Текст книги "Отражение глаз твоих (Ралион 7)"

Автор книги: Константин Бояндин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Картинка на миг затуманилась, затем перед зрителями возникло небольшое деревце. Не иначе, ветром его надломило... вот-вот сломается окончательно. Что же это?! Теммокан ощутил, как мгновенно вспотел его лоб. На первоначальной картинке это дерево было едва заметно – так, незначительный штрих. Теперь же оно высилось перед ними, словно находилось в десятке шагов. Но изображение оставалось безупречным, чётким, со множеством деталей!

– И что? – спросил человек, облизнув губы.

– Следите внимательно, – предложил Дракон.

Картина начала... поворачиваться. Взгляд невидимого "наблюдателя" начал скользить по медленно вращающемуся дереву. И... стало видно, что по ту сторону дерева сидит, прижавшись к самой земле, крохотная полевая мышь. При таком увеличении она казалась крупнее тигра. Точка зрения повисла над головой зверька, и Теммокан понял, что смотрит на мышку сверху вниз.

– Этого не может быть! – воскликнул он возбуждённо. – Откуда это взялось? Что это – розыгрыш?

– Нет, – покачал головой Дракон. – Хотите, прогуляемся по дну озера?

– Н-нет, – покачал головой навигатор, как можно более энергично. – А это... что это? Кто это?..

Взгляд "наблюдателя" метнулся вверх и в сторону и стал виден тот, кто записал этот кристалл. Теммокан успел различить только высокую фигуру, в плаще, чьи полы были отброшены за спину порывом ветра. И всё закончилось.

Стало темно.

Дракон вновь коснулся "лампы" и темнота стала мало-помалу рассеиваться.

– Можно посмотреть на... того, кто записал это? – попросил Теммокан, почти что робко.

– Нет, – услышал он тяжёлый бас. Не сочетался внешний вид "медвежонка" с таким густым, тяжёлым голосом. – Мы и так увидели слишком много. Прикройте дверь, пожалуйста...

Теммокан был слишком поражён, чтобы ослушаться. Он двинулся в сторону двери медленно, как во сне, не переставая думать об увиденном. То, что только предстало его глазам, никак не могло существовать!.. Ведь, если только Дракон не решил разыграть его, внутри этого кристалла находится на просто изображение... пейзаж и свист ветра... там находится целый мир! Или, по крайней мере, часть мира, явная и осязаемая!..

За его спиной послышался слабый треск.

– Что... – начал Теммокан, держась рукой за ручку двери, и не окончил. Дракон положил шарик на одну из ладоней и резко накрыл её другой.

Теммокан не успел как следует защитить глаза. Вспышка была не жаркой, но его ощутимо толкнуло назад. Когда он поднялся на ноги, перед глазами ещё прыгали чёрные пятна, а за окном, прямо перед ним, виднелось нечто странное и небывалое... Полчаса спустя, когда удалось окончательно собраться с мыслями, навигатор осознал, что он видел знакомую с детства картину – круги, разбегающиеся по поверхности заросшей ряской воды.

Только вместо воды было небо...а вместо ряски – облака, деревья, весь окружающий мир. Он покачивался вверх-вниз ещё секунду-другую, после чего всё вернулось на свои места.

Дракон отряхнул ладони. Тончайшая стеклянная пыль взвихрилась вокруг него.

И Теммокан понял, что их в комнате уже не двое. Светлейший, от волнения едва не подавившийся собственной сигарой... и трое ребят из охраны. Все с глазами, вылезающими на лоб. Должно быть, тоже увидели "круги на воде".

– Дракон? – спросил Даллатер, выплюнув остатки сигары прямо на пол. – Теммокан? Что тут творится?

– Извините, – проговорил Дракон смущённым басом. – Я несколько увлёкся. Есть захотелось, так что...

Нелепое это объяснение совершенно удовлетворило вновь прибывших и те, успокоенные, побрели прочь. Теммокан тем временем осмотрел и ощупал себя, чтобы убедиться, что всё на месте. Ну и развлечения у этих "медвежат"! Да! Чем ему кристалл-то не угодил? Однако ответа ждать не приходилось – Дракон уселся в кресло спиной к двери и, казалось, погрузился в размышления.

