Текст книги "Пыль (СИ)"

Автор книги: Константин Проводив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

В тех же документах в которых было указанно про термоядерный заряд вагона, были указаны и торпеды, массой заряда полторы мегатонны в тротиловом эквиваленте, «Одной такой торпеды хватит чтобы уничтожить небольшой город. Не маленький!» – опять добавил пловец.

– Оружие не брать. – отрезал Здал желание пловцов, которые уже подрядились затащить одну торпеду на транспортёр.

По городским путям не представляется возможным пустить трамвайный состав, нет контактного питания для электротяги трамвайного состава, но дизельный локомотив пройдёт по той же трамвайной линии в порт буксируя за собой грузовые вагоны. Локомотив был заранее подготовлен в надежде отправить фугасный сюрприз до своего конечного пункта, но его отцепили от его состава и перевели по трамвайным гейтам на другой путь.

Гул двигателя быстро завладел всей площадью депо, дизельный двигатель преобразовал с глухими хлопками энергию жидкого топлива в электрическую энергию для локомотива, стрелки всех показателей на приборной панели тепловоза дрогнули, и железная монументальная масса тронулась с места. Медленно, но непреодолимо локомотив переехал по гейтам на трамвайный путь и снова замер издав оглушительный гудок. Это был уже не неподвижный монумент, в нём чувствовалась тяжёлая мощь и рвущаяся энергия.

Состав отправился в морской порт.

– Главное, чтобы нас с новыми напали детей не! – с тревогой в голосе сказал седой усач.

– Не думаю, – ответил Здал, – Нас специально привели в это депо и специально для нас приготовили этот состав. Просто мы его немного изменили и направили не в ту сторону. Надеюсь мы успеем добраться до порта пока об этом не догадались. Но кто-то я тоже знаю кто ждет нас того что мы отправим этот груз. Поэтому думаю нас не станут тормозить, а скорей помогут.

Ожидая что пловцам больше незачем задерживаться в «Питере», Сольмидий получил то зачем прибыл, «Акула» пойдёт домой в «Гоктанию», Здал попросил попрощаться от своего имени с Галлой и со всеми, а сам отправился к СиЛёзе.

«Власть дарует ему жизнь, лишь кровь, пролитая СиЛёзой питает его прогнившие насквозь, иссохшие жилы.», – Здал помнил слова Ругмана, но как это использовать, Здал думал всю дорогу, когда шёл, чтобы последний раз встретится с Лёзей и Сикулиным.

* * *

Не случайно было сказано, что в этом городе нет людей, только глаза и уши, большинство жителей здесь, являются носителями проклятья СиЛёзы. Лишь люди, которые населяют отдаленные участки города не поражены этим проклятием.

Во дворце было тихо-тихо, замерев в ложе правителей Лёзя и Сикулин, сидели крепко зажмурившись окутанные во мраке. Они вслушивались в мысли города, они видели и слышали то что видели и слышали человеки-носители проклятья, глядя с балконов своих мрачных пещер в горах обветшалых многоэтажек.

Лёзя приоткрыл веки и подался головой вперёд, медленно и не выражая ни каких эмоций, Сикулин тоже открыл глаза, он произнёс.

– Да… – после продолжительной паузы взбешённо, неукротимым громом голоса заговорил, – Они кто без нашего покровительства, людишки эти! Что возомнили себе, бессмысленные создания эти, дряблой плоти куски? – Сикулин замолчал, опустил голову и вдумчиво произнёс, – Мысль твоя правдива Лёзя, власть уходит от нас, тогда она должна уйти от всех и вместе со всеми. Этот Здал, он понял что-то, но он не понимает, что ждёт его за это. А эти людишки, они всего лишь черви в земле, на которой хозяева мы! За своё неповиновение они заплатят нам. Тот город, который отказывается подчинится, по чьему приказу к нам явился Здал, будет стёрт с тела планеты, и это самое гуманное решение для всех. Первый заряд нашей доброй воли отправится в «Москву». Но сначала, этот мерзкий капитан – Сольмидий, – судорожно прозвучал голос, – И город недоступный нам «Гоктания».

