Текст книги "Сербия на Балканах. XX век"

Автор книги: Константин Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Между Крестьянско-демократической коалицией и правительственным большинством в скупщине разгорелась ожесточенная борьба, усугубившая хронический политический кризис, в том числе кризис парламентаризма. В стенах скупщины раздавались взаимные оскорбления и угрозы, часто доходило и до выяснения отношений на кулаках. В июне 1928 г. во время дебатов в скупщине депутат от Радикальной партии П. Рачич из пистолета убил двух хорватских депутатов и смертельно ранил С. Радича. «Видов-данский» парламентаризм запомнился именно этим трагическим эпизодом.

По мнению хорватского историка Иво Голдштайна, «покушение на Радича и его соратников оказало шокирующий эффект на положение в Хорватии». Оно не только решило судьбу парламентаризма в Королевстве СХС, но имело и другие далеко идущие последствия. На многие годы вперед это покушение травмировало хорватское общество и хорватско-сербские отношения. И более того: «Убийство Радича и его партийных коллег стоит в начале процесса распада Югославской монархии»[61]61
  Goldstein I. Op. cit. S. 89.


[Закрыть].

Интересно, что при жизни Степана Радича даже в Хорватии многие его остро критиковали. Однако когда он погиб, то все признали его заслуги, и он превратился в «Великую Личность»[62]62
  Ibid.


[Закрыть]. Много позже подобная метаморфоза произошла с сербским премьером Зораном Джинджичем. Не будучи популярным при жизни, после трагической гибели он превратился в символ сербской демократии.

По некоторым данным, и за союзом радикалов с ХКП, и за созданием Крестьянско-демократической оппозиции стоял король Александр. Его целью было недопущение единого политического фронта сербских сил, ослабление Радикальной партии и парламента путем постоянной внутрипартийной борьбы, которую разжигал Радич. Король мог выступать в этой ситуации в роли арбитра и готовить почву для захвата всей полноты власти. По сути, скупщина была не особенно нужна ни основным партиям, которые договаривались друг с другом вне парламентских процедур, ни, тем более, Александру Карагеоргиевичу. Сам С. Радич требовал от него решительных действий[63]63
  Подробнее о характере и крахе «видовданского» парламентаризма см.: Силкин А.А. Королевство сербов, хорватов и словенцев. С. 157–181.


[Закрыть].

В любом случае попытки создать основы парламентского строя по Видовданской конституции потерпели крах. Государство, по словам М. Экмечича, «вместо парламентской демократии превратилось в парламентскую анархию», но еще существовало и могло существовать без парламента. Но говорить о том, что руку П. Рачича направлял сам Александр Карагеоргиевич, все-таки нельзя. Рачич «был один из, по крайней мере, миллиона балканских националистических неврастеников, всегда готовых умереть за свой народ»[64]64
  Екмечић М. Дуго кретање између клања и орања. Историја Срба у Новом веку 1492–1992. Београд, 2007. С. 408.


[Закрыть].

6 января 1929 г., через 10 лет после образования Королевства СХС, король, следуя примеру своего тезки из династии Обреновичей, совершил государственный переворот. Видовданская конституция была отменена, парламент распущен, все политические партии запрещены. Парламентаризм в Королевстве СХС пришел к своему печальному концу и был заменен жестким монархическим режимом, режимом личной власти Александра Карагеоргиевича, опиравшимся на армию.

Как говорилось в королевском манифесте, «пришел час, когда больше не должно быть никаких посредников между народом и королем… Парламентские институты, которыми как политическим инструментом пользовался мой блаженно почивший отец, остаются и моим идеалом. Но слепые политические страсти настолько злоупотребляли парламентской системой, что она стала препятствием всякой полезной национальной деятельности»[65]65
  Цит. по: Силкин А.А. Король Югославии Александр Карагеоргиевич // До и после Версаля. Политические лидеры. М., 2009. С. 19.


[Закрыть].