В точности как Светлейший. Если уж он погрузился в свои дела – можешь вставать и уходить, твоё присутствие более не обязательно. Провалиться им обоим с их деликатностью!

Минуты через три навигатор тихонько открыл дверь и вышел в коридор, где царила прохлада и полумрак. Окружающий мир казался ярким, свежим, только что возникшим. Что же такое произошло?..

И зачем было звать его, Теммокана?

Множество мыслей приходили ему в голову, но ни одна не оказалась достаточно уместной.

Шеттама, 58 Д.

В доме был кто-то ещё.

С каждым днём она словно приходила в себя после долгого, болезненного забытья. Иногда чувства резко обострялись – и каждое пятнышко на стене, каждый скрип, доносившийся из углов старого дома, каждый оттенок запаха – становились почти непереносимо сильными, изобилующими деталями, заслуживающими того, чтобы всматриваться и вслушиваться бесконечно. И руки. Те руки, что отодвигали засов, чтобы впустить всадников внутрь, действительно принадлежали старухе высохшие, узловатые, с тонкой бледной кожей, испещрённой тёмными пятнышками. Теперь... она вновь и вновь осматривала себя... мнимая старость пропала без следа. Что происходит? Где она и кто она?..

– Я не отсюда родом, – услышала она как-то свой собственный голос и едва не подпрыгнула от неожиданности. Голос тоже стал моложе. Во всяком случае, уже не был глухим, угасшим, истёртым...

В доме не было ни одного зеркала. А много ли увидишь в бадье с водой? Хорошо ещё, что колодец совсем рядом с домом, до реки в такую метель можно и не дойти.

И в доме находился кто-то ещё.

Чей-то взгляд, пристальный и цепкий, время от времени обжигал прикосновением затылок. Но, как стремительно ни пыталась она оборачиваться – никого так и не смогла заметить. Однако кто-то всё же был.

Возможно, это был какой-нибудь домовой. Или в кого там верили здешние жители? Сама она не помнила своего детства, но, обходя нехитрый двор, время от времени замечала, что оставляет – видимо, в моменты своего беспамятства – разнообразные мелкие подношения. Кому? Неизвестно. Кусочки сухарей с блюдечком воды. Немного каши. И так далее...

И кто-то подчищал всё оставленное, до последней крупинки. Крысы? Вполне возможно... Или кто-то из безвредной нечисти, которую полагалось всячески ублажать?

Сегодня она впервые не оставила нигде ни крошки и таинственный взгляд преследовал её весь день.

* * *

Чем занять себя человеку, запертому метелью в четырёх стенах дома?

Чудо, что в сарае нашлось достаточно дров и угля, чтобы как-то пережить время холодов.

Чудо, что оставшихся скудных запасов хватит, чтобы увидеть новую весну.

Чудо, что банды мародёров и тех несчастных существ, за которыми охотятся отряды объединённой армии, не обращают внимания на эту деревеньку и единственный обитаемый дом.

Но продолжать надеяться на чудеса – значит, испытывать терпение богов. Кроме того, никому не известно, что ждёт её впереди. Так что пора пытаться самой вмешаться в то, что происходит. Чудеса ещё могут пригодиться.

...Она сидела и, чтобы хоть чем-то занять себя, чинила вытертую до блеска во многих местах, старенькую шубу. Бесполезное занятие, но сидеть у тихо потрескивающего огня, вслушиваясь в жалобный стон ветра и шорох в погребе – занятие не менее бесполезное. И гораздо быстрее привело бы её к безумию. А человек, которому доводилось быть на волосок от смерти, не торопится увидеть её вновь...

Непонятный взгляд не оставлял её в покое уже третий день. Она прилежно оставляла скромные подношения – которые исчезали самое большее спустя полчаса – но избавиться от неприятного ощущения не удавлось.

Кроме того, были сны.

Несколько месяцев – или лет? – назад лишь во сне она ощущала себя живой и настоящей. Сны более походили на настоящий мир, нежели дымящиеся руины, останки людей и чего-то такого, что вызывало ужас и после смерти, мёртвые леса и отравленные озёра... Война никогда не бывает справедливой – как всякое потрясение, она поднимает со дна жизни огромную волну нечисти. И неизвестно, что страшнее – те битвы, о которых позднее слагают легенды или те, о которых предпочитают никогда не вспоминать...

