Текст книги "До свидания, Овраг"

Автор книги: Константин Сергиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Константин Сергиенко
До свидания, Овраг

Глава 1. НАШ ОВРАГ

Вот и лето пришло. Как я люблю эту пору! Зимой нелегко прожить. Найдёшь на дороге огрызок, а он промёрз, укуси попробуй.

Зимой скучновато. Только и радости, когда дети катаются с гор. Можно за ними бегать, прыгать и лаять.

Один пёс из наших бывал в лесу на охоте. Он говорит, что на снегу там много следов. От них загорается сердце собаки.

Но то в лесу. А в нашем овраге если и проложит стёжку, то знакомый кот. Кругом человечьи следы, птичьи крестики и линейки от лыж. Только утром после снегопада овраг становится чистым и белым.

Нет, летом лучше. Вырастает большая трава. Цветы качают головками. И запахов полно, от которых дрожит нос.

Наш овраг большой и красивый. В овраге у нас раздолье, обежать его – целое путешествие.

По краям оврага растут кусты и деревья. На деревьях живут птицы-чернухи. Их домики похожи на корзины, ни крыш, ни дверей. Домик собаки, конечно, лучше, но ведь не у каждого пса есть своя конура.

Я знаю тут каждую ложбинку. Посреди оврага течёт ручей. Летом он почти высыхает, но земля вокруг всё равно мокрая, и даже есть маленькое болотце. Трава здесь высокая, по самые уши. Тучами летают комары, и смеются лягушки.

В овраге много вещей. Чего тут только не встретишь! Старые туфли и варежки. Колёса, шарики и дощечки.

Головастый нашёл мятую шляпу и научился её носить, а Крошка живёт в ящике из-под яблок. Ящик пахнет яблоками, но Крошке по ночам снятся котлеты.

Я знаю, где лежит золотое колечко. Я понюхал его и понял, что колечко носил добрый человек. Только не знаю, зачем он положил его в овраг.

Со всех сторон овраг окружают высокие белые дома. А дальше этих домов всё больше и больше. Там гудят машины, ночью поднимается зарево.

Наш овраг с каждым летом становится меньше. Этой весной насыпали целую кучу камня, песка и глины. Снова хотят строить дом. Все наши ругаются. Разве им места мало? Почему обязательно в нашем овраге? Куда податься собаке?

Но жаловаться некому.

Особенно я люблю наш овраг ночью. С его глубокого дна видно чёрное небо, а в нём насыпано много красивых блестящих звёзд. Они очень высоко, и как ни прыгай, не достанешь.

Вместо солнца выходит белая луна. Холодок пробегает по спине, шерсть встаёт дыбом. И если спишь при луне, бывают сны, от которых текут слезы, а внутри так сладко щемит.

Глава 2. ВОЛЬНЫЕ ПСЫ

Все мы вольные псы. Когда-то вокруг оврага была деревня. Маленькие дома сломали, построили большие. Хозяева уехали, а собаки остались.

Верховодит у нас Чёрный. Он большой и сильный. Все ему подчиняются, только я держусь в стороне. Раза два мы сцепились. Он понял, что клыки у меня не хуже, и больше не пристаёт.

Иногда я бегаю со всеми, иногда один. Я не стал отбивать у Чёрного псов, и он успокоился.

Раньше у Чёрного был приятель, большой и глупый увалень по кличке Отпетый. Чуть что, Отпетый бросался в драку. Он всегда был за Чёрного. Теперь Отпетого нет, но Чёрного всё равно боятся.

Однажды подошёл ко мне Головастый и сказал:

– Гордый, возьми меня в стаю.

– У меня нет стаи, Головастый, – ответил я.

– Тогда собери. Бывшая Такса просится и Хромой.

– В овраге не должно быть две стаи, Головастый, – сказал я.

– Тогда победи Чёрного. Вчера он бросил в болото мою шляпу.

Головастый у нас умник. Он умеет читать. Часами смотрит на рваную газету и складывает по слогам: «Но-во-сти с по-лей…»

Иногда он напяливает шляпу и сидит с задумчивым видом. Чёрный ему сказал:

– Зачем ты носишь шляпу, Головастый? Хочешь быть похожим на человека?

– Я умею читать, как человек, – гордо ответил Головастый.

