Текст книги "«Грязные» методы"

Автор книги: Константин Конев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

1995. Ночь с 13 на 14 июня. Стоянка самолетов

Закончилась погрузка самолета. Все быстро убежали, и только дежурный авиатехник с красной повязкой на руке стоял возле откинутой рампы. В этот момент появились упитанный прапорщик, два лейтенанта и Андрэ.

Прапорщик что-то замахал руками перекрикивая аэродромный шум и едва не запихав дежурного в чрево грузового самолета.

– Здорово! – по-хозяйски пробурчал прапорщик. – Тут срочное дело. В последний момент сына генерала Ипатьева приказали в Москву доставить.

– А что это с ним? – удивился техник показывая на повязку.

– Дааа, тут такое дело. Генерал отправил сына по легкому медальку получить. А вот ранило дурака. Теперь по-быстрому в Москву в госпиталь надо переправить.

– Ну я не знаю. Мне команды не было.

– Не усложняй. – Прапорщик достал большую бутылку водки из-за пазухи. – Хочешь забирай, а хочешь бегай выясняй по аэродрому.

Техник посмотрел на часы с видом сомневающегося.

– И имей в виду. Генерал будет встречать его в Москве. Крик поднимет если сыночек любимый не прилетит. – С этими словами прапорщик впихнул водку технику в руки.

Техник, соглашаясь махнул рукой: Ладно.

Красин и Андре поднялись на борт, и рампа закрылась.

Прапорщик с Сергеем возвращались к палаточному городку.

– Герои героями, а без надежного тыла, хрен кто что сделает. – толстячок по-отечески бурчал на ходу.

– А зачем вы это все придумали про сына генерала?

– Эх, дорогой ты мой Сергей Александрович. – он продолжал по-отечески говорить со своим молодым начальником. – Люди легче поверят в любое дерьмо, чем в вашу длинную историю с французом и всей вашей мистикой. Дерьмо – оно роднее.

1995. Ночь с 13 на 14 июня. Самолет

Летели молча, гул двигателей военного транспортника давил на уши и не сильно располагал к болтовне. В центре грузового отсека стояли какие-то контейнеры, обтянутые швартовочной сеткой. За ее крупные ячейки Красин зацепил ноги и отдыхал. Андре спал рядом, как ребенок, скрутившись в калачик. За эти дни он, кажется, успокоился. Опасений о том, что он сбежит давно не было. Похоже он сам воспринимал своего нового визави, как некое избавление от проблем.

В иллюминаторе было ночное небо. Самолет шел выше облаков, и полная Луна ярко освещала их в черно-синем небе. Было ощущение, что это не облака, а снежные сугробы. Чуть выше прошла пара истребителей. Красину представилось, что две белых полосы от их двигателей – это трамвайные провода, уходящие в даль. Какой-то кусочек из детства.

Андре изо дня в день работал в лаборатории. У него были смешанные чувства. С одной стороны, он радовался, что его положение изменилось к лучшему. С другой, продолжал бояться всего: пинков под зад, смеющихся и в то же время враждебных взглядов бородачей, когда, показывая на него пальцем они что-то обсуждали на непонятном ему языке. В ауле часто стояли не местные группы. Если он понимал свою ценность для Хозяина, то наемники, с черными повязками, расписанными арабской вязью, были непредсказуемы. Неделю назад они отрезали головы двум пленным, снимаю это на камеру. На попытки хозяина возражать (тот явно переживал об утрате товара) его просто отпихнули.

По вечерам он помогал пленным, сидевшим в зиндане. Хуже всех чувствовал себя боец без знаков различия в танковом комбинезоне – Саша Липатов. Молодой, белобрысый, почти ребенок. Он уже неделю лежал в жару. Раненая нога начинала гнить. Начиналась гангрена. Никто не собирался его лечить. Хозяин с легкостью крестьянина убивал скотину во дворе. Тратить силы на подпорченный товар он не собирался.

То ли белобрысый, то ли уже седой боец попеременно выл, кричал, бился в жару. Он просил об избавлении. Кто-то из соседей пытался за ним ухаживать. Но в целом у всех в яме волосы стояли дыбом от дикого крика больного. Когда вечером, Андрей спустился в зиндан и пытался покормить раненого, тот вцепился в руку. Андре делал ему уколы, объясняя Хозяину, что тестирует наркотик на пленном. Больной успокаивался. Но за последние дни ситуация ухудшилась. Боль прогрессировала, а воздействие обезболивающего притупилось. Приходилось увеличивать дозу. Непонятно как долго это могло продолжаться. В результате в один из вечеров укол оказался последним. Андре словно ударило током.

