Текст книги "Душеприказчик (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Дойдя до конца коридора, я остановился, отчетливо услышав из-за стены чей-то мелодичный голос.

И зачем только я забрался в эдакую дыру? Зачем? Задался я бессмысленным вопросом, ответ на который был слишком очевиден.

В это время голос усилился. Я почувствовал, как дрогнула рука – и тревожные тени от факела проворно побежали по каменной кладке. Именно так мастера кукольного театра, навевали на зрителей трепетный страх во время представления.

В один миг голос исчез, также внезапно, как и появился.

Я облегченно выдохнул. Нервы сковали мое тело не хуже боевого панциря.

Тишина давила на меня сильнее любого самого страшного и ужасного грохота.

Сделав шаг вперед, я разглядел в конце коридора хвост быстро исчезнувшей тени, будто пугаясь внезапно возникшего света, она мгновенно скрылась за винтовой лестницей, ведущей куда-то вверх.

Я сделал еще шаг и в ту же секунду, неведомая сила сбила меня с ног: и я лишь различил в полумраке блеск тонкого лезвия.

– Глупец! Я же сказал тебе – убирайся!

Знакомый голос прозвучал могильным воем. Меня как бродячего щенка отбросили в сторону.

– Дурр… лей… – где-то рядом прошептал зверек, повторяя слова хозяина.

Я застонал от боли.

* * *

Говорят, что человек перед кончиной чувствует не только свою смерть, но и исход того, кто после его смерти возьмет на себя обязанности по спасению души.

Их презирают и ненавидят, к ним относятся как ходячему безумию. Ведь только настоящий глупец по собственной воле решиться полезть в петлю. Говорят, когда они приближаются к смерти, их преследуют кошмары и душевные болезни, поскольку дав клятву умершему ко всему прочему, они получают в придачу всевозможные страдания и проклятья. Некоторые утверждают, что они могут разговаривать с мертвыми и видеть затерявшиеся в этом мире души? Но не велика ли цена за столь сомнительный дар. Этого, к сожалению, не знает никто, кроме самих Проклятых.

* * *

И вновь мы оказались среди сырости и мрака – шагая по огромной церковной зале. Зверек моего мрачного знакомого гордо восседал у него на плече, с интересом вглядываясь во тьму. Я, молча, шёл вперед, освещая путь.

Мы миновали один огромный кабинет, затем быстро пробежали по длинному коридору, вдоль мрачных покрытых пылью статуй, и вновь вышли в полуразрушенный зал. Невероятно, но снаружи церковь казалась гораздо меньше, чем внутри. Хотя стоило ли чему-то удивляться, здесь, где мир был совсем другим…

Всю дорогу мы молчали, не произнося ни слова. Я не спрашивал, проклятый – не отвечал. И в этом была странная гармония, заставившая меня, прогнать прочь мрачные мысли.

В какой-то миг факел осветил огромные колонны и вытянутое арочное окно. Избегая света, неведомое мне существо очень похожее на человека, двигаясь по стене, будто пузатый мерзкий паук, поспешило укрыться за высокой черной кафедрой.

Я замер как вкопанный.

– Лууу, – протянул зверек.

Проклятый лишь резко кивнул и засопел, пытаясь сдержать накопившуюся ярость.

До конца не понимая, что происходит, я испуганно попятился назад. Что это за тварь? И что, побери его Подземный владыка, он собирается на него устроить охоту?

Приблизившись к кафедре, проклятый осторожно извлек из-под длинных лохмотьев небольшой стилет и, сняв с плеча зверька, медленно опустил его на каменные плиты.

Ша сделал несколько коротких шажков, остановился, принюхался и уверенно произнес:

– Там…та…

Я не слышал шороха или другого шума, существо вылетело внезапно, одним прыжком, пытаясь добраться до шеи Душеприказчика.

До моего слуха донесся противный булькающий звук, словно лопнула кадушка с вареньем.

Стилет оказался стремительнее самых быстрых хищных лап – лишь мгновение и смертельный приговор пригвоздил тварь к полу.

Ша недовольно фыркнул и закрыл мордочку лапками, словно ему была неприятна эта кровавая сцена.

