Текст книги "Батайск – город богов"

Автор книги: Константин Кизявка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

6

Месяц я не пил даже пива. Но болезнь зашла слишком далеко. Иногда я проверял себя балконом и каждый раз умудрялся услышать очередное экзистенциальное слово или даже выражение. Да и жена не оставляла никаких сомнений в моей безнадежности. Она замечала за мной такие мелочи, которые прямо указывали на психическое расстройство. Один раз на вымытой мной посуде нашла зернышко риса. Другой – заметила, что просидел в задумчивости без работы по дому тринадцать минут… Короче, сама жизнь говорила, что со мной что-то не так.

Книги я теперь читал только ночью, чтобы не расстраивать близкого человека. Сначала убеждался, что она действительно спит, потом шел в туалет и там читал. Помню, чуть не попался на «Немецкой идеологии». Захотелось ей ночью пописать. Толкает дверь – заперто. Стучит:

– Ты там?

– Ага, – говорю, – приспичило.

А сам лихорадочно соображаю, что с книгой делать. Спрятал под майку. Воду спустил, выхожу. Повезло. Она сонная была, не заметила.

И так бы я, наверное, постепенно и плавно переехал в психиатрическую клинику, если бы судьба не повернула все иначе.

В тот день я, как обычно, сидел на работе. Обед уже прошел. Ребята разошлись… Я подумывал о дополнительной порции кофе. И тут он вошел. Что поразило? Худоба.

Скелет, явственно различимый даже сквозь одежду, взывал о милосердии, причем так сильно, что когда череп открыл рот для вопроса, каким-то уже несущественным показалось отсутствие у него передних зубов.

– Спорткомитет? – до предела вежливо поинтересовался он.

Я кивнул.

– А вы председатель?

– Да.

– Тогда я к вам.

Он стремительно обозначился у моего стола, развернул посетительский стул, уселся верхом. Восточные глаза горели подозрительным пламенем. Будь на моем месте кто другой, наверняка задумался бы о скорой помощи или милиции, но мне вдруг почудилась родственная душа, и я показал полнейшее внимание.

Он начал издалека.

– Меня зовут Сергей Константинович Цой. Я случайно в вашем городе. Но, если говорить честно, не совсем случайно.

В голове моей всплыла банальная мысль: парень отстал от поезда и ему нужны деньги. Однако дальнейшая речь посетителя разрушила мои зыбкие подозрения.

– Я подданный Кыргызстана. Всю свою жизнь ищу центр мира. Пять лет назад узнал, что именно там живет величайший мастер айкидо нашего времени. Долгое время я считал, что этот центр – столица Японии. Вы знаете, как называется столица Японии?

– Токио, – ответил машинально, и лишь потом пришла мысль, что со стороны могло показаться, будто хвастаюсь.

– Вы знаете!!! – искренне восхитился он. – Вы знаете название столицы Японии!

В его глазах блеснули неожиданные слезы.

– Но о чем я… ах, да… Я был в Японии. Я даже выучил японский язык. Коннитива! О, гэнки дэс ка?

На это ответить машинально я не смог и виновато потупился.

– И вы представляете, – живо продолжил он, нисколько не смущаясь тем, что я не понял его японского вопроса. – Нет в Японии этого мастера.

– Как? – неожиданно удивился я. – Совершенно нету?

– Абсолютно! Заявляю вам это с полной ответственностью!

– И как же теперь быть?

– Ага! Вот и я об этом долго думал. И вы знаете, помогла геометрия. Я купил карту мира и по направлениям летнего и зимнего солнцестояний… ну, вы наверняка в курсе этих методик Стоунхенджа… вычислил геометрический центр Земли!

Мне стало действительно интересно.

– Уж не хотите ли вы сказать…

– Хочу! Более того, скажу! Центр мира находится в вашем городе! Это уточняет подобные расчеты Тура Хейердала. Он ошибся на тридцать километров, пытаясь найти этот центр в соседнем Азове. Но факт налицо – НЕ НАШЕЛ! Я подошел к этому вопросу более тщательно. Использовал различные приспособления, вплоть до калькулятора. И я не ошибся. Он здесь.

Потрясенный, я не мог говорить. Минут пять мы молчали. Пришелец явно наслаждался произведенным впечатлением. Потом он спросил:

– Какие секции айкидо есть в городе?

