Текст книги "Этап"

Автор книги: Константин Бояндин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

12.

На песчаную косу – где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык – Николаев с девушками прибыли первыми.

– А вот наши красавицы! – дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! – Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!

– Дядя Гоша, вам помочь?

– Петрович помогает, – пояснил дядя Гоша. – Вы пока салатом займитесь, зеленью. Всё вон там, в палатке.

– Сорок лет здесь! – поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. – Никогда бы не поверил.

– Сорок пять, – поправила Дарья. – Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! – но Николаев улыбнулся и кивнул – всё в порядке. – Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то ещё что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали…

– Ты не переставала, – возразила Мария. – И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.

– Так и не понял, почему двенадцать, – признался Николаев. – Фёдор дал мне книжку, а я так и не прочитал.

– Ой, это он пусть сам объясняет, – помотала Дарья головой. – Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остаётся несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.

– Вернулись туда… откуда мы все сюда пришли? – Николаеву самому страх как не хотелось говорить что-либо вроде " в мир живых". Тут тоже живые!

Дарья покивала.

– Никто точно не знает. Но Федя верит. И я верю. Это… знаете, как будто испытание. Если сумеем собрать двенадцать, и не перессоримся, и будем помогать себе и остальным… тогда вернёмся.

– Вернёмся или умрём насовсем, – хмуро поправила Мария. – Да ладно! Я тоже хочу, чтобы стало двенадцать. И уйду, со всеми, и плевать, что там точно будет. Уже не боюсь.

– О, вот они где! – голос Жоры.

Мария закатила глаза.

– Если он до меня дотронется, я не знаю, что с ним сделаю! – пояснила на словах и вручила нож Николаеву. – Давай, нарезай. А то руки будут чесаться.

– Мария, любовь моя! – Жора появился у входа в палатку – тент – держа в руке букет роз. – Я свинья. Такая, знаешь, большая и толстая. Прости меня, пожалуйста, я так больше не буду! – может, он и кривлялся, но взгляд его был умоляющим.

– Прощаю, – ответила Мария величественно, – но чтобы не лез больше под юбку, и вообще.

– Слушаюсь, моя королева! – и Жора опустился на колено.

Мария молча обняла его, шепнула, чтобы остальные услышали, "свободен!" и потрепала по щеке. Жора поднялся, изобразил средневековый поклон (при его габаритах это выглядело комично), и удалился.

Мария стояла, держа в руке букет, и смотрела Жоре вслед. Затем решительно повернулась к Николаеву.

– Дай сюда, – потребовала, указывая на нож. – Серёжа, мы тут сами справимся, – пояснила она. – Там Жора и дядя Саша что-то привезли. Помоги разгрузить, пожалуйста.

Николаев вышел из палатки, улыбаясь, и успел ещё услышать взрыв счастливого смеха за своей спиной. Отчего-то не было сомнения, что именно счастливого.

Кошка, которую он привёз с собой, как в тот раз – в кармане – выпрыгнула и решила посидеть в палатке. Точно, любит послушать.

* * *

Дядей Сашей оказался тот высокий тощий человек, который говорил с Валерием и Степаном. В миру дядю Сашу звали Александром Евгеньевичем Смолиным, и был он сантехником. Похоже, оттуда же сантехник, откуда я таксист, подумал Николаев, подходя к их компании.

Александр оказался, против первого впечатления, вполне общительным и, как и все, обрадовался, когда узнал, что Николаев – шофёр. А привезли они музыкальную аппаратуру. Усилитель, колонки, ну и генератор – где на берегу брать электричество?

– Если ты "Газель" водить умеешь, у меня на примете есть грузовичок, – пояснил дядя Саша. – Тогда точно не пропадём. А то столько всего приходится возить, а не на кем. А с посторонними не всегда хочется связываться.

Выяснилось, что Степан, который окончил прежние свои земные дни коммивояжером (может, поэтому Мария высказывалась о нём с ноткой презрения в голосе), неплохо играет на гитаре и клавишных. Привёз с собой клавиатуру, она же синтезатор – в общем, стало понятно, что музыка будет. Дядя Саша по большому секрету сообщил, что у Курчатовой красивый голос.