Между тем Душеприказчик уже опустошал карманы умершего. Я со страхом и пренебрежением посмотрел на мрачное тело, облаченное в старые лохмотья.

– Помоги мне, Ша, – попросил проклятый.

Зверек легко заскочил на безжизненное тело и, обнюхав его с ног до головы, тихо пролепетал:

– Там…

Душеприказчик выдернул из мрака, словно из гнусного бурлящего болота маленький лучик света. Я лишь успел уловить крохотный шарик, источающий приятный белый свет. Душеприказчик тяжело сглотнул, и странный трофей, на миг, осветив изнутри его горло, исчез.

* * *

Я сидел в углу и тяжело дышал. Меня мутило и бросало то в жар, то в холод. Напротив, на огромном резном стуле восседал Ша отвлеченно вылизывая свое крохотное тельце.

Переведя взгляд со зверька на Проклятого, я грустно всхлипнул, сдерживая ужасную обиду. За последние пару часов он вспорол брюхо еще парочке странных тварей и холоднокровно сожрав светящиеся шары все-таки успокоился. Будто насытившийся зверь Душеприказчик тщательно, с нескрываемым удовольствием, протирал старой ветошью лезвие стилета.

– Хочешь есть?

Я не поверил своим ушам. В животе призывно заурчало, однако я не поддался резко нахлынувшему желанию. Вопрос так и растворился в тишине.

Возможно, мне это послышалось.

Зверек, не отвлекаясь, продолжал наводить лоск.

В голове стоял противный гул. Казалось, я уже долгие тысячелетия нахожусь в этом проклятом всеми святыми мучениками месте. Осторожно поднявшись, я не сводил глаз с проклятого – тот не обращал на меня никакого внимания. Ноги сами сделали шаг в сторону двери. Шаг за шагом – рука коснулась огромной металлической ручки.

Скрипнула дверь.

Я напрягся – неужели заметят. Замер. Привычные звуки не изменились. Вжик по лезвию, вжик…

Нога уже оказалась на пороге. Я сделал еще один шаг, когда почувствовал уткнувшееся в спину острое лезвие.

Я закрыл глаза, приготовившись к смерти.

– Что это?

Голос проклятого напоминал оглушающий набат. Я открыл глаза, и первое что увидел перед собой – горящий огнем номер на щеке Душеприказчика. Он сжимал в руке скомканный листок с моим рисунком.

– Откуда? Откуда у тебя это?! – во взгляде проклятого царил неподдельный ужас.

На смятом листке, среди размазанных чернил едва угадывалось лицо измученного старца, испещренное горами и реками. Мой рисунок, написанный еще в повозке теперь уже мертвого Филджи, упокой святые его грешную душу.

Я осторожно потянулся к рисунку не в силах поверить своим глазам. Как он мог оказаться здесь? Я отчетливо помнил, что выкинул его…

Сильная встряска в мгновение ока привела меня в чувство. Душеприказчик требовал ответа, а я лишь удивленно качал головой, не зная, что и сказать.

– Пойдем…

Зажатый в тиски крепких рук проклятого, я, не в силах сопротивляться, нырнул вместе с ним в темноту. Ноги едва касались земли, но я даже не пытался вырваться. Да и какой смысл?

Чувствуя как за спиной попискивает Ша, а впереди мелькают серые стены я едва различал в темноте длинные узкие коридоры.

Правое плечо отозвалось болью – слишком узкий проход.

Стальные пальцы проклятого разжались, и я обессилено упал на ледяной пол, кашляя от забившей нос пыли.

– Смотри.

Я поднял голову.

Посреди небольшой обветшалой комнаты, первое, что бросилось в глаза – стояло изящное в резной металлической оправе зеркало. Узкие резные окна были зашторены плотной старой тканью, а высокие деревянные скамьи по обеим сторонам комнаты напоминали измученных жизнью старцев – с глубокими трещинами и подломанными ножками.

Ша легко запрыгнул на скамью и, прижав ушки, замер, испуганно глядя на зеркало. Тяжело дыша, проклятый приблизился ко мне и вновь показал чернильное пятно, через которое проглядывал образ древнего, словно сама жизнь человека.

– Смотри.

Его лицо повернулось в сторону зеркала.