– Э-э… Дай бог памяти… Это борьба?

– Вот! Подобные вопросы задавали мне и в Японии. На японском, конечно, языке, но именно такие. И вы знаете, что я отвечал?

– Пожалуй, нет…

Он встал, торжественно расправил плечи и сказал:

– Айкидо – это не борьба противников. Айкидо – это гармония партнеров.

В моей запущенной голове пронеслись мысли о тантрическом сексе и гомосексуалистах Америки. Я потер лоб, отгоняя их прочь, и попробовал уточнить:

– А вообще это вид спорта? Что-то среди олимпийских я его не встречал…

Он сел.

– Да, и подобную инсинуацию мне приходилось выслушивать. Но ответьте мне, какой же это спорт, если в нем нет соревнований?

– Нет соревнований? Это точно?

– Не сомневайтесь!

– Тогда, конечно, не спорт – по определению… Но почему вы пришли в спорткомитет?

Его лицо вспыхнуло радужным счастьем:

– Да! Да! Я ждал этого вопроса! Это общество отвело бесконечности истинного айкидо узенькие рамки спортивных федераций! Вы представляете, какой фарс! Какое неуважение основ! Какое презрение к духовному содержанию!

– Сочувствую. Но чем я могу помочь? У нас в городе нет официальных федераций айкидо.

– Нет? – он стал вдруг печален и тих.

– Но вы не расстраивайтесь. Может быть, кто-то практикует этот вид спорта… простите… это ваше айкидо… нелегально.

Он загорелся надеждой.

– А это возможно?

– Ну конечно. Есть же подпольные батайские залы качков… Есть, в конце концов, нелегальные армянские мебельные цеха…

– Вы возвращаете меня к жизни. Тогда я задам вам свой второй вопрос. Вижу, вы человек, которому можно доверять. Итак, когда я был в Северной Америке, в одной из резерваций я разговаривал со старым индейским вождем. Этот вождь лично в свое время помогал самому Мао писать его труды. Так вот, он усыпил меня каким-то странным дымком и во сне я узнал имя Великого Учителя айкидо…

Он замолчал, и на выразительном лице явственно проступила мощнейшая внутренняя борьба. Сказать или не сказать… Ничем показались мне в то мгновение душевные страдания отягощенного черепом шекспировского героя. Наконец, он решился и, наклонившись поближе, прошептал мне прямо в ухо:

– Валентин Иванович Ерылкин!

Если я скажу вам, что у меня все замерло, я не скажу ничего. Ледяной ужас сковал каждый кубический миллиметр моего тела. В Батайске мог быть только один Валентин Иванович Ерылкин. И это был мой сосед – дядька Валька.

7

Через полчаса мы с айкидоическим экспертом уже подходили к дому.

– Только это… – на всякий случай предупредил я, – на мастера он не сильно похож…

– Форма всегда обманчива, – дружелюбно улыбнулся кыргызский подданный.

Встретиться сразу не вышло. У гаража никого не было. Мы безропотно присели на лавочку в ожидании.

Я не был растерян и совершенно не волновался. Наоборот. Может, и нехорошо так думать, но кореец был мощным поводом взглянуть на реакцию дядьки Вальки, оставаясь при этом вроде бы в стороне.

Двор спал. День. Непостижимое большинство на работе. Остальные по хозяйству. Бабули выползут на скамейки после шести. Детишки кто еще в школе, кто уроки делает.

– А вот скажите… – прервал мои наблюдения Сергей, – вы верите, что мы с вами сидим в самом центре мира?

Мне подумалось, что в глубине души я никогда в этом не сомневался, но признаться было боязно. Уж больно нескромно выглядело. Я и сказал:

– Не уверен.

– А зря! Столько совпадений не могут дать случайный результат. Я считаю, что здесь, – он топнул армейским ботинком по сухой траве, – находится исходная точка для построения золотого сечения Земли. Наверняка придется перед обнародованием этого факта выкупать эту землю в частную собственность.

Раскосый хозяйский взгляд прошелся по местности вокруг.

– Придется строить ограждения и шлагбаумы. Нанимать пограничников. Как у вас в администрации решаются подобные вопросы?

– По найму пограничников?

– По выделению земли.

– Как везде – туго.