– А я умею кусать, как собака! – грозно сказал Чёрный и так пихнул Головастого, что тот шлёпнулся на свою газету, а шляпа покатилась под обрыв.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Крошка.

Крошка любит смеяться. Он маленький лохматый пёсик, весёлый и добрый. На носу у него всегда кусочек глины. Дети балуют Крошку. Берут его на руки, тискают, ерошат шерсть. А Крошка знай себе хохочет.

Крошка хохочет, а Бывшая Такса вздыхает. На шее у неё грязный, затрёпанный бант. Она не хочет его снимать и говорит, что бант напоминает ей о прошлом.

Когда Бывшая Такса появилась в овраге, она всех называла на «вы». Но Чёрный быстро отучил её от этой причуды. Чёрный говорит, что собака должна быть собакой. Моя дружба с котом Ямомото вызывает у него недовольство.

Я бы не стал дружить с котом Ямомото, но он такой умный. Ямомото японский император, и это все знают. Ямомото говорит, что император важнее самого Чёрного.

Ямомото хорошо говорит по-собачьи. Мы часто беседуем, греясь на солнышке.

– Не противно тебе, Гордый, разговаривать с котами? – спрашивает Чёрный.

– Не твоё дело, – шипит Ямомото. Чёрный кидается к нему, но Ямомото ловко взлетает на дерево.

– Я тебе ещё морду в кровь раздеру, – обещает он. Чёрный рычит и грозится. Я наблюдаю спокойно. Знаю, что Ямомото не даст себя в обиду. Никто, кроме Чёрного, уже не гоняется за Ямомото.

Мы говорим с Ямомото обо всём. О еде, о погоде, о далёкой Японии. Нас любит слушать Хромой. Приковыляет и сядет в сторонке. Послушает, послушает, потрёт мокрый нос лапой и что-то пробормочет.

– Что, что? – спросит Ямомото.

– Да это, как его… – прохрипит Хромой, но больше ничего не скажет. Посидит ещё немного и уплетётся восвояси. Хромой молчун и скромник, сказать несколько слов подряд для него большое дело.

Чёрный не раз звал меня в стаю.

– Я сделаю тебя правой лапой, – говорит он.

– Нет, – отвечаю я.

Чёрный не годится мне в вожаки. Если выбирать вожака, я бы взял другого. Есть у меня один на примете. Но у него не четыре ноги, как у нас, а две. У него нет хвоста, а верхние лапы называются «руки». Он человек, а Чёрный не любит людей.

Глава 3. МОЙ ЧЕЛОВЕК

Люди делятся на детей и взрослых. Дети – это маленькие люди. Дети веселее и добрее. Взрослые бывают злые, но бывают и добрые. Мой Человек самый добрый.

Когда-то и у Чёрного был свой Человек. Он держал его на цепи и бил. Когда деревню сломали, тот Человек сел в машину и уехал. Чёрный долго бежал за ним.

Машина остановилась. Человек вышел и прогнал Чёрного. Но Чёрный снова побежал за машиной. Тогда Человек его ударил. Чёрный упал, а машина уехала. С тех пор Чёрный не любит людей.

Своего Человека я встретил ночью. Это было зимой. У меня тогда сильно болела лапа. В одном месте из-под земли шёл пар, снег тут растаял. Я лёг и стал греть лапу на большой железной крышке.

Мой Человек шёл в распахнутом пальто. Он размахивал рукой и что-то говорил сам себе. Около меня он споткнулся, а потом присел на корточки.

– Здравствуй, уважаемый, – сказал он. – Как дела?

Я сразу почувствовал к нему доверие. Я понял, что не надо убегать. Этот человек меня не обидит. Я показал ему больную лапу.

– Дела неважные, – сказал он. – Пойдём со мной.

И я пошёл. В подъезде он долго искал ключ и шёпотом говорил:

– Прошу тебя, уважаемый, как можно тише. Соседи нас не поймут.

Так я впервые оказался в белом доме, или большой конуре, как называет его Бывшая Такса.

В темноте я неловко повернулся и что-то зацепил, но Человек быстро открыл дверь комнаты и впустил меня.

– Так, – сказал он, – будем лечиться. Но сначала надо перекусить. Так ведь, мой друг?

Я согласился. Он кормил меня очень вкусной колбасой, а потом лечил мою ногу. Так приятно, когда тебя лечат. Немножко больно, зато знаешь, что скоро всё будет в порядке. Мой Человек умеет лечить.

