек, чтобы статистическое распределение получилось правдоподобным. Он не рассчитывал, что эти цифры будет внимательно рассматривать человеческий глаз, лишь опасался, что подвох будет выявлен компьютером.

Она окинула взглядом таблицу и снова начала что-то печатать. В это время аварийный прерыватель запросил пароль, и я не успел вовремя выхватить компьютер. Виртуальная машина погасла.

– Обидно, – вздохнула Энджи.

– Я дам тебе пароль.

– А если поставить интервал подлиннее? Минут на тридцать?

Я покачал головой.

– Я исходил из того, что, если сюда внезапно вломится группа захвата и станет выпытывать у меня пароль, я смогу продержаться пятнадцать минут. А тридцать…

Она охнула и прикусила язык.

– Здесь есть презентация о том, как проводить ватербординг. Сделана в «пауэрпойнте». Подробные диаграммы показывают, через какое время мозг начинает гибнуть, в зависимости от возраста и общего состояния здоровья.

Энджи опять охнула. Она знала, что под душем меня иногда начинает бить неуправляемая дрожь. Переживете собственную казнь – поймете.

Я загрузил ВМ и снова открыл бухгалтерскую таблицу. Энджи начала вводить в поисковик имена.

– Все они – сотрудники аппарата одного из членов законодательного собрания штата Иллинойс. Следующим этапом надо узнать, в какие комитеты он входил и за какие законы голосовал. Это базовые принципы журналистики данных – если, конечно, этот предмет появится в моей институтской программе.

– Давай попробуем, – сказал я.

– Нет, – возразила Энджи. – Это всего лишь один файл. А их тут больше восьмисот тысяч. Поодиночке мы с ними не управимся. Нужен оптовый подход.

* * *

– Джолу! – воскликнул я. – Вот кто нам нужен! Эта задача как раз для него.

Наш мозговой штурм затянулся уже на много часов. В плане безопасности Энджи оказалась даже осторожнее меня. Она посоветовала копировать виртуальную машину – раз плюнуть, просто скопировать файл данных – а потом с помощью TrueCrypt сгенерировать еще один файл, который поставит одну копию ВМ в обычное хранилище, а другую – в секретную область диска.

– Смотри, как это работает. Врывается группа захвата, надевает тебе мешок на голову, берет компьютер, начинает копаться в нем. Но далеко уйти не успевает – прерыватель требует пароль. Они требуют у тебя пароль, но ты молчишь как партизан. Прерыватель срабатывает, виртуальная машина гибнет, данные шифруются. Но что происходит потом?

Я прикусил губу. Так далеко моя мысль еще не заходила. И думать об этом не хотелось.

– Они будут выпытывать у меня пароль, чтобы расшифровать файл.

– Верно.

– И если ты окажешься здесь, займутся и тобой тоже.

– Вот почему мы этим и занялись. Теперь мы можем сразу выдать им пароль, этот пароль откроет им фальшивую копию виртуальной машины. В ней лежит весь комплект файлов с разоблачениями. Но это не та копия, с которой мы работаем. А та самая спрятана на секретном разделе диска, и вместе с ней хранятся все наши заметки, списки почтовых рассылок с адресами людей, которые знают об этой работе и помогают нам. Вот этот пароль мы им ни за что не дадим. И будем придерживаться одной и той же легенды: дескать, мы держим весь компромат на этой зашифрованной ВМ и никаких заметок не делали. Ума не приложим, что делать с этими материалами. Вполне правдоподобно. В смысле, мы и впрямь не знаем, что с ними делать.

Так мы и поступили. Придумали два длиннющих пароля и выучили их наизусть. Проэкзаменовали друг друга и переглянулись.

– Что дальше?

– Нам нужен Джолу, – повторил я. – Большие массивы данных – это нынче его кусок хлеба.

Энджи стерла обе ВМ, превратив их в случайный на вид набор символов.

– Эти динамики мне все мозги прожужжали, – пожаловалась она. – Ты уверен, что они предотвратят лазерное считывание звука?

Я покачал головой.

– Прекрасно, – сказала она. – Тогда давай выключим их хоть ненадолго. Итак, Джолу. Ты сам понимаешь, что втянуть в это дело Джолу будет такой же гнусной подставой, какую учинила Маша, когда втянула тебя.

– Понимаю. Но Джолу – это совсем другое. Он мой друг. Один из лучших друзей.

Она помешкала, ответила не сразу:

– Маркус, не обижайся, но ты уверен, что вы до сих пор друзья? Когда вы в последний раз общались? Когда хоть парой слов перекинулись?

Я поерзал. А ведь Энджи попала в точку.