Во снах не было ни войны, ни огня, ни грязи.

А теперь, вот уже третью ночь, приходили видения каменного мешка, душной комнаты, заставленной огромными котлами и чанами, из которых поднимался едкий дым... И останки человека – судя по всему, съеденного заживо – посреди этой жуткой картины... Несколько раз она просыпалась от собственного крика. Приходил новый сон, и оживало всё то же жуткое видение...

Оно преследовало её и наяву. Сидеть над шубой с иголкой в руках помогало хоть как-то избавиться от наваждения.

Было и ещё одно – отчасти приятное – явление. Память перестала проваливаться в небытие, стоило ей в очередной раз разомкнуть веки утром.

...Она обнаружила, что сидит, довольно давно, и прислушивается к звукам из погреба.

Тихо. Никто не шуршит, ничьи резцы не обрабатывают неподатливое дерево. Никто не попискивает, утверждая свои права на пищу, на территорию, на что бы то ни было... Тишина.

Спокойствие это было оглушительным. Страшным. Женщина отложила в сторону шубу и на цыпочках подошла к массивной крышке.

Прислушалась.

Чьё-то едва заметное дыхание или всего лишь свист ветра?

Осторожные мягкие шаги или игра воображения?

В руке у неё была кочерга – единственный предмет, показавшийся подходящим оружием. Единственный нож, который удалось отыскать и кое-как заточить, был очень тонким.

Сосчитав до десяти, она перевела дыхание и рывком откинула крышку.

Ничего не случилось. Разве что затихли последние звуки, доносившиеся оттуда... или же она попросту пришла в себя.

– Я знаю, что ты там, – произнесла она громко, чувствуя себя невероятно глупо. – Хватит прятаться. Выходи!..

Удары собственного сердца звучали так громко, что она боялась оглохнуть.

Когда чья-то нога опустилась на скрытую во мгле ступеньку, она едва не выронила кочергу. А крик... от страха горло её словно сжало стальным обручем.

Когда две руки легли на верх лестницы, она обрела способность спокойно дышать и рассуждать.

Руки были такими же хрупкими и тонкими, как и её собственные...

Дайнор, 1242 Д.

Светлейший возник в дверном проёме неожиданно. Он выглядел как-то странно. Теммокан недоумённо смотрел в тёмно-карие глаза своего начальника и осторожно вернул на место очередной шарик, что только что извлёк из "гнезда" – контейнера, в который входило две сотни "зрячих камней".

– Оставь это всё и быстро за мной, – велел он и, кивнув куда-то себе за спину, повернулся (с мягким шорохом, что всегда сопровождал его) и быстрым шагом удалился.

Теммокана всё ещё задевало то, что Светлейший полагал свои указания само собой обязательными к исполнению. В пределах Хранилища он был всемогущ (или, по крайней мере, так думал). Взывать к нему, пытаться убеждать – всё это было бесполезно. И, как это ни странно, никто никогда не возмущался. Ни за глаза, ни открыто.

Навигатор не вполне ещё пришёл в себя после той "ряби на небе" и мысли его были поглощены совсем иным. Фигура на берегу озера не давала ему покоя.

Как же это могло произойти?

...Они спустились по трём винтовым лестнциам, Светлейший лично отвер своим "универсальным" ключом три массивных металлических двери (исключающих вякую возможность пройти сквозь них, припомнил навигатор) и, остановившись на пороге одного из хранилищ (Теммокан расширенными глазами обвёл уходящие во мрак стены – и "гнёзда", "гнёзда", "гнёзда". Похоже на птичью колонию, подумал Теммокан неожиданно и едва не рассмеялся, представив, кто мог бы снести подобные "яйца".

– Здесь, – послышался голос из-за его спины. Теммокан обернулся. Даллатер стоял у порога. – Комната для охранника справа от тебя. Посиди пока здесь. Твой ключ, – он протянул руку повелительным жестом и навигатор подчинился, сам не осознав этого.

