Текст книги "Сербия на Балканах. XX век"

Автор книги: Константин Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Югославский эксперимент

Воспроизводство советской модели

Королевская Югославия погибла в 1941 г. Возникновение в горниле войны «второй», титовской Югославии, казалось, давало этой стране новый шанс создания устраивающего все югославянские народы успешного общего государства. Однако югославский эксперимент, как часто называют в литературе специфичный опыт социалистического развития этой страны во второй половине ХХ в., окончился полным крахом и был усугублен кровавой гражданской межэтнической войной «за югославское наследство»[77]77
  Термин применительно к войнам, происходившим на территории Хорватии (1991–1995) и Боснии и Герцеговины (1992–1995), принадлежит С.Рамет (см.: Ramet S.P. Tri Jugoslavije. Izgradnja drzave i izazov legitimacije. 1918–2005. Zagreb, 2009. S. 467–573), однако его вполне можно распространить и на весь югославский кризис, включая военные события вокруг Косово (1998–1999 г.) и в Македонии (2001 г.).


[Закрыть]. Причем причинами, которые завели югославский эксперимент в тупик, были не только присущие всем странам «реального социализма» неэффективная экономика и авторитарная политическая система (в ее экзотическом самоуправленческом варианте), но и окончившаяся полным провалом государственная национальная политика.

Национальный вопрос всегда был одним из самых главных в Югославии. Это и понятно, учитывая многонациональный состав этого существовавшего на протяжении большей части ХХ в. балканского государства. Несмотря на этническую близость югославян, говорящих практически на одном или очень близких языках, между ними все же было много различий, в частности в уровне экономического и культурного развития. Югославские народы объединились на этапе уже сложившихся (или, в некоторых случаях, складывавшихся) наций, у них было разное историческое прошлое, традиции, они принадлежали к разным религиям. Все это позволяло говорить даже о встрече на югославской земле различных цивилизаций.

Создавая общее государство, они решали разные задачи. Если сербы достигали, наконец, объединения всех частей своего народа в одном государстве, то хорваты и словенцы в определенной степени выбирали меньшее из двух зол и из лагеря проигравших войну переходили в стан победителей. Хотя нельзя умалять и того факта, что среди хорватов и словенцев были и искренние сторонники югославского объединения.

Подчеркнем особо, что Югославия, на наш взгляд, не была совершенно случайным образованием, как считают сейчас постфактум некоторые политики и исследователи. Но она не была, конечно, и прочным гармоничным государством, гарантированным от распада. Наоборот – любым властям Югославии предстояло все время заботиться о целостности государства, бороться с то усиливавшимися, то затухавшими центробежными тенденциями.

Сначала с подобными проблемами столкнулось руководство еще «первой», королевской Югославии. Разрешить их оно не смогло, хотя, казалось бы, перепробовало все варианты национальной и региональной политики – от жесткого унитаризма при доминировании сербской политической элиты до некоего прообраза федерализма.

Точно так же и коммунистическая партия Югославии (КПЮ) была вынуждена рассматривать различные способы решения национального вопроса. В период между двумя мировыми войнами точка зрения коммунистов по этому вопросу претерпевала сильные колебания. Обсуждалось прежде всего лучшее устройство «версальской Югославии» (но существовали и оставшиеся от их социал-демократических предшественников туманные планы Балканской федерации). В начале 1920-х годов КПЮ поддерживала идею унитарного государства. Затем в течение более десяти лет (1923–1935 гг.) лучшим вариантом считался противоположный – раздел Югославии на независимые национальные государства. Под влиянием Москвы накануне войны коммунисты вновь пересмотрели свои взгляды и выступали уже за югославскую федерацию[78]78
  См.: Димић Љ. Указ. соч. С. 262, 265.


[Закрыть]. Неизменным оставалось лишь одно: во время всего межвоенного периода КПЮ обвиняла в угнетении других югославских народов и во всех остальных грехах «великосербскую буржуазию» как главного носителя идеи «великосербского гегемонизма».