Все остальные подъехали в течение пяти минут после того, как Валерий, Степан и дядя Саша с Николаевым закончили всё монтировать. Георгий Платонович всем налил, и велел Дарье встать слева от себя, а Николаеву – справа.

– Друзья! – дядя Гоша поднял первый тост. – У нас два прекрасных повода собраться здесь сегодня. Они оба прекрасные, поэтому выпьем сразу за оба. За то, что мы встретились с Сергеем, – он обнял того за плечо, – и за день рождения нашей дорогой Даши! – осторожно обнял и её.

– Даша, – как только отзвучали поздравления и вино было выпито, Мария подошла к Дарье. – Это от него, – она осторожно надела ей на шею обсидиановое ожерелье, – а это от меня, – вручила ей пакет с книгами. – С днём рождения! – и поцеловала в обе щеки.

Подарки, как оказалось, нашлись у каждого.

* * *

Степан, возможно, и был коммивояжером, но играл очень красиво, и вместе с Петровичем получился настоящий ансамбль. После того, как устроили очередную паузу – вино поручили разливать дяде Саше, а дядя Гоша и Петрович вернулись к шашлыкам – стало понятно, что праздник окончательно удался.

– Это правда от вас подарок? – Дарья отвела Николаева в сторонку, когда у того в разговорах выдалась пауза. – Сами выбрали?

– Сам, – признал Николаев. – Отчего-то подумал, что это тебе понравится. Рад, что понравилось.

Дарья молча обняла его (пришлось присесть), и долго не отпускала.

– Я хочу с вами жить, – она посмотрела в глаза Николаева. – С вами и Машей. Если разрешите. Тётя Надя и дядя Саша друг к другу неравнодушны, а я всегда невовремя, – она не выдержала, прыснула. – Можно? Я не буду мешать!

– Да, конечно, – и его снова обняли. Всё равно считаю её десятилетней, подумал Николаев, ну не получается по-другому. И так понимаю, что взрослая – помню все вчерашние разговоры, но не могу.

* * *

– Вы так танцуете, – похвалила Надежда Петровна. Неопределённого возраста. Николаев знал, что ей было сорок три, когда она попала сюда. Но учительницы, особенно советские, выглядят одинаково в любом возрасте. – Приятно было посмотреть.

– Сегодня в первый раз, – признался Николаев. Не любил танцы, если честно. Как-то вдруг перестал любить. Пока не появился Денис, ходил с Марией на вечеринки, и там танцевал за милую душу. А потом – как-то разом всё окончилось. И вечеринки, и многое другое. Как отрезало. – В первый раз за последние восемь лет. Даша уже сказала вам?

– Да, мы вчера ещё поговорили. Ей нужен отец, – Надежда Петровна перешла на заговорщический тон. – Знаете, я учила её. Ребёнок же, нельзя, чтобы осталась необразованной. Она прекрасная ученица, никогда не ленилась. Но вот только вчера я поняла, что она давно уже взрослая. Я люблю её, как внучку, но ей нужен отец. Извините, – она посмотрела в глаза Николаева. – Дядя Гоша и Михаил Петрович для неё дедушки. И тут появились вы. Простите мою бестактность, у вас там сын, верно?

Николаев согласился.

– Дарья будет очень хорошей дочерью, – Надежда Петровна улыбнулась. – Характер, конечно, трудный, но у кого он здесь лёгкий? И потом, я тоже верю, что мы отсюда выберемся. Фёдор знает, что говорит. Ой, простите великодушно, я сегодня болтаю без умолку!

* * *

– Невероятно, – Фёдор почесал затылок, глядя на Кошку, сидящую на плече Николаева и спокойно умывающуюся. – Никогда такого не случалось. Значит, в карман, и там вы придерживали её, когда случился сброс. Я обязательно повстречаюсь с нашими коллегами из Великобритании и Канады. Может, из США, если успею. Завтра же займусь. Они тоже должны знать. Мы знаем, что переносятся примитивные формы жизни – микроорганизмы – это проверено, это факт. Но ничего более развитого, нежели растения, не переносилось. У Даши был как-то раз хомячок, – улыбнулся он. – Она так переживала, что он остался где-то позади.

– А у вас есть объяснения, почему вот это, – Николаев указал на кобуру с бластером, – становится чем-то другим? И диски, которые у Марии.

