Текст книги "Штурм Рейхстага"

Автор книги: Константин Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Заслуженный позор немецкой фашистской армии, позор столицы гитлеровской империи! С гордостью победителей смотрели советские воины на врагов, сокрушенных в суровом и трудном бою. Черная сила фашизма была сломлена и раздавлена нашей доблестной армией.

В то же время Берлин внимательно и настороженно смотрел на нескончаемые колонны советских войск. Наиболее любопытные и смелые берлинцы подходили к огромным серым советским танкам и спрашивали:

– Из Америки?

Танкисты не без удовольствия и гордости отвечали:

– Нет, это из России, с Урала.

Немцы качали головами и обращались к артиллеристам:

– Английские?

Командир тяжелого орудия, которое тащили два мощных трактора «Сталинец», строго говорил:

– Нам такие Сибирь присылает.

Особенно удивляла немцев «катюша». Три года с лишним в письмах и рассказах фронтовиков они слышали жалобы на этот страшный вид оружия. Сейчас они его видели своими глазами и далеко обходили каждую машину, шепотом передавая друг другу пугающее слово «катюша».

^{Солдат Советской Армии – не враг мирному населению. Дружески беседует он с жителями Берлина.}

В небе над Берлином кружили сотни советских самолетов. Жители задирали головы, искали там знакомые им силуэты английских и американских самолетов. Не найдя ничего похожего, опять спрашивали:

– Англия и Америка вам самолеты дают?

Им отвечали:

– Конечно, союзники нам помогают.

– Но вот те самолеты ваши или американские?

– Русские…

Обманутые долгими годами гитлеровской пропаганды, немцы не верили своим глазам. Но доказательство мощи и силы советской державы они видели перед собой. В Берлин пришли не англичане, не американцы, а русские. Это ли не доказательство превосходства нашего советского оружия!

Вечером 2 мая перед маршем на Эльбу воины батальона впервые за многие дни собрались в тесный кружок и смогли отдохнуть.

Солдаты чистили оружие, стирали белье и гимнастерки, пришивали воротнички. Настроение у всех было самое хорошее, самое умиротворенное. Каждому было ясно, что войне конец, и поэтому многие мысленно были уже дома, среди родных и близких. Я прошел по комнатам дома, который был отведен для отдыха нашим подразделениям. Старшина Иванов писал письмо любимой девушке. Савенко с увлечением беседовал с Ереминым, он звал его к себе на Украину.

– Подберем тебе черноокую дивчину, будет она тебя любить. Посадишь сад – вишни, груши, яблони. Красота!

Еремин слушал друга с улыбкой.

– Нет, Савейко, родную Волгу я не променяю ни на какие края. Едем к нам: уйма рыбы, плывут по великой реке пароходы, плоты. Научу тебя рыбачить, сеять рожь, печь калачи. Женю тебя на голубоглазой волжанке… А?

Старший сержант Синцов серьезно говорил товарищу:

– Поеду к сыну, он у меня в далекой бухте Тикси начальником связи. Там мирную жизнь начну, есть где руки приложить…

Третьего мая мы покинули Берлин и День Победы – 9 мая – встретили на берегах Эльбы.

Парад Победы

Наступил мир. Первые дни многим из нас не верилось, что можно не ползком, а свободно, во весь рост идти по улице, не опасаясь выстрела из-за угла или из окна ближайшего дома. Можно зажечь спичку и прикурить папиросу. Лечь спать в мягкую постель, на белоснежную простыню, а если не хочешь спать – выйти на улицу и долго смотреть в бездонное небо, любуясь причудливыми узорами звезд. Можно, не торопясь, умываться, бриться, завтракать, обедать. А днем погреться на щедром весеннем солнце, нагнуться и сорвать цветок или проследить полет мохнатого шмеля.

Мы тогда наслаждались желанной тишиной с таким же упоением, с каким маленькие дети лакомятся любимыми конфетами.

Но по ночам многим из нас еще долго снились военные кошмары – бомбардировки, артиллерийские обстрелы, рукопашные схватки.

Настоящий праздник в батальоне начался лишь тогда, когда из родных мест от близких и знакомых начали прибывать письма с поздравлениями с победой. Эти письма читались сообща и вслух, никто не стыдился радостных слез, не обижался на шутки.