Он проснулся, подскочил с сумасшедшими глазами. Вокруг гудели двигатели самолета. В иллюминаторе по-прежнему виднелась полная Луна, снег и пара проводов, уходящих куда-то в темноту.

1995. 14 Июня. Москва. Военный аэродром

– Я полсотни второй, – командир экипажа связывался с принимающим аэродромом.

– Полсотни второй, слышу вас.

– Прошу разрешить посадку.

– Полсотни второй, посадку не разрешаю. Уходите на круг.

Грузовой самолет нарезал круги в нескольких километрах в стороне от аэродрома.

– Командир, похоже мы не одни топчемся в ожидании. – обратился штурман. Что-то сегодня странное происходит.

– Не знаю, Сережа. Не дави. Кофе в термосе остался?

– Ща посмотрю.

Самолет продолжал висеть и делать круги.

– Кажется липецкие ребята не выдержали, ушли на соседний аэродром. – Комментировал штурман.

Командир начинал злиться.

– Я полсотни второй, разрешите посадку.

– Полсотни второй, ждите. Проверяем.

– Что вы там проверяете?

– Откуда прибыли?

– Что за ерунда? У вас же все данные. С Моздока.

– Ожидайте.

– Диспетчер, я и так проболтался в небе лишний час. Топливо заканчивается. У меня люди на борту. И груз, – добавил он. – Я на другие площадки уже не дотяну.

Радио еще что-то забулькало.

– Полсотни второй, заходите «по коробочке». Полоса 30.

В конце концов, приземлились. На аэродроме какая-то непонятная чехарда.

Вначале, через иллюминатор Красин заметил безумно несущийся по рулежке военный УАЗик. Уже выйдя из самолета, заметил непривычно большое количество солдат в оцеплении.

Он осмотрелся по сторонам. Сплюнул. И со словами: Я так понимаю, что, никакой черной «Волги» (как в шпионских фильмах) к трапу самолета не будет. – повернулся к Андре. – Ну что? Потопали.

Из здания аэропорта Красин позвонил в приемную полковника, представился. Тот отсутствовал. Был срочно вызван на какое-то совещании.

– Когда будет? – Нет, не могу точно сказать.

– Как добираться? – Извините, вы старший в группе, примите решение самостоятельно.

Красин оглянулся на свою «группу», улыбнулся и стал набирать другой номер.

– Вы позвонили Сергею Бехтереву, оставьте сообщение после звукового сигнала. Интим, гербалайф не предлагать. Пииип…

Красин посмеялся остротам своего приятеля. Впрочем, уже через три часа Сергей (человек в штатском) примчался на выручку. Оценивающе посмотрев на незнакомого гражданского, он с манерой и интонацией одессита произнес автоматически небрежное «Бонжур месье». На что француз удивился и обрадованно начал что-то бегло говорить на родном языке. Сергей настороженно сделал шаг назад, скорчив гримасу, и подняв перед собой ладонь, выдавил последнее знакомое слово из французского: «Эээ, пардон!». Тут же обратился к Красину: – Объясни товарищу, что со времен гибели «Великой Армады» французский – не является международным военно-морским языком и я его не понимаю. – и тут же добавил, – Хотя Дюка Ришелье, я конечно, уважаю.

– Ну вообще-то «Великая Армада» – принадлежала Испании, – поправил Красин.

– Ну, епт. – тем более.

Двигатели самолетов разносили над аэродромом запах сожженного керосина. Впрочем вскоре, погрузившись в бюджетную легковушку, они уже мчались в сторону Москвы.

– Серега, а что происходит? Что за ерунда творится. Борт еле посадили, на аэродроме кипишь. Никто ничего не объясняет. Мечутся, как ужаленные. Наши, машину не прислали.

– Да тут такое. – он нахмурился. – Точно не знаю, но похоже очередная беда. Вроде как в Буденновске захват заложников. По-крупному. Деталей пока нет.

– И по вашей линии?

– Ну я в отпуске. Оперативному отзвонился. Говорит – сиди, без тебя разберемся. Одного из наших семейных набрал по домашнему телефону. Жена говорит, вызвали по тревоге, но пока сидят «на низком старте». Никаких команд нет. Кто-то уже там. Кто-то по Москве на усилении. Фиг его знает, может это отвлекающий маневр, а самая заваруха здесь начнется.

– А я-то думаю куда наш полковник делся?

– Где собрались останавливаться в Москве?

– Не знаю. Сейчас на доклад. Там, наверное, расселят в гостиницу Министерства обороны.