– Я вернусь за тобой, – пообещал Светлейший и дверь мягко затворилась перед Теммоканом.

Стало темно.

– Какого... – охрипшим голосом произнёс островитянин, неожиданно понявший, что окутавшая его мгла вовсе не так приятна, как могло бы показаться. И понял также, что сжимает в правой руке что-то продолговатое, отполированное, массивное.

Предмет озарился изнутри мягким желтоватым светом. Теммокан облегчённо вздохнул. Это был факел. Ну не совсем, конечно, факел... Он не горел, не коптил, не мог вызвать пожара. Настроить его можно было на какой угодно цвет свечения – а при необходимости и на мгновенную мощную вспышку.

Однако и оставаясь просто факелом, который освещал всё вокруг на расстоянии полусотни шагов, факел "горел" не менее двух недель непрерывно.

Светлейший не раз говорил, что это – одно из величайших достижений современной магии. Со сглаженными краями, прочный и приятный на глаз, "холодный факел" мог подзаряжаться практически от чего угодно. От прямого солнечного света, от ближайшей силовой линии, от зарядного устройства, от простого контакта с человеком (нет, это не опасно для здоровья, тут же говорил он)... При разрушении не давал острых обломков.

Из-за этого он такой тяжёлый, подумал навигатор, лёгким движением кончика пальца заставляя факел переливаться всеми цветами радуги. В обычную продажу такие предметы не поступают. Да... Видал он подобное – включая и "всевидящий глаз", способный установить мировые координаты в каком бы то ни было месте окружающего мира... Но настолько удобный, надёжный и долгоживущий инструмент – впервые.

Мне такой полагается как работнику Хранилища, вспомнил он. Когда это я успел его достать? И вроде бы вообще оставил его в ящике стола...

– Проклятие, – произнёс он, чтобы прогнать давящую на уши тишину.

Никакого эха. Шарики переливаются, сверкают сквозь отверстия в стенах "гнёзд". Контейнеры нарочно сделаны проницаемыми для воздуха. Ага, а вот и кондиционер заработал... Недовольно так заворчал – влажность в хранилище повысилась, пора удалить ненужное...

Чего ради Даллатер запер его здесь?

– Похоже, он всё-таки сумасшедший, – заключил навигатор, ожесточённо почесав затылок. Надо поскорее разобраться с этими шариками и убраться вон отсюда. Заодно и посмотреть, удастся ли ему настичь...

Позади что-то скрипнуло.

Навигатор подпрыгнул, словно его ужалили.

Это была всего лишь дверь помещения для охранника – "вахтёрки". Тоже дань времени, ибо последние два столетия здесь справляются и автоматы. Машины, машины,..

Сквозняки повсюду. А казалось, что хранилище совершенно герметично.

Теммокан скользнул внутрь комнатки и тщательно прикрыл за собой дверь.

Внутри было куда уютнее.

Шеттама, 58 Д.

Она медленно отступала – внутрь "кухни". Обладатель рук высунул голову (самую обычную, человеческую) и выбрался наружу одним быстрым движением.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Что ты там делал? – спросила женщина, всё ещё не решаясь отпустить кочергу. Первые несколько мгновений неожиданный "гость" показался ей огромным, уродливым и страшным. Теперь было видно, что он вовсе не такой уж и страшный.

И вообще ему едва ли вряд ли больше двадцати лет.

"Северянка", отметил выбравшийся из подполья. Лет сорока. Короткие волосы, цветом напоминающие солому, несколько грубоватые черты лица. Для обитателей Срединных стран – нечто странное, почти что уродливое. Даже шутка такая есть, что северяне своих женщин вырубают из скал, топорами. Оттого-де такие нескладные.

Откуда ей взяться здесь, почти посередине Большой Земли?

– То же, что и ты, – ответил он на словах и, бросив оценивающий взгляд на кочергу, захлопнул босой ногой крышку погреба. – Прятался.

"С запада", подумала женщина. "Каким ветром его сюда занесло?"

Медленно и осторожно она прислонила кочергу к стене и выпрямилась. Мальчишке (росту в нём было едва ли пять футов – на добрую голову ниже её самоё) досталось больше, чем ей. Кожа да кости. Что он там ел? Крыс?