* * *

Здал вновь пришёл во дворец СиЛёзы, он не забыл подготовится, и уверенно распахнул двери в залу где восседали Лёзя и Сикулин. В глубине залы, полукругом располагался диван, отделанный, как и всё в этом зале, золотом, с рюшками, которые висели неподвижно, свисая с дутых с виду очень мягких подлокотников. Лёзя и Сикулин сидели друг на против друга.

– Здал, – ошарашил его пугающий громогласный звук, – Мы знали, что ты придёшь, мы всё знаем, мы ждали тебя.

– Сольмидий уплывает, вам не добиться власти над «Гоктанией», и в этом городе твоей власти пришёл конец.

– Говоришь ты что, сам понимаешь себя? Знаешь ли ты как страдают люди, только из-за того, что там нет правителя.

– В городе «Гоктания» правит совет капитанов. И только они там принимают решения, и ты, вы оба, после-человеки, выпытали это у Сольмидия, одного из этих капитанов поэтому его и не отпускали, хотели, чтобы к вам остальные капитаны пришли.

– Разве «Совет капитанов» заменит настоящего правителя, это же всего лишь жалкое сборище людишек, выходцев из того же дикарского племени по среди мирового океана.

– Вы хотели знать истинную цель моего пришествия сюда так вот, слушайте: вы Лёзя Метостой и Митрий Сикулин именуемое как нечто СиЛёза, воплощение ужаса и носители мрака этого города, своим существом противны природе, бредовое отродье эволюции. И своим правлением вы противоречите цивилизованному развитию мира. Вы есть корень зла. Я прибыл в «Санкт Петербург» от имени Московского правительства за тем что бы положить вышей гнилой власти конец.

Когда Сикулин с Лёзей встали со своих мест, Здал узрел истинного монстра. Они поплыли по блестящему золотом паркету к нему на встречу, сросшиеся тенью по середине которой была голова из рта которой высовывались паучьи ножки, быстро перебирая щетинистыми коготками по полу.

– Я помню тебя Здал, удивляешься моему существованию, тогда как сам загадка природных явлений.

– СиЛёза, ты противоестественное явление, твое существование противоречит адекватному, – Здал отходил в сторону от плывущего к нему чудовища, озираясь назад и по сторонам, и не смело ступал на всю площадь ноги ожидая боль от камня в ботинке, – Вы, ты противное природе, бред эволюции, тебя просто не должно быть.

Чудовищная голова, соединяющая Сикулина и Лёзю, – одноухое, одноглазое, без рта и носа; убить чудовище не представлялось возможным. Оно приближалось всё ближе и холодный, цепенеющий страх завладевал Здалом. Он подумал, что единственное что их соединило, единственное что с ними могло сотворить такое – с двумя когда-то людьми – это больная радиацией атмосфера и уникальность происхождения в согласии и понимании, объединили их в слиток извращённого разума. Здал понял это так, что надо рассорить их, надо устроить ихнему сознанию диверсию приводящей к внутреннему дисбалансу. Пока они соединены другого выхода нет, пока они соединены в одно существо и существо – это ужасно в своём единстве.

– Только один из вас, – Здал выкрикивал сквозь поднимающийся шум в своей голове по мере приближения СиЛёзи, – может сбирать информацию из покалеченных вашим разумом умов жителей этого города и только один из вас говорит, доводя эту информацию до логического вывода. Только один!

Фигура остановилась, Здал замер в ожидании действий СиЛёзы, в зале добавился румянец.

– Уже давно, ради продуктивности разумной жизни уже давно всё решено. И в нашем единстве достигнут баланс, но попытка провокации понятна и смешна она, в своей простачковой наивности. Человечишка, кто ты чтобы иметь дерзновенность так говорить, с нами и пытаться спровоцировать нас – единый слиток чистого разума?!

Чудовищная голова резко ринулась к Здалу, оттенившись не успевая, но всё же медленно следуя за ведущей тенью, Лёзя и Сикулин скользили за ней. Здал не успел отойти и допустил ошибку, когда отходя назад, он зашёл в угол, чудовищная голова сшибла его с ног и СиЛёза приступил к испытанию его своим интеллектом, задавливая его полу, так что Здал испытывал сильнейшие муки головной боли и было желание залезть под половое покрытие. Но до Здала, в тот момент, когда он уже чуть ли не облизывал пол, будто из резервов самосохранения, дошло что говорить.