– У меня – паяльник и очки, у Марии – диски, у Валеры – зажигалки, у Степана – авторучка и квитанция, у Михаила Петровича – трость и аккордеон, – перечислил Фёдор, прикрыв глаза. – У Даши – кулёк с конфетами и Винни-Пух. У Надежды Петровны – зонтик и указка, у Александра Евгеньевича разводной ключ, у Георгия Платоновича хрустальный шар и курительная трубка. Всех перечислил? Ах, да, у Жоры, у Георгия Васильевича, то есть – рогатка. У вас – этот бластер. Знаете, у нас всех остались предметы, которые как-то напоминали о той жизни. Когда начинается конец света и сброс близок, эти предметы приобретают особые свойства. И эти предметы переносятся с вами, хотя иногда оказываются немного поодаль. Такое везде отмечено. Бывает, что у человека с собой нет никаких особенных предметов, но такое бывает редко. У меня есть гипотеза, но она прозвучит слишком фантастично.

– После того, что я уже узнал, Фёдор Сергеевич, вам придётся постараться, чтобы я не поверил.

– Хорошо, – Фёдор улыбнулся, с коротким поклоном принял от Марии два бокала с вином и один вручил Николаеву. – Спасибо. За удачу! Слушайте. Представьте себе дерево. Оно растёт, выпускает новые ветви, на них появляются листья, и всё такое. Иногда старые ветви засыхают и отваливаются Постепенно дерево вырастает во взрослое состояние, но и тогда растут новые ветви, погибают прежние, обновляется кора и так далее.

– Картина понятная.

– Гипотеза вот какая: все эти реальности, наподобие той, где мы сейчас – это отмирающие ветви. В них перестаёт теплиться жизнь, они засыхают, на них нападают разнообразные паразиты, в таком духе. В конце концов реальность претерпевает коллапс и разрушается. И когда коллапс уже близок, в реальности что-то разлаживается. Может, это какой-то защитный механизм – например, чтобы с больной ветви паразиты не перешли на здоровые. Может, что-то ещё. То, что происходит с нами самими и с нашими сувенирами из той жизни – это проявление распада.

– Красиво, – сумел выговорить Николаев, когда представил себе картину. – Паразиты – это те самые зомби?

– В том числе. Вы читали брошюру? Прочитайте. Удалось собрать статистику, как именно случается конец света. Зомби – достаточно частый вариант, если говорить о процентном соотношении. Бывают и другие насильственные варианты, с массовой смертью среди людей.

– А мы тогда кто?

– Может, мы и есть защитный механизм, – развёл руками Фёдор. – Его часть. Поймите, всерьёз заниматься научным исследованием этого стали недавно, каких-то сто-сто двадцать лет назад. Учитывая нашу специфику, крайне трудно делиться знанием и проводить некоторые эксперименты.

– А почему это случается каждое полнолуние?

– Это не всегда случалось каждое полнолуние, – возразил Фёдор. – Только последние двадцать с чем-то лет. Интервалы были гораздо длиннее, хотя обычно начало приходилось на новую луну или полнолуние.

– А история с зеркалами? Вы правда верите, что…

– Сергей Васильевич, – Фёдор улыбнулся и положил руку ему на плечо. – Мне не нужно верить, или не верить. Я присутствовал. Я видел, как двенадцать ушли, и никогда уже не вернулись. Я даже сделал снимки того, куда они уходили. На вид – наша привычная Земля.

Николаев почувствовал, что по спине пробегают мурашки.

– Вы могли уйти вместе с ними, – это был не вопрос, утверждение.

Фёдор кивнул.

– Простите за глупый вопрос, а почему не ушли?

Фёдор поправил очки.

– Кто-то должен передавать знание другим. Тем, кто придёт сюда на их место. Потом, я просто не мог бросить нас, – он огляделся. – Надеюсь, не нужно пояснять, почему?

– Извините, – Николаеву, впервые за много лет, стало стыдно. Фёдор улыбнулся и пожал ему руку.

– Всё в порядке. Да, искушение было очень сильным. Я думаю, они вернулись в живую ветвь. Я уверен.

* * *

– Ничего, что я на «ты»? – Жора тоже отвёл его в сторонку. – Извини, если что. Я про Машу. Ну так вот, слушай: «козлика» можно купить завтра. Бумаги и прочее оформим до вечера, это я устроил. Покупаем?

