Текст книги "Ночь с призраком (СИ)"

Автор книги: Корелли Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Я проснулась и обнаружила себя лежащей на полу возле кровати. Наверно, я уснула сидя и потом свалилась на пол и так и пролежала в глубоком сне трехдневного недосыпа. Похоже, кошмары меня будут преследовать все путешествие. Мои веселые кошмарные каникулы.

В церкви пахло свечами, пылью и старым деревом. Несколько скамей были заняты прихожанами, вдоль стен прогуливались туристы. И как мне узнать Марко Висенти, с которым у меня здесь встреча? Я даже не знаю какого он возраста: может быть, он уже глубоко на пенсии и на досуге сочиняет душераздирающие биографии отцов церкви, а возможно, он отец большого семейства и на чем может пытается заработать свой трудовой евроцент, предлагая экскурсии приезжим. Я прошла мимо колонн и встала у алтаря, разглядывая статую Мадонны.

– Синьора Мария, – меня позвали.

Я увидела парня, который был лет на пять-семь младше меня, вряд ли ему было больше тридцати; он был одет в джинсы и теплый пиджак с шарфом – такой строгий casual на итальянский лад. Но его лицо... Ах, Микеланджело, зачем ты так рано умер? Лучшего прообраза Давида тебе не найти. Марко оказался очень красив. У него были густые черные волосы, волнистыми прядями падающие на высокий лоб, и профиль, который запросто можно было бы использовать в качестве слепка для чеканки золотых монет, в нем доминировали довольно крупный, но ровный нос и прямой гладковыбритый подбородок. И о глазах отдельно: жгучие карие с азартным огоньком и вселенской грустью – сочетание несочетаемого.

– Доброе утро, – улыбнулась я.

– Синьора Микела попросила меня рассказать тебе все, что мне удалось выяснить про инквизитора Маттео Мила, – Марко улыбнулся мне в ответ, как-то сразу переходя на "ты" (собственно обращение на "вы" не особо в ходу у итальянцев).

– Да, меня интересует этот персонаж.

– Тогда начнем экскурсию с древнего монастыря Сан-Бенедетто, это здесь недалеко, там Мила служил монахом в юности. Служа в монастыре, он приобщился к тайному Ордену Сакрале Немези, и, впоследствии, это, возможно, способствовало тому, что он стал инквизитором.

Мы пересекли площадь Бра, перешли по древнему каменному мосту на другую сторону реки и затерялись в средневековых улочках. По крайней мере, мне так показалась, ибо я подумала поначалу, что Марко заплутал и вот-вот сам начнет спрашивать дорогу у прохожих. Но нет, он самым коротким маршрутом вывел нас к мрачной серой постройке, которая когда-то была церковью, на это указывали покрытые пылью и паутиной пролитых за столетия дождей витражные окна и кресты, выложенные орнаментом над портиком.

– В монастыре сейчас работают археологи, но мы можем посмотреть церковь, – сказал Марко, – Пожалуйста, осторожней. В храме ведутся реставрационные работы, и может осыпаться штукатурка.

Ветхая деревянная дверь с бокового входа оказалась незапертой и через нее мы попали внутрь. Полутемное пространство средневековой церкви освещалось скудным светом из витражных окон, которые расположились под самым куполом. Зона у алтаря была за оградительной лентой и мы не стали подходить ближе. Тем более, что там все равно было темно и можно было с трудом разглядеть лишь деревянное распятие исполинских размеров и мраморную чашу для крещения младенцев.

Мы с Марко остановились у одной из колонн поперечной анфилады и он начал рассказывать:

– Маттео Мила родился в Модене. В пятнадцать лет приехал в Верону, чтобы принять постриг и посвятить себя служению Богу. Тебе, наверно, это будет странно услышать. Но это вовсе не редкий случай. Дело в том, что в молодости, Маттео Мила имел отношения с другим молодым монахом Лукой.

– Это, как бы, в порядке вещей? – удивилась я.