– Ничего, я подготовлю общественность. Я напишу письмо президенту. На моей стороне будет ЮНЕСКО…

– Мужики! – к лавочке, не спеша, двигался Леха Гапей. – Вы не Иваныча ждете?

– Здравствуй, Леша! – улыбнулся я, подымаясь навстречу. – Иваныча…

– Так нету его, – Леха крепко пожал мне руку и недоверчиво покосился на приезжего. – В больнице он. Инфаркт.

Кореец побледнел:

– В какой больнице, номер палаты знаете?

– Я чо, дохтур?

– Мы должны срочно его найти! Я слишком долго искал!

Леха, лениво наблюдая за суетой иностранца, поинтересовался у меня:

– Не москаль?

– Нет, кыргыз.

– Слава Богу, а то уж хотел в морду дать. Чо хочет?

– Говорит, дядька Валька – тренер…

Лехино лицо раздалось широким улыбоном.

– Во блин! Нашел тренера! У него с головой как?

Я промолчал, но, кажется, Леха понял.

– Ладно, – сказал он дружелюбно. – Пойду я. Жрать охота.

– Так где находится больница? – уже в спину крикнул кореец.

Леха, не оборачиваясь, пожал плечами и скрылся в подъезде.

Идти в больницу мне страшно не хотелось.

– Может, переночуете у меня? – достаточно вяло, исключительно из вежливости спросил я гостя, совершенно надеясь на отказ.

– А что! Интересная мысль! Какой номер вашей квартиры?

– Шестьдесят девять.

– Хорошо! Тогда я схожу в больницу, потом заберу вещи из гостиницы и к Вам. Договорились?

– Договорились, – тоскливо отозвался я, мысленно осыпая себя самыми страшными и обидными ругательствами.

Я еще немного посидел на этой царственной, центрально-мировой лавочке, приходя в себя после корейца. Вот-вот должна вернуться с работы жена. Я взглянул на свой балкон. Пусто. Зато этажом ниже, на балконе Ерылкиных стоял… совершенно живой и здоровый дядька Валька. Он улыбнулся мне и даже, кажется, подмигнул.

8

Я уже приготовил ужин на троих и успел накрыть на стол, когда появился Кореец. Жена, открывшая дверь, не пустила его через порог.

– Андрей! К тебе пришли!

– А! – бездарно изобразил я радость, выходя в коридор. – Сережа! Заходи!

– Знакомься, милая, это Сергей. Он приехал в Батайск из Японии. По делам токийского спорткомитета. И остановится у нас на одну ночь.

– Вот! Люди по заграницам ездят! А тебя когда в Японию отправят?

– Скоро… – неопределенно отозвался я и вдруг заметил лицо пришельца. Верно говорят о таких физиономиях – «осиротевшая».

– Что такое, Сергей? Ты как себя чувствуешь?

Кореец перешагнул порог, разулся, прошел в зал, сел на диван и только после этого до него дошла суть моих слов.

– Всё… – мрачно сказал он.

– Что всё? – я сел рядом, ничего не понимая.

– Он умер…

– Кто умер?!

– Последний учитель айкидо.

– Все умрут… – я сдерживался только потому, что афера дядьки Вальки не имела ко мне никакого отношения.

– Не все, – упрямился Кореец. – Он не должен был умереть… Он должен был передать знание… Да! У него должны были быть ученики! Ты не знаешь, кто у него учился?

– Откуда? Может, у Лехи спросить?

– У того, что к нам подходил?

– Да.

– А какой номер квартиры?

– Пятьдесят четыре. На первом этаже.

– Ладно! – Кореец вдруг вскочил, подхватил свой единственный пакет с вещами и бросился к выходу. – Извини! Я не смогу у тебя заночевать. Надо что-то делать.

Радость скрыть было почти невозможно, поэтому я опустил голову, как делают сильно горюющие люди, и шепотом сказал:

– Как жаль! Я должен был узнать так много нового.

– Не печалься! – ободрил обувшийся Кореец. – Видно, твое время еще не пришло.

И шагнул через порог.

Я захлопнул дверь и прислонился к ней, трясясь от беззвучного смеха.

– Во, – заметила проходящая мимо жена, – совсем от пьянки чокнулся. Алкаш проклятый.