В его комнате стояли разные картоночки и дощечки и чем-то остро пахло. Он сел перед одной дощечкой и взял в руки тонкие палочки.

– Это кисти, – сказал он. – Отдыхай, уважаемый, а я пока поработаю. Ночью у меня хорошо получается.

Он долго трогал палочками свою дощечку, иногда отходил и смотрел прищурившись.

– Полюбуйся, уважаемый, – сказал он.

Я подошёл к дощечке и понюхал её.

– Жаль, что собаки не различают цветов, – сказал он. – Впрочем, ты, может быть, различаешь.

Я повёл носом поверх дощечки. Направо, налево, поперёк. Нет, она пахла очень красиво, эта дощечка. Запах струился лентой, расплывался шаром, набегал волной. Я разволновался и царапнул лапой пол.

Потом он снова сидел перед дощечкой и трогал её своими палочками. Я подрёмывал в углу.

Наконец Человек встал, потрогал мою забинтованную лапу и сказал:

– Ну, уважаемый, пора расставаться. Ты накормлен и подлечен. Большего я для тебя сделать пока не могу. Подождём лучших времён.

Я всё понял. Он не мог оставить меня. Я встал и пошёл на улицу. Он вышел меня провожать, и мы погуляли по утреннему морозцу. Небо уже посветлело, поскрипывал снег.

– До свидания, уважаемый, – сказал он. – Всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Поверь, я бы охотно пожил с тобой вместе. Давай-ка лапу.

Я протянул ему лапу. Он ушёл, подняв воротник пальто.

Я часто вижу своего Человека. Я провожаю его сторонкой и никогда не напрашиваюсь в гости. Несколько раз мы сталкивались на улице. Он всегда узнаёт меня, гладит и ласкает. Называет меня «уважаемый», спрашивает, как я живу.

Я весело кручу хвостом и бегу рядом. В эти минуты сердце у меня колотится от счастья. Как всё-таки хорошо иметь своего Человека! Жизнь тогда кажется просто сказкой.

Глава 4. НАШИ ЗАБОТЫ

У вольного пса очень много дел. С утра пораньше надо обежать овраг и выяснить, нет ли чего нового. У каждой собаки есть свой уголок, который она знает лучше других. Если ты в стае, то нужно рассказать новости вожаку.

Чёрный обычно сидит у своей ямки за Диким кустом.

Прибегает Бывшая Такса и говорит, что в её канавке появилась железная коробочка.

– Ржавая? – спрашивает Чёрный.

– Да, очень ржавая, с двумя дырочками.

Чёрный думает, потом говорит:

– Ладно, пускай лежит.

Головастый докладывает, что на его бугорке кто-то забыл книжку.

– Про собак? – спрашивает Чёрный.

– Нет, про людей, – отвечает Головастый.

– Разорви на мелкие клочки, – приказывает Чёрный, хотя и знает, что Головастый рвать книжку не станет, а спрячет её подальше.

У Хромого жгли ночью костёр и сломали удобный сучок, о который все мы чесались.

– Я ещё узнаю, кто сломал! – грозится Чёрный. – Так дёрну его за штанину, что она разорвётся!

Крошка говорит, что в его ложбинке ничего не изменилось.

– Как это не изменилось? – спрашивает Чёрный. – У всех изменилось, а у тебя не изменилось? А ты хорошо всё прощупал? Ты плёл носом петли, шарил крест-накрест, водил сверху вниз?

Крошка торопливо уверял, что плёл петли, шарил крест-накрест и водил сверху вниз.

– А это что? – грозно спрашивает Чёрный.

Он бросает перед Крошкой ветку бузины.

– Я специально проверил тебя, Крошка. Я сбегал в твою ложбинку и отгрыз эту ветку, а ты не заметил.

Крошка начинает ёрзать и хихикать.

– Вот так всегда. – Чёрный обращается ко мне. – Ничего не знают, ничего не умеют. Засыпь им весь овраг, не заметят.

После обхода надо проводить в школу детей. Они идут, весело болтают, размахивают портфелями, бегают, дерутся.

Мы тоже идём, звонко тявкаем, крутим хвостами. Жалко, что летом школа закрывается. Многие дети уезжают. Зато остальные целые дни проводят в овраге. Играют в прятки, жгут костры, роют пещеры.