Александр Карагеоргиевич посчитал, что 10 лет достаточно, чтобы приступить к формированию действительно интегрированного югославянского государства. 3 октября 1929 г. Королевство СХС было переименовано в Королевство Югославию. Новое название должно было символизировать государственное и национальное единство населения страны. Вслед за этим была проведена административная реформа, по которой страна была разделена на 9 бановин и один столичный округ. Этой реформой централист-ские тенденции в устройстве югославского государства были доведены до своего логического завершения. В стране, наконец, с помощью Верховного законодательного совета была произведена унификация законодательства.

В первой половине ХХ в. в Сербии и Югославии периоды личной власти были, однако, недолгими. Через два года, в 1931 г., Александр, вновь повторив своего тезку, «даровал» народу новую конституцию. Правда, в ней говорилось уже о «народном представительстве», а не о «парламентаризме». Парламент становился двухпалатным, состоявшим не только из скупщины, но и из сената. Причем половину членов сената король назначал собственноручно. Правительство также назначалось королем и было на этот раз ответственно только перед ним. Фактически октроированная конституция сохранила за Александром всю полноту власти. Была создана своего рода смешанная система – личная власть с элементами парламентаризма. Если Видовданская конституция была шагом назад (по крайней мере, в практике применения) по сравнению с конституцией 1903 г., то конституция 1931 г. с точки зрения парламентаризма делала еще один большой шаг назад.

По октроированной конституции 1931 г. страна жила следующие десять лет. Хотя партии еще были запрещены, конституция привела к некоторой их активизации. И если новому лидеру Хорватской крестьянской партии В. Мачеку в целом удалось сохранить влияние своей партии в хорватских землях, то сербские партии оставались неконсолидированными. Более того, они были реорганизованы и дезориентированы созданием так называемой партии «правящего режима». Вначале таковой пыталась стать Югославская радикально-крестьянская демократия, позднее – Югославская национальная партия.

Ситуация в принципе не изменилась и в период наместничества, который наступил после убийства Александра Карагеоргиевича в октябре 1934 г. в Марселе[66]66
  Вновь напрашивается сравнение с судьбой Александра Обреновича, убитого заговорщиками в 1903 г.


[Закрыть]. После парламентских выборов в 1935 г. формирование нового правительства было поручено крупнейшему белградскому банкиру М. Стоядиновичу, который отмежевался и от своего членства в Радикальной партии, и от связи с Югославской национальной партией. Он отказался также от идеологии «интегрального югославизма» и пропагандировал так называемое «реальное югославянство», при котором национальные особенности не выпячивались, но уже и не отрицались[67]67
  Димић Љ. Указ. соч. С. 160.


[Закрыть].

В результате сложных переговоров в коалиционный кабинет Стоядиновича вошли частично члены Радикальной и Югославской национальной партий, словенские клерикалы А. Корошеца и мусульманская партия М. Спахо. Они образовали новую правящую партию – Югославский радикальный союз. Партия позиционировалась как единственная общеюгославская, но в реальности таковой так и не стала. В целом можно сказать, что, кроме неполной выборности парламента, искусственное создание сверху «партий власти» было еще одним показателем серьезной болезни югославского парламентаризма.

На выборах в декабре 1938 г. блок Стоядиновича одержал лишь незначительную победу над объединенной оппозицией во главе с Мачеком. Фактически выборы означали триумф оппозиции, в которую входили не только пречанские, но и сербские партии – Радикальная, Демократическая, Союз земледельцев. Выборы показали полный раскол сербских политических сил, часть которых входила в правящий блок, а часть – в оппозицию. В результате уже в феврале 1939 г. Стоядинович был вынужден уйти в отставку, передав руководство правительством лидеру Югославского радикального союза Д. Цветковичу – министру социальной политики в его кабинете.