9

Пару дней я постоянно вспоминал престранное знакомство с Корейцем и пытался понять, что это было. Особенно мучил вопрос, почему я не помог, почему не сказал, что дядька Валентин жив? Ответов не было. Но стало легче. Я уже не считал себя слишком больным… Так, самую малость. И даже позволял себе читать на глазах у жены художественную литературу. А мужики с новой силой бухали вечерами под моим балконом.

В тот день вернулся домой как обычно, но так устал на работе, что сразу же свалился на диванчик и заснул. Разбудил меня настойчивый стук. Испугала темнота. Странно и необычно это было. Я одетый, лежу на диване. Уже ночь, жены нет, и кто-то сейчас выбьет дверь. Вспомнив, что я все-таки тренер по шахматам, и что в третьем классе два раза ходил на секцию бокса, я мужественно подошел к двери и достаточно твердо спросил:

– Извините, кто там?

– Щас ты у меня доктокаешься! – громко и достаточно грубо отозвался странно знакомый женский голос. – Открывай, скотина, я пришла.

В ужасе понял, что это жена. Но почему так поздно? Может, я так крепко спал, что она уже несколько часов стучит? Какой кошмар! Что же теперь со мной будет?

– Чем ты тут занимаешься? – кричала между тем она, перешагивая через порог, принюхиваясь и приглядываясь.

– Я тут это… сплю… – пытался оправдываться я, бредя за нею следом по всем комнатам нашей квартиры. Не прибавило мне смелости и маленькое открытие – от суженой явственно пахло коньяком. По большому счету, виновен-то был я.

– Спишь, сволочь! С кем?

Постепенно успокаиваясь, она осмотрела все шкафы, убедилась, что запахи посторонних духов отсутствуют, и села за стол.

– Ладно. Заснул так заснул. Я всего-то три минуты стучала. Мы с шефом из сауны вернулись, так что я голодная, как собака.

Земной шар качнулся, и вся природа замерла в страхе перед сходом с орбиты. Неповторимым усилием заставил себя собрать разбежавшиеся кусочки мужества и честно признался:

– Я… не смог, Тамарочка. Проспал…

– Чего? – справедливость возмущения жены была невыносима. – Ты даже жрать не приготовил?

– Успокойся, милая, я мигом, я сейчас!

– Вот еще! Чего это я должна тебя ждать. Вот ты все-таки козел! Мало того, что трахаешься тут с кем попало, так даже ужин не удосужился приготовить. Эгоист! Нет! Я больше не могу!

Решительно она открыла шкафчик, где лежали все наши деньги, выгребла их и положила в кожаную сумочку. Затем взяла видик, обулась в коридоре.

– Я к маме! За остальными вещами приду завтра.

И даже страшно обиженная, эта великодушная женщина не забыла обо мне:

– Вот! – отсчитала она пять рублей. – Это тебе на автобус. Хотя я бы советовала ходить пешком. Для здоровья полезно.

И ушла. Да так громко, что огромный кусок штукатурки сорвался с потолка над дверью и пыльно шмякнулся прямо мне под ноги. Мелкая крошка суетливо расшуршалась во все углы коридора.

Я отряхнул побелевшие штаны. И задумался. Жизнь приобрела трагическое звучание. Совершать самоубийство не хотелось, но мысли о том, как отреагируют на все это мои родители, упорно призывали к суициду. В этот момент в дверь постучали.

– Милая! – воскликнул я, открывая дверь.

Из-за двери на меня смотрело хмурое, недоуменное лицо Лехи Гапея:

– Чо шумите? Первый час ночи! Меня на первом этаже разбудили! Кофе есть?

10

После третьей кружки Леха как-то поуспокоился, и я решился спросить:

– Леш, а почему дядька Валька прятался от Корейца?

– А водка у тебя есть?

– Водки… нету.

– Кофе без водки… А что есть?

– Чай…

– Плохо.

Мы помолчали.

– А завтра?

– Что завтра?

– К народу выйдешь?

– С водкой?

– Я не намекал…

– Хорошо.

– Не любит он их, – Леха налил себе четвертую кружку.

– Корейцев?

– Прикалываешься? При чем здесь корейцы? Они тоже люди. Тоже выпивают на праздники.

– Так а кого он не любит?

– Левых.

