Текст книги "Двести веков сомнений (Ралион 6)"

Автор книги: Константин Бояндин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Бояндин Константин
Двести веков сомнений (Ралион 6)

Константин Юрьевич Бояндин

Двести веков сомнений

(Ралион VI)

Часть 1. Сторона золота

1. Удар

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час

Скучное это занятие – работать в лавке зеленщика. В особенности работать там помощником хозяина лавки. А ещё хуже – работать там младшим помощником.

Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин – Человек. Как и я. Зовёт он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, на самом деле меня зовут Ланенс. Не стану рассказывать, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь.

Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, должен признаться, не очень-то грязная. Главное в ней – уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить, но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почёта мне было бы куда меньше.

Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю – сорок девятый день весны), *сайиант* – пятница – последний день работы на этой неделе. С утра никого почти что не было: в городе скоро праздник, а в иные дни по лавкам с утра ходить не принято. Это означает, что развозить всевозможную зелень должен я (или мои напарники). Напарников у меня двое, Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да ещё старался бы походить на них во всём... Теперь же мне не всегда по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то – напомню – эта компания вполне приемлема.

Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра – дни занятий. Думаете, что по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где меня зовут настоящим именем, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда я впервые познакомился с Д. и его коллегами...

Веннелер, Лето 42, 429 Д.

Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда он при всех назовёт своё имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было – всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске и лет сорок – в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты – третий сын в семье из восьми человек и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали по-другому) хватило храбрости сказать всё, что он думает о кожевенном ремесле своего отца.

После чего выяснилось, что храбрости нужно была куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал ему оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер – достаточно большим городом, чтобы можно было рассчитывать на какой-никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остёр умом, всё же понял, что спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить его разгневанному отцу и только молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твёрдо решил покинуть ставший чужим город.

Ближайшие родственники – на севере, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его встретить. Остаётся только податься куда глаза глядят. Жаль, войн нет – наёмникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу – не такая уж большая премудрость...

От этих размышлений Ланенса отвлёк шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин – не иначе, купец – в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и с хитрыми цепкими глазами. У ног господина валялись бумажки – видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу господину и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать бумаги. При этом они слегка стукнулись лбами.

– Прошу прощения, – огорчился Ланенс. И здесь не везёт. Была слабая надежда как-то обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь...

– Ничего, ничего, – отозвался его собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил того взглядом и некоторое время пристально смотрел юноше в глаза.

– Ланенс? – спросил купец вполголоса.

Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь уже принялась оборачиваться и на лицах появлялось выражение – сначала изумления, затем – насмешки. Сейчас и этот тоже посмеётся и уйдёт. Всего хорошего, парнишка, но с таким именем ты мне не подойдёшь.

Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихонько щёлкнул пальцами и время... остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Всё остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спёртого стал безвкусным и каким-то шершавым – к некоторому облегчению для обоих.

– Давно ищешь работу? – спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это всё-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся её. "Купец" продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду.

– Четвёртую неделю, – ответил Ланенс в конце концов. Голос его тоже изменился – стал гораздо ниже; голос "купца", однако, остался прежним.

– Почему ушёл из дому?

Откуда он это знает?

– Мне не понравилось то, чем занимается отец, – ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. – После этого у меня не стало отца.

"Купец" кивнул.

И задумался. При этом он не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самые разные – от чудовищных до в высшей степени удачных. Хоть бы мне на этот раз повезло!

– Держи, – купец медленно, словно держал в руке гремучую змею, протянул юноше сложенный вчетверо лист. – Бери медленно... ещё медленнее... молодец. Спрячь в карман, прочтёшь позже. Завтра зайдёшь в банк Двух Золотых Лун – слыхал о таком?

– Слыхал, – мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника?

– Завтра отнесёшь туда вот это... медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Всё остальное прочтёшь в бумаге. Читать-то умеешь?

– Умею, – с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать – сама, правда, не очень грамотная, и всё же. Остальному юношу обучался сам – книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых – впрочем, отца теперь можно уже не бояться. Куда уж больше.

– Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее.

Не дожидаясь ответа, "купец" вновь щёлкнул пальцами и биржа вновь вернулась в своё прежнее состояние.

– Ланенс? – расхохотался купец, уже громко. – Нет, парень, такой ты мне не нужен. – Повернулся и пошёл.

Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (он опустил глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал – подальше отсюда, как можно дальше.

Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудной карман. Вдруг наваждение!

Наваждения, однако, не было. Был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически всё понятно. Ну и странный же этот "купец"! А вдруг... Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, теперь самое главное – успокоиться. Как-то всё это неожиданно – дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушёл. Что, если он просто получит деньги и сбежит куда подальше?

Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если это ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно получить немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют вначале, надо полагать, на честность.

Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет... и если хочет втянуть его, неудавшегося мастера по коже, в какие-то тёмные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии!

Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и попросту делать то, что велено. Вдруг боги на сей раз окажутся милостивы!

Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Всё время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И странное дело – так и подмывало похвастаться удачей перед своими товарищами по несчастью. Однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынуждены ютиться под отвратительной крышей муниципальных "гостиниц для неимущих", как они назывались официально, редко улыбаются...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час

– ... Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда!

Это Буарт, наш добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, гораздо менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится. А скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Когда отца замещает, правда, всегда трезв. И на том спасибо.

Получил я от него ящик, получил адрес – Верхняя Дубовая роща, тринадцать – и потащил всё это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальные. А насчёт чаевых это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык-то у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живёт, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас они не имеют. Зато люди их готовы во всём подряд обвинять. Не здесь, конечно – здесь их земля (здесь и вокруг на многие мили). А вот у нас дома...

Как-нибудь позже расскажу, а не то Буарт осерчает.

* * *

Поймать извозчика оказалось проще простого. Ланенс отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди и любое доброе слово могло окупиться стократ.

– Куда сегодня, приятель? – извозчик узнал его.

– В Верхнюю рощу, – ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди – извозчики, рассыльные и прочая братия. Если подходить к ним с умом, то большего и не надо. Правильно начнёшь разговор – тут же все новости и выложат.

– К знатной, небось?

– А как же, – Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. – Вон сколько всего везу – пир, наверное, устраивает...

– Это верно, – бородач, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнётся... Клеммен тихонько вздохнул, стараясь не показывать вида. Всё-таки носить маску – не такое уж и лёгкое занятие. Даже если это – маска самого себя.

Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри – северное имя... как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу по привычке. Сам же любовался окрестностями.

Венллен издалека – со стороны океана, например – кажется просто одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полёта (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) – тоже. Разве что видны Храмы никогда и нигде их не скрывают от постороннего глаза – да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно... На самом же деле город умудрился расползтись на десятки миль в разные стороны.

Вот, скажем, район Венриент (почти все их названия начинаются на "вен" – "лес"), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия – если её так можно назвать. Наиболее известные деятели разного рода. Забавно это: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почётно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то ещё. Впрочем, считать всё это глупостью тоже не следует: ольты далеко не глупы и нисколько не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли – а это было давным-давно – казавшиеся слабыми и беззащитными ольты неожиданно за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен – место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если в порту будешь торчать ну так на то он и порт. Смешение всего, полный хаос...

– ... так до самого моря и катились, – и бородач довольно заржал (лошадь даже чуть дёрнула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не вполне понимая, о чём шла речь) и, бросив своему знакомому остаток, выгрузил свою поклажу. В дом надлежит входить максимально цивилизованным образом.

– Тебя дожидаться? – спросил Кельри добродушно.

– Нет, – юноша подмигнул. – Я ещё на чай задержусь.

Стоически выслушав ещё один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо и направился к воротам. Ящик только кажется тяжёлым, идти с ним – одно удовольствие. Если только ветер не подует...

В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад – в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из его опасений не оправдалось...

Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д.

За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему; время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями – минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч уже что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и положено грозам на побережье, запомнится надолго.

В комнате, впрочем, о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы частенько служили лучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть современные целители – а самое противное им до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм... Да уж.

В комнате было сравнительно прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи – по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д., впрочем, предпочитает свежий воздух. После этого собрания надо будет погулять немного... пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином.

– Так почему ты выбрал именно его? – голос принадлежал паре задумчивых зеленоватых глаз, находившихся у дальней стороны комнаты, хуже всего освещённой.

– Интуиция, – улыбнулся Д. – Всего лишь интуиция. До сих пор мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает совершенно честно. Всё как положено.

– Интуиция, – вздохнули зеленоватые глаза. – Помнится, в тот раз ты тоже полагался исключительно на интуицию, но...

– Но кто-то миллион раз обещал не вспоминать эту историю, скривился "купец". – Надо же отличать явную глупость от несчастного случая! Иногда я начинаю жалеть, что у нас у всех такая хорошая память.

Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось.

– Ну ладно, – произнёс Д. примирительно. – У него тоже отличная память. Во всех смыслах. Зрительная и вся прочая. К тому же – если интуиция не ошибается – у него есть задатки хорошего актёра. Очень неплохое сочетание.

– Оно, конечно, неплохое, – послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился от самого камина. – Но кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим?

– По-моему, захочется, – и Д. с довольным видом пригладил бороду. – Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых...

Собрание длилось более часа.

Веннелер, Лето 43, 429 Д.