Во время войны лидер югославских коммунистов Й. Броз-Тито ставил решение национального вопроса по важности на второе место, сразу же после задачи освобождения страны и захвата власти. Под его руководством компартия сформировала по национальному вопросу программу из трех пунктов: 1) борьба против национального неравноправия; 2) отстаивание единства Югославии как государственного объединения и 3) гарантирование в этом государстве национальных свобод[79]79
  Социалистическая Федеративная Республика Югославия. М., 1985. С. 50.


[Закрыть].

Вместо культивировавшейся на последнем этапе существования королевской Югославии идеи «интегрального югославизма» и особенно в противовес кровавой межнациональной розни военного времени коммунистами стал пропагандироваться своего рода местный югославский интернационализм, выраженный в формуле – «братство и единство югославских народов». В этом духе и принимались решения на известной II сессии Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ) в 1943 г. Одним из решений этого представительного органа титовских партизан было построение новой послевоенной Югославии на федеративном принципе, который, как считалось, только и способен обеспечить равноправие всех югославских народов.

Такая позиция встречала понимание самих югославян. Во многом именно из-за своей позиции по национальному вопросу коммунисты и смогли создать самое крупное движение Сопротивления на югославской земле. При этом единственной реальной силой, способной составить конкуренцию партизанам, были четники Дражи Михайловича, которые по понятным причинам могли рассчитывать только на поддержку сербов.

Четники оказались обречены, когда их перестали поддерживать англичане. По мнению югославского эмигрантского правительства в Лондоне, англичане посчитали более выгодным ориентироваться не на потенциальных русофилов – сербов Михайловича, а на хорватов, которые могли бы обеспечить Британии прозападную Югославию. Возможно, из-за национальности Тито англичане почему-то полагали коммунистическое партизанское движение преимущественно хорватским. Кроме того, разрывом с четниками Великобритания также рассчитывала оторвать хорватов от верхушки фашистского Независимого государства Хорватии и тем самым от немцев[80]80
  Аникеев А.С. Указ. соч. С. 24–25, 27, 32–33, 35, 36, 45.


[Закрыть].

Сформулированная КПЮ политика «братства и единства» была продолжена и после войны. Однако на практике это не всегда вело к примирению, иногда такая политика даже плодила новые национальные обиды. В частности, зверства хорватских усташей на территории Хорватии и Боснии в отношении сербского населения[81]81
  По свидетельству очевидца, планы геноцида сербов вожди будущего Независимого государства Хорватии вынашивали еще в итальянской эмиграции, причем вдохновение они черпали в турецкой резне армян во время Первой мировой войны. См.: Екмечић М. Дуго кретање… С. 444–445.


[Закрыть] не только не получили должной оценки, но и по возможности замалчивались. Считалось, что это может спровоцировать национальную рознь. Соответственно, не было и покаяния со стороны хорватов.

В результате, может быть, и из лучших побуждений, болезнь загонялась внутрь. Впрочем, надо сказать, что и никакого специального лоббизма хорватских интересов тоже не было. Коммунисты в целом не обращали внимания на национальные различия и относились ко всем своим противникам одинаково – будь то их классовые враги, коллаборационисты или местные фашисты[82]82
  Отголоски такого подхода, когда всех стригут под одну гребенку, находят иногда место и в современной научной литературе. Например, С. Романенко фактически ставит знак равенства между Независимым государством Хорватией А. Павелича и режимом М. Недича в Сербии, между хорватскими усташами и сербскими четниками Д. Михайловича (см.: Романенко С. Между национальной и пролетарской диктатурой: Милан Недич – Дража Михайлович – Анте Павелич – Йосип Броз Тито // Тоталитаризм. Исторический опыт Восточной Европы. «Демократическое интермеццо» с коммунистическим финалом. 1944–1948. М., 2002. С. 6187). Характерно, что даже в целом прохорватски настроенная западная исследовательница С. Рамет специально оговаривает неправомерность подобного отождествления (см.: Ramet S.P. Op. cit. S. 44).