– Так, значит сегодня вечером я выступаю в качестве гостиницы Министерства обороны. С вас закуска.

1995. 14 Июня. Москва

К счастью, к моменту приезда в управление, полковник уже вернулся. Он пригласил всех присесть за большой стол. Коротким звонком, попросил секретаршу приготовить чай для гостей.

В присутствии иностранца разговор был не столь официальным.

– Мы уже связывались с посольством вчера. Они еще не знают, что вы в Москве. Но мы сейчас же им сообщим, что вы уже прибыли.

– О, я очень благодарен за спасение. И отдельное мерси господину Красину. Если бы не он, не знаю, чтобы со мной было. – Андре пытался проявлять любезность. – Я обратил внимание на голубой цвет на вашей форме, господин полковник. Мой респект – летчикам.

– Хе-хе. А что вдруг так? – удивился полковник.

– О! Как говорят русские:

Художники не рисуют, а пишут.

Артисты не играют, а служат.

Моряки не плавают, а ходят.

И только летчики не выёбживаются, а летают.

И встав, парадно согнул руку с чашкой чая, улыбнулся и громко произнес – «Ура!»

Полковник критически посмотрел на Красина, мол, что за выходка?

– Товарищ полковник, мы на аэродроме в Моздоке жили. Вот коллега и был, так сказать «усыновлен» в офицерской среде. – и показал характерный знак пальцами по подбородку, обозначающий выпивку.

Полковник покрутился в кресле: – Ну вообще-то я не совсем летчик.

– А! Значит десантник? – Андре не переставая улыбаться начал новый тост, —

– Тысячи моряков остались в море, но не один десантник не остался в небе!

Снова встал. Поднял чашку и громко сказал: «За ВДВ!»

Полковник сдержанно улыбнулся: – Не обижайтесь Андре, к сожалению, сегодня нам не до веселья. Непредвиденные неприятности на Кавказе, откуда вы только что прилетели. Взгляд его изменился. Лицо было явно суровым.

– О простите. Это было неуместно. – Андре изменился в лице и какое-то время потерянно молчал. – И ещё – я должен выполнить один долг., – Он положил на стол армейский жетон.

– Это – Саша Липатов – офицер танкист. Пожалуйста, сообщите его семье. Он уже не вернется.

Разговор заканчивался.

– Так. В понедельник с утра ты официально откомандирован к ЦСКА. И они и олимпийцы интересуются нашими наработками. «Для тебя война закончилась», – сказал полковник.

– А что с Андре?

– В посольство уже позвонили. Они выслали машину. Спускайся, передай нашего гостя из рук в руки. Я через полчаса в Главное управление на Ходынке еду, – он показал место на огромной карте Москвы на всю стену, – заодно тебя в ЦСКА подброшу. Там рядом. Познакомишься.

Передача спасенного прошло легко. Андре о чем-то бегло и на ухо говорил с представителем посольства. Тот, усадив соотечественника в машину, подошел и еще раз поблагодарил:

– Месье офицер, мы очень признательны вам. Позвольте пригласить Вас. Ровно через месяц мы отмечаем «День взятия Бастилии». Это большой праздник во Франции. Вот пригласительный на двух персон.

Они попрощались. Посольская машина развернулась и умчалась в сторону центра. Красин одел модные солнцезащитные очки в стиле пилота. В их стеклах отражался удаляющийся Мерседеса Е-класса на дипломатических номерах.

1995. 15 Июня. Москва. ЦСКА

Красин стоял в холле и шутил с бабушкой-администратором.

– Ну хорошо-хорошо. Осваивайтесь. В целом ваши уже предупредили меня по телефону. Личное дело они оставили у себя, а продовольственные и вещевые-аттестаты обещали прислать на следующей неделе. Но, вы не переживайте. Вот ваш пропуск. По нему можете питаться в спортивной столовой. У нас питание о-го-го! Как у олимпийских чемпионов. – добрая бабулька потрясла кулачком.

– Кстати, это Мария Карловна подъехала. Вам с ней работать. – улыбнулась бабушка.

За стеклянной стеной припарковался спортивный красный Porsche. Вышла девушка и резким движением захлопнула дверь. Быстрым шагом вошла внутрь, убирая очки в сумочку.

– Здравствуйте девушка! Лейтенант Красин. Прибыл в Ваше распоряжение. – Сказал он с улыбкой.

– Догоняйте, – бросила она без всяких эмоций и не останавливаясь пошла по коридору.

Красин присвистнул и вопросительно оглянулся на бабушку-администратора. На что бабулька добродушно улыбнулась и подмигнула.