Я вгляделся в пыльную поверхность, где также как и на рисунке из-под серой пелены виднелось безжизненное лицо проклятого, возраст которого, сильно отличался от действительности. Только этот дряхлый человек в отличие от нарисованного – был живым. Скулы отражения непроизвольно поддергивались, выдавая излишнюю нервозность, а в белых, словно лунь глазах – читался неподдельный страх.

Я перевел взгляд на Проклятого. ОН и его зеркальное отображение разделяло лет пятьдесят.

– Говори, щенок! Откуда этот рисунок! – с раздражением прошипел Душеприказчик.

Ша вторя своему хозяину, нервно пискнул.

– Я..я..просто… Нарисовал…

Не в силах выдержать ледяного взгляда, я отвернулся и вновь встретился с безжизненными глазами старца: серые и глубокие, словно омут, они поглотили меня, заставив вздрогнуть от ужаса. Мне показалось, будто внутри меня что-то протиснулось горячей сталью невидимого меча, и все мысли открылись проклятому и его странному животному.

– Когда это было? – последовал вопрос и его голос вновь был спокойным.

– Вчера, или… может сегодня, – я на миг растерялся, не зная что ответить. – Мне трудно сказать…

Лицо старика откликнулось из-за идеальной глади зеркала нескрываемой печалью. Его молодой собрат стал медленно удаляться, исчезая в полумраке комнаты: лицо закрыли дрожащие от волнения руки, а клочок бумаги упав на каменный пол укатился под резную скамью, на которой сидел Ша.

Мой взгляд в очередной раз коснулся ледяной поверхности. На этот раз из-под толстого слоя пыли взирало лицо юноши, мое собственное лицо; слегка исхудавшее, чумазое, с запекшимися от крови губами.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Переправа слепого Езефа

Многие кто видел боль и страдания душеприказчиков перед смертью, утверждают, что и в последующей жизни их ожидают подобные, а возможно, и более ужасные муки. Малокровие или нервное истощение – это самое безобидное чем может быть омрачена хрупкая жизнь проклятых; неисполненная воля умершего – вот та ужасная напасть, которая может преследовать их веками. И не будет им нигде покоя – изнывая от тоски и одиночества, они закончат свой недолгий век, и до последнего вздоха будут пытаться исполнить возложенное на них слово.

Но эта ли высшая форма страдания?

Оказывается, что нет. Отдаленные дороги, заброшенные деревни и опустевшие после великого мора города стали надежными пристанищами безликих призраков, тех, кто в своей недолгой жизни так и не смог выполнить последнюю волю умершего…

…Я уныло брел следом за проклятым, безразлично взирая на каменные остовы памятников и забытых всеми надгробий; Ша едва поспевал за мной.

Затянутое серой пеленой небо видимо уже очень давно не видело ласкающих лучей летнего солнца. Сейчас, я без всякого страха вглядывался в надписи на почерневших от времени крестах, и равнодушно переступая через могилы, пытался представить, сколько же поколений покоятся на этих бескрайних просторах.

Проклятый не обращая на меня внимания, выглядел мрачнее тучи.

– Постой, а ну постой! – не выдержав, я внезапно остановился, не желая продолжать это бессмысленное путешествие.

– Это твое дело! Можешь оставаться здесь сколько хочешь!

– Очешь! – прошептал Ша, на плече хозяина.

Проклятый, не собираясь меня слушать, не сбавляя шаг, скрылся за одним из склепов.

– Постой! – внезапно спохватился я.

Ужасно не хотелось оставаться здесь одному из-за собственной заносчивости.

– Постой! – я что есть сил, схватил Душеприказчика за плечо и развернул к себе. И в один миг осекся, испугавшись собственной напористости.

Меня словно кинжалом пронзил холодный взгляд абсолютно черных глаз, но вместо гнева Проклятый внезапно произнес:

– Хорошо, может ты и прав. Пойдем вместе. Только есть определенные правила: первое, не задавать вопросов, второе – идти быстро.

Я, облегченно вздохнув, кивнул.

* * *

Мы поднялись на высокий холм, где не было: ни могильников, ни леденящих душу надгробий. Здесь я впервые за долгие дни ощутил себя живым человеком, словно и не было этих бесконечным скитаний погружающих меня в мир хаоса.