[Закрыть].

Главной проблемой новой власти было получение международного признания. Для этого следовало проявлять известную гибкость. Югославские коммунисты оказались на нее способны только под настойчивым давлением Москвы. 2 ноября 1944 г., сразу же после освобождения Белграда от немецких оккупантов, между Национальным комитетом освобождения Югославии (НКОЮ) и эмигрантским королевским правительством, которое тогда возглавлял И. Шубашич (глава Хорватской бановины до войны), было подписано соглашение об образовании объединенного правительства. Одновременно до Учредительного собрания (скупщины) король Петр II Карагеоргиевич был принужден уступить свои полномочия регентскому совету.

Параллельно Тито продолжал укреплять свою власть. 9-12 ноября в Белграде была созвана Великая антифашистская народно-освободительная скупщина Сербии, что фактически означало ее конституирование в качестве федеральной единицы (последней из всех югославских земель). На скупщине отмечалось огромное значение Сербии и сербского народа в борьбе против оккупантов. В то же время подчеркивалась важность борьбы с «великосербским шовинизмом», с «реакционной великосербской кликой», которая проводила политику присваивания чужих территорий и ассимиляции других народов, препятствовала их культурному и экономическому развитию. Особенной критике подверглась расширительная трактовка понятия «сербские территории», когда в их состав включались (кроме собственно Сербии) Черногория, Македония, Босния и Герцеговина. Отвергли и идею двух сербских федеральных единиц – Сербии и Черногории. Вместо этого было официально признано существование черногорской и македонской наций и поставлена задача их конституирования как отдельных федеральных единиц наравне с Сербией[83]83
  Димић Љ. Указ. соч. С. 284–285, 321–322.


[Закрыть].

Крымская конференция руководителей трех держав антигитлеровской коалиции (февраль 1945 г.) в отношении Югославии рекомендовала немедленно ввести в действие соглашение об объединенном правительстве, а также расширить АВНОЮ за счет депутатов довоенного югославского парламента, не запятнавших себя сотрудничеством с фашистами. Объединенное правительство Демократической Федеративной Югославии было сформировано Й. Броз-Тито месяц спустя, 7 марта 1945 г., незадолго перед окончанием войны. Теперь существовало только одно правительство, представлявшее Югославию. Вице-премьером и ответственным за принятие конституции был назначен ближайший титовский соратник Э. Кардель. Представители лондонской эмиграции получили в правительстве только три места (из почти 30). Министром иностранных дел стал И. Шубашич, а одним из вице-премьеров – М. Грол (лидер преимущественно сербской по составу Демократической партии).

Цель Тито была достигнута. Пойдя на незначительный компромисс, он получил международное признание новой власти[84]84
  М. Джилас вспоминал, что договориться в тактических целях с эмигрантским королевским правительством югославским коммунистам особенно советовали советские лидеры. Когда он в марте 1944 г. первый раз посетил Москву, Сталин прямо ему сказал: «А не сумели бы мы как-нибудь надуть англичан, чтобы они признали Тито – единственного, кто фактически борется против немцев?» (Джилас М. Беседы со Сталиным // Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 50).


[Закрыть].

Впрочем, даже компромиссом это было трудно назвать. Коммунистическая партия Югославии по-прежнему руководила всеми центральными и местными органами власти, армией, судом, прокуратурой, экономикой, культурной жизнью.