– Всё решено, но кто решил? Кто? – Здал сумел отлепится от пола, на котором вдруг очутился на четвереньках, – Один из вас лишился личности, один из вас придаточное звено вашего так называемого единого разума, один из вас просто идиотическая часть мозга, сбирающая в себя информацию, безликий хранитель и всё, только лишь бесконечный во времени, безмолвный склад. – чем больше Здал говорил, тем крепче становилось его сознание, тем больше он чувствовал силу чтобы подняться вновь на ноги, – Один из вас идиотическая часть мозговой массы! – последнее наверное сильно задели это чудовище за живое. По крайней мере одну его половину.

Лицо Лёзи заметно исказилось и застыло в уродливом оскале, он медленно повернул голову и поднял глаза на Сикулина. Во взгляде Лёзи было явное сгущение мятежных мыслей, Сикулин в молчании обдумывал сумбур мыслей Лёзи и напряжённо соображал, что ответить с точки зрения своих рациональных измышлений. Собственные мысли расторгающие единый разум, думы, граничащие с шизофренией; да, наверное, две головы лучше, чем одна и понимай, как хочешь. Сикулин протяжным истошным звуком взвыл в сторону Здала, он отшатнулся, больше не подчиняясь гипнотической власти СиЛёзи, чудовище закрыв глаза раскачиваясь в разные стороны ни сходя с точек своей тени хлопнулись с треском яичной скорлупы головами, расколов тем самым чудовищную голову даровавшую им столь долгое существование.

* * *

«Тогда, когда я был там после той жизни, которая казалась мне единственной, я попал к высшему созданию, на суд судеб к межгалактической судье Синоко Бо. Хотя то что он есть самое высшее существо, это только моё предположение, там было невообразимо, но раз так, значит должны быть ещё такое нечто что не умещается в сознании, только потому, что раньше этого не видел, не слышал и не нюхал. Пройдя жизнь полную страданий и попав туда, где мне была даровано жить, я понял смысл, но понял я смысл жизни только сейчас. Надо жить, и жизнью своей надо сделать жизнь лучше.» Здал медленно шёл, не думая куда и зачем, погружённый только в мысли о собственной жизни. Есть время разбрасывать свою жизнь по кусочкам, но рано или поздно приходит время думать о каждом кусочке своей жизни.»

* * *

Невероятно! Не верится самому, СиЛёза повержен и зло угасло в этом городе. Зла в этом мире стало меньше. Здал медленно направился в порт, он не знал и не думал зачем он туда идёт, может рассказать Алесу хорошую новость, что его отец отмщён, а может его тянет туда, чтобы лично попрощаться или просто вновь повстречаться с Галлой.

Он общался в своей голове сам с собой, изредка взмахивая руками и говоря что-то не разборчивое в слух, он хмурился и опровергал собственные измышления.

Дорога, по которой шёл Здал проходила через лес, граничащий с окраиной города с одной стороны и побережье портовой территории с другой. Он остановился на узкой извилистой тропе, сквозь ветви, окружающих в лабиринте, деревьев прорывались золотые солнечные лучи, а в них искрились медленно плывущие крошки пыли. Неподвижными казались монументальные кроны деревьев, но всё же опадающая листва, навязывала мысли об ушедшем или потерянном здесь времени.

Внезапно Здал сунул руку в карман, он что-то нащупал и вытащил из кармана сложенный в маленький квадратик кусочек бумаги. Он развернул и прочитал записку. Это письмо было от Галлы, наверно она подложила его в карман Здала, когда он уходил в последний раз из порта.

Письмо.

«Здал, когда ты в первый раз ушёл к СиЛёзе, ты вернул нам нашего капитана, тебя очень долго не было, и я очень переживала за тебя. Вот тогда я убедилась в абсолютной искренности своих чувств и написала это письмо.

