Текст книги "Бронеходчики. Гренада моя"

Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3
Завидная партия.

Как и собиралась, Алина проснулась в час дня. И пусть поспать удалось всего-то ничего, чувствовала себя полностью отдохнувшей. Привела себя в порядок и облачившись в приличествующее девушке, простенькое домашнее платье, вышла на открытую веранду.

– Добрый день, тетушка.

Девушка сделала книксен, одарив Анну Олеговну самой безвинной и искренней улыбкой. Той самой, за отработкой которой провела не один час перед зеркалом. И как следствие научилась владеть ею в совершенстве.

– Сама благовоспитанность, – не удержалась от язвинки тетка.

Женщина сидела в тени крытой веранды, в добавок забранной еще и крупной деревянной решеткой, с вьющимся по ней плющом. На вид лет шестьдесят. Крашенные в рыжий цвет волосы скрывали обильную седину. Высокая прическа, продуманный и не столь уж обильный макияж. Словом, выглядит просто замечательно и положа руку на сердце, заставит задержать на себе взгляд мужчин значительно моложе нее. В настоящий момент держится, слегка чопорно. И в этом она была вся.

– И я тебя люблю, тетушка, – продолжая лучиться улыбкой, заверила племянница.

– Алина, это в конце-концов недопустимо. Ты девица из общества и это налагает на тебя определенные обязательства. А потому для тебя непозволительно уподобляться черни.

– Тетушка, если позволишь, то с сословными предрассудками было покончено еще в семнадцатом. Да, они остались, но уже не имеют прежнего значения. Я нисколько сейчас не пытаюсь выставить себя бунтаркой, – поспешила заверить Анну Олеговну, девушка. – Просто напоминаю о том, что наше общество претерпело некоторые изменения.

– На официальном уровне возможно. Но не мне тебе объяснять, что по сути, изменилось не так уж и много. Хорошо. Тебе не нравится такое понятие как свет. А как насчет культурного общества? Или ты готова поставить на одну доску образованного и культурного человека с быдлом и хамом?

– Я этого не говорила. Но Николай не быдло и не хам. Он с отличием заканчивает ремесленное училище и будь у него возможность, непременно сумел бы окончить политехнический институт, получив образование инженера.

– Вечно ты его защищаешь, – буркнула тетка.

– Но ведь он не виноват, в том, что по отношении к выходцам из культурных семей, – она намерено сделала здесь ударение и продолжила, – изначально находится в невыгодных условиях.

– Хорошо. Но ведь остальные.

– С нами больше никого не бывает. Мы рыбачим только вдвоем. Нас видели только со стороны. Но в этом случае они видели только подростка в форме реального училища.

– То есть, то что ты общалась накоротке с выходцами с рабочей окраины будучи в приличном мужском костюме, тебя оправдывает? Так тебя понимать?

– Ну-у, – неопределенно протянула девушка.

– Алина, тебе уже семнадцать и пришла пора подумать о замужестве. Щеголяя же в мальчишеском наряде партию себе не составить. Пойми, детство осталось в прошлом.

– Я это понимаю, тетушка, – пряча улыбку, ответила девушка. – Именно поэтому клятвенно тебя заверяю, с переодеваниями покончено.

– Значит, клятвенно заверяешь, – не без сомнения произнесла женщина.

– Ладно. Даю тебе в том слово.

– Ага, – сразу же удовлетворилась тетушка, прекрасно знавшая характер девушки. – Знаешь, пока ты спала, мне принесли приглашение. Нас ждут к ужину у Астаховых, – резко меняя тему, как ни в чем ни бывало, произнесла Анна Олеговна.

– Тетушка, я ведь уезжаю завтрашним утренним поездом.

– Я это помню, – совершенно спокойно и по обыкновению чопорно, ответила та. – Но не вижу причин для отказа от приглашения. Тем более, что большинство твоего багажа можно будет собрать и загодя.

– Не понимаю, к чему ты тянешь меня в дом к Астаховым. Насколько мне помнится, у Павла Валентиновича два малолетних сына и красавица дочь на выданье. Кажется, Катя.

Насчет неуверенности, вообще-то это была игра. Позабыть красавицу Астахову, Алина была не в состоянии. Хотя бы оттого, что та обладала завидной высокой грудью, что всячески демонстрировала на фоне лишенной подобных прелестей Дробышевой. А еще, не могла простить какой-то выскочке из дальневосточной глуши, которая каким-то образом затесалась в столичное светское общество. И это в то время, как ей, первой красавице города, путь туда, по сути, закрыт. Врата этого вожделенного мира для нее могли открыться только через замужество и никак иначе.

С другой стороны, девице нельзя было отказать в том, что она умела вести тонкую игру и ни разу не преступила некую незримую черту, между легким уколом и оскорблением. Ох как Алине хотелось, чтобы она все же позволила себе лишнее. С каким бы наслаждением она стерла бы с ее лица, это вечное выражение собственного превосходства.

– Не строй из себя дурочку, дорогая, – с доброй улыбкой и назидательно покачивая пальчиком, возразила Анна Олеговна. – Ты же понимаешь, что подобные приемы не обходятся без молодых людей. Ну не на улице же в самом-то деле знакомиться.