– Ну да. Такое случалось в монастырях. У них была любовная связь, которая длилась около пяти лет. Закончилось, правда, все банально, Лука влюбился в торговку зеленью и сбежал с ней из города. В общем, покинул монастырь и своего любовника. Это было главное юношеское разочарование Мила. Он остался в монастыре и стал ревностным служителем культа.

– Может быть, поэтому он ненавидел женщин и любил над ними издеваться, – предположила я.

– Скорее всего, он просто ненавидел тех, кто слабее. Женщины заведомо слабее мужчин, а после пыток становятся совсем обессиленными. Представьте, столько безвольных жертв для сексуальных извращений.

Меня передёрнуло. Перед глазами снова возник образ инквизитора с черными бесчувственными глазами. Воплощение зла. Как странно, что современной церкви не приходит идея извиниться за те гнилые времена, когда человек, обличенный с ее согласия, властью, мог вести себя так, что в нынешнем обществе за свои действия уже стал бы фигурантом дел по нескольким статьям УК.

– Но самое интересное дальше, – с азартом продолжал Марко, – Как-то в монастыре появляется паломник. Это рыцарь, прибывший из Палестины и долгое время скитавшийся по дорогам Испании и Франции. Он остается в монастыре. Но с собой он приносит знания, которые случайно получил во время своих военных походов в Египет и Индию. Он основывает Sacrale Nemesi – Орден Святого Возмездия. Новый орден привлекает монахов суровой дисциплиной и какой-то тайной доктриной, которая выставляла в другом свете то, во что они привыкли верить. Маттео Мила вступает в Орден и с несколькими монахами отправляется в тур по Европе, чтобы расширить паству и найти единомышленников. В глухой деревушке под Лионом он встречает бывшего возлюбленного Луку. У того жена, трое детей и свой трактир на дороге. Мила ждал этой встречи и знал, что она рано или поздно произойдет. Он зарезал семью, спалил трактир, а самого Луку с помощью церковных братьев избил до полусмерти и выбросил в лесу. Ну, и двинулся дальше. В общем, возмездие произошло, и теперь можно было заниматься миссионерской деятельностью. Мила долго путешествует по Европе и северной Африке, а потом прибывает в Ватикан, где ему уже подготовили хороший пост. Отслужив аббатом в монастыре в Риме, он просится домой на север. Его назначают инквизитором в Сан-Марино.

– Да, богатый жизненный опыт. А что это за Орден – Сакрале Немези?

– Если тебя это заинтересовало, у моего друга Маурицио Квинци (он историк) есть целые три опубликованные работы. В магазинах в продаже сейчас этих книг нет, но, возможно, у него самого осталось пару экземпляров.

– Да, я хочу купить. Это очень любопытно.

– Хорошо, я созвонюсь с ним. Но, если объяснить вкратце, то монахи этого ордена считали себя рукой господней на земле. Они верили в то, что их миссия – выполнять волю бога по устранению неугодных и созданию миропорядка, в котором была бы безропотная и невежественная паства и пастухи, устанавливающие правила жизни.

– И откуда у них такая самоуверенность?

– Идеологию Ордена составлял тот самый рыцарь, который обрел тайные знания в Египте. Образ бога, который сидит на облаке и кропотливо записывает в журнал добрые и злые поступки каждого человека, а потом судит и определяет новое местоназначение душе, очень понятен и прост для восприятия полуграмотной средневековой публикой. Монахи Ордена полагали, что Бог – это мощный поток энергии, который приобретает направление, исходя из циклов вселенной и причинно-следственных связей энергии поступков и событий. Они взяли на себя миссию – задавать новый вектор движения этого потока, согласно их представлениям о развитии цивилизации и эволюции жизни.

– И они не сломались от тяжести такой ноши?

– Ты знаешь, в большинстве случаев религиозные люди очень уверены в себе и в своих убеждениях.

– А что стало с Орденом потом?