Переговоры последнего с Мачеком привели к созданию в августе 1939 г. автономной Хорватской бановины. В связи с этими преобразованиями Мачек вошел в правительство в качестве вице-премьера. Правда, в тот же день скупщина была распущена, а новая уже не созвана. Даже к такой важной реформе, означавшей, по сути, кардинальное изменение государственного устройства (то есть, можно сказать, еще один государственный переворот), парламент не имел никакого отношения.

Иво Голдштайн полагает, что хотя Мачек и не считал принятое решение окончательным, он все же добился своей цели по достижению хорватской автономии внутри Югославии. Однако это «в некоторых аспектах реалистичное и хорошее решение было запоздалым… Внутренние противоречия и внешнеполитическое давление были чересчур сильными, чтобы им могли противостоять даже мудрые политические решения». К тому же даже в рядах Хорватской крестьянской партии многие считали, что Мачек продешевил. На правом националистическом фланге среди будущих усташей его вообще считали предателем, поскольку решение хорватского вопроса видели только в отделении Хорватии от Югославии[68]68
  Goldstein I. Op. cit. S. 190–191.


[Закрыть].

Столь кардинальное изменение государственного устройства отражало полное поражение в Югославии сербских партий. Сербские партии спохватились очень поздно. Задним числом они начали говорить о забытом прежде сербском вопросе. Однако за двадцать лет существования югославского государства ими ничего не было сделано для экономической, культурной, национальной и духовной интеграции всех сербов[69]69
  Димић Љ. Указ. соч. С. 197.


[Закрыть].

Времени осуществить дальнейшие федеративные преобразования по созданию Сербской и Словенской бановин уже не оставалось. В Югославии успел состояться только еще один государственный переворот – из-за присоединения Югославии к Тройственному пакту. Тогда вместо наместничества престол занял провозглашенный совершеннолетним король Петр II, а правительство возглавил генерал Д. Симович[70]70
  Хорватский историк З. Раделич, не приводя дополнительных аргументов, утверждает, что путч был направлен не только против присоединения Югославии к Тройственному пакту, но и против создания Хорватской бановины (Radelic Z. Hrvatska u Jugoslaviji 1945–1991. Od zajednistva do razlaza. Zagreb, 2006. S. 25).


[Закрыть]. В его правительстве были представлены почти все партии: от правящего блока – Хорватская крестьянская партия (Мачек остался вице-премьером), словенские клерикалы, боснийско-герцеговинские мусульмане; от объединенной оппозиции – демократы, радикалы, земледельцы. Были в правительстве представители Независимой демократической партии и Югославской национальной партии. Симович (по аналогии с 1903 г.) пытался представить себя не как некоего нового диктатора, а как человека, положившего конец диктатуре. Но его кабинету довелось править всего 10 дней.

Известно, что королевская Югославия распалась после фашистской агрессии. И, как не без основания считает М. Экмечич, «без немецкого военного удара это государство само бы по себе не распалось». Место агонизирующей унитарной Югославии заняло бы государство федеративное. Труднее согласиться с другой мыслью сербского академика, что тогда смог бы все же образоваться и единый «этнически федеративный» народ, как баварцы и австрийцы среди немцев[71]71
  Екмечић М. Дуго кретање… С. 438.


[Закрыть].

После нападения на Югославию гитлеровской Германии никакого парламентаризма в стране, естественно, не было. Сама Югославия фактически перестала существовать, о ней напоминало только эмигрантское правительство в Лондоне. Подавляющее большинство югославских политических партий после оккупации страны фактически прекратили свою деятельность, а многие партийные лидеры быстро нашли общий язык с фашистскими властями. Например, с заявлением о поддержке новой власти выступил В. Мачек. Правда, затем никакой активности по этой линии он уже не проявлял.