Что-то здесь не так.

– Там полно крыс, – произнесла она полувопросительно. Мальчишка хмуро кивнул. Пожалуй нет, не мальчишка. Глаза его выдают. Глаза взрослого человека...

Они замерли. Оба.

– Почему ты не спрашиваешь, как меня зовут? – неожиданно спросил "мальчишка".

Она на миг смутилась и быстрым взглядом осмотрела себя. Вроде всё в порядке... что он так уставился на неё? Боится? Зачем тогда вылез?

– Не знаю, – она уселась с размаху на деревянный табурет. Ноги неожиданно отказались ей служить. Её новый знакомый молча уселся, прижавшись спиной к горячей ещё печке.

Курточка его была чрезвычайно грязной и во многих местах проеденной. Мощными резцами. Как он только выжил – непонятно.

– Неммерлонитен, – неожиданно произнесла она. Да. Так оно и звучало.

– Что? – удивился "мальчишка", подняв глаза.

– Меня так зовут.

Наступило неловкое молчание.

– Вряд ли, – высказался он в конце концов. – Я ни разу ни слышал, чтобы ты произносила своё имя. Впрочем... пусть будет так. Неммер... можно просто Неммер?..

– Можно, – произнесла она и принюхалась. От рваного тряпья (а ведь видела его – в углу погреба, валялось там скомканное) ощутимо пахло плесенью. И ещё какой-то дрянью. Как ему только не противно?..

– Хонненмиатон, – "мальчишка" приподнялся и вновь уселся на корточки, явно наслаждаясь теплом.

Неммер рассмеялась.

– Передразниваешь меня?

– Вовсе нет, – он, похоже, обиделся. – Это то, что я помню. Звучит, кстати, ничуть не хуже. Он опустил взгляд и Неммер ощутила, как округлились его глаза. – Что это?

Он указал на левую ладонь её – ту, обожжённую. Гравировка, что прежде была на кристалле, ясно выделялась на коже красноватыми штрихами.

Она опустила взгляд и приоткрыла рот, не зная, что и произнести.

– Там... – она помедлила. – В подвале... Я нашла драгоценность. Красивый такой кристалл... – Тут её осенило. – Это, случайно. не твой ли?

Он кивнул, прищурившись (и побледнев, отметила Неммер). Глаза его стали двумя кристаллами льда. Неммер содрогнулась, хотя в "кухне" было жарко.

– Крыса его унесла, – добавила она (отчего-то шёпотом).

"Мальчишка" медленно поднялся на ноги, пристально глядя на женщину. Прошло всего несколько минут с начала их разговора, но она теперь выглядела гораздо моложе. Неужели это?..

– Помочь тебе его достать? – спросила она, сделав шаг в сторону люка.

Её новый знакомый покачал головой и льдинки в его глазах растаяли.

– Но если это... этот... твой, то... – она осеклась.

На лице Хонненмиатона явно отражалась какая-то ожесточённая борьба. Он сглотнул, сделал шаг назад, упёршись спиной в стену и произнёс, по-прежнему глядя ей в глаза.

– Это не... драгоценность, – она увидела, как сузились его зрачки.

– Это я сам, – добавил "мальчишка" совсем тихо.

В печке выстрелило очередное полено, но обитатели дома даже не пошевелились.

* * *

– Почему ты мне это сказал? – спросила она пять минут спустя. Хонн (сошлись, что это будет в самый раз) ответил, всё ещё впитывая спиной щедро источаемое тепло.

– Ты не похожа на старуху.

– На какую... – тут она вспомнила. – Но как он тебя не увидел?

Тот выразительно пожал плечами.

– Успел, – что именно "успел", он явно говорить не торопился.

Неммер (которая "помолодела" лет до двадцати, отметил Хонн, и более не изменялась), вновь усмехнулась. На сей раз устало.

– Так и следил за мной всё это время?

– Да, – безразлично кивнул он. – Что в этом плохого?

Они вновь встретились взглядом.

– Значит... – она поколебалась и, неожиданно, решилась. – Ты тоже... ничего не можешь вспомнить?