– Покупаем! – решил Николаев. Детская мечта сбудется, подумал он. Именно на таком мечтал ездить.

– Отлично! – просиял Жора. – Мы тут с парнями халтурку нашли, хорошую. Но там нужно будет по городу поездить, грузы повозить, людей. "Газель" водить умеешь? Я про грузовичок, "Газель фермер".

– "Газели" водил, – согласился Николаев. – Правда, маршрутки. Справлюсь.

– Ты наш спаситель! – Жора воздел руки к небу. Не понять, говорила Мария, когда придуривается, а когда серьёзно. – Тогда завтра, часов в одиннадцать, я позвоню. Нормально?

– Вполне, – заверил его Николаев. Тоже займусь чем-то полезным, подумал он. Отлично. Только не сидеть сложа руки.

– Я тебя уважаю, – Жора крепко пожал руку. – Всегда нужен шофёр, и всегда с этим были проблемы.

* * *

Солнце клонилось к закату. На берегу нашлось дерево, старое сухое бревно, Мария и Дарья устроились на нём – смотреть на закат.

– Всё погрузили, – сообщил Николаев. – Жора спрашивает, нас подвозить или нет. Ну, или сами такси можем вызвать.

– Нет, не надо подвозить, – тут же отозвалась Мария. – Не надо всё портить. И такси не нужно, тут идти полчаса, не больше. Прогуляемся?

– Конечно, – Дарья встала и отряхнула платье. – Кошка! Ко-о-ошка! Мы собираемся!

Кошка появилась словно из ниоткуда – вроде не было её видно. и вот уже – прискакала, уселась на камни и требовательно мяукнула. Николаев уже знал, что означает этот звук. "Бери меня на руки".

– Слушай, правда умная, – в который раз поразилась Мария. – Вот и скажи, что они людей не понимают! Езжайте! – крикнула она, помахав Жоре рукой. – Мы пешком!

– Ой, как я объелась! – пожаловалась Дарья. – Но не могла остановиться!

– Человек – хищник, – назидательно сообщила Мария. – Я, как минимум. И ты, похоже. Надо тренироваться!

– Завтра заеду к тёте Наде, – Дарья взяла Николаева за руку, как отсмеялась. – За вещами. Ей сегодня дядя Саша предложение сделал. Ну, уже официальное. Только это секрет пока!

– Жизнь налаживается, – кивнула Мария. – Здорово. Я думала, он никогда не решится. Так, у меня планы снова кино посмотреть. Сейчас прогуляемся, за диском зайдём каким-нибудь, и домой. Нормально? Даша, у тебя вещи-то все там остались, может, купить что-то надо?

– Надо! – Дарья отчего-то покраснела и, схватив Марию за руку, повлекла в сторону.

– Иди домой! – крикнула Мария. – Мы догоним.

– А мы с тобой, – Николаев сунул руку в карман и погладил Кошку, – пока чай сообразим. Или ещё чего.

13.

Уже после кино, пока пили чай, Николаев вспомнил про Фоминых, и достал из кармана ключ.

– Это откуда? – поинтересовалась Мария, и Николаев рассказал, как встретил здешних Елену и Дарью.

– Обалдеть, – прошептала Мария. – Ты уверен? Они, или похожие?

– Если похожие, то я не отличу. И голос, и вид.

– Пойдёшь к ним?

– Пойду. Завтра позвоню, как минимум. Всё точно так же: собираются в отпуск на море, и дата та же, на следующий день за полнолунием.

– Дядя Миша рассказывал, что встречал свою жену. Здесь, – уточнила Дарья. – Там она умерла за пять лет до того, как он сюда попал. А потом её здесь видел, три раза или четыре, уже не помню.

– Что один раз встречал, я помню, – задумалась Мария. – А что ещё были разы, уже нет. И что?

– Ты не понимаешь? Уже многие говорили. Некоторые из тех, кто сейчас здесь, там уже умерли. Мне один раз показалось, что я Лену видела. Лену Трофимову, – уточнила Дарья. – Но может, только показалось.