В ноябре 1942 г. в Бихаче на освобожденной территории коммунисты созвали Учредительную скупщину, где были представлены левые антифашистские группы и организации. Делегаты провозгласили создание нового политического представительного органа – Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ). Через год, в ноябре 1943 г., состоялась II сессия АВНОЮ в Яйце, которая приняла декларацию, определившую основы нового государства. АВНОЮ было провозглашено временным верховным законодательным и исполнительным органом власти. Функции правительства должен был выполнять Национальный комитет освобождения Югославии (НКОЮ). Деятельность эмигрантского правительства была осуждена, а королю Петру II запрещено возвращаться в страну до окончания войны.

Эмигрантское правительство и западные комментаторы оценили решения II сессии АВНОЮ как государственный переворот. Советский Союз, естественно, наоборот, воспринял эти решения положительно, направив в начале 1944 г. к партизанам свою военную миссию.

Окончательно эмигрантское правительство прекратило свое существование 7 марта 1945 г., когда было создано объединенное правительство Тито-Шубашича. 11 ноября 1945 г. в Югославии состоялись выборы в Учредительную скупщину и плебисцит по поводу государственного устройства. И то, и другое проходили под полным контролем КПЮ. Нормальным представительным органом Учредительную скупщину назвать было никак нельзя. За объединенных кандидатов возглавляемого коммунистами Народного фронта было отдано 90 % голосов. Подавляющее число избирателей проголосовало также за республиканскую форму правления.

29 ноября Учредительная скупщина провозгласила создание Федеративной Народной Республики Югославии (ФНРЮ). Еще через два месяца, 31 января 1946 г., Учредительная скупщина приняла Конституцию ФНРЮ. Высшим органом власти в стране становилась Народная скупщина, состоявшая из двух палат – Союзного веча и Веча национальностей. Начался период социалистического строительства.

После 1945 г. Югославия вновь стояла перед задачей «догоняющей» модернизации, но уже не «имитирующей» западный образец, как в первой половине века, а «альтернативной», которая имитировала другую – советскую модель. В 1945–1947 годах новая власть под руководством КПЮ провела коренные политические и социально-экономические реформы. В частности, была окончательно упразднена многопартийность.

Таким образом, после войны в парламентской истории был сделан еще один, и очень заметный, шаг назад. Более того, нормально функционирующего парламента в стране уже фактически не было. Вернее, существовал квазипарламент советского образца, который, по сути, не был ни представительным, ни законодательным, ни контролирующим органом. А был лишь органом, штампующим решения руководства компартии. И даже резкий поворот к самоуправлению после 1948 г. не принес в этом смысле особых перемен.

Эксперименты с самоуправлением продолжались до второй половины 70-х годов. Однако в реальной жизни ремонт здания югославского социализма ограничился лишь подкраской фасада. Одновременно в стране нарастали кризисные явления.

При жизни Тито югославским руководителям еще как-то удавалось их сдерживать. Однако уже с начала 1980-х годов Югославия стала неумолимо втягиваться в глубокий системный кризис. Кончилось все развалом Социалистической Федеративной Республики Югославии и чередой войн на ее бывшем пространстве. 27 апреля 1992 г. скупщины Сербии и Черногории приняли конституцию нового государства – Союзной Республики Югославии (СРЮ). В соответствии с этой конституцией Югославия объявлялась плюралистическим государством, базирующимся на парламентской демократии, законах, социальной справедливости, правах человека, свободной рыночной экономике, свободе деятельности и равноправности всех ее граждан.

Согласно конституции, законодательная власть в СРЮ принадлежала Скупщине СРЮ (союзному парламенту), состоявшей из двух палат – Веча республик и Веча граждан. Первоначально в первую палату по 20 депутатов делегировали скупщины Сербии и Черногории. Эти 20 мест заполнялись пропорционально голосам, которые получали на выборах в республиканские парламенты местные партии. После поправок к конституции эти места стали заполняться в результате прямых республиканских выборов. Во вторую палату депутатов избирало все население СРЮ (по одному от каждых 35 тысяч избирателей).