– Орден сгубили банальные идеологические разногласия элиты. Бытует легенда, что некоторые монахи после краха Ордена стали масонами. Но это случилось уже гораздо позже событий, связанных с Маттео Мила. Церковь, в которой мы находимся, была местом проведения ритуалов Ордена, поэтому на сохранившихся фресках мы можем найти некоторые свидетельства деятельности той религиозной организации.

Марко подвел меня к предпоследней колонне в ряду и обратил мое внимание на уцелевшие фрагменты фрески. Я сначала не поняла рисунок и долго вглядывалась, пытаясь лучше разглядеть то, что изображено, но потом все-таки поверила своим глазам: на фреске была мелкая фигура монаха, сидящего в медитации в позе лотоса, рядом несколько других фигур, застывших в невообразимых асанах йоги. Я посмотрела на Марко и он с улыбкой кивнул. На другой фреске был изображен человек на троне, перед которым в поклоне стояли короли (их можно было узнать по красной мантии и коронам).

– Орден будет диктовать новый миропорядок, – прокомментировал Марко, – А вот посмотри их вариант Тайной вечери.

Марко указал на уцелевший фрагмент фрески, на который попадал рассеянный свет с окна. На изображении была привычная сцена: за столом Иисус и двенадцать человек, только они не пили и не ели, у учеников в руках были какие-то папирусы, а перед Иисусом лежала раскрытая книга.

– "Пейте мудрость мою, ешьте знание мое", – озвучил Марко.

– Причастие книгой, а не красным вином?

– Именно. Посмотри – здесь на их тайной вечери рядом с Иисусом Мария Магдалина, – он бережно провел пальцами по лицу женщины, – Она похожа на тебя, – добавил он тихо. Мы с Марко переглянулись. Меня будто накрыла теплая волна, как если бы я присутствовала на пресловутом вечере и выпила бы все кувшины красного вина, предназначенного для апостолов.

– У нее мягкий овал лица и такие же вьющиеся каштановые волосы. И твоя улыбка. Такая печальная улыбка. Она знает все, что произойдет дальше. И она ничего не может изменить, – продолжал Марко, осторожно обводя пальцем силуэт ее фигуры.

Лицо Марии Магдалины было слегка наклонено к плечу учителя и пряди ее волос падали ему на накидку. Я загляделась на эту сцену, в ней было что-то чувственное и трогательное. Автор фрески определенно был влюблен, когда расписывал церковь.

– Впечатляет? – спросил Марко, после минуты какой-то торжественной тишины.

Я кивнула, и он повел меня обратно к алтарю.

Мы еще немного походили, изучая уцелевшие фрески и остатки росписи купола, и вышли из церкви. Что ж Марко мне подробно и во всех деталях описал деятельность Мила в его бытность монахом и позже на посту инквизитора, но вопрос о том, откуда в человеке столько ненависти, так и остался открытым. Марко предположил, что злоба инквизитора черпала силы во власти и тщеславии приобщения к тайному Ордену, но я не согласилась. Здесь должно было быть что-то еще... какая-то обида ... или проклятие. Итальянец предложил мне съездить в Модену и разузнать о детстве Маттео Мила и дал мне координаты историка – синьора Монци.

Ну что ж, навестим Модену завтра, а пока... пока у меня есть целый день в Вероне. И мой гид меня не оставил. Мы ходили по серым улочкам, пересекали реку по мостам, пугали голубей на площади, несколько раз останавливались выпить кофе в ресторанчике или мелкой закусочной. Марко мне рассказал много интересного о городе, и, казалось, никак не хотел меня отпускать. Поэтому ничего удивительного в том, что я осталась на ночь у него. Тем более, что мне надоели ночные кошмары и я подумала, что они прекратятся, если я проведу ночь не одна. Марко долго не мог уснуть. Он сидел на подоконнике, прислонившись голой спиной к стеклу, и курил в приоткрытое окно. Затем снова и снова просил меня оставить мой номер телефона или имэйл, или хоть что-нибудь, чтобы найти меня. Ему было не спокойно, он не мог так просто расстаться со мной после этой встречи. Но я качала головой, и улыбалась – какая нелепость представить наши отношения. Мне он таким и запомнился: четкий профиль с алым пятном сигареты на фоне блестящего ночными огнями окна.