– Нет, – "мальчишка" поёжился. – Только один сон. Страшный сон.

– Тёмная и сырая клетка, запах крови, – медленно произнесла Неммер. Глаза Хонна расширились до предела. – Кто-то, полуобглоданный, но ещё живой...

– Откуда ты знаешь?!

И Неммер тоже решилась.

– Я видела такой же сон, – произнесла она, отчего-то уверенная, что говорит правду. – Несколько раз. Дорого бы дала, чтобы больше не видеть.

Хонн сидел, уткнувшись лицом в грязные коленки. После чего медленно поднял голову. Неммер заметила, что глаза его блестят сильнее прежнего.

– Что же нам теперь делать? – спросил он.

Ответа долго не было.

"Мы", подумала Неммер. Ну конечно. То-то мне чудилось что-то странное... но не враждебное.

– Для начала переоденься, – решила она. – Тут есть кое-какие обновки... а это – в печку.

Он молча кивнул и сам бросил скомканное тряпьё в жаркую оранжевую пасть. Вот тут Неммер и увидела *настоящее* тряпьё. Небеса, как он только заживо не сгнил в такой, простите, одежде?!..

– Снимай и это, – она вновь отвернулась к окну, наблюдая за снежными мухами. – Одежда в дальней комнате, в комоде. Только тебя отмыть вначале надо... – и услышала быстрый приглушённый топот босых ног.

Он появился минуты через три. Неммер поразилась – когда это он успел избавиться от отвратительной грязи, что покрывала его всего? Ну, если он только вытерся чем-то чистым... – подумала она, раздражаясь не на шутку... – и встала, чтобы выразить своё негодование.

Странно.

Первые два отпечатка ног, что вели в дальнюю комнату, были отчётливо видны – ещё бы, такая грязь. А дальше...

Было чисто.

Она сглотнула. Хонн выглядел комично (хозяин дома, чьи штаны и рубаху он одел, был раза в два шире в плечах... да и ростом вышел), но был совершенно чистым. И довольным.

– Как это тебе удаётся? – спросила она, вновь опускаясь на табурет.

– Секрет, – и улыбка его поблёкла. – Я сейчас уберу, – заявил он и кинулся в сени – где стояли вёдра с водой.

Что самое поразительное, действительно убрал.

Дайнор, 1242 Д.

Сквозь массивную дверь вахтёрки не могло, разумеется, послышаться что бы то ни было. За порядком внутри скрытой от окружающего мира комнаты следили автоматика и магия (на вторую по-прежнему надежды было больше). Из-за толстых, непроницаемых ни для вредоносных излучений, ни для опасных заклинаний стёкол можно было увидеть всю комнату. За исключением небольшой мёртвой зоны справа от двери. И всё.

Охранники дежурили здесь, лишь когда внутрь поступала большая партия *килианов*. Теперь это произойдёт нескоро – все гнёзда полны, взамен "протухших" появятся новые матрицы...

Но Теммокан готов был поклясться, что ему померещился какой-то звук *снаружи*.

Показалось, решил он. Сильно изолированные помещения, наподобие этого хранилища, зачастую необычным образом влияют на человека. То обостряются чувства, то, напротив, утрачивают остроту. Иной человек станет сонным и вскорости уснёт – до тех пор, пока его не вынесут прочь. Одним словом, не для людей создавались подобные условия и людям, по большому счёту, здесь нечего делать.

Ощущая себя круглым дураком, Теммокан осторожно распахнул дверь в хранилище (отчего кондиционер зажужжал настойчивее) и, превратив "факел" в узконаправленный фонарь, убедился, что по-прежнему один здесь.

Закрыл за собой дверь и снял с полки какой-то приключенческий роман, изрядно потрёпанный – кто мог его здесь забыть? Делать было совершенно нечего, ни спать, ни есть не хотелось. Можно, конечно, постучать по внешней двери – кулаками, ногами, а то и головой. Хотя и это бесполезно.

Вот какими должны быть тюрьмы, подумал островитянин неожиданно. И поёжился.

В этот миг его слух вновь сообщил, что кто-то... или что-то... по ту сторону двери. Голоса?