– Слушай, попробуй сделать их фото! – предложила Мария. – У многих ведь вещи переносятся. Может, у тебя тоже, кстати. Положим фотки туда, а потом сравним, если ещё раз встретим. Мне уже самой интересно. Вот только ключ у тебя откуда? Там у тебя был ключ от их квартиры?

– Нет. Это был ключ от моей квартиры. Я пришёл к себе домой, а встретил там… – Николаев осёкся.

– Они умерли, – спокойно сообщила Дарья. – Там умерли, не здесь. Федя записывал такое: если человек попадал в родной город, и там находил кого-то ещё, вроде бы знакомых, потом выяснялось, что эти люди там давно умерли.

В голове у Николаева неожиданно стало чуть больше порядка.

– Точно, – он потёр лоб. – Умерли. Сейчас только вспомнил. Только фамилии у них были другие. Грустная история. Это были жена и дочь друга, они погибли в автокатастрофе. Он ещё месяц прожил, потом застрелился. Я к нему в тот день в гости шёл, хотел на природу вывезти. Минут на пять опоздал. А здесь, она рассказывала, он попал под машину, а они остались. И я, ну, то есть тот, кем они меня считают, помог им выжить. Она хотела руки на себя наложить – он, то есть я, не позволил.

Мария поёжилась.

– Словно напоминание, – произнесла она, наконец. – Да? Ты приходишь домой, а там они. И знают тебя, и очень обрадовались.

– Дядя Серёжа, – Даша взяла его за руку. – А можно, я как-нибудь встречусь с ними? С Дашей хотя бы. Не расстраивайтесь! Такое со многими случается. Ведь они живы тут, да? Значит, кто-то помнит их, кому-то они нужны.

– Можно, – кивнул Николаев. – Вы обе правы, это знак. Я повидаюсь с ними.

– И давайте тему сменим! – решительно заявила Мария. – Хватит уже воспоминаний, да? Даша, идём кино выберем!

* * *

– Что не спишь? – Мария появилась у него в комнате. Он уже постелил, уже Кошка валялась на постели, принимая живописные позы. Но не спалось. Сидел на диване, и думал.

Она проследила его взгляд, и увидела ключ от квартиры Фоминых – на столе, среди прочей мелочи, которую Николаев на ночь вынимал из карманов.

Мария прикрыла дверь и уселась рядом на диван.

– Слушай, – взяла его за руку. – Это не моё дело. Пошлёшь подальше, не обижусь. У тебя с ней что-то было?

– Было, – выдерживать её взгляд было нелегко.

– А он знал?

– Конечно, – пожал плечами Николаев. – Но мы тогда ещё не были женаты. Ни он, ни я. И с Марией… с той Марией я ещё не встретился.

– Извини, – она прижалась к его плечу. – Я поняла, что она тебе не чужая. Как только ты о ней заговорил. Федя говорил, что иногда мы видим здесь тех, кто точно умер там. И это значит, что они тебе что-то должны сказать. Или ты им. Ты уже знаешь, что должен сказать?

Снова её взгляд. Требовательный, серьёзный.

– Пока нет. В первый раз мне вообще казалось, что всё это – страшный сон. А потом они умерли, и я ничем не мог им помочь. То есть думал, что её Даше можно помочь, но после того, что Фёдор рассказывал – знаю, не смог бы. Она была уже мертва, когда бросилась на меня.

Мария покивала и встала.

– Даша считает тебя отцом, – она понизила голос. – Наверное, ты сам уже понял. А я… – она взялась за ручку двери. – Когда-нибудь, когда я так зайду, ты попросишь меня остаться. И я увижу, что это правда. И останусь. Спокойной ночи!

* * *

Радиатор грузовика полетел в лицо, и Николаев проснулся.

Хороши пирожки: опять четверть третьего ночи. Я выспался, понял Николаев. Сегодня начнётся настоящая работа. Который я день здесь? Пятый? Шестой? Вроде бы шестой, надо начинать вести дневник.

Контрастный душ снова помог обрести ясность мышления, и прогнать видения сна. До того, как там появилась картина аварии, снились другие фрагменты, не менее неприятные – то утро, когда зомби заполонили мирный, ничего не подозревающий город. Страшнее всего было лицо Дарьи Фоминой, оно настолько хорошо врезалось в память, что вытравить его оттуда не удавалось.