Наш капитан согласился взять тебя на борт «Акулы», и мы можем вместе уплыть в «Гоктанию». Помнишь, что я рассказывала про этот чудесный город, который стоит на пересечении океанов, там мы с тобой будем счастливы. Там будем только мы вдвоём, только ты и я. Но если ты не хочешь такой жизни, спокойной и размеренной, той жизни, я часто вспоминаю, ты назвал скучной, то я останусь с тобой, я буду всегда рядом и покорно следовать за тобой, куда бы ты не отправился.

Пускай моё признание не найдёт ответа в твоей душе, но я открыта перед тобой и честна остаюсь перед собой.»

Здал дочитал последние строки и неожиданно приятное чувство разлилось у него в груди. Он никогда ещё до такой степени не ощущал себя романтиком. Но в голове прозвенело чувство долга, все чувства его сплелись в ком и сдавили сердце в его груди, «Я возьму её с собой, по жизненному пути мы будем всегда вместе.», но прошлое отвечало ему на эти мысли, холодно и без эмоционально, «Галла будет рядом, всегда, с сопутствующим ужасом жизни и смертью.». Здал вспомнил, как все, кто когда-либо был с ним рядом погибали, через какие ужасы ему пришлось пройти, и конца того пути нет. Ножом обрезало, косу, сплетённую из тонких ниточек его надежд.

Погруженного в раздумья Здала кто-то окликнул, он огляделся по сторонам к нему на встречу шёл Алес.

– Алес, ты что здесь…?

– Тебя все потеряли, Сольмидий скоро отплывает. Ну где ты был, я уже тебя искать пошёл.

– Я был у СиЛёзы, что ты бы и туда пошёл?

– Туда и шёл за тобой, поговорить надо.

– А, ну раз ты даже к СиЛёзе ради этого шёл, чтобы со мной поговорить, должно быть что-то очень серьёзное.

– У тебя хорошие настроение, ты точно от СиЛёзы?

– Да, мы с ним повоевали немного.

– Что… И? Кто победил?

– Ну я же здесь, живой, а было бы иначе, меня бы здесь живого не было. Не знаю где бы я был, но точно не живой.

– Оа… это всё, это победа!

– Да, – Здал улыбнулся, – Ты лучше скажи, Сольмидий ещё в порту?

– … круто. Да, Акула у причала, а что ты с ними уплывать собрался?

– С чего ты взял? – Настороженно спросил Здал.

– Да я шучу, но после того что ты сделал, думаю никто и возражать не будет, а все будут только рады, если ты поплывёшь в «Гоктанию» вместе с Сольмидием.

Здал помолчал, чуть отошёл в бок и посмотрел куда-то в даль, чтобы не встречаться взглядом с Алесом.

– Мне Галла письмо написала, зовёт меня в «Гоктанию».

– А ты что?

– Я, я пока ничего. – с натяжкой ответил Здал, – Я только что обнаружил это письмо у себя в кармане.

– Дай прочитать.

– Алес, я с тобой как с другом советуюсь, а ты начинаешь лезть вопреки дозволенного. Галла доверилась мне, я никогда, никому не дам это письмо.

– Тогда, может ты врёшь, что Галла написала тебе. – ударил раздражительным словом Алес, – Может никакого письма нет вообще. – он усмехнулся, хотя точно понимал, что всё что говорит Здал правда, он просто попытался его спровоцировать.

– Ты забылся Алес с кем беседуешь? – Здал посмотрел на него.

– Тогда как ты ответишь ей? Ты должен ей ответить.

– Не знаю Алес, уплыть с ней в Гоктанию я не могу, внятную причину своего отказа, я тоже выразить не могу. Даже для самого себя.

– Это не честно, ты должен сказать ей.

– Я лучше знаю, что я должен делать, – Здал отвернулся от Алеса.

– Я буду рад, я честно буду рад занять твоё место на Акуле. Ты же как паразит, не себе и никому. Я буду рад если тебя вообще не будет, если ты так относишься к людям.

– Я отношусь к людям, это правда, я человек, но я другой. Всю мою жизнь со мной в ногу шествует опасность и рассыпает боль на всех, кто находится со мной рядом. Всё это не честно. Нечестно что я тебя сюда притащил, в этот город, тогда как я надеялся, что ты такой же как твой отец, но нет. Я проживаю две жизни, не одну, а так ни чего и не понял – это не честно.