Летом 1945 г. в Югославии обсуждался проект закона о выборах в Учредительную скупщину, которая должна была принять новую конституцию. Руководителями компартии в закон были специально внесены такие пункты, которые не только затрудняли, но и делали фактически невозможным участие в выборах оппозиции. Руководство компартии, в частности, получило возможность лишать гражданских прав не только за сотрудничество с оккупантами, но и за «сотрудничество с сотрудниками оккупантов». Таким образом, понятие «контрреволюционеры» у коммунистов очень быстро распространилось вообще на всех несогласных и недовольных новым строем. Военные методы были перенесены и на мирное время. Как и во время войны, «все, кто не с нами», были «против нас».

М. Грол, один из немногих эмигрантских политиков, вернувшихся в послевоенную Югославию, уже через несколько месяцев, в августе 1945 г., подал в отставку. В своем письме Тито он обвинил коммунистов в «самоуправствах, трюках, доктринерстве». По воспоминаниям М. Джиласа, в ближайшем титовском окружении письмо произвело впечатление не столько логикой и содержанием, сколько культурой и достоинством формы. «Наше сознание, – писал он, – наши образцы, наши силы и наши структуры уже давно были… заскорузло однопартийны. Демократическая альтернатива уже тогда была не только упущена, но и уничтожена… Мы, коммунисты, не желали вообще никакой оппозиции – мы хотели сохранить для себя абсолютно всю власть…»[85]85
  Джилас М. Тито, мой друг и мой враг (Дружба с Тито). Париж,1982. С. 207–208.


[Закрыть] Еще один вернувшийся в страну эмигрант – заместитель председателя главного комитета Радикальной партии М. Трифунович – в 1946 г. был осужден на 8 лет тюрьмы, где и скончался.

Одновременно в Потсдаме на конференции руководителей союзных держав У. Черчилль прямо заявил, что Югославия не выполнила рекомендации предыдущей, Крымской конференции, что «администрация Тито установила строго контролируемый партией режим, поддерживаемый политической полицией, печать также контролируется, как и в некоторых фашистских странах». И. Сталин лицемерно возражал, что советская сторона не располагает сведениями о таких нарушениях и, по его мнению, рекомендации держав «выполняются маршалом Тито полностью и целиком»[86]86
  Цит. по: Гиренко Ю.С. Указ. соч. С. 278–279.


[Закрыть].

11 ноября 1945 г. под полным контролем коммунистов в Югославии состоялись выборы в Учредительную скупщину и плебисцит по поводу государственного устройства. За объединенных кандидатов возглавляемого коммунистами Народного фронта было отдано 90 % голосов. Подавляющее число избирателей проголосовало также за республиканскую форму правления. 29 ноября Учредительная скупщина провозгласила создание Федеративной Народной Республики Югославии (ФНРЮ) и утвердила все предыдущие законы и постановления АВНОЮ. Югославская монархия объявлялась главным препятствием созданию братского и демократического содружества равноправных народов. Еще через два месяца, 31 января 1946 г., Учредительная скупщина приняла конституцию ФНРЮ. Высшим органом власти в стране становилась Народная скупщина, состоявшая из двух палат – Союзного веча и Веча национальностей. Народная скупщина избирала свой президиум и образовывала правительство ФНРЮ.

По конституции 1946 г. Югославия провозглашалась объединением равноправных народов, которые на основе права на самоопределение выразили желание жить в едином федеративном государстве. Причем вопрос о «праве на самоопределение вплоть до отделения» до самого последнего момента оставался дискуссионным. Так, этого положения не было в проекте конституции. Однако было решено, что его отсутствие может помешать другим народам присоединиться к Югославии «в скором времени» и «без страха».

Одновременно М. Пияде подчеркивал, что права на отделение нечего бояться, никто в нем не заинтересован. Нет причин опасаться сепаратизма «сербского народа, который является Пьемонтом югославянской идеи и сердцем Югославии»; «хорватского народа, который всегда вел борьбу за федерализм и республику»; «словенского народа, который без совместной жизни с остальными народами Югославии был порабощен, и ему постоянно угрожали северные и западные соседи»; «народа Боснии и Герцеговины, который прикреплен родственными и экономическими связями к сербскому и хорватскому народам»; «черногорского народа, который по своему географическому и экономическому положению не может жить без остальных народов Югославии»; «македонского народа, который в рамках Югославии первый раз получил национальную свободу»[87]87
  Цит. по: Димић Љ. Указ. соч. С. 333.