– Это пристань слепого Езефа. И он очень не любит чужаков, тем более, таких как ты. Поэтому постарайся поменьше болтать. А если уж очень захочешь что-то спросить, то лучше оставь этот вопрос при себе.

Душеприказчик произнес эту достаточно длинную, по его меркам тираду даже, не удосужившись взглянуть в мою сторону. Я молча кивнул, абсолютно не переживая заметит ли он это или нет.

Мы спустились к небольшому берегу, где напротив старой покосившейся лачуги окруженной растянутыми рыбацкими сетями покачивалась на волнах длинная скрипучая лодка. Возле нее был небольшой деревянный мостик, на котором, уставившись на затянутое облаками сумеречное небо, стоял высокий сутулый старик. Его обветшалая мешковатая одежда развивалась на ветру, словно парус стремительного и неподвластного морским стихиям корабля.

Проклятый осторожно вступил на самодельную пристань и замер как вкопанный.

– Чего тебе надо, глупец? – не поворачиваясь, прохрипел старец.

– Да… – согласился с ним Ша.

– Того же что и всем, кому ты даешь возможность убраться с этого треклятого острова, – абсолютно спокойно ответил Проклятый.

– Хм, интересно, – старик на мгновение затих, словно обдумывал услышанное, а затем добавил: – И у тебя есть, что мне предложить?

– Иначе я не пришел бы к тебе, Езеф.

Я стоял возле разорванных рыбацких сетей и чувствовал себя будто рыба, попавшаяся на крючок. Более чем странный разговор, двух более чем странных людей, дали мне более чем серьезную пищу для размышлений. Почему они говорили про остров? И хотя я плохо знал дорогу до Россвела, мог поклясться, что никаких рек и озер на моем пути быть просто не могло.

– Раньше ты не отличался подобной щедростью, глупец. Что же ты мне можешь предложить? Кучу неприкаянных душ? Или своего странного зверька?

Лодочник, наконец, повернулся к нам лицом и на меня, о ужас, вместо глаз уставились две пустых черных дырки. Я испуганно отпрянул назад.

– У меня есть что-то поинтереснее, Езеф. Как насчет живого слуги. Того, чье тело еще не съедено червями, а кровь в жилах тепла как яркий костер. Ты ведь должен помнить, это приятное ощущение…

Услышав эти слова, я похолодел и, попятившись назад, спотыкнулся, упав на землю. Меня пытались продать как мешок с овсом или того хуже. Я испуганно посмотрел – сначала на Проклятого, а затем на старца. Их лица казались безжизненными и не выражали абсолютно никаких эмоций.

– Да ты что, серьезно?! – внезапно раздалось в тишине.

– Ну, так как? Достойная цена? – продолжил торг Проклятый.

Сделав несколько быстрых шагов, лодочник склонился надомной и, схватив меня своей костлявой рукой за подбородок, приблизился так близко, что я ощутил зловонный запах из его смердящего гнилью рта. Мне стоило немалых усилий, чтобы оттолкнуть от себя безглазого Езефа. И старцу это явно не понравилось, но он, промолчав, лишь задумчиво уставился в небо.

– Твой ответ? – поторопил его Проклятый.

– Откуда он здесь? Рожденным здесь не место, ты же прекрасно знаешь это… – не спешил с ответом Езеф.

Только сейчас я различил, что зловонный запах мерзкого старца сильно напоминает морские водоросли, словно он всю свою никчемную жизнь провел в воде.

– Я не перетаскивал его сюда и не давал ему никаких обещаний. Поэтому мне неинтересно как он здесь оказался. И тебе я думаю, не стоит размышлять об этом. Нужно просто согласиться на мои условия, – словно бывалый торговец, настаивал на своем Проклятый.

– Ни тебе учить меня поступкам, глупец! Я тебе не дурацкий служитель маяка или искатель мертвечины! – с каждым словом, старец вырастал на глазах.

Распрямив спину, он вытянулся, расправил плечи и стал похож на высокую гору. Огромный, он казался раза в два выше Проклятого. Забившись под перевернутое днище лодки Ша испуганно дрожал глядя на старца, да и в глазах его хитрого хозяина чувствовался нарастающий страх.