Алес стоял за спиной Здала и когда Здал закончил свой монолог, он услышал шорох за спиной и тяжёлое дыхание. Резкая боль промелькнула в затылке, когда он захотел обернутся, в одно мимолётное мгновение сверкнула молния, глаза закрылись и бренное тело Здала повалилось на землю, скатившись в овраг, упало в глубокую яму.

Глава 5
Мрачная бездна/

«Колючие гадкие твари»

Прилагая усилия Здал приоткрыл глаза тщетно пытаясь всмотреться в темноту. В ушах стоял звук, ударов в барабан, в голове было смятение как будто в тот барабан били его собственной головой, на зубах была жирная земля, в руках он сжимает торф.

Здал попытался подняться на ноги, но земля под ним обрушилась в бездну. Земля разверзлась, осыпалась под телом Здала, бездонная темнота всосала его вместе с землёй.

Это была не земля, это просто насыпь из торфа вперемешку с пожухлой травой и листвой, натянутая словно пробка из прессованного куска земли в горлышке глубокой банки. Он провалился под толчком топнувшего всем своим весом, упал в тёмную бездну, но вопреки всему не разбился, а упал вскользь по толстому матрасу из земли.

Подгоняемый потоками подземных вод, его унесло в бездну. Лёжа на спине он видел, что летит из темноты в ещё больший мрак. Не было страха в тот момент, Здал, не думая, подсознательно понимал, что это логичное завершение тому, что он прожил и как он жил, куда стремился. Всю жизнь в непрерывном движении он стремился – в неизвестную, забытую всеми и мрачную бездну.

Тусклый свет проявил очертания, он начал различать силуэт человека, поющего на неразборчивом языке, по интонации представлялось, что это песнь о справедливой и правильной жизни.

Из плена темноты медленно выступила женщина, продолжая напевать она приблизилась к Здалу. Он не мог пошевелится лишь только взирать на размытый в лучах рыжего света облик молодой девушки. Толи ангел, толи демон, но это была не земная женщина.

* * *

Цемент, скрепляющий кирпичи пятиэтажного дома цвета дождя, размешанного с грязью, был выточен ветрами так, что, цепляясь за выемки можно было, как по отвесной лестнице забраться на козырек над подъездом, с проросшими и уже увядающими ромашками на мшистой крыше, и уже давшей росток молодого тоненького стебелька тополя.

Входных дверей не было Ругман завёл Милу в подъезд.

– Мы с мамой живём на последнем этаже, самая лучшая квартира в доме.

– Этот дом как будто заброшен. – прижимаясь к своему спутнику сказала Мила.

– Нет этот дом не заброшен, а очень даже густо населён.

– Но в здании так тихо. Ни голосов, ни звуков. В доме точно кто-то живёт? – вскинув бровки спросила Мила.

– Мы привыкли жить в тишине, и прислушиваться к каждому шороху постоянно ожидая, самых неожиданных ужасов. Скоро всё изменится, я уверен.

В подъезде стояла тишина изредка слышались сдавленные писки чем-то угнетённых людей.

Мила огляделась в подъезде, обшарпанные стены под ногами голый бетон, просевшие лестничные марши. Стёкла между этажами были выбиты и свет, и ветер проникал на каждую лестничную клетку, свежий воздух разбавлял запахи жильцов этого дома. На четвёртом этаже тяжёлый бетонный марш ходил ходуном от каждого шага на ступеньку, и держалась только на арматуре видной из щели осыпавшегося бетона. Мила старалась проскакивать через ступеньки опираясь на перила, она легко перепрыгивала ступеньку через ступеньку и ей казалось, что от этого давление от её веса на лестничный марш уменьшится. Перила были сделаны из цельных стволов молодых и тонких деревьев, прибитых, где-то привязанных за место утраченных.

– Мы ухаживаем за нашим подъездом, перила я сам делал. – Ругман похлопал по тонкому стволу дерева с ещё зелёной и влажной карой, со старательно обломанными ветками под самый корень, но всё же с занозами из распушившихся сучков.