[Закрыть].

В состав федерации вошли шесть республик: Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Сербия, Черногория, Македония. То есть в стране, как и замышлялось, по советскому образцу была реализована этнотерриториальная модель федерации. Впрочем, этот принцип не был соблюден до конца. Целью Тито и узкого круга новых югославских руководителей было добиться в федерации «национального равновесия». При этом они исходили из ленинского положения об опасности национализма доминирующей нации[88]88
  См.: Центрально-Восточная Европа во второй половине ХХ века. В 3 т. Т. 2. От стабилизации к кризису (1966–1989). М., 2002. С. 90.


[Закрыть]. Значит, надо было не допустить в стране нового сербского доминирования. Для этого часть сербского народа решили оставить за пределами сербской федеральной единицы. Если Республика Словения после изгнания, согласно решению АВНОЮ, всех немцев и итальянцев стала фактически моноэтнической, а Республика Хорватия оказалась даже чуть больше довоенной Хорватской бановины, то Республика Сербия охватывала только две из четырех бановин, считавшихся до войны сербскими. В результате сербы оказались во всех югославских республиках, кроме Словении.

Тито не воссоздавал довоенную Югославию, опыт территориального деления и межнационального разграничения в межвоенный период был полностью отброшен. В новом межреспубликанском разграничении при небольших изменениях фактически произошел возврат к границам, существовавшим еще до 1918 г. во времена Австро-Венгрии и Османской империи. Не совпадавшие с ними «этнические территории» в расчет не принимались. Впрочем, учитывая существовавшую межэтническую чересполосицу, провести такую границу было невероятно трудно. Между всеми югославскими республиками тут же возникали пограничные споры, но это не влияло на ситуацию. Межреспубликанские границы чертились руководителями, без участия самих народов.

Федерализация Югославии (опять же по опыту Советского Союза) происходила на разных уровнях: республика, автономный край, автономная область. Однако автономии (автономный край Воеводина и автономная область Косово и Метохия) были образованы только на территории Сербии. Причем если в Косово и Метохии преобладало албанское население, особенно выросшее за счет переселенцев из Албании во время Второй мировой войны, то в Воеводине большинство составляли сербы. Помимо Косово и Воеводины, обсуждался вопрос о выделении в особую автономию Санджака со значительным славяно-мусульманским населением, но эта область осталась разделенной между Сербией и Черногорией. Кроме того, из Воеводины была выделена Бараня и передана Хорватии, несмотря на то, что хорватское большинство в этом районе возникло только в результате массового уничтожения сербов в годы Второй мировой войны.

В Хорватии, где сербы составляли около 15 % населения, никаких автономий не предполагалось. Еще в 1942 г. Тито отверг соответствующее предложение М. Пияде[89]89
  Goldstein I. Op. cit. S. 653; Radelic Z. Op. cit. S. 261.


[Закрыть]. В Боснии и Герцеговине, где сербы составляли даже относительное большинство – 44,3 % (славяне-мусульмане – 30,7 %, хорваты – 23,9 %), для них также не было предусмотрено никакой автономии. Хотя некоторые высшие партийные функционеры, в частности тот же М. Пияде, выступали за присоединение всей Боснии и Герцеговины на правах автономного края к Сербии, Тито на это вновь не пошел. Как не пошел и на создание автономной Македонии в составе Сербии, что также предлагалось. Не была создана и албанская автономия в самой Македонии, хотя албанцы составляли там 17,12 %[90]90
  Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 344–347.


[Закрыть].