Тут я озадачился:

– Какой же он левый, Кореец? Он не коммунист. В Америке Северной был…

– Потому и левый. Ему Америки нужны, Магеллановы облака, масштаб… А дядька Валька он свой, родной, тутошний. Хорошее у тебя кофе. Чо за марка?

– Московский.

Леха недоверчиво покрутил банку:

– Ну, кисловатый конечно… Но пить можно. Умеют, если захотят.

– Так а чо дядька Валька?

– Ты завтра во сколько выйдешь?

– А… во сколько лучше?

– Ты часиков в шесть выходи.

– Но… – тут я вспомнил, что жена ворчать не будет. – Да… Хорошо. В шесть. Нормально?

– Нормально, братан. Ладно, пойду я, а то засиделся что-то у тебя. Шуметь сегодня не будешь? На работу завтра рано вставать.

– Не буду.

– Ну, пока!

Мы пожали руки. Спать не хотелось. Я закрыл за Лехой дверь. Значит, в шесть. На работу схожу. Интересно, откуда он знает про Магеллановы облака?..

11

С работы возвращался в приподнятом настроении. Витек занял полтинник до зарплаты. Так что деньги на водку нашел. В магазине спросил на всякий случай:

– А водка какая у вас хорошая?

Продавщица осмотрела прилавок критически:

– Знаете, возьмите «Дон-батюшку». Люди хорошо берут.

Взял. Задумался на выходе из магазина. До шести – полчасика. Пусть жены дома и нет. В принципе, пару раз уже уходила к маме. Отдохнет от меня, солнышко. Все же традицию нарушать не буду. Ужин за полчаса – это реально.

Открыл дверь квартиры. Гулко как-то открылась. Знак что ли дурной какой? Сразу даже не понял. Постоял на кухне как столб минуты три. Потом дошло – куда-то пропал холодильник. Прошел в зал. Телевизора тоже не было. Видеокассет… Да каких там видеокассет! Стенки финской, в которой видеокассеты стояли, опять же не наблюдалось. Куда-то исчезла вся мебель, все ковры, вся бытовая техника… Ситуация мало походила на разрушенный Иерусалим. Там хоть развалины сберегли. Скорее неудачный поджог Александрийской библиотеки. Все сгорело, а книги остались. Аккуратненько сваленные в углу зала на пустой пол.

«Заратустры на них нет! Нашли кого обворовывать!» – подумалось мне. Особенно расстроила пропажа плюшевого кенгуренка Фишки. Жена так его обожала. Жалко.

И что мне было делать… Чернокнижники, маги и фокусники в такой ситуации казались мне слабыми помощниками, а вот милиционеры… Хвала Аллаху, телефон был на месте. На том же месте меня терпеливо ожидал еще один сюрприз. Записка…

«Вот это наглость!» – нешуточно удивился я. – «Грабят, еще и записочки оставляют».

Прочел:

«Милый, я забрала свои вещи. Все унести не смогла. За телефоном и поваренной книгой зайду завтра. Целую. Тома».

Только теперь я увидел себя со стороны. Безумный чел с бутылкой «Дон-батюшки» в руках, стоящий посреди комнаты, заваленной книгами. Отличный кадр для фильма времен перестройки. Типа «на пороге новой жизни». Прекрасная деталь – среди книг. Это показалось особенно удачным в киношном смысле, зритель сразу поверит в чрезвычайно развитую интеллектуальность хозяина подобной квартиры. Эдакая духовная нищета вселенских масштабов. Кстати, о нищете. Интересно, а что, кроме женской одежды и Фишки, было ее вещами?.. Такая постановка вопроса завела меня в тупик, ведь и видик, и телек, и вся мебель были здесь, еще когда я жил с родителями и спокойно себе учился в младших классах школы номер шестнадцать. Но все это, в конце концов, были мелочи. Часы показывали пять минут седьмого! Как кипятком!

Как я бежал по лестнице!!!

Ждали меня.

Дядька Валька, Леха и Саня Чистяков сидели на лавочке, о чем-то спорили. Видно, так увлеклись, что даже при мне тему менять не стали. Ну я и притих в сторонке, с нелепой бутылкой.

– А что забор! – возмущался Саня. – Да им какие заборы ни построй, все равно разломают!

– Уроды! – кивнул Леха. – Таких – только бомбой.