В Модену я приехала рано утром. Благо путь близкий. Не останавливаясь на кофе, я сразу направилась к синьору Монци (надеюсь, он не в обиде за ранний визит, но мне просто больше нечем было заняться в Модене, да и в мои туристические планы, этот город не входил). Дверь мне открыл седовласый и усатый синьор лет восьмидесяти. По тому, как бодренько он воспринял мой рассказ, проводил в гостиную и предложил кофе, я поняла, что не особо побеспокоила его своим приездом. Синьор Монци раньше работал археологом, и у него дома сохранилось много старых документом и рукописей. Пока я пила кофе, он принес из кабинета два толстых ветхих тома с кожаной обложкой.

– Эти книги – настоящая драгоценность. Сейчас никто не знает им цену, никому не интересно. А ведь это наша история. Это все изучать надо, – говорил он, потрясая указательным пальцем в воздухе, как будто укоряя тех, кому не интересны эти букинистические рухляди.

– А что это за книги?

– Эта, – он указал на томик, лежащий у него на коленях, – Бухгалтерская книга аптекаря. Он здесь записывал кто и что купил, кто задолжал, какого товара не хватает, и попутно делал заметки. Что-то вроде дневника.

– Он встречал Маттео Мила?

– Да, еще как. Ибо аптекарь – был любовником матери Мила.

– Вот как?

– Да. Маттео Мила происходил из довольно знатной и обеспеченной семьи. Был единственным ребенком у родителей. Его мать – Мария Мила имела любовную связь с тем самым аптекарем, чьи записи мы имеем возможность прочитать. Она приходила в магазин, оставляла сына на лавочке возле входа и уединялась с любовником. Мария явно пренебрегала сыном и даже сам аптекарь отмечает, что она часто ругала мальчика по пустякам и срывалась на нем. Это подтверждают и записи монаха, который выслушивал исповеди Марии, – синьор Монци указал на второй томик, – Она каялась в том, что не уделяет внимания сыну и не чувствует к нему любви. И при том не может себя заставить поменяться, она не любила сына.

– Значит, его ненависть к людям родилась еще в детстве?

– Вполне возможно. Хоть времена были мрачные и жестокие, но симпатию мать могла бы проявить в отношении сына. Он рос и с ним росла обида, которая позже превратилась в неосознанную ненависть.

– Да, все просто. Детская травма, – кивнула я.

– Но не будем о грустном. Давайте, я вам лучше покажу свои работы, я – художник, может быть, вам что-нибудь понравиться.

Он провел меня в свою мастерскую: остекленную веранду, залитую ярким светом и заставленную картинами. Я подумала, что было бы неплохо поощрить пожилого художника и купить что-нибудь небольшое. Среди работ были пейзажи, виды средневековых улочек и портреты, выполненные на манер средневековой стилистики. Мне понравилась работа, изображающая Мадонну у ручья и ее сына, который разглядывал золотых рыбок в воде. Но тут я увидела другую картину и по спине пробежала дрожь. Пейзаж с монастырем Сан-Микеле.

– Возьмете обе? – спросил синьор Монци.

Я достала кошелек, заглянула во все отделения, с удивлением пересчитывая купюры, и, отрицательно покачав головой, указала на картину с Мадонной. Синьор Монци снял картину с мольберта и понес ее упаковывать. Я еще раз заглянула в кошелек, проверила отделения с молнией, захлопнула и кинула в сумку. У меня оставалось только сто пятьдесят евро на последнюю ночь и на полный бак дизеля для машины. И только тут до меня дошло, что я участвовала в увлекательном итальянском квесте. Меня, как в игре, провели по маршруту, предложив таинственную историю. Сначала я оплатила ночевку в монастыре, потом заплатила синьоре Микеле за сеанс гипноза и купила в лавке у ее подруги две сумки, шарф и бижутерию, я купила книги про Орден Сакрале Немези и теперь собиралась потратить триста евро за картину. Я хорошо оплатила этот незапланированный тур.