Они поднялись на последний этаж, стены, и то что должно быть лестницей на чердак, две железных периллы с проржавевшими насквозь перекладинами толщиной в палец – то что должно быть ступеньками, уже обломано и прогнулось, а нижние три совсем отвалились, сварка крепящая железные брусья с основами лестницы проржавела.

Дверь в квартиру Ругмана, была обита деревянными брусьями, с пахучей карой, выглядела свежей и заметно, и качественно отличалась от соседних уставших дверей с ободранной обивкой.

– Мама хочет, чтобы я следил и как можно чаще обновлял двери. Двери в прихожую говорят о хозяине дома. – Ругман открыл дверь и пригласил Милу зайти в дом первой.

– Так тоже говорит твоя мать? – Улыбнулась Мила.

Маленькая прихожая была похожа на маленькую комнату, трепка на стене смутно напоминала ковёр, камни по своей форме похожие на замысловатые фигурки, выстроенные в ряд на полке из сучковатого бруска, каким-то образом прикреплённой, не понятно как, но державшейся на стене, но самое главное что делает эту прихожую комнатой, это диван, втиснутый и оставляющий мало места для передвижения, диван как и во всех остальных комнатах, больше деревянная скамья с наложенным, даже скорей наваленным тряпьём сверху, выдаваемое за перину – скромно и безвкусно. Диван стоял в проходе создавая впечатление что он там лишний, но он там стоял, и никто его с его места трогать не собирался.

Мила переступила порог и сразу очутилась в комнате, где на скамье-диване сидела не оставляя шансов пройти дальше в квартиру, с недовольной, заплывшей в морщинах и затвердевшей от старости лет, физиономией илистого цвета кожи, мать Ругмана.

– Чё!? – резко, буквально как выстрелила мама вопросом, как только глаза милы попали под её взгляд.

– Мама, познакомься, это Мила, вы уже встречались и даже говорили др… Мама мы хотим уплыть.

– Уйти, морские суда ходят по волнам и океанской глади. – поправила Мила.

– Да. – Ругман взглянул мельком на Милу, улыбнулся ей скромно и опять перевёл взгляд на свою мать, – В «Гоктании», по словам Милы, – под укоризненным взором матери Ругман начал как бы оправдываться, в его голосе появилась нотка совестливого оправдания своему плохому поведению, – там настоящий рай, там люди живут, не зная бед и нужды.

– В куда?

– В «Гоктанию». Это город, который находится по среди океана, который состоит из кораблей и там есть всё и все там добрые и всегда готовы прийти на помощь. Это город «Гоктания». – пропел Ругман подражая услышанному от Милы и других женщин, постоянно воркующих о райской пристани.

– Там на самом деле не всё так сказочно. Есть там свои проблемы, суда из которых состоит город уже давно пришли в негодность, проржавевшие корпуса кораблей порой рвутся как намокшие листы картона. Во время дождя укрыться там практически негде, прохудившиеся крыши протекает в большие дыры, как словно бреднями для ловли рыб, вымощены крыши наших кораблей, а про бури, которые не редкость кстати в океане, я промолчу. У нас даже песня есть которую поют, утихомиривая повелителя океана. Потому что каждая сильная буря может в щепки разнести «Гоктанию». – милым, тоненьким голоском Мила добавила дёгтя в медовую речь Ругмана.

Мать Ругмана слушала Милу ни чего ей не отвечая, только когда Мила кончила Мать поворочала щеками, как будто переваливая всё напиханное в рот с одной щеки на другую, с лицом обезображенным отвратительной маской встала и махнула рукой заманивая пройти.

Молча она проделала этот жест, но по её лицу было понятно, что стоит ей открыть рот чтобы сказать хоть слово она тут же взорвётся самым ужасающим ором. В попытках сдержаться у мамы даже начали закатывается глаза, гнев переполнял её, видя это Мила смело прошла дальше в квартиру, Ругман с опаской последовал за ней, пригибаясь под палящим взглядом, как кланяясь и постоянно приговаривая: «Мама, всё хорошо. Всё хорошо. Всё спокойно.».

В комнате куда попала Мила пройдя из коридора была почти такая же обстановка, за исключением коричневой тумбы, которая стояла на обломившихся ножках и в комнате было чуть больше места.