За всем этим надо присмотреть. Без нас не обходится ни одна затея. Если появится нехороший человек, мы его облаем и не подпустим.

Самых маленьких надо покатать верхом, большим принести какую-нибудь дичь. Например, серую мышь. Развлекаешь ребят целый день, даже устаёшь. Забота нелёгкая.

Я уж не говорю про то, что приходится добывать пищу. Конечно, наши маленькие приятели иногда приносят еду. Куски мяса, булки, колбасу. Но разве этого хватит на всех собак?

Перебиваемся как можем. Бегаем туда-сюда, ищем. Хватаем, что плохо лежит.

Самый отчаянный из нас Чёрный. На моих глазах он два раза отнимал еду у взрослых.

Вечером, когда на автобусной остановке темно, Чёрный залегал в кустах и ждал. Если из автобуса выходила одинокая взрослая с сумкой, Чёрный нападал на неё, рычал, дёргал к себе сумку и в конце концов отнимал её.

Он издали чуял, что несёт взрослая. Если в сумке только хлеб, он оставался в кустах. Если же колбаса или мясо, считайте, что сумка у Чёрного.

Я говорил Чёрному, что это добром не кончится. Но Чёрный не унимался.

– Я им ещё покажу, – говорил Чёрный и рычал.

Хорошо, хоть у него хватало ума не нападать на мужчин. Эти так просто не отдадут свою еду, а то и прибьют.

Сытнее всех среди наших живёт Хромой. Он ходит побираться на железную дорогу. Там он залезает в поезд и бродит по вагонам с жалким видом. Люди кидают ему всякую всячину. Хромой наедается сам и кое-что приносит Чёрному, а уж Чёрный посмотрит, угостить ли кого ещё.

В заботах о еде, о наших маленьких друзьях, об овраге мы и проводим весь день. А когда темнота ляжет на землю, наступает час ночного дозора.

Глава 5. НОЧНОЙ ДОЗОР

– Построиться! – тихо командует Чёрный. – Приставить носы! Вперёд!

И лёгкой тенью мы скользим по земле мимо спящих домов. В носу свербит. Жажда поиска кружит голову. Ночной дозор – торжественный час для собаки.

Если днём много запахов, то ночью в них прямо утопаешь. Пахнет небо, пахнет лунный свет, пахнет сама темнота, а в ней, как мотыльки, туда-сюда так и снуют, так и мелькают запахи. Хочется схватить каждый и подержать на носу, как держит на носу шарик одна знакомая собака.

Запахами покрыта вся земля. Вот одни следы, вот другие. Кто-то бежал, кто-то шёл вразвалочку, а вот здесь крался кот. Это проехало колесо машины, это боролись на земле два мальчика, это – скок-скок – пропрыгал мяч. Это упала буханка хлеба, а это вот-вот пробьётся из-под камней росток травы. Всё нам расскажут запахи.

Но особенно пахуч, особенно полон ароматами наш овраг. Он налит ими до краёв, как большая миска. Запахи волнуются и колышутся. Цветы раскрыли свои чашки, и каждый зовёт ночную бабочку. Запахи самые разные. Медовые, горькие, нежные.

Надо во всём разобраться, надо понять, что откуда.

Вот муравьиная тропка, она пахнет кисло. Её пересекает рогатый жук со своим фонариком. Стрекочут кузнечики, квакают лягушки, и ленивый болотный дух плывёт по оврагу от их хозяйства.

Ночная птица-ковырун завела свою трескотню и начала подпрыгивать в воздухе. Притихли чернухи в гнёздах. Старые деревья толпятся на краю оврага, словно хотят погулять в его холодной сочной траве.

Во время ночного дозора мы ищем собачью дверку. Найти собачью дверку – мечта каждого пса. Много я слышал о ней рассказов. Собачья дверка совсем маленькая, меньше бусинки. Пока не уткнёшься в неё носом, не найдёшь. А когда найдёшь, собачья дверка откроется и станет большая, пройдёт любая собака.

За этой дверкой совсем другая жизнь. Всегда тепло и красиво. Много дичи и вкусной еды. Кругом поля и леса, а хозяйничают там одни собаки.

Дверка, дверка, попадись, попадись! Дверка, дверка, отворись, отворись!