– Хорошо, согласен, мы общались давно. Но это не значит, что мы перестали дружить. Мы не питаем друг к другу никаких недобрых чувств, просто, как бы это сказать, каждый занят своими делами. Я знаю Джолу чуть ли не всю жизнь, с самого раннего детства. Он тот, кто нам нужен.

– Не надо оправдываться, у меня и в мыслях не было тебя обижать. Просто ты хочешь поставить Джолу перед очень, очень трудным выбором и поэтому должен твердо – очень твердо – верить, что поступаешь правильно.

– Джолу меня не подведет. И это очень важно.

Энджи впилась в меня долгим-предолгим взглядом. Я прекрасно понимал ее невысказанные слова: «Если это так важно, то почему ты не бросишь все и не займешься только этими материалами? Почему не пойдешь в полицию, в газеты? Почему цацкаешься со своей новой работой и не сделаешь Машины файлы главным приоритетом?»

Меня и самого не раз посещала эта мысль, и поэтому я, конечно, знал ответ. Знала его и Энджи. Мне было страшно выносить это на публику. Когда я в прошлый раз рассказал свою историю газетчикам, то в конце концов очутился в камере пыток. И если крохотные изученные нами образцы хоть немного отражают содержание всего массива, то сведения, которые мне выложила Маша, намного важнее и опаснее, чем все, что я наговорил в прошлый раз.

Кроме того, Маша не просила меня заниматься ее спасением. Она просила об одном – обнародовать эти материалы. Так я и сделаю. Может быть, увидев их в открытом доступе, Кэрри Джонстон поймет, что над ней нависла беда, и отпустит Машу и Зеба.

Может быть.

Глава 7

Мне всегда хорошо работалось по ночам. Днем я принимал все меры для сохранения работоспособности: поддерживал измученный недосыпанием мозг тщательно отмеренными дозами кофеина, ненадолго прерывался подремать, освежался под душем. А в часы вампиров, когда за каждой тенью прячется вдохновение, возвращался к жизни.

Джолу был таким же, и, наверно, в том числе и поэтому мы так хорошо понимали друг друга. Не сосчитать, сколько раз мы с ним в три часа ночи связывались по скайпу или мессенджерам, а то и выскальзывали из дома и бродили как полудурочные по улицам Сан-Франциско. Поэтому, хотя мы с Энджи наконец доспорили только к восьми часам вечера, я без колебаний связался с ним.

Хотя в последний миг я застыл ненадолго, почти касаясь пальцем иконки с его именем на экране смартфона. Вам тоже наверняка знакомо это неловкое чувство: вы давно не звонили человеку, поэтому звонить как-то неудобно, и чем дольше вы тянете время, тем неудобнее делается…

Потом я все-таки нажал на иконку.

– Маркус! – раздался в трубке его голос. На заднем плане было шумно, звякали бутылки и стаканы, слышались оживленные голоса.

– Джолу! – воскликнул я. – Старик, прости, что звоню вот так ни с того ни с сего…

– Секунду, – перебил он. – Перейду туда, где потише. – Вокруг него гудело веселье. – Сколько лет, сколько зим!

– Прости, что беспокою вот так ни с того ни с сего…

– Нет, нет, все хорошо. Отлично просто. Рад тебя слышать!

«Интересно, будешь ли ты так же радоваться, когда я переверну твою жизнь вверх тормашками».

– Джолу, мы можем встретиться? Дело очень важное.

– Насколько важное? – спросил он.

– Очень-преочень. Настолько важное, что не хочу обсуждать по телефону.

Я отчетливо услышал, как он вполголоса выругался. А вслух сказал:

– Конечно! Прямо сейчас?

– Да, было бы неплохо.

– Гм… – Он надолго примолк. – Давай там, где ты познакомился с Энджи.

– То есть… – Я прикусил язык. Молодчина Джолу. Тот, кто, возможно, нас подслушивает, понятия не имеет, где мы с Энджи впервые встретились. В плане безопасности Джолу даже осторожнее меня, он сразу сообразил, как действовать, еще до того, как узнал, в чем дело. Правильно я на него понадеялся. – Отлично. Когда?

– Через час годится?

– Хорошо, – отозвался я. – Джолу… Спасибо тебе.

Он фыркнул, и я словно наяву увидел его лукавую полуулыбку, насмешливо приподнятую кустистую бровь.

– Не за что. Ради тебя, старик, я готов на все. Сам знаешь.

Вот они какие, настоящие друзья.