Николаев выглянул в гостиную – увидел, что на кухне горит свет. Понятно. А ведь браслеты мы ей не подарили, мелькнула мысль. Непорядок. Он добыл из шкафчика браслеты, и прошёл на кухню.

– Ой, какая прелесть! – восхитилась Дарья, когда он протянул ей браслеты. – Это мне, да? Спасибо! – и снова обняла его. – Можно сейчас надеть?

Тётя Надя ворчит, когда Дарья надевает украшения, припомнил Николаев. Только против серёжек ничего не имеет.

– Конечно, – Николаев уселся, глядя, как Дарья поднимает руки, поворачивается и любуется янтарём.

– Дневник? – поинтересовался Николаев, заметив, что Дарья что-то записывала в тетрадь.

Она кивнула.

– Сейчас моя очередь. Мы все пишем, обычно двое сразу пишут, но я решила, что всегда буду писать. Пусть всё будет.

– И какая это по счёту тетрадь?

– Третья. Больше всё равно некуда девать. Федя делает микрофильмы, их проще переносить.

– А на компьютере не проще?

Дарья поморгала непонимающе.

– Ну, сам не пользуюсь, – признался Николаев, – но видел, как вставляют такие небольшие штучки, и туда всё пишут. Говорят, туда многое может поместиться. Целая библиотека на одну такую безделушку.

– Расскажите! – потребовала Дарья. – Я о таком не слышала.

Читать лекцию о компьютерах, в которых почти не разбираешься, было отчасти стыдно. Хотя бы потому, что наверняка наговорил вздора, послушал бы специалист – расхохотался бы.

– Ого! – глаза Дарьи загорелись. – Слушайте, а я столько раз проходила мимо магазинов. И ведь видела всё это! Как жаль, что вы в них не разбираетесь!

Николаев смущённо развёл руками.

– Я научусь, – решительно заявила Дарья. – Здорово, что вы рассказали! А то мне ничего серьёзного не поручают, я для всех девочка с бантиками.

– Что, ходила в бантиках? – удивился Николаев. Не мог представить себе Дарью с бантами.

– Два раза, на утренники. Потом такие скандалы устраивала, что родители уже не рады были, – и они оба рассмеялись. – Дядя Серёжа, – она пододвинулась вместе со стулом. – Только честно, вам снилось что-нибудь нехорошее? Ну, о том, что было там? Бывает же, что ссоришься с родными. Снилось? Думали об этом?

Николаев попробовал припомнить. Ничего не припомнилось.

– Знаете, что это значит? Они вас ждут. Вы для них не пропали насовсем, а просто ушли на время. Понимаете?

– Кажется, да, – и в самом деле чувствовалось, что понимает.

– Если бы о вас там сильно переживали, хотели бы из-за вас умереть, или очень на вас были злыми, вам было бы сейчас совсем плохо. Я видела таких. Один с нами был два дня, потом как взбесился, попробовал застрелить дядю Мишу. Этот человек много плохого сделал, другим людям. А когда сюда попал, почти сразу с ума сошёл.

– Что с ним стало?

– Исчез, – удивилась Дарья. – Если пытаетесь кого-то из своих убить, из нас, вас выбрасывает в очень неприятное место. Федя говорил с человеком, который сумел оттуда выбраться – где-то за границей. Он случайно выжил. Говорил, это и есть настоящий ад. Ой, простите! – она соскочила со стула и взяла его за руку. – Простите, вам ещё тяжело об этом говорить. Я не буду больше! Честно! А вы, если хотите, спрашивайте. Я расскажу.

– Мы с Марией собирались заводить второго ребёнка, – произнести эту фразу тоже стоило некоторых усилий. – Через год примерно. Почему-то были уверены, что будет именно дочь. Я даже представлял себе, как она будет выглядеть. Может, поэтому и кажется, что я тебя давно знаю.

– Думаете, я пришла из будущего? – улыбнулась Дарья.

– Мне всё равно, откуда.

Она бросилась к нему, и обняла, и долго-долго не отпускала.

– Дядя Серёжа, – шепнула она. – Вам нравится Маша?

– Да, – Николаев погладил Дарью по голове. – Я как будто давно знаю её. Просто я не могу… так сразу. Извини.