Если в нашем овраге есть собачья дверка, обязательно её отыщу. И когда искать дверку, как не ночью. Ночью овраг отдыхает. Не грохочут машины, не сыплется песок и камни. Ночью на дне оврага, как в волшебной стране. Над тобой только огромное небо в голубых крупинках и большое круглое зеркало.

В это зеркало можно смотреть без конца. И видишь там что-то знакомое, но очень далёкое. От этого делается грустно. Хочется спеть какую-то песню. То ли пожаловаться кому-то, то ли кого-то позвать, то ли просто рассказать что-то.

И тогда начинает Крошка. Он садится, подняв к луне острую мордочку, и выводит тоненьким голосом:

– Ах, я Крошка, я белая собачка, я просто живу и живу!

– А я учёный, я умный, – подхватывает грубым голосом Головастый. – Я славные песни пою!

За Головастым начинает Бывшая Такса:

– Ох, я Такса, Бывшая Такса, где же вы, детки мои? – В такие минуты Бывшая Такса вспоминает своих щенков.

Тут и Хромой подвывает:

– Дайте Хромому, подайте Хромому, киньте хоть маленький осколочек луны!

И после всех с блестящими глазами и вытянутой шеей щемящим криком начинает свою песню Чёрный:

– А я Чёрный, я весь чёрный, я чёрный снаружи и внутри! Отойдите от Чёрного, не жалейте Чёрного, я весь чёрный снаружи и внутри!

Глава 6. ПРИВЯЗАННЫЕ

Кроме нас, в овраге бывают привязанные. Это совсем другие собаки. Их приводят гулять люди.

Привязанные отличаются от нас тем, что носят ошейник.

Как-то я сказал знакомому бульдогу:

– Никогда бы не стал носить ошейник.

– Это потому, что у тебя нет медалей, – ответил тот. – Ошейник надевают, чтобы носить медали.

– Подумаешь, – сказал я. – А я знаю, где лежит золотое колечко!

– Да, – сказал он, – у меня много медалей. Послушай, как они звенят. Я породистый.

– Колечко очень красивое, – сказал я.

– У моего Человека тоже есть медаль, – добавил бульдог. – Он тоже породистый.

– Это ещё надо проверить, – заметил Головастый.

– Самой лучшей породы! – заверил бульдог.

– Самая лучшая порода – это пудель, – сказал умник Головастый.

– Да, да, мой Человек пудель, – поспешил согласиться бульдог.

– А может, и нет. – Головастый наморщил лоб. – Может, лучшая порода – это шавка.

– Да, да, – сказал глупый бульдог. – Кажется, мой Человек шавка.

Почти все привязанные очень важные. Многие не здороваются и делают вид, что мы им не ровня. Все их разговоры сводятся к хвастовству.

– Знаешь, какой мой Человек? – начинает привязанный. – Мой Человек выше этой лавки!

– А мой Человек бегает быстрее тебя, – отвечает другой привязанный.

– У моего Человека дома есть здоровенная палка. Он может тебя проучить.

– А у моего Человека такие клыки, что он перегрызёт тебя пополам!

Самый смешной из привязанных это Балконный. Есть один такой пёсик, его только на балкон выпускают, а на улице я его ни разу не видел.

Такой ругливой собаки я в жизни не встречал. Балконный просовывает морду сквозь прутья и целый день ругается страшными словами.

– Только попробуй залезь на мой балкон, ррав!

– Только попробуй ограбь мою квартиру, рруф!

– Только попробуй плюнь в меня, только попробуй!

– Всех, всех перекусаю! В кллочья рраздеру!

Я как-то ему сказал:

– Эй ты, балаболка, слезай вниз, поговорим. Тогда я тебе и квартиру ограблю, и на балкон залезу, и плюну тебе прямо в нос.

Тут Балконный прямо с ума сошёл. Он стал грызть железку и поливать меня сверху слюной:

– Рраздеру-рраскурочу-рразом-порешу!

А сам-то от горшка два вершка. Вот ведь какие бывают собаки, просто стыд и срам.

Кое-кто из наших завидует привязанным. Как-никак это сытый народ. Живут в тепле, не знают заботы. Чёрный привязанных не любит и всегда задирает их.

Что до меня, то не знаю, как можно целый день высидеть на балконе вроде ругливого. Мне нравится свобода. А свой Человек у меня есть, как у любого привязанного. Правда, не часто мы видимся, но я буду верен ему всю жизнь.