Так и с ума сойти недолго, подумал он мрачно, повернув регулятор "факела" в положение, когда нажатие на кнопку вызовет ярчайшую вспышку. Ни одно живое существо не устоит перед подобным. Да и нежить, скорее всего, тоже.

Он вышел в хранилище и неторопливо двинулся вперёд по широкому проходу. Два параллельных жёлоба были вырезаны вдоль всего прохода – для тележки, на которую можно было бы грузить "шарики". И стеллажи, стеллажи... множество узких проходов. Отлично. Вздумай кто-нибудь здесь прятаться – охранник никогда и не заметит.

Лишь один раз он обернулся и подумал, что, случись что, до спасительного уюта вахтёрки можно ведь и не добежать...

И тут же посмеялся над своими страхами. Даллатер утверждал, что ни заклинание, ни взрыв, ничто иное не помогут ворваться сюда. Здесь *по определению* не может быть ничего страшного. Ничего лишнего. Только то, что человек приносит с собой.

Теммокан замер, как вкопанный, вслушиваясь в тихое жужжание за спиной (полной тишины в хранилищах не бывает: вредна она для человека).

Вначале его лица коснулся лёгкий ветерок.

А затем слабые, но вполне отчётливые голоса коснулись его слуха.

Как если бы высоко над ним прогуливалось несколько человек, одновременно занимаясь неторопливой беседой.

Над головой, разумеется, был один лишь потолок. Непроницаемый для всего, что смог изобрести разум к этому моменту.

* * *

В это время девять человек ходили по верхним этажам Хранилища, время от времени поглядывая на шкалы приборов. Последние походили не то на карманные часы, не то на что-то подобное.

Тщательнее всего они обследовали людей.

– У вас, кажется, восемь сотрудников? – спросил один из проверяющих у Светлейшего. Тот одарил вопрошающего усталой улыбкой и покачал головой.

– Теммокан в отпуске, – ответил он, глядя в глаза проверяющему. – Сможете поговорить с ним денька через три, когда он вернётся...

– Нет-нет, – отмахнулся посетитель. – Раз уж его здесь не было, то...

Светлейший предложил ему сигару и инспектор не отказался.

– Теммокан... – повторил он вслух. – Постойте... Это не тот ли самый парень, что проложил путь к Поясу?

Даллатер кивнул.

– С ума сойти, – и с лица инспектора впервые сошло кислое выражение. – Мир действительно тесен. А он действительно с Хеверта?

– Оттуда, – подтвердил Светлейший. – Из тамошней столицы.

– И у них действительно нет письменности? – инспектор оживился настолько, что стал походить на обычного человека.

– Никакой, – вновь подтвердил Светлейший. – И не будет, пока стоят острова.

– Бывает же такое, – покачал головой инспектор и дал своей команде отбой.

Обследовать Дракона (и даже просто расспросить) никто не решился.

После того, как все посетители отбыли, в дверях кабинета Даллатера возник Дракон. Именно возник. Считалось, что силы, не позволяющие никому извне телепортироваться непосредственно внутрь Хранилища, также не позволяли становиться невидимым, и всё же...

Блестящие глазки встретились с тёмно-карими глазами Светлейшего.

Дракон некоторое время смотрел, не произнося ни слова, после чего указал пальцем вниз.

Светлейший кивнул. Так незаметно, что, пожалуй, сторонний наблюдатель (если бы таковой случился поблизости) ничего бы и не заметил.

Дракон прикрыл глаза.

– Как он появился здесь? – спросил он неожиданно голосом, почти точно имитирующим голос самого Даллатера. Тот едва не подавился сигарой.

– Я увидел его на берегу моря, – ответил человек, проделав весь ритуал раскуривания новой сигары. – По всему было видно, что он намерен свести счёты с жизнью. Я просто попался ему на глаза... и вот он здесь.

Дракон кивнул, и, впервые за всё время своего пребывания в Хранилище, ловко вспрыгнул на подлокотник стоявшего рядом кресла, после чего перебрался на его спинку. Сесть в него, как положено, он не мог – без риска утонуть в нём по самое горло.