Как только все оказались в комнате, мать разразилась. Гневный скрежещущий гром нашёл выход. Больше ничего не мешало ей и не заставляло её сдерживать ураган внутри себя. Отступать было некуда. Если стоя на пороге квартиры можно было дать задний ход и выйти за порог, то здесь и сейчас пути для отступления нет, и заплывшая во гневе мать взяла ситуацию в оккупацию своего ора.

– И ты! Так, вот так! Уплыть…! С кем? С ней!? – мать брызнула слюной в сторону Милы. Заметив, как Мила вытирает попавшую слюну ей на щёку мать плюнула, издав характерный звук пенящихся слюней, вылетающих из рта, сложив губы трубочкой, уже точно прицелив с намерением попасть в лицо.

– Ой, – Мила попалась под пенку, заплакав она начала оправдываться перед матерью Ругмана, – Я же говорю, что там не так хорошо. Не так как представляет Ругман. Я совсем не знаю…

– Закрой свой протухлый рот Гоктайка! Ты наговорила.

– Мама, никто мне ничего не наговорил. – попытался влезть своим виноватым голосом Ругман под слюнявый обстрел матери.

– Я не знаю кто наговорил Ругману сказок про Гоктанию.

– Врёшь! Врёшь вонючая рыба.

– Нет, не вру. Я сама не хочу возвращаться туда.

– Куда? – удивился Ругман.

– Врёшь! Ты же всё врёшь! Зачем пришла, убирайся. Гоктайка.

– Куда ты не хочешь возвращаться? – повторил Ругман и с этого момента кажется приутихла буря в маленькой комнате.

– Я же сказала, там…

– В «Гоктании». – шокировано глядя на Милу поправил её Ругман.

– Да в «Гоктании», нет возможности нормально жить. Там очень много проблем о которых ты представления не имеешь. Постоянная качка, солёный воздух и ветер. Там сильные ветра, это сильно влияет на здоровье. А солнечный зной, такой что раскаляет металлические борта судов до красна и ступить некуда. Некуда, там кругом океан. Живя там ты постоянно будешь находится в ожидании проблем. Из еды там только рыба, питьевая вода только та что проливается дождём с неба, и если долго дождя нет, то наступает засуха. Так бывает не редка, запасы воды кончаются, и мы пьём рыбий жир. Люди с ума сходят там от такой жизни.

– Мила, о чём ты говоришь, этот город принадлежит монстру, и безумным прислужникам его. Настоящее сумасшествие здесь. Люди здесь живут в страхе издать громкий шорох. Нечто из темноты заметит и утащит твой разум, и вот тогда и будет ужас. По ночам, даже по вечерам, в общем с наступлением темноты город замирает и слышны стенания теней, которые бродят по улицам этого проклятого города.

Чувствуя, что забитый мальчик Ругман, своим гневным напором перевоплощается в копию своей матери Мила согласилась с ним.

– Да, наверно, в Гоктании точно лучше.

Мать схватила свою правую грудь обхватив её своей пятернёй как кусок мяса и начала круговыми движениями размазывать её по всей грудной клетке с силой придавливая её к солнечному сплетению как матерчатую губку, приговаривая: «И ты Ругман, я тебе, тебя. И ты Ругман. Подле-ц.». Мать тяжело поднялась с дивана и медленно вышла из комнаты.

– Мила, ты что дура? – обратился к ней Ругман, с спокойным тоном, но от его спокойных слов веяло озоном, как в море перед грозой.

– А, – со вздохом отозвалась Мила.

– Ты зачем себя так ведёшь?

– Как?

– Вот так! При матери начала… – Ругман замешкался, потеряв в своём уме подходящее слово, – сомневаться. Только этого и надо, ей было.

Мила вздрогнула от сильного хлопка дверью, мать зарыла дверь на ключ заперев Милу с Ругманом в комнате.

«Бред безвластия»

«А если кто-то ворвётся, то фугасы взорвутся прямо в городе, потому что власть должна принадлежать только нам, и если не так, то и щепки в океане моего безвластия не должно быть.».

Нечто слитое, которое должно быть мёртвым, на самом деле, в кошмарном акте воссоединения выпало в осадок бытия и Здалу показалось что он победил окончательно, но двое восстали уже в более чудовищной форме.