* * *

Мы с Энджи познакомились на тусовке по обмену ключами, которую мы с Джолу устроили в Сатро-Батс, на побережье в районе Оушен-Бич. Руины тех купален, современные, но на вид почти как древние, имеют очень живописный вид, призрачный и драматичный, и та ночь навсегда отпечаталась в моей памяти. Я рассказал Энджи, куда мы направляемся, и она посмеялась. В первую годовщину нашего знакомства она повела меня туда, мы устроили пикник, сидели на берегу, любуясь заходящим солнцем, и обнимались, пока не замерзли.

– Телефоны лучше выключить, – сказала Энджи.

Я согласился. Паранойя – штука заразная. Однако мобильники постоянно передают телефонным компаниям информацию о нашем местонахождении, и если кто-то пытается нас выследить, то легко сможет найти доступ к этим данным. Тогда легко будет отследить всю цепочку – Маркус позвонил Джолу, потом Энджи, Маркус и Джолу встретились в Оушен-Бич. Все равно что надеть оранжевые светоотражающие жилеты и написать на них: ЗАГОВОРЩИК. На всякий случай я еще и вытащил из телефона аккумулятор.

Мы пришли на четверть часа раньше назначенного времени – автобусы помогли. А Джолу – через пять минут после нас. Крепко обнял нас обоих, и Энджи поцеловала его в щеку. Я не видел его уже несколько месяцев, с тех пор как он заглянул в Нойзбридж на лекцию по открытым данным. Он сильно изменился. Отпустил небольшие усики и остроконечные бакенбарды, укладывал короткие волосы в стильную прическу, придававшую ему взрослый, солидный, деловой вид. Он всегда одевался лучше нас, но сейчас превзошел себя – классическая рубашка в какую-то витиеватую полоску, при взгляде на которую у меня разъезжались глаза, плотные джинсы с большими заклепками, щегольские кожаные ботинки. А на мне были привычные старые джинсы из секонд-хенда, потертые мотоциклетные сапоги с въевшейся пустынной пылью и худи. Рядом с ним я почувствовал себя нищебродом.

От него пахло вином.

– Надеюсь, ты не обижаешься, что мы утащили тебя. Крутая вечеринка? – спросил я.

– Да так. – Он пожал плечами. – Отмечали выход нашего приложения, прогнозирующего транспортный график. В разное время на разных дорогах собираем обезличенные данные пользователей и пытаемся заранее предсказывать, где и когда возникнут пробки. Учитываем планируемые дорожные работы и текущую информацию от министерства транспорта. Вы передаете нам свой календарь, мы смотрим, куда вы направляетесь, и даем советы, каких дорог избегать, чтобы прибыть на место вовремя.

– Ого! Ужас какой, – сказала Энджи. Мне пришло в голову то же самое, но я благоразумно промолчал.

Однако Джолу не обиделся. Лишь усмехнулся.

– Во-первых, каждый пользователь дает добровольное согласие на обработку информации о себе. Во-вторых, все данные обезличиваются, то есть мы знаем, что в этом месте кто-то проехал, но не знаем, что это были вы. Но да, если у нас произойдет утечка данных, весь мир может узнать о вас много такого, чего вы не хотели бы сообщать.

Он сел на камень, достал из кармана жевательную резинку, предложил всем. Черная лакричная, его любимая, от которой язык и слюна приобретают тошнотворный черный цвет. От одного запаха я улыбнулся и унесся мыслями в старые добрые времена.

– А если до ваших серверов доберется полиция? – сказала Энджи. – Странное дело – мы изобретаем всякие икснеты, чтобы наши данные не попали в лапы правительства, но легко передаем их всевозможным компаниям. И полицейским достаточно прийти в дата-центр и спокойно все забрать.

– Ты и половины об этом не знаешь, – отозвался Джолу. – Как-нибудь я расскажу тебе о полицейском перехвате, у тебя волосы на ушах дыбом встанут.

– Кстати, о полиции и серверах, – вставил я. – У меня тут есть интересная техническая проблема, хочу обсудить ее с тобой.

– Так я и думал.

– Пока я не начал – у тебя телефон случайно не включен?

Он достал смартфон из кармана, снял заднюю крышку, показал пустой аккумуляторный отсек.

– Старик, estoy aqui por loco, no por pendejo.

Так звучала ударная концовка самого смешного испанского анекдота, какой я знаю. Правду сказать, единственного. Погуглите.

* * *

Джолу внимательно слушал, время от времени задавая вопросы. Я изложил свою гипотезу о взрыве на фестивале, и Энджи промолчала, не стала говорить, что не верит мне. Закончив рассказ, мы долго глядели на моего друга сквозь темноту, озаряемую лишь тусклым сероватым светом уличных фонарей над высоким обрывом.

– И что нам теперь делать? – спросил Джолу.

– Нам?

Он кивнул:

– Угу. Нам. Вы что думали, я останусь в стороне?