Конституционные положения представляли собой благие пожелания. В реальной жизни возник режим личной власти лидера Социалистической партии С. Милошевича с элементами парламентаризма. По сравнению с коммунистическим временем это был, несомненно, шаг вперед – по крайней мере, возникла многопартийность. Но до настоящей демократии было еще далеко.

В политической жизни Сербии в 1990-х годах были в основном представлены три политических течения с различными переходными формами: социалистическое (социал-демократическое), либерально-демократическое и националистическое. В то же время большинство голосов в союзной скупщине в течение всего десятилетия неизменно имела Социалистическая партия Сербии. В борьбе за власть она иногда блокировалась с другими политическими силами, представлявшими все оттенки политического спектра – от Радикальной партии В. Шешеля и «Новый демократии» Д. Михайловича до «Югославских левых», которых возглавляла жена С. Милошевича – М. Маркович. Такая система фактически также была полуторапартийной – по аналогии с ситуацией, сложившейся в Сербии в начале века.

Монополия социалистической партии рухнула 5 октября 2000 г., когда Милошевич пытался оспорить фактически проигранные им президентские выборы, но был лишен власти вышедшим из повиновения населением. Президентом Югославии стал В. Коштуница. Места поменялись. К власти пришла Демократическая оппозиция Сербии (ДОС) – блок небольших партий преимущественно демократической направленности, а в новой оппозиции оказались социалисты и радикальные националисты. Однако нельзя сказать, что парламентаризм в Сербии наконец-то приобрел нормальный вид.

* * *

В целом вместо прогресса в развитии парламентаризма в Сербии в ХХ в. наблюдался регресс. К тому же, если вычесть все войны и годы различной степени диктатур (включая и самую длительную – коммунистическую), то получится, что сербский парламентаризм в прошлом веке существовал менее сорока лет. Но даже в свои лучшие годы такой важнейший институт государственности функционировал преимущественно как обрамление для своего рода полуторапартийной политической системы. И если при однопартийной системе парламентаризм в принципе невозможен, то и при полуторапартийной – он функционирует далеко не самым лучшим образом. Права меньшинства в Сербии и Югославии, как правило, не учитывались. Парламентаризм также часто понимался лишь как неограниченная власть большинства. Национальная идеология – будь то местный национализм, «интегральный югославизм» или «самоуправление» – сразу же превращалась в догму и насаждалась силовыми методами вплоть до диктатуры. Мало что изменилось и после прихода к власти демократов.

Вся сербская истории, и ХХ век – не исключение, состоит из удивительных повторов. В частности, принятие новых конституций в Сербии и в первой, и во второй половине ХХ в. всегда обусловливалось закреплением монополии той или иной партии, находившейся у власти. Как точно подметил В. Коштуница, говоря о последнем десятилетии прошлого века в истории своей страны: «Республиканская конституция 1990 г. была конституцией Соцпартии Сербии, федеральная конституция 1992 г. была конституцией Соцпартии Сербии и Демократической партии социалистов Черногории. Новая республиканская конституция (которая в те годы разрабатывалась в Сербии. – К.Н.) грозит стать конституцией ДОСа»[72]72
  Петровская Ю. Интервью с В. Коштуницей: «Влияние России на Балканах ослабевает» // «Независимая газета». 2003. 22 апреля.


[Закрыть]. По словам того же Коштуницы, внутри ДОСа «все подчинено интересам одной Демократической партии, а сам ДОС – современный вариант Народного фронта, в котором подобным же образом доминировала КПЮ»[73]73
  Власт замагљује атентат // «Вечерње новости». 2003. 17 мая.


[Закрыть].

В целом задача политической модернизации, в том числе и создания полноценного института парламентаризма, по-прежнему стоит перед Сербией. Выполнить эту задачу до конца мешали отсутствие преемственности в развитии сербского общества и более того – неоднократные разрывы сербской государственности. Напомним, что в одном только ХХ веке это произошло несколько раз: в 1918 г., когда сербская государственность была растворена в государственности югославской; в 1943 г., когда коммунисты, проведя II сессию АВНОЮ, осуществили, по сути, государственный переворот; в 1992 г., когда распалась титовская Югославия, и наконец, в 2000 г., когда после «октябрьской революции» в Сербии произошла смена власти, покончившая с коммунистическим прошлым.