– Прости, Езеф! Это действительно твой выбор! – перекрикивая внезапно налетевший ветер, заорал Проклятый. Но это не означало, что он согласился со стариком. Я мог поклясться, Душеприказчик готов был в любую секунду обнажить свой меч, оспорив неверное решение.

Внезапно Езеф опять превратился в худого, сутулого лодочника и, обнажив желтые пеньки гнилых зубов, довольно рассмеялся.

– Знаешь, глупец, мне не нужен твой рожденный… И его горячая кровь мне тоже ни к чему. Я отказываюсь! Переправы не будет.

Проклятый недовольно поморщился. И развернувшись быстрым шагом, стал сбираться на холм. Ша последовал за хозяином.

– Постой! Постой, а как же я?! – поднявшись, я побежал следом.

– А на кой ты мне сдался! – не сбавляя шаг, бросил в ответ Душеприказчик. – Тебя даже продать нельзя!

– Ага, – вторил ему Ша.

– Да зачем продать? – я никак не мог взять в толк его слова. – Ты просто выведи меня отсюда и все! Укажи мне путь до Россвела! Я оплачу!

Проклятый остановился внезапно и я со всего маха ударился о его спину и опять упал.

– Ты что так и не понял. Мы здесь все мертвы! Мы НЕ в мире живых, а наоборот! И тебе не выбраться отсюда! Никогда!

Я сейчас был похож на каменное изваяние возле Капитолия святого Юслофа: стеклянный взгляд, известковое лицо и абсолютная пустота в голове.

– Я…все здесь… нет… – кажется, я смог выдавить из себя еще несколько бесполезных фраз, только Проклятому они были совсем не интересны.

* * *

…Если при жизни мы и думаем о смерти, то всегда предполагаем, что переход в иной мир произойдет менее болезненно, чем скажем удаление зуба или кровопускание. А когда мы с интересом изучаем надгробные послания из прошлого, то ощущаем мороз по коже и стараемся быстрее забыть тревожное осознание скорой встречи с чем-то неизбежным. И каждое слово, олицетворяющее загробный мир вызывает у нас, по меньшей мере – неприятное волнение.

Конечно, есть среди людей разряд таких, кто презирает смерть и всячески пытается доказать другим, что ему вовсе наплевать, где и когда он расстанется со своей жизнью. Про самоубийц я молчу, так как они свои безумства совершают, находясь исключительно в расстроенных чувствах. Но скажите мне на милость, как себя вести человеку, который даже не понял, что он умер, да и умер ли вообще…

– Что? – тихо прошептал Ша словно почитав мои мысли.

Я вздрогнул. И посмотрел на равнодушного зверька. Проклятый обнажив свой тонкий, будто игла стилет, аккуратно вытирал четырехгранное лезвие.

Я мог еще долго следить за этим «титаническим» трудом, если бы внезапный порыв не заставил меня вскочить на ноги и рвануть вниз. Оказавшись возле лодки, я подскочил к слепому Езефу, и совершенно не соображая, стал вытряхивать все содержимое сумы на землю. Совершенно не подумав, что лодочник вовсе не видит моих скромных сокровищ.

– Возьми! Возьми все! Только увези меня отсюда! – истерично разрывался я на части.

Езеф опустил взгляд и безразлично уставился на разбросанные по земле вещи, своими темными дырками. И я мог поклясться – этот треклятый старик видит все не хуже меня.

Плюнув себе под ноги, старец уже было развернулся, но внезапно его привлекла одна из моих зарисовок, затерявшаяся среди травы. Он аккуратно поднял смятый листок и, развернув его, вздрогнул. Лицо Езефа заметно изменилось. На лбу, словно земляные черви появились длинные извилистые морщины, а черные дыры глазниц стали просто огромными.

На старца взирал его собственный портрет, слегка потертый и замазанный высохшими чернилами, но все-таки, в этом скромном художестве легко угадывались его выразительные черты: широкие прямые скулы, большой лоб, а главное глубокие пустые глазницы.

– Я перевезу тебя на тот берег, – едва слышно произнес Езеф.

– И не только меня, – почувствовав в себе странную уверенность, твердо произнес я в ответ.

Развернувшись, мой перст указал на Проклятого и его странную зверюшку.