– В прошлый раз на этом самом месте ты говорил, что смотришь на вещи совсем не так, как я. Что для цветного последствия будут куда тяжелее, чем для белого.

– Да, говорил. И сейчас сто раз подпишусь под этим.

– Но все-таки хочешь вступить в дело.

Он устремил взгляд во тьму и ничего не ответил. До меня донесся запах жевательной резинки.

– Маркус, – заговорил он наконец. – Ты обратил внимание, какой нынче настал беспредел? Мы посадили в Белый дом вроде бы «хорошего» президента, и он делает то же самое, что и прежний. Поощряет пытки, ведет бомбардировки, содержит тайные тюрьмы. И стоит нам только отвернуться, как кто-нибудь так и норовит отнять у нас интернет, превратить его в колоссальную дурацкую ярмарку, откуда охранники вытолкают тебя взашей, если ты не так одет. Обратил внимание, какими деньжищами владеет один процент населения? День ото дня все больше народу попадает за решетку, день ото дня все больше народу остается без крыши над головой.

– Обратил, – сказал я. – Но ведь дела всегда развиваются от плохого к худшему. Каждому поколению кажется, что у них-то проблемы самые ужасные, страшнее никогда еще не было. Разве не так?

– Так-то оно так, – отозвалась Энджи. – Только не у каждого поколения был интернет.

– В точку, – кивнул Джолу. – Я не хочу сказать, что в Великую депрессию или еще когда-нибудь все было хорошо. Но у нас есть возможности к самоорганизации, каких раньше не было. А у наших врагов есть возможности шпионить за нами, держать под контролем, бросать под арест.

– И кто же победит? – спросил я. – Мне всегда казалось, что победа будет за нами, потому что мы разбираемся в компьютерах, а они нет.

– Они тоже прекрасно разбираются. И всеми силами отыскивают новые способы воздействовать на нас. И если мы уйдем с поля боя, на нем останутся они. Подлецы, жадные до власти, шпионы, которые хотят контролировать всех и каждого.

– Значит, мы победим?

Джолу рассмеялся:

– Маркус, в этой войне нет победителей и проигравших. Есть только сама борьба.

– Стоило оставить тебя в покое на пару месяцев, и ты превратился в мастера Йоду.

– Так что же нам делать? – снова спросила Энджи.

– Ну, вряд ли мы сможем просмотреть все восемьсот тысяч файлов.

– Восемьсот десять тысяч девяносто семь, – уточнил я.

– Вот именно. Думаю, нам надо соорудить какой-то сайт, закрытый, защищенный, где мы сможем изучать эти материалы, выискивать в них рациональное зерно, оставлять заметки друг для друга.

– А что потом нам с этим делать?

– Опубликовать.

– Угу, – хмыкнула Энджи. – Но как этого достичь? Куда выложить информацию так, чтобы ее увидели все, кому она интересна, но при этом следы не привели бы к нам?

Джолу пожал плечами и устремил взгляд на развалины.

– Не знаю. Наверное, это зависит от того, каких людей мы найдем себе в помощь. Может быть, надо найти через гугл журналистов, которые проявят интерес к этому делу, и послать им документы с бросового аккаунта. Или придумать еще что-нибудь. Не знаю. Но если перед тобой стоит задача из двух частей и ты знаешь, как решить одну из них, то лучше всего заняться этой частью. И, может быть, в процессе работы само собой найдется решение оставшихся вопросов.

– Пожалуй, так, – протянул я.

– Согласна, – кивнула Энджи. – Но, Маркус, как же быть с Зебом и Машей?

– М-да. Честно сказать, не знаю. Может быть, опубликовав эти материалы, мы навлечем на них еще большую угрозу. Может быть, наоборот, оградим от опасностей. Но нам известно, кто организовал их похищение. Кэрри Джонстон. И что бы мы ни делали с материалами, ее имя обязательно должно упоминаться в этой связи.

– Ты уверен, что это была она? – спросил Джолу.

– Есть лица, которые я не забуду до самой смерти. И одно из них – ее лицо. Это была она.

– Ладно, убедил. Теперь давайте поговорим о прямой секретности, – сказал Джолу.

Оказывается, Джолу знаком с серьезными ребятами из компании, создавшей «Тор». Сейчас они работали над даркнетом – тайной сетью, в которой можно хранить файлы и доски объявлений. Попасть на сайты даркнета может каждый, кому известен адрес. Но у этих сайтов есть огромное отличие от обычных: даже зная адрес, вы не сможете определить, где физически находится этот компьютер, кто им управляет, на каком сервере хранятся данные и как его отключить. На сайты в даркнете можно зайти, но их нельзя вырубить.