Синьор Монци вынес две упакованные картины.

– Монастырь не берете, но я вам в подарок другую подобрал. Надеюсь, понравится.

Я поблагодарила, пожала ему руку и, пожелав удачи в делах, с картинами подмышкой побрела к машине. На этот раз у меня вырисовался четкий маршрут – монастырь Сан-Микеле. Я была уверена, что именно отец Массимилиано – заводила и инициатор всей этой истории, и хотела узнать, сколько еще женщин и девушек он пускал по этому заколдованному кругу.

Всю дорогу я была немного на взводе и слегка успокоилась только, когда увидела бирюзовые воды Гарды. Я остановилась на набережной и вышла из машины. Озеро штормило и оно было покрыто белой рябью. Чайки жалобно кричали и пролетали над пустыми столиками закрытого кафе. А меня потянуло посмотреть, что за картину мне подарили. Я аккуратно разорвала упаковочную бумагу и достала картину. Архангел Михаил с золотым мечом на фоне заснеженных гор. Его лицо мне показалось знакомым. Как же он был похож на Марко. Это изящное лицо с серьезными глазами, волнистые волосы и хрупкая фигура. Мне стало тоскливо. Я сглотнула подкативший ком и осторожно убрала картину обратно в багажник. Заперев машину, я огляделась – один маленький магазинчик был открыт. Я перебежала дорогу и столкнулась с медленно раздвигающимися стеклянными дверями. К счастью, это было то, что нужно – супермаркет. Через пару минут я вышла с бутылкой вина, банкой маслин и коробочкой с нарезанной прошутто.

Вино я, конечно, все не выпила. Осталась где-то одна четверть. Но маслины и ветчину я съела целиком. В общем, силы прибавились.

Машина, скрипнув резиной, резко развернулась на полосе, и направилась по дороге в горы.

Монастырь, как и в прошлый раз, был в тумане. Я оставила машину перед входом и прошла внутрь. Отец Массимилиано не заставил себя ждать, он появился после того, как я завершила второй полный круг вокруг зоны у алтаря. Падре был заметно весел. Узнать бы причину? Что это его так развеселило тут в глуши?

– Вы вернулись. Как я рад!

– Я тоже. Расскажите, чем вы меня опоили, что я целых три дня мучилась галлюцинациями.

Он отпираться не стал, но с интересом посмотрел на меня:

– Настойка из травы с легким наркотическим эффектом.

– Вы всем туристкам ее даете?

– Раньше да. Сейчас спрос на наши туры упал.

– С вашим "туром" я потратила почти все деньги. Осталась на мели и так ничего и не узнала. Маттео Мила – вымышленный персонаж?

– В целом, да, – Массимилиано и не пробовал отнекиваться, – Ну, вернее это такой обобщенный персонаж. Но доля правды во всей этой истории есть.

– Конечно, есть. В Сан-Марино работал какой-то инквизитор, который насиловал женщин, итальянские монахи бродили по Европе, чтобы найти подающуюся манипуляциям паству для тайного ордена, некоторые дети действительно были обижены на матерей за их невнимание. Но это был не Маттео Мила. А чей, кстати, там портрет, который вы мне показывали?

– Маттео Мила.

– Как? – мне показалось, что я не расслышала.

– Это портрет первого аббата этого монастыря – Маттео Мила. Он долго жил здесь, при нем в монастыре устроили школу для крестьянских детей, а в пристройке работала больница для малоимущих.

– Но почему бы не рассказать всем какой он на самом деле? Он – светлый человек. Зачем выдумывать всю эту пошлость и ужасы?