СиЛёза плыл по дороге. Оно направлялось в большой порт «Санкт Петербурга», чтобы встретить там капитана Сольмидия. Оставляя после себя тёмный след тени, медленно исчезающий, но всё же оставляющий противно серые пятна.

Цокая хитиновыми ножами, растущими из-под подбородка ужасной головы, врезаясь в гранит улиц и площадей острыми когтями перещёлкивая быстрыми ударами, словно молоточками по камням, перемещалась зловещая тень, а за ней тянулись, как будто плыли по воздуху, некто слитое воедино, ужасное существо СиЛёза. Расколотые головы Сикулина и Лёзи начали сливаться и виден был ужасный разлом, с выступами по шву запёкшейся крови, сливающий черепные коробки двух когда-то ещё людей Лёзи и Сикулина в единое омерзительное существо – СиЛёзу.

В этом городе ему было нечего боятся, это был его город, стремительно несясь по мрачным улицам города за СиЛёзей следовала тень, поглощающая во все темнеющую пустоту всё что, было вокруг, всё рядом с чем пролетал этот монстр утопало в пустоте без остатка. Вслед и навстречу королю мрака выглядывали и выползали безликие немые тени, прыгали тёмно-серыми пятнами с балконов домов, слетались делаясь в массивную волну всепоглощающей черни.

Врезаясь острыми и длинными когтями в землю, словно множество жал хищных тварей впиваются в упругое тело жертвы, рвут плотские ткани с глухим звуком лопающихся струн, проникая в самую глубь звонко отстукивая при достижении необходимой глубины проникновения, как будто сигнал фиксации сцепления с землёй после чего хитиновая ножка подтягивала тень ужасающей головы а за ней плыло нечто чудовищное – СиЛёза, соединённое по средствам внушающих цепенеющий страх сил двух тел зажевав на кривой слияния одежду, делающей фигуру СиЛёзы ещё ужасней. Действия острых ножек было настоль быстрым что было похоже на перекаты ногтей по столу с отбиванием в быстром темпе паровозного марша с сопровождением звонкого стального цокота. СиЛёза выплыл из лесного массива и сразу очутился в порту, все пути за его спиной окутал мрак.

СиЛёза словно приплыл на тенях своих калечных ног в порт, чтобы добраться до Сольмидия. Сольмидий, который стоял в окружении пловцов не далеко от Акулы, заметил высокую фигуру, в уродливых чертах её, интуитивно, он сразу понял, что это за фигура и из кого это чудовище слеплено.

Алес только вернулся после разговора с Здалом, он думал обо всём ему сказанном и о том, что сказал ему Здал. В состоянии он решил поработать в порту и убрать контейнер, вместе с группой помощников из местных и нескольких пловцов, они закрепили контейнер, Алес сел за рычаги управления портальным краном и увидел, как высокая, выше обычного человека фигура образовалась в порту. Отвратительная внешность великана давало понимание что это агрессор, и прибыл в порт этот агрессор с самыми не дружелюбными намерениями. «Это что… это кто?», – поправил себя в слух Алес, «Не может быть! Если это оно, если это СиЛёза, Здал сказал, что победил его.»

Сольмидий хотел отдать приказ взойти всем на борт Акулы, но погрузка и замена ядерного топлива в силовых установках на подводной лодке ещё не закончены. Отплытие невозможно и тогда капитан Сольмидий вобрав в себя всё своё мужество, вышел вперёд на встречу гиганту уроду – СиЛёзе, за спиной капитана одержимые бесстрашием стояли пловцы. Они были готовы ринутся в самую отчаянную битву за своего капитана.

Но Сольмидию, несмотря на всю его уверенность в себе, на непоколебимость противостоять монстру, хватило всего лишь одного взгляда СиЛёзы чтобы разбить свою бдительность. Сольмидий стоял замерев, не изменяя выражения суровости своего лица он смотрел на СиЛёзу и видел в его чертах собственное отражение. Сольмидий начал подходить ближе с усилием высовывая голову из высокого ворота своего пальто и всматриваясь в расплывчатую словно мираж фигуру СиЛёзы.