В 1946 г. сербским колонистам, поселившимся в Косово и Македонии в межвоенный период и бежавшим в годы войны в Сербию, было запрещено возвращаться к своим домам. Считалось, что это, в частности, может повредить будущему объединению с Албанией (которой в этом случае предполагалось отдать Косово) и Болгарией. Правда, в отличие от Косово, Македонию Болгарии отдавать не собирались. Она, наоборот, замышлялась федеративной республикой наравне с Сербией и Болгарией в составе потенциальной Балканской федерации или расширенной Югославии. Считалось, что только таким образом можно будет решить застарелый македонский вопрос[91]91
  Споры вокруг Македонии больше всего омрачали отношения между югославскими и болгарскими коммунистами во время войны. Последние претендовали на руководство македонской организацией КПЮ, поскольку Македония была оккупирована Болгарией. В 1944 г. в Москве В. Коларов ехидно спросил М. Джиласа, на какой язык больше похож македонский – на болгарский или сербский? Тот ответил: «Я не знаю, ближе ли македонский язык к болгарскому или к сербскому, но македонцы – не болгары, а Македония – не болгарская» (Джилас М. Беседы со Сталиным. С. 32).


[Закрыть]. Славянское население Македонии, действительно отличное от сербов, конституировалось в македонскую нацию. Население Черногории также объявлялось отличным от сербов и сформировавшимся в «горниле войны» самостоятельной черногорской нацией. На первой переписи в Черногории в 1948 г. многих ее жителей фактически насильно заставляли записываться не сербами, а черногорцами.

Тенденция была абсолютно ясной. Югославская федерация была «нарезана» на республики именно таким, а не иным способом в целях решить три основные задачи: во-первых, для ослабления позиций доминирующей нации; во-вторых, для облегчения предполагавшегося расширения государства за счет новых республик и, в-третьих, для выравнивания уровня экономического развития различных регионов страны. Если первое, то есть ослабление сербского фактора, можно было сделать довольно просто и быстро, второе – потеряло актуальность после 1948 г., то третье – так и осталось благим пожеланием.

Весь период существования титовской Югославии без конца говорилось о выравнивании уровней экономического развития, на решение этой задачи были израсходованы колоссальные средства из специального фонда, но разрыв в положении республик и краев так и не был преодолен. Вместо придания федерации прочности в югославской практике подобные действия лишь стимулировали сепаратизм. Были недовольны все – и те, кто помогал, и те, кому помогали.

Конечно, югославские лидеры занимались не только национальными и федеративными отношениями. В 1945–1947 годах новая власть под руководством КПЮ провела коренные политические и социально-экономические реформы, которые также полностью копировали преобразования, осуществленные в СССР. По скорости и радикальности внедрения большевистского опыта власти Югославии опережали все другие страны Восточной Европы. Была упразднена многопартийность и установлена «диктатура пролетариата» (фактически – компартии, еще точнее – партаппарата); проведена национализация, в результате которой государству стали принадлежать промышленные предприятия, банки, средства связи, транспорт, предприятия торговли и т. д.; введена монополия внешней торговли; проведена конфискационная денежная реформа. Посредством сверхцентрализации государственного управления проводился курс на форсированную индустриализацию. В ходе аграрной реформы (с конфискациями, изъятиями и колонизацией реквизированной у немцев земли) создавались трудовые задруги (югославские колхозы)[92]92
  См., например: Центрально-Восточная Европа во второй половине ХХ века. В 3 т. Т. 1. Становление «реального социализма» (1945–1965). М., 2000. С. 477–478.


[Закрыть].

Новый лидер Югославии Й. Броз-Тито быстро превращался в обычного коммунистического вождя-диктатора, опиравшегося на всесильную тайную полицию и систему привилегий для своих. В частности, для высоких партийных и государственных работников была создана сеть закрытых распределителей. В Белграде, например, работал знаменитый «дипломатический магазин», обслуживавший членов ЦК коммунистической партии и правительства, а также иностранных дипломатов высококачественными товарами по низким ценам.