^{Первые мирные дни. Советские пехотинцы, танкисты, артиллеристы тесным кругом обступают гармониста. Хорошо сейчас попеть, поплясать!}

С затаенным дыханием мы внимали рассказам товарищей о родных городах и селах, о первых буднях мирной жизни.

Я с особым нетерпением ждал письма от Сергея Васильевича Пешехонова. И дождался. Мне его принесли прямо на стрельбище, когда мы впервые вернулись к боевой учебе. Я прилег в тени благоухающего куста сирени и разорвал дорогой конверт.

«Дорогой мой покоритель Берлина, свершилось! – писал Сергей Васильевич дрожащей рукой. – Сегодня я собственными ушами слышал по радио сообщение о капитуляции Германии. Что делается, Константин, в сердце! Что творится на улицах! Нет, недаром нас воспитывал Ленин, недаром его ученики вели по ленинскому пути. Ну, скажи, Константин, что бы было с нами, если бы в России, как в прошлую войну, не хватало патронов, винтовок, снарядов, мало было пушек, не было своих самолетов, автомашин, танков? Если бы мы надеялись „забросать немцев шапками“, а не побить Их своим уменьем, превосходством техники, крепостью тыла, зрелостью военной науки? Нет, недаром мы порой недоедали, недосыпали, а воздвигали такие гиганты, как наш Челябинский завод, как Магнитогорск, Уралмаш и другие!

Не обижайся на эту высказанную тебе истину. Душа, Константин, поет славу нашей партии, нашему правительству и всему советскому народу-богатырю. Разве можно не думать об этом именно сегодня мне, большевику ленинского призыва, потомственному московскому и уральскому рабочему!

Сегодня мы низко кланяемся Москве и еще ниже кланяемся седому дедушке Уралу. Урал, Константин, – великан в великой нашей стране.

И слава, громче всех слава вам, воинам нашей армии, освободителям земли русской, польской, чешской, болгарской, югославской, и прочая, и прочая!

Но, друг, верь мне, верь моему опыту и сердцу: держите порох сухим! В мире капиталистов не любят слабых, там воспользуются любым ослаблением нашей бдительности.

Наговорил я тебе много, а главного не сказал. Сегодня я со всей семьей въехал в новую квартиру. Еще в дни войны строился наш дом. Четыре больших комнаты, ванна, душ и всякая другая приятная всячина. Вот какая забота о рабочем человеке. Дети и девушки со всего квартала натаскали цветов. Сижу, как в саду. В саду и сижу, ей-богу! Вместо соловья поет душа. А за окном дымит и дымит завод – мой отец, мой кормилец. Война ведь только закончилась, а завтра с нашего конвейера сходит первый мощный гусеничный трактор.

Ставлю точку на этом, Константин. Обнимаю и целую всех вас, покорителей Берлина. Кстати, ты знаешь, что мы с тобой можем скоро встретиться в Москве? Мне сегодня сказали, чтобы я готовился ехать в столицу. Зачем еще не знаю, но намекают, что будет праздник в честь победы. Увидимся, если ты, конечно, будешь послан туда…»

Я уже знал, что в Москве готовится парад Победы, но не уверен был, попаду ли на него.

А пока, чтобы проверить, не разучился ли стрелять в эти торжественные дни, я вышел на линию огня, взял у рядового Савенко винтовку, прилег, прицелился – и трах, трах, трах!

Желающих посмотреть, как стреляет командир батальона, нашлось много. А вдруг я промазал?

– Две пули в десятке, одна в девятке! – доложил старшина Иванов.

«Порядок, Сергей Васильевич! Не беспокойтесь, оружие в верных руках!» – мысленно сказал я себе и улыбнулся.

Через несколько дней – вызов в штаб. В приемной у генерала застал Неустроева, Сьянова, Кантарию, Егорова. У них ликующие, радостные лица.

– Едем на парад Победы в Москву!

– Везем Знамя Победы в Москву!

Значит, встретимся, дружище Пешехонов!

…Москва. На аэродроме толпа народа. Вижу лицо жены, но добраться до нее не так легко. Кто-то из незнакомых обнимает, кто-то целует. Кто-то сует букеты цветов.

– Костя, Костя! – зовет жена. – Отдайте моего Костю!