Глава 7. ПОПОЛНЕНИЕ

Лето шло своим чередом. Уже миновали денёчки свежей травы и приближалось время пушариков. Есть такой белый цветок. Дунешь на него, и он разлетится на много крохотных пушинок. Бегать за такой пушинкой и ловить её на нос – старая собачья игра.

Как-то утречком на автобусной остановке вышел человек с двумя собаками. Собак он оставил, а сам сел в автобус и уехал.

Пёсики были очень похожи друг на друга. Так, ничего себе пёсики, с длинными мордами и острыми ушами.

Автобусы катили один за другим, а тот, кто привёз их сюда, не возвращался. Собаки с надеждой смотрели на каждый автобус. Они вертелись под ногами у людей. Их отгоняли, но они не уходили.

– Видал? – спросил меня Чёрный. – Новое пополнение.

Он прошёлся мимо пёсиков туда-сюда, с презрением поцарапал асфальт задней лапой, а потом поднял её и окатил столб. Это означало насмешку и угрозу.

Пёсики поняли и прижались друг к другу.

– Эй, вы, чего здесь делаете? – грозно спросил Чёрный.

– Ждём, – ответили они робко.

– Кого это ждёте?

– Нашего Человека.

– А где же он?

– Он скоро вернётся.

– А вы знаете, что это наше место?

– Нет, не знаем, – тихо ответили пёсики.

Подбежал Крошка, подошёл Головастый, приковылял Хромой, подоспела Бывшая Такса, и все уставились на новых собак.

– Видали? – сказал Чёрный. – Они ждут своего Человека. Утром он их привёз, а сейчас уже вечер. Они ещё думают, что он вернётся.

– Ха-ха-ха! – захохотал Крошка.

– Если утром, то, конечно, не вернётся, – рассудил Головастый.

– Да, это самое… – прохрипел Хромой.

– Меня точно так же привезли и бросили, – печально сказала Бывшая Такса, поправляя свой бант.

– Слышали? – сказал Чёрный. – Как вас зовут?

– Вавик и Тобик, – ответили они.

– Что это за имена? – Чёрный презрительно поморщился. – Вавик и Тобик! Разве не стыдно отзываться на такие клички?

– Ха-ха-ха! – заливался Крошка.

– Теперь вы будете просто Новые, – сказал Чёрный. – Ну-ка идите сюда!

– Не пойдём, – ответили те дрожа.

– Не пойдёте? – удивился Чёрный. – Вы не хотите меня слушаться?

– Мы слушаемся своего Человека, – ответили те.

– А теперь будете слушаться меня! – рявкнул Чёрный. – Ваш Человек просто вас бросил. Он никогда не вернётся!

– Мы не верим, – ответили пёсики.

– А вы знаете, что я здесь главный? – сказал Чёрный, оскалив клыки.

– Не знаем, – твердо ответили пёсики.

– Тогда я вас проучу, – мрачно сказал Чёрный и пошёл к ним вразвалку.

За ним, хоть и нехотя, двинулся Головастый, засеменил Крошка, потянулась Бывшая Такса, заковылял Хромой. Проучить двух молодых пёсиков такой ораве ничего не стоило.

– Не трогай их, Чёрный, – сказал я.

– Не мешай, Гордый, – ответил он.

– Не трогай, – повторил я. – Пусть ждут. Они сами поймут, что их Человек не вернётся, и попросятся к тебе в стаю.

– Мальчики такие скромные, – робко добавила Бывшая Такса.

Хромой кашлянул.

– Они попросятся, – ещё раз сказал я, а сам приготовился заступиться за пёсиков.

– Ладно. – Чёрный остановился, он почувствовал, что я уже начал злиться. – Пусть сами попросятся.

Конечно, ему хотелось дать взбучку новичкам. Он поступал так всегда, чтобы лучше слушались. Но лишняя ссора со мной ему тоже не выгодна. Всё-таки Чёрный меня уважал и всё ещё надеялся, что я стану его правой лапой.

Так в нашем овраге появились две новые собаки. Их так и прозвали – Новые. Первое время они глаз не спускали с автобусной остановки и всё говорили про своего Человека. Какой он сильный, как его боятся соседи, сколько у него дома ошейников и поводков. Новые никак не могли поверить, что их Человек просто обманщик.