Отсюда проистекает и тот факт, что попытки модернизации в Сербии осуществлялись неоднократно. По крайней мере, три раза – в первое десятилетие XX в. и в межвоенный период; после Второй мировой войны; наконец, в настоящее время. В начале века это была модернизация «догоняющая» и «имитационная»[74]74
  Подробнее о модернизации на Балканах в этот период см. семь сборников серии «Человек на Балканах», вышедшие в 2002–2012 гг. под редакцией Р.П. Гришиной и А.Л. Шемякина.


[Закрыть]. После 1945 г. – вновь «догоняющая», но уже не имитирующая западный образец, а «альтернативная». Последняя попытка модернизации частично началась еще при Милошевиче, но окончательно закрепилась только после 5 октября 2000 г. Причем эту модернизацию вновь можно определить как «догоняющую» и «имитационную».

У такой политики в Сербии есть оппоненты, прежде всего на левом и национальном сегментах политического спектра, в армии и спецслужбах. По-прежнему инертной массой остается сербское крестьянство. Впрочем, и в науке у теории политической модернизации есть влиятельные оппоненты, которые не рассматривают исторический процесс столь однолинейно – через призму «вестернизации» всех государств. Они считают, что незападные общества могут пройти этапы трансформации, не ломая свой «генетический код», не отказываясь в политическом плане от суверенитета, а в культурном – от самобытности, или, как сейчас принято говорить, идентичности[75]75
  См., например: Ерасов Б.С. Указ. соч. С. 370–376.


[Закрыть]. Более того, попытки прямого внедрения западных политических стандартов в незападных обществах не дают эффекта, но могут спровоцировать многие негативные явления – рост бюрократизации и коррупции, резкое расслоение общества и т. п.

Этого не избежала и Сербия. И в целом, по-видимому, надо пытаться сохранить все-таки две системы координат для явлений, о которых мы говорим, – модернизационную (формационную) и цивилизационную. Однако это не отменяет и того факта, что, как и во многих странах с «догоняющей» модернизацией, причину невысокой эффективности различных формальных, в том числе и представительных, институтов следует все-таки искать прежде всего в отсутствии нормальной рыночной экономики, правового самосознания и гражданского общества. Именно из них постепенно вырастали представительные институты в странах так называемой «первичной» модернизации. В странах же «вторичной», «догоняющей» модернизации телега часто была поставлена впереди лошади.

Наконец, представленный Западом либерально-демократический, рационально-материальный вариант развития сегодня сам находится в глубоком ценностном кризисе. Как отмечает Адам

Михник: «Мы верили в свободу, но, когда свобода пришла, оказалось, что свобода, реализованная в демократической системе, во всем мире переживает кризис. У нас совпали два кризиса – кризис трансформации и кризис западной демократии»[76]76
  Михник А. Язык Мандельштама – это язык свободы // Мир перемен. 2005. № 4. С. 111.


[Закрыть].

Приверженцы модернизационного подхода выдвинули уже концепцию следующей стадии развития для стран, осуществивших «первичную» модернизацию, – стадии политического постмодерна, когда теряют эффективность и размываются такие классические политические институты, как бюрократическое государство, парламентаризм, массовые партии и т. п. Причем процесс размывания затрагивает и само национальное государство, суверенитет которого все больше ставится под сомнение со стороны так называемого мирового сообщества. В этих условиях предстоит ответить на вопросы, как эти процессы будут влиять на страны, осуществляющие «вторичную» модернизацию, и что предстоит делать самим этим странам, чтобы навсегда не отстать в цивилизационном развитии и не стать «новыми колониями» развитых стран.