В кабинете Мария бросила сумочку, достала белый халат. И уперев руки в стол довольно жестко начала:

– Давайте я сэкономлю ваше время. По сути, мне вас навязали. Кто-то из руководства решил, что ваши методы могут быть нам полезны. И это – она сделала паузу. – всего лишь за год до Олимпиады.

– И, – попытался вставить Красин.

– Увы, попытка накачать солдата амфетамином, как лошадь, у нас не проходит.

– Боюсь Вы ошибаетесь. Возможно, где-то его еще и применяют, но для нас это очень древние методы. Все последние разработки, наоборот, довольно безопасны.

– Это дело десятое, – перебила девушка. – Я не о том, чтобы переживать об их здоровье. Тут другое. – она достала сигарету из пачки, покрутила в руках и тут же убрала ее обратно. – У нас даже было исследование, на что готовы пойти спортсмены. Их спрашивали: – Если бы вам предложили волшебную пилюлю, гарантирующую золото на Олимпиаде, но после этого вы умрете в течение года? – она на секунду остановилась. – И что вы себе думаете? Большинство! Да почти все, готовы были на это пойти.

Она начала ходить из угла в угол и продолжала. – Так что вопрос не в человечности и переживании о чьем-то здоровье. Вопрос в том, что международный антидопинговый комитет пасет нас похлеще чем евнухи невинность наследной принцессы.

Красин спокойно слушал. Он, не перебивая, подошел к стоявшей в углу кабинета кофе-машине и начал ее заряжать.

– Хм, а вы, я смотрю, тут быстро освоились. – Она говорила без особой претензии, скорее констатируя факт.

– Вам со сливками? – и после короткой паузы добавил. – Похоже сахар в вашем состоянии добавлять не стоит.

На секунду она остановилась, словно потеряла дар речи. Еще никто не вел себя с ней в подобном тоне.

– Так, о чем это я? – она попыталась вернуться к теме разговора.

– Вы говорили, что ваших спортсменов жестко контролируют на предмет допинга. Я так понимаю, мы говорим об одном и том же?

– М-да,

– Так вот позвольте мне рассказать немного о наших методах, – он приблизился, перехватил ее речь и одновременно подал чашечку кофе.

– Так вот. Мы уже достаточно давно используем немедикаментозные методы. – он продолжал.

– И мы тоже, – она ответила явно сбитая с толку и беря кофе.

– Дело в том, что человек, как и компьютер имеет две основных сферы. В нем есть hardware (хардвер) – это все его физические элементы: кости, мышцы, мозг. Но есть и software (софтвер) – программное обеспечение, то, что управляет всеми физическими приводами. Простите мне мой инженерный язык.

– Вы как-то не совсем похожи на солдафона. – она присела не за стол, а в стоявшее у стены кресло.

– В какой-то степени. – Красин улыбнулся. – Военно-инженерная академия. С отличием. Но позвольте я продолжу. Так вот почти все изменения в «железе» можно обнаружить при правильном обследовании, а вот софт внутри человека – это штука почти неосязаемая. Кстати, не знаю, насколько вы интересуетесь автомобилями? Но ваша спортивная «малышка», отличается от предыдущей версии чипованным двигателем. Маленький чип, как компьютер, управляет вашим мотором, выжимая из него все возможности по максимуму. У нас сейчас даже на бронетранспортерах и танках начали применять чипы.

– Вы предлагаете чипировать спортсменов? – она саркастически улыбнулась, стуча пальцами по подлокотнику кресла.

– Ну что вы. У человека уже есть свой суперкомпьютер. Это его мозг. Кстати, вы обращали внимание на сумасшедших? Часть из них имеет физические повреждения головного мозга. Травмы, болезни, может что-то еще. Шансы вернуть их к нормальной жизни крайне малы. А вот у других, «ненормальность» – это сбой управляющих программ. И правильной терапией многих из них можно перепрограммировать.

– Вы рассуждаете словно Геббельс. – казалось она вышла из нокаута.

– Да ладно вам. В инженерии нет таких понятий, как «добро и зло». Есть «эффективность и неэффективность». Собственно, когда вы начали говорить о спортсменах, мне показалась, Вы не особенно-то рассуждали о гуманности. И мягкотелой, Вас похоже тоже не назовешь.

– Я говорила о мнении спортсменов, а не о себе. Впрочем, Вы меня заинтриговали. Давайте так – сегодня располагайтесь, а завтра с утра я начну вводить Вас в курс наших методов. Ну и подумаем, что можно использовать из Вашего арсенала. – Да, и я бы предпочла если бы вы были не в военной форме. Погонами лейтенанта Вы не особо произведете впечатление на кого-нибудь в Москве. Да и среди спортсменов многие дослужились до полковников, не уходя с манежа.