– Не нужен забор, – согласился дядька Валька. – Я отгородился, ты отгородился. И что? Стали мы дальше? На пальцы надели перчатку. Ну, и довольны – у каждого теперь своя рука. А раз своя, значит, отличается от других. Трудно ли придумать, чем отличается…

– Москали! – убежденно заметил Леха. – У них своя болезнь Шюллера, у нас своя болезнь Хенда.

Дядька Валька улыбнулся. Повернулся ко мне:

– Андрей! Что это там у вас сегодня, переворот, что ли? Переезжаете куда?

– Да… да, вроде… частично.

– Ты чего опаздываешь? – то ли в шутку, то ли всерьез нахмурился и, как мне показалось, смутился Леха.

Я извинительно пожал плечами:

– Вот… принес…

Валентин Иванович принял бутылку, пожал мне руку и подмигнул Сане:

– Санек, ты там подсуетись.

– Какой разговор, Иваныч! Момент!

Исчез. И только образ его, в память врезанный. Телепортация, что ли?

– Ты садись! – предложил мне дядька Валька.

Я присел на краешек, заметив, как бутылка перекочевала за пазуху нашему дворовому Антимоскалиту.

– Дабы не соблазнять ближнего, – Леха хмуро покосился на ветерана Василь Василича, копошащегося в огороде.

– Леш! – дядя Валя сделал странный знак пальцами. – Принес бы хлебушка…

– Понял! Все понял. Хорошо. Будет хлебушек…

Мы остались на лавочке вдвоем. И тут он спросил:

– Что именно ты хочешь узнать?

Вы можете не верить, но я на самом деле вздрогнул. Меня аж перетряхнуло всего. Это был не дядька Валька, мужик из квартиры в нашем подъезде, вечно ворчащий на гадящих котов… Этого человека я видел, точнее, слышал впервые. Не было в его голосе ничего тутошнего, о чем вчера размышлял Леха. Наоборот, нездешняя такая усталость, словно пришел человек из такой абсолютно лютой экзистенциальной хрени, а ему: «Своди нас, ежик, еще к тем грибочкам!» Короче, растерялся я не по-детски.

– Связь я думал… найти… Ну, вы же тут…

– Употребляем. Да. Но где ты связь увидел?

Я совсем поник:

– Да нет… не поняли Вы… Я … не связь. Наоборот. Я хочу понять смысл.

– Смысл?

– Да! Наверное…

– Почему именно смысл? Тебе просто сила нужна, да?

– Да я это… бегаю иногда по стадиону…

– Стадион это хорошо, – дядька Валька даже зажмурился, когда сказал «хорошо», наверное, любил спортивные сооружения. – Только не та это сила. Ты видишь перед собой этот мир. Он подчеркнул слово “этот”, будто существовал еще как минимум десяток других миров. А о силе его не знаешь. А ведь без силы первого мира не попасть в следующий… Хотя, о чем это я…

– А можно мне эту силу… ну, увидеть, что ли?

Дядька Валька озаботился:

– Так… июнь… Полтора месяца получается где-то… А ты уверен, что это тебе нужно?

– Вообще-то, я ни в чем не уверен. Вот давно хотел поговорить. А тут вроде и говорю, а сказать толком ничего не могу. Ну, баран.

Совсем задумался дядька Валька. Потом улыбнулся, как тогда, на балконе.

– Хорошо. Будем считать, договорились. Я согласен полтора месяца помучиться, но только с этого момента одно условие… «Я лучше тебя знаю, что ты должен знать». В принципе, ты сам предложил. Но тебе понятно?

Со стороны может показаться, что ни черта не понятно, но я честно понял. Я вспомнил, что никогда не доверял себе. И вот нашел того, кому можно… нужно доверять. Во всем. Может быть, открыл это только в тот момент, когда изменился дядьки Валькин голос… Не важно. Главное, что в те минуты не было сомнения в правильности происходящего. Все, что до этого, не только моя тупая жизнь, но все, совершенно все в мире от его сотворения – все произошло ради нескольких мгновений нашего общения на непутевой, алкоголической лавочке.

От подъезда, напевая песню про Стеньку Разина, вовсю улыбался Леха с булкой белого хлеба.

Я почувствовал, что жизнь навсегда непонятно как, но изменилась…