Вначале я ничего не понял. Ну, положим, получил я две тысячи серебряных (две тысячи! серебром!!) – а дальше-то что делать? Вначале хотел было явиться домой и торжественно распрощаться со всеми. Показать, что и мне удача может улыбаться. Несколько раз представлял себе лицо отца, после того, как покажу ему эту кучу денег...

После чего быстро поумнел. Во-первых, оборванец, получивший мешок с монетами – это ещё не всеми уважаемый член общества. Это попросту ограбивший кого-нибудь оборванец. Хорошо ещё, что у меня была походная сумка – так я в неё сложил всё это серебро. Чего мне стоило деать вид, что у меня там лежат вовсе не деньги – и вовсе не рассказать. Одним словом, как-то подозрительно быстро мне удалось поумнеть. Произвести впечатление на отца мне не удастся: нет у меня больше отца. В худшем случае вообще позовёт стражу и всё пойдёт коту под хвост.

А мама? Стоит ли её расстраивать? Так-то ей сообщат, что я ушёл на биржу и с концами. Это, всё-таки, не так уж и страшно. Так что идти домой я передумал. Но поскольку шататься по городу всё равно не стоило, пришлось обратиться к инструкциям.

Там, как ни странно, был пункт, которого я как-то раньше не заметил. После того, как получишь деньги, было там написано, ступай в такую-то лавку.

Вот тут мне сразу же стало не по себе.

Лавка-то была со скверной репутацией. Понятно, что в глаза никто ничего говорить не станет – но за спиной у её владельца болтали, что он промышляет скупкой краденого и так далее. Неплохо для начала! Вначале получить кучу денег, затем – отправиться к скупщику краденого.

Очень долго я бродил вокруг да около, прежде чем решился. Решился всё по той же причине: ну не походил этот "купец" ни на вора, ни на другую тёмную личность! В конце концов прошёлся мимо двери пару раз, да и зашёл...

* * *

Грениш, скупщик краденого, был несколько ошарашен таким визитом. Во-первых, глаза у мальчишки горели, что твои факелы. Видно было, что с собой у него есть что-то очень ценное. А когда характерно звякнула, опускаясь на пол, его набитая чем-то сумка, сразу же стало ясно – что именно. Грениш обдумывал, что бы такое предпринять – не иначе, это ловушка, "карась" – но вдруг его не отличающийся изысканностью одежды посетитель молча протянул ему записку.

Тут Грениш вновь изумился, но по другой уже причине.

В кои-то веки получишь привет от старого знакомого! Вообще-то у людей его профессии знакомые всё больше такие, с какими один на один в тёмном переулке лучше не встречаться, но эта записка немало обрадовала его. Что бы там ни говорили, добрые вести всё же случаются.

Дальше всё было понятно.

Юнца следовало одеть – так, чтобы не выделялся, и дать несколько полезных советов. Насчёт последнего стоило хорошенько поразмыслить но не станет же Д. посылать к нему кого попало! Или тем более запускать "карася"!

Одеть его удалось довольно быстро. Вполне пойдёт для курьера. По виду не скажешь, что у него имеется столько денег, а если у парня в голове не солома, то лучше просто некуда.

...Ланенс был несколько ошеломлён той стремительностью, с которой разворачивались события. Записку ему возвращать явно не собирались невелика потеря – но тут же куда-то отвели и лично хозяин с быстротой молнии собрал его в дорогу.

– Деньги надо хранить так, чтобы никто не догадался, где искать главные запасы, – услышал он. – С такой сумкой ты дальше порта не уйдёшь. И никогда не забывай носить на видном месте – на поясе, скажем – небольшой кошелёк со скромной суммой. Украдут – страшно огорчаешься и быстро уходишь. Очень просто, но помогает сберечь и деньги, и жизнь...

От услышанного голова шла кругом, но память, странное дело, работала безукоризненно.

– Кинжалом пользоваться умеешь? – спросил хозяин неожиданно.

Юноша посмотрел на внушительное оружие в простых на вид ножнах и пожал плечами.

– Лучше всё-таки взять, – решил Грениш. – Даже если не сможешь как следует воспользоваться, во многих случаях это нелишне.

И последовал новый краткий курс наставлений по тому, как, где и зачем необходимо носить оружие.

...Когда Ланенс был совершенно снаряжен (что оказалось не столь уж и плохо – во всяком случае, самому себе он теперь казался весьма солидным человеком), он вежливо поблагодарил хозяина (который отказался брать деньги сверх необходимой суммы) и спросил, уже на пороге:

– Как вас зовут?

Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя:

– Вообще-то такие вопросы, парень, задавать не положено. Ну да ладно. Если встретишь того, кто передал для меня привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждёт его в гости...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час

Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть – и многие дурни это делают – но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д., конечно, мастак. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно попросту сломать себе шею – в переносном смысле, разумеется. У ольтов, как выяснилось, существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения. Не такие, конечно, как у... как же они называются? Надеюсь, вы меня поняли.

– А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? – спросил я на второй день после начала занятий. Д. посмотрел на меня, словно на ненормального и ответил, чуть поджав губы.

– Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил.

Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос.

– Но почему не допускается ни одной ошибки?

На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Когда-нибудь он сведёт меня в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы все вопросы правильно задавались.

– Всё дело в психологии, – ответил он. – Многие ольты превосходно помнят все... так скажем, ошибки общения. А тебе нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему – никаких сбоев. Думать, думать и ещё раз думать. Вживаться в роль...

...Это, конечно, было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один ольт от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут как новенькие. И ни старости, ни болезней... Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, всё время огорчаюсь. Даже не в зависти дело – хотя и не без неё, чего греха таить – а просто... как бы это выразить... Ощущение такое, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили.

Д., естественно, долго и нудно читал мне наставления – о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, всё равно не вижу. А вот плюсов – сколько угодно.

Впрочем, сегодня день почти что праздничный, так что подобная ерунда из головы сразу же высыпается. Потому что, если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мёл. И то вряд ли, наверное...

После заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние – народ особый. Им всё равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Если захотят поговорить – им всё едино. По-моему, это очень хорошо. Как-то меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., и ещё пригласит... – когда-нибудь в будущем. Лет эдак через пять-шесть. Куда ему, в самом деле, торопиться...

Сказать, что я никуда не тороплюсь, конечно, нельзя. Во-первых в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается – только успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить просто так своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от сегодняшней совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям...

Даже и не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я, собственно, не придал ей особенного значения. Выставка открыта всего до четырёх пополудни, а сегодня проторчишь в лавке хорошо если только до девяти. Первое время Д. меня гнал на всевозможные художественные мероприятия едва ли не из под палки, а потом я и сам осознал, что это интересно.

Первый сюрприз ждал меня, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно – перекусил на Семи Фонтанах да и подъехал. Если в пределах того же района – совсем дёшево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я вам не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал...

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Всё время кажется – все эти обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности – не более чем способ выказать своё расположение. Стоит выйти за пределы городской стены и осознаёшь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место... но почти никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

Караван двигался неторопливо. Везли они какое-то редкостное вино, ткани разные, что-то ещё – сильно не поспрашиваешь. Ланенс, конечно, поспрашивал бы – но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали его сопровождающие, и так не отличались излишней симпатией. Это, впрочем, понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то и работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

Один из охранников, правда, заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на молодого аристократа – ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово – и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

– Правильно, – одобрил охранник, – камни точить или там статуэтки вырезать – это для стариков да всяких нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А вот возьмёшься за оружие, подпортишь себе немного шкуру – глядишь, и всё остальное уже нипочём...

Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался куда приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник ("зови меня Уанктом, приятель") принялся рассказывать всякие страсти. Правда, надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади неожиданно переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился глаза – копыто просвистело совсем рядом. В конце концов все устремили свой взгляд куда-то вперёд – там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки – не то скрежет железа, не той чей-то голос.

– Что это? – спросил юноша, не особенно расчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.

– А кто его знает... – сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не очень похож – должно быть, купец. – Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хорошо ещё ума хватило в этот туман не попасть...

– А если бы попали?

Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошёл в сторонку.

– Дозорные, – мрачно изрёк Уанкт, тоже осеняя себя магическим (по его понятиям) знаком. – Видел я их поблизости. Сплошные призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляюстя, милостивы всё-таки боги...

– Ну давай, давай, – ответил кто-то насмешливо из темноты. Рассказывай сказки. Дозорные... Скажи ещё, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.

– Что за дозорные? – полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись.

– Днём расскажу, – пообещал Уанкт хмуро. – Если доживём.

Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной ещё оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились от этого безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи – множество опасностей по-прежнему подстерегало неосторожного путника. Поэтому когда совсем ещё маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надёжной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать, как правило, не приходится...

Торные пути пролегали через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся – ничего этого люди не знали. Только что мудрецы какие-нибудь... но как-то на пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец. Не случайно, наверное.

До утра они дожили без особых хлопот. Туман к утру рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего "туманного следа", юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых и о прочих чудесах, что частенько досаждают путешественникам.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час

Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что, конечно, понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных – этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов, что надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее.

Одним словом, полдня свободы – это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец и несколько до сих пор не воплощённых идей...

У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант – называйте как хотите. У Клеммена это была резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню – лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся эта история с отцом и произошла.