На следующий день я с утра до вечера бродил по столице и впервые так сильно ощутил, насколько дорога, близка и любима мне она. Около Мавзолея В. И. Ленина хотелось опуститься на колени и стоять так долго, вспоминая дорогой образ великого вождя и учителя, первого большевика, великана мысли и дела, создателя нашего Советского государства.

Над Большим Кремлевским дворцом трепетало на ветру красное полотнище Советского государственного флага. Так же трепетало в груди сердце.

– Родная столица, прими привет от воина, который только вчера шагал по поверженной нами вражеской столице!

Среди участников Парада Победы было много знакомых, а еще больше незнакомых товарищей. Батальон, которым я командовал в Берлине, в сущности песчинка в огромном море войск, которое захлестнуло и затопило гитлеровскую Германию. Я видел перед собой узкий участок фронта, передо мной ставились сравнительно небольшие тактические задачи. Я знал ограниченный круг людей. А тут тысячи героев один красивее другого!

^{Группа героев, участников штурма рейхстага, перед вылетом в Москву на парад Победы. Справа налево: младший сержант М. Кантария, капитан К. Самсонов, подполковник Носачёв (прощается с отъезжающими), сержант М. Егоров, старший сержант Сьянов, капитан С. Неустроев.}

Знакомлюсь со старшиной Ходысевым. Он знаменосец одной из гвардейских дивизий. У него Золотая Звезда Героя, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, медаль «За отвагу». Это на одной стороне груди. На другой ордена Отечественной войны первой и второй степени, два ордена Красной Звезды. Каждая награда – подвиг, а то и ряд подвигов. Каждая награда – риск, отвага, храбрость. За войну Ходысев дрался у Одессы, в Сталинграде, под Курском, атаковал Гомель, брал Брест, Варшаву, Познань. Специальность его – разведчик. На счету старшины – двести одиннадцать уничтоженных фашистов, сто «языков».

А вот кавалер всех трех степеней ордена Славы сержант Шулейкин. Он командир противотанкового орудия. В боях с фашистами орудие Шулейкина подбило и сожгло пятнадцать вражеских танков.

Подполковник Владимир Николаевич Макаров – летчик, Герой Советского Союза. Последний свой боевой вылет на истребителе он совершил 1 мая. Над Берлином атаковал два немецких самолета и один из них сбил.

– Это был тридцать четвертый сбитый мной самолет противника, – улыбаясь, говорит подполковник.

Богат боевыми делами послужной список подполковника Георгия Матвеевича Ленева. В 1944 году полк Ленева первым форсировал Вислу. За это его наградили орденом Александра Невского. Позднее полк Ленева первым подошел к Одеру и первым форсировал его. За это ему присвоили звание Героя Советского Союза. За бои в Берлине Ленев награжден орденом Суворова 3-й степени.

– А первый свой орден, – рассказывает Ленев, – Красного Знамени я получил за оборону Москвы. Тогда я командовал ротой.

Герой Советского Союза Василий Борисович Миронов в боях под Москвой водил тяжелый танк. В Берлин он ворвался во главе полка танков.

Вот с какими людьми мне пришлось шагать в одном строю но Красной площади на Параде Победы 24 июня 1945 года!

День был солнечный и светлый-светлый. Настроение тоже можно назвать солнечным.

Гремела музыка. На улицах Москвы толпы народа. Улыбки, как солнце, как звезды, как цветы.

Исторический музей. Входим на Красную площадь. Иду вторым от трибун. И вдруг, не доходя Мавзолея, слышу громкий голос:

– Константин Самсонов, привет из Челябинска!

Сергей Васильевич! Стоит рядом с каким-то генералом рука у козырька, грудь в орденах, седые усы, очаровательная русская улыбка…

– А что ты думал, дорогой, – говорил он мне потом. – Я от имени рабочего класса принимал парад своей армии. Мне так на заводе и сказали: поедешь, Пешехонов, принимать парад Победы. Ясно!?

На трибуне Мавзолея – руководители партии и правительства, маршалы Советского Союза, прославленные генералы.