– Ничего, – Дарья улыбнулась. – Вы ей очень нравитесь. Но она тоже сказала, прямо как вы, что не может так сразу. Давайте кино посмотрим! – попросила она. – Я пока поставлю, а вы сделаете кофе, ладно? Мне можно. Два раза в день по чашечке можно.

– Хорошо, – Николаев поднялся, потрепал её по голове, и повернулся к плитке. Кофе варился долго, как назло, а отвлекаться нельзя – сразу же уплывёт. Он разлил кофе по чашкам, а когда повернулся – в дверях стояла Мария. Она молча поманила его за собой, в гостиную. Дарья лежала там на диване, свернувшись в клубочек, сжимая в руке пульт – спала.

– Перенервничала, – вздохнула Мария. – Отнесёшь её ко мне? Пусть спит. Нет, только отнеси, остальное я сама.

* * *

– У Феди была невеста там, я знаю, – Мария посмотрела в окно. – Он сказал – только мне, и не спрашивай его об этом – что она ждала ребёнка. Он сильно переживал. Может, поэтому ушёл в эту свою науку. Никогда не жаловался, на моей памяти. Чуть что – или в библиотеку, или ещё куда, или летит встречаться с теми, которые за рубежом. Валерка и Стёпка, да и Жора – им всё равно, с кем спать, хоть с открытой форточкой. Вон, вышел на улицу, и нашёл. Им семья не нужна, у них всё ещё дурь в голове. Тётя Надя была замужем, я знаю, тоже очень переживала. Дядя Миша её встретил, когда был её пятый раз. Ты бы видел, как она с зонтиком обращается! Страшнее ядерной войны! Боевая такая тётя оказалась! А когда они Дашу встретили, все сразу поняли – это её внучка. Ну, про дядю Сашу ты уже знаешь. Его гаечный ключ я тоже в деле видела. А такой стеснительный, даже не подумаешь! Вот такая у нас тут личная жизнь.

– А ты?

– А я не могу с кем попало. Мне не нужен парень на пару недель, ясно? Раза три влюблялась, или больше. А потом поняла, что свихнусь. Так и сказала дяде Гоше: дайте мне столько работы, чтобы ни на что больше времени не оставалось.

Николаев налил им обоим чая.

– Курить я уже бросила, – заметила Мария. – Осталось бросить пить. Я последнее время часто Дашу к себе забирала. В гости к лучшей подруге. Ей же не с кем поговорить. Что ей, с тётей Надей, что ли, свои девичьи глупости обсуждать? Вот так сидели и думали, сколько нам куковать – пока не свихнёмся. Ладно, я опять что-то разболталась. Что у нас сегодня? Что у меня, я знаю.

– В одиннадцать меня Жора вызовет, – Николаев посмотрел на часы. Половина седьмого. Ну и куда девать всё это время? – Оформить документы на машину. Потом планов пока нет. Не посоветуешь, чем полезным заняться?

– Прочитай, наконец, – Мария протянула ему брошюру. – А я пока завтрак сделаю, на одном чае далеко не уедешь.

* * *

– Лейтенант, – Николаев позвал его – казалось, что участковый спит. Сидит за столом, упершись локтями, пряча лицо в ладонях. – Михаил Алексеевич! Через пять минут Новый Год.

– Ого, – и лейтенант разлил остаток водки. – Скажите честно, Николаев – что сделаете, если наручники сниму?

– Ничего, – развёл тот руками (развёл бы, кабы не наручники). – Если за мной приедут ваши товарищи – поеду с ними. Не приедут – сам поеду, в ближайший город, жизнь устраивать. Как только метель кончится.

– Ладно, – Смирнов поманил его, и Николаев протянул руки. Было несколько неприятных секунд, когда Николаев разминал ладони, и казалось – сейчас бросится. Но не бросился. – Ваш рюкзак там, в подсобке. Я его сразу взял. Покопался в нём, извините, – и Смирнов проводил Николаева к подсобке.

– Вот, – Николаев поставил на стол банку красной икры, пачку галет, бутылку "Посольской" и несколько сортов сыра. Пошарился в глубине рюкзака, но, похоже, больше там ничего подходящего не нашлось. – Масла нет, извините. Для одного праздника взял – для другого праздника сгодилось. Ну, включайте радио!