1995. 16 Июня. Спортивная база

На следующее утро уже вместе они поехали на загородную спортивную базу.

Двигаясь по кабинетам, Мария словно экскурсовод показывала свои владения.

– Это кабинет электросна. На лобную и височные области помещаются электро-контакты. Программируя частоту и силу тока, мы погружаем пациента в глубокий сон. И добиваемся, чтобы после тяжелых нагрузок организм восстанавливался максимально быстро.

– В чем отличие от обычного сна? – Поинтересовался Красин.

– Спортсмены зачастую очень эмоциональны. Некоторые стрессуют. Вон у нас девочка перед отборочными перенервничала, пол ночи заснуть не могла. Вот вы военные как мозг отключаете? Алкоголем?

– Нууу, – он протянул словно оправдываясь и потерянно одновременно.

– А у нас такой вариант не пройдет.

Они переходили от одного спортсмена к другому.

– Это довольно старый метод. – продолжала она. – Когда-то пытались при помощи электросна даже погружать пациентов в транс и начитывать им учебные программы. Кстати, помните фильм «Большая перемена»? Это не шутка.

– У нас это тоже применяли. Из тех материалов, что я изучал – работали главным образом с иностранными языками. Были успехи, но был определенный процент и побочных результатов. Некоторые не то, чтобы сходили с ума, но появлялись первые тревожные сигналы. В итоге программу свернули.

Они снова переходили в следующую палату.

– Вы знакомы с вариантами применения допинга?

– Конечно, но я все равно послушал бы вас.

– Допинг не делает человека сильнее. В нормальных условиях если нагрузка превышает определенный предел, организм срабатывает как предохранитель и отключается, дабы тело не сломало само себя. Как я сказала: допинг не делает нас сильнее, – он всего лишь позволяет отодвинуть порог, после которого защитные функции сработают. Выражаясь вашим языком, сенсоры передают информация мозгу и ваш компьютер отключает всю системы. Так вот допинг отодвигает порог сработки ваших сенсоров. Ну а для организма это имеет довольно тяжелые последствия. Поэтому одна из задач подготовки состоит не в том, чтобы выжать все из спортсмена, а подготовить его и вывести в пиковую форму на определенный, довольно короткий промежуток времени без допинга.

– Ну поскольку речь о мозге. Может быть, попробуем его перепрограммировать!? У нас были некоторые наработки в этой области.

У Красина снова всплыли картины из памяти.

Разведгруппа, с которой он работал, молча неслась по лесу. Где-то вдали еще были слышны выстрелы. Они тащили на себе раненого и была важна каждая минута. По утрам здесь всегда стоял туман, что исключало возможность вертолетной эвакуации. Идя на осознанный риск, командир привел группу в аул. По всем признакам «чужих» в поселке не было. Осмотревшись и быстро найдя дом местного фельдшера, они затащили раненого.

– Спасай. Жизнь «гостя» в твоих руках.

Командир осознанно давил на термин «гость», поскольку для многих горцев законы патриархального гостеприимства были не пустым звуком. И гость автоматически оказывался под защитой старшего в доме.

Врач делал, что мог. Но в далеком поселке давно не было обезболивающих. И оперировать пришлось «на живую». Единственным наркозом были слова Красина. Ему удалось погрузить раненого в транс и каким-то образом отключить восприятие боли. Одной рукой он держал кулак оперируемого, другой запрокинул его лоб.

– Боль? Это не боль! Боишься? Но она не против тебя. Ты сам хочешь, чтобы было еще сильнее. Еще сильнее. Нет, ты ее не боишься. И уже не чувствуешь. Её даже недостаточно мало… Надо еще. Что это за ерунда.

Командир группы смотрел на все это со стороны. Шокированный, ничего не понимая, но и не вмешиваясь. Какая-то чертовщина, как и все связанное с этим лейтенантом. Но работает – и слава Богу. Радист никак не мог связаться с командным пунктом. Командир увидел черный эбонитовый корпус старого стационарного телефона и наудачу решил дозвониться до комендатуры, командного пункта и далее. Иногда происходят невероятные вещи, которые, казалось бы, не должны сработать. Но в этот раз все получилось. Старая проводная связь с кучей коммутаторов исправно делала свое дело.

До конца дня раненый был уже в госпитале Владикавказа.

А в окне лазарета, за старыми белыми рамами был виден маленький сквер и скрипящий на столбе, раскачивающийся фонарь.