Никогда не забудутся минуты, когда наши воины бросали к подножию гранитных трибун знамена и штандарты разбитых, плененных и уничтоженных частей и соединений гитлеровской армии. Среди них были знамена дивизии «Мертвая голова», гренадерского полка «Великая Германия», особого эсэсовского корпуса, авиационного соединения «Ристгофен», армии фельдмаршала Паулюса, германской имперской бронетанковой академии, дивизии альпийских стрелков, испанской «Голубой дивизии», знамена сотен других полков, дивизий, корпусов и армий. Корчились под ногами победителей прусские орлы, баварские бизоны, рыцарские кресты, уродливые и крикливые ордена и медали сгинувшего на веки фашистского рейха, извивалась раздавленная проклятая свастика.

Победители шли твердым шагом, и в каждом взмахе рук, в каждом движении плеч, в сверкающих очах было много силы, воли, много, много жизни…

Потом опять московские улицы, цветы, солнце, улыбки, бодрые песни.

Москва сердечно нас обласкала. Мы разъехались по своим частям проникнутые еще большей любовью к нашей социалистической отчизне, к нашему народу.

По пути в Берлин мы посетили госпиталь в одном из польских городов, где лежал наш Степан Семечкин.

– Товарищ командир! – воскликнул он, увидев меня.

Я ему рассказал о последних боях в Берлине, о его друзьях и товарищах, вручил ему многочисленные подарки. На прощание спросил:

– К нам вернешься или поедешь домой?

Семечкин задумался.

В это время в палату вошла женщина в белом халате, показавшаяся мне очень знакомой. Семечкин посмотрел на нее и улыбнулся.

– Не узнаете? – спросил он меня. – Даша, моя жена и друг. Маршал Жуков разрешил ей ухаживать за мной.

Ну, конечно, она мне знакома! Семечкин не один раз показывал нам фотографию своей Даши.

Даша почему-то смутилась, а когда оправилась, сказала:

– Вы уж не обижайтесь на Степу, если он не заедет в свою часть. Нам маршал товарищ Жуков приказал из госпиталя ехать прямо домой… У нас ведь с ним четверо детей. Ждут-то как папу! А работы сколько дома!

Не верилось, что надо прощаться со Степаном Семечкиным навсегда. Ведь мы были больше чем родные!

– Ну что же, Степа, выздоравливай и не забывай наш полк! – сказал я ему.

Он обнял меня, поцеловал, а Даша тихонько всплакнула.

До свидания, богатырь, живи долго, на совесть трудись, расти для Родины своих ребят… Знаю, на таких людей, как ты, можно положиться!..

Герои штурма рейхстага – мирные советские люди

Как-то летом, было это в прошлом году, в моей квартире раздался звонок телефона. Ничего необычного, сверхъестественного в этом не было. Мы привыкли к телефону, как к радиоприемнику, телевизору, книжному шкафу. Трубку взял мой сын Володя.

– Да, квартира Самсоновых, – говорил сын. – Я тоже Самсонов. Какого вам Самсонова надо, старшего или младшего? А, старшего, тогда это папу, а я младший… Папа, это тебя!

Я в это время умывался. Положил полотенце, взял трубку.

– Слушаю… Мелитон? Кантария? Здорово, дружище! Звонил ли Егоров? Какой Егоров, наш? Тоже должен был приехать? Нет, пока не звонил. Приезжай, жду…

Не более как через полчаса Кантария приехал к нам. Все такой же веселый, черный от южного солнца, а в смоляных волосах его попрежнему ни одной седой пряди.

– Какими судьбами? Как жизнь? Где работаешь?

Десятки вопросов, торопливые ответы, неизбежные «да», «гм», возгласы удивления.

В глазах у Мелитона я с первых же минут заметил какие-то лукавые огоньки.

– Что ты придумал, Мелитон? – спрашиваю.

Улыбается, а лукавые огоньки все горят и горят.

Сын прилип к Кантарии и не отходит от него. Как же, еще один герой штурма рейхстага да такой, кто собственной рукой ставил на его куполе Знамя Победы!

Телефон затрезвонил еще. На этот раз трубку взял я.

– Да, подполковник Самсонов у телефона. Кто, Неустроев? Здравствуй, здравствуй… А у меня Кантария. Егорова еще нет…

– Егоров здесь! – пробасил голос в коридоре.

– Егоров здесь! – сказал я Неустроеву.

Оказалось, что Кантария, Егоров и Неустроев, списавшись, сговорились в один и тот же день приехать в Москву и в промежуток от семи до девяти часов утра собраться у меня.