Они чокнулись под последний удар курантов, и выпили.

– Кажется, что я полный псих, да? – поинтересовался Николаев, сооружая из галет и икры бутерброды. – Скажите уж прямо.

– Не кажется, – возразил лейтенант. – Я всё время в глаза смотрел. Иногда малость привирали, видел. Интересная история. Только поверить всё равно не могу.

– Где ваши родственники, лейтенант? Ничего, что спрашиваю?

– В городе, – махнул рукой Смирнов. – У тёщи. Захотели девочке настоящую ёлку показать, с гирляндами, фейерверком и остальным.

– А вы почему здесь остались?

Смирнов улыбнулся.

– Работа, почему же ещё. У нас тихо, но, как видите, тоже бывает весело, – и они оба рассмеялись.

– Мне продолжить? – поинтересовался Николаев, посмотрев на свои часы. Время там стояло неправильное, это Смирнов успел заметить. – Это по Гринвичу, – пояснил Николаев, заметив взгляд лейтенанта.

– Продолжайте, – и Смирнов пошёл в угол комнаты, где сейчас была импровизированная кухня. Водка хороша в меру – и меру, похоже, они уже выпили. Лучше уж чай, всё равно сидеть тут невесть сколько.

* * *

– Тридцать шесть, – прочитал Николаев. – Слушай, тут написано: как только окончился перенос, осмотритесь. Если с того места, где вы находитесь, видно число тридцать шесть, сделайте запись об этом. Что это значит?

– Федя говорит, что все места, откуда потом вся эта пакость прёт, всегда помечены числом тридцать шесть. Или цифры, или надпись. Это у нас тут тридцать шесть или тридцать три. В Штатах, он говорил, другие числа. Причём там тоже бывает и тридцать шесть, и тридцать три, но реже. Я, помнится, ржала тогда, когда прочитала в первый раз. А потом я увидела, как в такой комнатке те милые комарики появляются. И уже не смеюсь.

– Какие комарики?

– Помнишь последний конец света? Откуда, по-твоему, зомби берутся? Всё время или комарики людей кусают, или блохи. Потом всё и начинается. Так вот, я в тот раз появилась в какой-то конторе. Ну, в офисном здании. И там полно было этого числа тридцать шесть. А в предпоследний день я туда пробралась, с Валерой и дядей Мишей, и выжигали эту пакость, комариков. Похоже, они ещё откуда-то взялись, не всех выжгли.

– Вы спасаете здешних людей? Ты же говорила, что они всё равно умрут.

– Или исчезнут, – Мария снова посмотрела на него, как на идиота. – И никто не знает, куда исчезнут. Может, снова в ту, обычную жизнь. Ты что, будешь просто стоять и смотреть, как людей вокруг жрут эти зомби? Да?

– Нет, не буду, – Николаеву вновь стало не по себе. Ляпнул, что называется.

– Мы всегда спасаем, кого можем, – Мария долила в чашки им обоим. – Провожаем в безопасное место, там охраняем, пока они не исчезнут. Дядя Гоша и дядя Миша всегда ищут такие вот безопасные места, которые легко оборонять, и планы отступления готовят.

– А замуровать такое место, откуда всё это лезет? Или, не знаю, обрушить, сжечь?

– Пробовали. Тогда они откуда-то ещё попрут, и уже никто не знает, откуда. В общем, если видишь тридцать шесть, старайся держаться от этого места подальше. Ну или поближе, если сил хватит встретить. Ладно, проехали. Не извиняйся, я сама первые два или три раза чуть в штаны не наложила. Потом уже озверела, и такое устраивала… однажды полгорода спалила, похоже.

Николаев покачал головой.

– Верю. Что там у тебя на дисках написано? "Рыжая Cоня"?

– Это любимый, – согласилась Мария. – Молниями бьёт. Вот ещё, – протянула другой – сам гладкий, без царапин, но тоже с сильно стёршейся картинкой. Надпись едва читалась. "Конан-разрушитель". – Это вообще смерть коровам. Не знаю, чем он таким бьёт, но всё рушится, страх просто. И вот, – показала третий. "Бегущий человек". Тут картинка сохранилась лучше: главный герой убегал от типа с огнемётом в руках. – Это огнём. Всё, что нужно молодой девушке для вечеринки.