На лице Езефа возникла радостная ухмылка.

* * *

Тихая, спокойная река нежно касалась бортов лодки, и когда Езеф опускал весло на ровную гладь, она продолжала оставаться такой же идеальной, будто поверхность зеркала. Старец то и дело внимательно взирал на меня, радостно выпячивая гнилые пеньки зубов, отчего на его лице возникало странное подобие улыбки.

Я покосился на Проклятого. Стараясь вести себя спокойно, он как плохой актер все же не мог скрыть нахлынувших на него эмоций и выглядел, по меньшей мере, обескураженным.

– Ох, и умаслил ты меня, сопленышь, – довольно прохрипел Езеф. – Ни дать, ни взять… В наших краях это ценная штучка, потянет на парочку праведников.

Но я даже не слушал лодочника. Терзаемый мыслями, я никак не мог взять в толк, откуда у меня оказался этот портрет. Богом клянусь, я не помнил, что рисовал его.

– А почему праведников? – сам не зная почему, задумчиво произнес я.

– Здесь это ходовой товар. Можно сказать настоящее золото, – мрачнее тучи произнес Проклятый. Видимо он так и не смирился с той мысли, что только благодаря мне мы уговорили лодочника переправить нас на другой берег.

– А зачем ты так хотел попасть туда, – я указал на далекий пологий склон, где сквозь легкий туман виднелись стройные мачтовые сосны.

– Я хочу выбраться из этого треклятого мира, едва слышно произнес Душеприказчик.

– Ха, я же сказал, глупец! Как ни крути, глупец! – старец ударил себя пальцем по виску и, указав в небо, желчно рассмеялся.

Я грустно вздохнул, уставившись на ровную морскую гладь. От воды сильно тянуло тошнотворным запахом толи тины, толи еще какой речной дряни.

Перевалившись через борт, я ожидал увидеть искаженное водой песочное дно с сотней маленьких рыбок, но вместо этого, замер в ужасе. На меня с немой мольбой взирали тысячи, даже десятки тысяч лиц: белые и безжизненные они скрывались в речной мути как за непроницаемой пленкой, которой была покрыта вся поверхность воды. Мы не плыли, а словно скользили по стеклу, не оставляя за собой никаких следов.

Водянистые лица смотрели на меня пустыми белыми глазами, словно поджаренные караси и что-то бурчали немыми ртами. Но я их не слышал…

В висках заколотило, а сердце бешено забилось в груди.

Я приблизился, чтобы различить или хотя бы угадать эти слова. Я должен был их услышать.

Пленка порвалась, резко лопнула, словно мыльный пузырь и ко мне потянулось множество разбухших пальцев. Я был не в силах сопротивляться, и меня волоком потянуло вниз. Стремительно и бесповоротно, как слепого котенка. И вот когда я уже смирился со своей участью и всем телом подался вниз, меня кто-то схватил за плечо и дернул назад.

– Что это? – испуганно взирая на Проклятого я никак не мог прийти в себя.

– Река утопленников. Это их души… – невозмутимо произнес мой спаситель.

– Глупцы! – вновь загоготал Езеф.

* * *

Мы вступили на берег и я, не оборачиваясь, пошел вдоль берега, не желая смотреть, как лодка с полоумным стариком исчезает в призрачном тумане. Наверное, его ужасный смех еще долго будет преследовать меня во снах.

– Постой, куда ты?

Я остановился и, развернувшись, посмотрел на Проклятого.

– А какая разница! Ты сам говоришь, что мы в ловушке и выхода нет. Тогда не всё ли равно куда идти? – я вновь развернулся и меня в очередной раз остановил его голос.

– Постой, – теперь уже более требовательно. – Ты живой и тебе здесь не место!

– Тогда убей меня! – не сдержавшись, закричал я что есть мочи. – Мне безразличны твои слова! Какой толк идти как марионетка: не зная, куда и зачем?!

Я беспомощно упал на холодную землю. На лице предательски возникли тонкие струйки слез.

Проклятый отвернулся в сторону реки, чтобы не видеть моего отчаянья и тихо произнес:

– Хорошо я расскажу тебе все, что знаю сам. Только поверь, знаю я не так уж много.