– А кому это интересно? – пожал плечами падре, – Вы думаете, в монастырь поедут туристы, чтобы посмотреть как жил обычный церковный служитель? Никому это не надо. Но всем будет интересно понять, что должно было произойти с человеком, чтобы он стал жестоким инквизитором.

– Вся эта история достойна диссертации по маркетингу и рекламе.

Падре усмехнулся:

– А ведь вы – единственная, кто обо всем догадался. Другие женщины потом долгое время еще думали, что их преследует призрак. Сумасшествия и попыток суицида, конечно, не было, но многие чувствовали что-то мистическое.

– Да и мне сначала было не по себе, – я рассмеялась.

– Мария, вы устали с дороги. Пойдемте, я дам вам поужинать и вина налью. Уже вечер, – предложил падре.

– Вина?

– Да, простого вина. Больше никаких галлюциногенов. Обещаю. У меня сегодня хорошие новости и хотелось бы это отметить.

– Ладно. Но только без настоек!

Массимилиано посмеялся и повел меня на кухню.

Мы с ним выпили много. Надо сказать, мы и съели много: спагетти болоньезе, грибной суп, лимонный пирог. Монастырское вино было прохладным и хмельным. Массимилиано начал болтать о том, что ждал, что я приеду снова, и хотел, чтобы это произошло. Он говорил и говорил; оказывается, я похожа на его прабабушку, которая была натурщицей у художника и из-за которой подрались двое знатных мужчин, уж слишком нереальной красоткой она была, и всех особенно привлекала ее печальная улыбка (на самом деле это была естественная для нее мимика, но на мужчин эта гримаса действовала, как гипноз).

Я не помню, как оказалась в его объятиях, но помню звук брошенной на пол сутаны и шорох моего платья, которое упало на нее сверху. И помню, что мне было очень жарко. Невыносимо жарко. Мне не удалось крепко поспать той ночью, но утром я чувствовала себя хорошо... впервые за последние дни. Я тихо оделась, чтобы не будить Массимилиано, и бесшумно вышла из комнаты.

Было раннее, прохладное утро. Легкий туман постепенно растворялся в косых солнечных лучах.

Я слегка прибралась в машине и села внутрь, собираясь отъезжать. Прощаться я не намеревалась. Но как только включила зажигание, увидела Массимилиано, который в обычной светской одежде, со спортивной сумкой в руке, выбежал из дверей.

– Мария, я поеду с тобой, – он кинул свою сумку на заднее сидение и уселся рядом.

– Что? – вроде я даже выругалась по-русски.

– Три дня назад из Швейцарии приезжал юрист и сообщил мне, что моя тетушка отошла в мир иной полгода назад, и я могу вступить в наследство. А это очень хорошее наследство. Спасибо, любимой тетушке, пусть ей будет комфортно на новом месте, – затараторил итальянец.

– А как же монастырь?

– Найдут кого-нибудь другого. Я много лет угробил на эту дыру. Хочу теперь хорошо развлечься. И хочу, чтобы ты присоединилась ко мне. Поехали, Мария. Сначала в Милан – прикупим дорогих шмоток, а потом в Рим. Снимем номер с видом на папский дворец и обойдем самые мишленовские рестораны. А потом подадимся на юг, поедем на Лазурный берег. Будем есть устриц и крабов и снимем яхту на пару дней. У тебя нет срочных дел в Москве? Хотя, даже, если и есть какие-нибудь дела, забей на время, там столько денег. Мы красиво проведем время. Ближайшие пару лет. Благослови, Господи, мою драгоценную тетушку! Ну, поехали. Сначала в банк.

Я поймала себя на мысли о том, что это продолжение сна. Какой-то сумбур. Это все, как в кино. А Массимилиано с гладковыбритым подбородком похож на Мастроянни. Заметив, что я никак не отойду от шока, он взял с руля мою руку и поцеловал ее.

– Ну, поехали. Впереди много интересного.

Я вжала педаль газа в пол, и монастырь остался маленьким размытым пятном в зеркале заднего вида.