Я позвонил в свое учреждение и попросил у старшего начальника разрешение провести этот день дома.

Пока домашние собирали стол, у нас без умолку шел разговор.

Кантария после демобилизации из армии работал звеньевым в своем родном колхозе, а теперь стал горняком в Ткварчели. Неустроев сразу же вернулся к своей мирной профессии металлурга. Недавно он назначен мастером одного металлургического завода на Урале. Егоров был председателем колхоза на своей родине, в Смоленской области, потом окончил партийную школу и теперь работает на одном из предприятий.

Я рассказал, что окончил Академию имени Ленина и продолжаю службу.

– Где Иванов? – спросил Неустроев.

Я взял последнее письмо старшины запаса Иванова и передал Неустроеву.

– Читай вслух, – сказал Кантария.

«Привет из Казахстана, товарищ подполковник!» – начал Неустроев.

– Стесняется своего командира назвать по имени! – заметил Егоров.

А Неустроев продолжал читать:

«Считаю своим долгом сообщить вам, что в моей жизни произошла большая перемена. Вы знаете, что я был библиотекарем. Дело свое любил, отдавал ему всего себя. Потом задумался. По мужским ли силам это дело? Удобно ли здоровому мужику сидеть в такое горячее время в теплом и уютном помещении и выдавать разным посетителям книжки? И почему на целину, на наши казахстанские просторы едут люди бог ее знает откуда, бросая ради этого родной дом, любимые профессии, а я, коренной житель Казахстана, сижу в Алма-Ате и выдаю книжки? Книги – вещь великая. Я их знаю хорошо, люблю. Многие читатели полюбили книги только потому, что я им сумел раскрыть необоримую силу книги. Но ведь это с успехом может делать и девушка и женщина! Больших трудов мне стоило перебороть себя. Помог райком партии. Первый секретарь прямо сказал:

– Я сам очень люблю книги. Но поднятие целины для нас сейчас самое важное…

Если вы обратите внимание на конверт, то увидите, что на нем новый штамп. Это название районного центра в Кустанайской области. Я здесь работаю инструктором райкома партии по зоне одной из МТС.

Шесть месяцев учился в Алма-Ате на курсах. Изучал полеводство, сельскохозяйственную технику, политическую экономию и сейчас вот уже второй месяц тут.

О работе скажу одно: настоящая работа!

Если вы переписываетесь с Кантарией, Егоровым и другими нашими товарищами, – горячий привет им. Я, например, переписываюсь только с одним Семечкиным…»

– У него настоящее сердце разведчика! – сказал Кантария. – Не может долго сидеть в тылу, тянет на передний край.

– Целина – настоящий передний край! – согласился Егоров.

– Где же остальной наш народ? – спросил Неустроев.

Я рассказал о тех товарищах, за судьбой которых следил.

– Офицеры Негода и Зинченко – на разных постах в армии. Давыдов тоже в армии. Малинский работает в органах связи.

– А где Степа? – перебил меня Егоров.

– Могу прочитать письмо от него.

Сын, жадно слушавший нас, достал письмо Семечкина из шкафа и протянул мне его.

«Дорогой Константин Яковлевич, а также Анна Михайловна, Вера и Володя! В первых строках моего письма примите лично от меня, от моей Даши, от моих Сережи, Пети, Вани, Нюры, Оли, Нади и совсем маленького Степы…»

– Отец-герой! – перебил меня Кантария. – Да он перегнал всех нас!

– Не мешай! – недовольно заметил Егоров.

«…сердечные приветы. Мы все живы, здоровы, чего и вам от души желаем. В Москве я непременно в этом году после навигации буду и, конечно, зайду в ваш гостеприимный дом на улице Горького. Что у нас нового? Да считай что ничего. Ребятишки учебный год закончили неплохо, вот только у Пети двойка по математике. Осенью будет пересдавать. Сережа простился с нами и уехал в летное училище. Он у нас энтузиаст реактивной авиации. Мы его, конечно, особенно не держали и не отговаривали. Больше того, мне даже приятно, что из большой семьи у меня один будет военный. Однако вот беда – ростом он вышел в меня. Какая же ему нужна будет кабина в самолете? Нюра тоже покидает нас. Поступила в мореходное училище в Ригу. И как только туда девчонок принимают! Даша все заведует детским садом. Ну, а я бригадирствую в порту. Скучновато без тяжелой физической работы. Все краны, везде машины, а силу человеку применить негде. Конечно, это очень хорошо, но мне все же иногда удается тряхнуть стариной…