– Ты говорил, что более не вторгаешься в чужие судьбы, – произнёс "медвежонок" голосом, обладателя которого Даллатер похоронил сорок два года назад. Он вздрогнул и вновь едва не проглотил сигару. Выбросив её прочь (она ударилась о стену и рассыпалась в прах), он встал и – также впервые за множество лет – расстегнул верхнюю пуговицу своей сорочки.

Сердце его стучало, а в горле пересохло.

– Я... – глаза подсказывали ему, что напротив сидит не то, что произносит эти слова, но разум отказывался верить глазам. Светлейший тяжело опустился в своё кресло и опустил ладони на лицо.

Спустя несколько минут он отнял их.

В комнате никого не было.

Маленький паршивец, подумал он, не без злости – не опасаясь, что майм услышит его мысли. Что он о себе возомнил? Какое право он имеет лезть в чужую память?..

Тут и выяснилось, что сигнал экстренной связи горит уже несколько секунд, а уши режет звуковой сигнал той же самой связи. Расстегнув вторую пуговицу, Светлейший взял из воздуха переговорную трубку.

– Даллатер, – молчание. – Сегодня будет только шесть матриц. – Вновь пауза. – Больше достать не удалось. – Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять – у говорившего был весьма виноватый вид.

– Не беда, подождём до завтра, – произнёс Даллатер отрешённо и дал отбой.

С той стороны не сразу сообразили, что с их начальником что-то неладно.

А Светлейший нарушил ещё одно правило, которому следовал уже более сорока лет.

По знаку его руки открылся хитроумный замок и показался сокрытый неведомо где и как до времени погребок – весь уставленный исключительно редчайшимими и драгоценнейшими сортами вин.

Первую бутылку он выпил прямо из горлышка, почти не ощущая вкуса.

Не помогло.

* * *

Теммокан не знал, какие диковинные события сейчас происходят над ним... или где-то там ещё, где оставались остальные полсотни комнат и коридоров Хранилища. Ему было не до этого. Он искал глазами, нет ли где "пустого" *килиана* – записать то, что долетало до его ушей.

Беседовали двое.

Он вскоре понял, что надо двигаться, чтобы постоянно слышать голоса. Стоило отклониться хотя бы на дюйм от правильного положения, как голоса звучали тише.

И ни одно слово не было ему знакомо.

Но оба голоса принадлежали людям, это несомненно. Теммокану довелось повстречать множество не-людей, и он успел наслушаться, как звучат нечеловеческие голоса. Проклятье, что же делать?..

Само по себе это событие, возможно, и не являлось таким уж существенным – в конце концов, в столь древнем мире странствовало немало призраков – но здесь, в закрытой от всей остальной Вселенной комнате...

В конце концов его осенило.

Ему, правда, оторвут за это голову... но что же делать!

Он поспешно добыл свой амулет – на вид обычный, отводящий несчастья и призыващий удачу – и, решившись, отломил один из уголков, самый нижний.

Амулет засветился по краям ярко-синим пламенем.

"Друг до гроба" очнулся от сна.

Теперь самое важное – не потерять концентрации.

Теммокан двигался, словно лунатик, не обращая внимания ни на что, кроме голосов. По счастливой случайности путь, на котором голоса доносились особенно отчётливо, не пересекался ни со стеллажами, ни со стеной.

* * *

Когда зазвучал сигнал тревоги, Даллатер уже успел немного успокоиться. Поначалу он подумал, что, наконец, сигнализация сработала на Дракона – но тут же стало ясно, что добрых чудес сегодня не предвидится.

Сигнал был иным. Настолько иным, что Светлейший вовсе не ожидал его услышать. Да и не слышал он его прежде, в стенах Хранилища.

"Друг до гроба", как мрачно окрестили его те, кому доводилось прибегать к его услугам, был весьма своеобразным "зрячим камнем". В нормальном состоянии он "спал", удерживая в своей хрустальной памяти чуть более минуты того, что видел и слышал его обладатель. Однако, когда носителя его тяжело ранили, убивали или подвергали серьёзной опасности (которую тот мог ощущать и осознавать), "друг" просыпался и начинал во всех используемых диапазонах передавать сигнал бедствия и свои координаты. И записывал, записывал, записывал... чуть более десяти минут.