Да, Константин Яковлевич, что это за последнее время кое-кто в Америке, да и в других подручных ей странах стал голос повышать на нас? Подумаешь, атомная бомба! Что они, дураки, что ли! Атомная бомба и у нас есть. Но в ней ли прок? Думается мне, что сила не в этой бомбе, а в нас – в тебе, во мне, в моем сыне Сережке. Не хочется думать о войне, уж больно хорошо жить, когда мир, но иногда зло берет. Чего лают!? Ведь так стукнем, что и костей не соберут!

Так я говорю?

А, впрочем, ну их к дьяволу… Приехали бы, Константин Яковлевич, ко мне в отпуск. Волга, красавица Ока, прекрасный город. Квартира у меня просторная. Приезжайте, рад буду!..»

Володя протянул мне письма, полученные от Еремина и Савенко.

– А где они, наши боевые друзья? – не утерпел Егоров.

– Савенко – бригадир полеводческой бригады на Украине, Еремин – заместитель директора рыбного завода на Волге.

…Мы вышли на улицу Горького. По широкой магистрали лился шумный людской поток, сновали машины. Москва жила своей обычной деловой, мирной жизнью.

– А сколько, наверно, среди этих людей, – сказал Неустроев, – таких, которые в дни войны штурмовали Берлин, брали Варшаву, Прагу, Будапешт… А сейчас все мирные люди. Но я не поверил, если бы мне сказали, что они забыли войну и никто из них не думает об армии, об обороне страны, о воспитании защитников Родины?

– О себе-то ты что можешь сказать? – спросил его Егоров.

– Я-то не забываю об этом. Выбрали меня заместителем председателя заводского комитета ДОСААФ, готовим народ свой к обороне…

– А я руковожу стрелковым кружком на нашей шахте, – добавил Кантария. – Есть чем поделиться с народом, боевое оружие в руках держать не разучился.

Егоров с гордостью сказал, что у него на заводе теперь три оборонных кружка – стрелковый, радиотехнический и санитарный и что молодежь охотно в них занимается.

– Да и как же иначе: мир – миром, а об обороне страны забывать нельзя.

– Да, слушай-ка – обратился ко мне Неустроев. – А твой челябинский старик, о котором ты не раз нам рассказывал, он жив-здоров?

– Пешехонов Сергей Васильевич?

– Он самый, Пешехонов.

– Конечно, жив-здоров. Идти на пенсию много раз предлагали Не хочет. Но с завода ушел и сейчас преподает в ремесленном училище, как говорится, растит новое поколение советского рабочего класса…

Мы, беседуя, долго бродили по улицам и площадям столицы. Солнце стало садиться. Но не хотелось идти домой. Хороша, прекрасна мирная Москва!

Прошло десять лет с той поры, как Знамя Победы взвилось над Берлином, как отгремели бои Великой Отечественной войны советского народа. За это время многое изменилось. Наша славная Родина, залечив раны войны, стала еще более могущественной и прекрасной. В лагерь социализма прочно вошли Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария, Албания. Навсегда сбросил с себя цепи империализма великий Китай. Храбро выстояли в войне с иноземными захватчиками Корея и Вьетнам. Мы приобрели миллионы друзей во всех частях земного шара.

Но все это не дает нам права на благодушие и беспечность.

Советские люди, помня о том, что в мире есть силы, стремящиеся к развязыванию новой войны, изо дня в день должны крепить индустриальную и колхозную мощь родной страны, проявлять постоянную заботу о своих славных Вооруженных Силах.

Многое могут сделать и наши советские ребята. Я не ошибусь, если скажу, что каждый из них хотел бы быть таким, как Семечкин, Иванов, Егоров, Кантария, Неустроев. И каждый из вас, мои юные друзья, может стать таким. Но для этого надо хорошо учиться, овладевать знаниями. Будьте активистами нашей славной патриотической организации – Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту. Занимайтесь спортом, изучайте в кружках военное дело.

Отечество видит в нашей молодежи своих верных и надежных сынов, готовых, когда будет нужно, смело выступить на его защиту.