– Ах тетушка, я еще так молода, чтобы думать о замужестве, – с наигранной томностью и картинно прикладывая ко лбу развернутую ладонь, произнесла девушка.

– Не верю, сударыня.

– Вот так и знала, что ты припомнишь Станиславского, – с задором и смехом выпалила девушка. Но потом спохватилась. – Все тетушка, все. Я сдаюсь на твою милость.

– Тогда будь любезна, собраться к выходу в семь часов вечера.

– Непременно, – и тут же капризно топнула ножкой, начав канючить, – те-отя-а я е-есть хочу-у.

– Прекрати, паясничать. Ирина, что там с обедом? – Повысив голос, поинтересовалась хозяйка дома.

– Все готово, Анна Олеговна. Прикажете подавать на веранду?

– Да, родная. День просто замечательный. Кстати, Алиночка, на приеме будет Кондратьев Клим Сергеевич.

– С каких это пор, Клим, превратился в Клима Сергеевича, – не удержавшись, хмыкнула она.

– Во-первых, он достойный и воспитанный молодой человек. Во-вторых, дворянин в седьмом поколении. И в-третьих… На днях со мной связалась моя давняя подруга, графиня Аничкова. Она интересовалась на его счет.

– Дай-ка я догадаюсь. Ее роднит та же беда, что и тебя, – совершенно серьезно произнесла девушка.

– Умная девочка. Да. У нас похожие проблемы. Из всех своих дальних родственников она остановила выбор на Климе. Речь не о двухстах пятидесяти тысячах ежегодного дохода, которые я собираюсь оставить тебе. Здесь цифра составляет миллион рублей.

– Действительно завидный жених. Тем более, что едва он окажется в роли наследника, как тут же станет получать от тетушки денежное содержание.

– Весьма солидное денежное содержание, дорогая.

– Тетушка, ты меня продаешь?

– Что? Да как ты посмела так подумать, – возмутилась женщина.

Впрочем, она тут же вынуждена была замолчать, потому как Ирина Капитоновна начала подавать обед. Нет, причина вовсе не в том, что уши кухарки не должны слышать ничего лишнего. Она и ее муж, будучи в доме на все руки от скуки, почитались Анной Олеговной как члены семьи.

Более того, Роговцева дала за их дочерью приличное приданое, устроив достойный брак. Старший сын, получив от хозяйки стартовый капитал, пошел по жизни своим путем. Сегодня он имел в Колпино большой дом, со скобяной лавкой на первом этаже. Средний учился в медицинском институте. Младший в реальном училище на механика. Оба в Петрограде и именно там, куда хотели пойти сами. Ну и супруги были включены в завещание хозяйки.

Просто в этом доме имелось непреложное правило. Когда я ем, я глух и нем. По меньшей мере, до той поры пока не подадут десерт. Потому как это уже и не еда вовсе, а удовольствие. Так-что, пока Ирина Капитоновна не принесла мороженое, в стеклянных вазочках на высокой ножке, все разговоры за столом свелись к отрывистым просьбам, типа – передай пожалуйста соль.

– Алиночка, ты сама являешься завидной невестой, – отправив в рот первую ложку мороженного, продолжила Анна Олеговна. – Но пойми правильно, как говорится, деньги к деньгам. К тому же, мне по настоящему нравится этот мальчик, и ты сможешь о нем позаботиться. Видит бог, он в этом нуждается. Касаемо же тебя, сомнительно, что ты готова связать свою жизнь с кем-то вроде твоего отца. Тебе непременно нужен мужчина, который с удовольствием угнездится под твоим каблучком.

– Тетушка, а ничего, что это я девушка, и это обо мне должно заботиться мужчине.

– Ты оторва, прости Господи, мою душу грешную. Тот кто попробует тебя обидеть, сам трижды пожалеет. Клим же, он как не от мира сего. Витает в облаках, и целиком поглощен своей будущей специальностью.

– Отчего же. Мне доподлинно известно, что он сохнет по Кате Астаховой.

– Помнится, ты с трудом припомнила о ее существовании, – произнеся это с эдаким прищуром, Анна Олеговна отправила в рот очередную ложку с мороженым.

– Ну и что, – пожав плечами, парировала девушка. – Тогда вспомнила с трудом, сейчас просто само прилетело на кончик языка. Не суть важно.

– Действительно не важно. Главное это то, что эта девица обыкновенная акула. И сейчас Клим для нее не представляет никакого интереса. Пока не стало известно о его будущем наследстве и он не начал получать содержание. Ты же, всегда была с ним дружна.

– И что с того? Может мне еще и Николая рассматривать как жениха? А что такого? Будущего наследства нам будет более чем достаточно. Сословная рознь, сегодня не более чем предрассудки. К тому же, я не из княжеского или графского рода. Остается только вывести в люди Николая. А при должной поддержке ему это по плечу.

– Алина, я слышать не желаю о подобном мезальянсе. Даже если это всего лишь шутка, – возмутилась женщина.

– Господи, тетушка, да у меня и в мыслях не было, – весело возразила девушка. – Я просто хотела сказать, что Клим мне просто друг, и ничего более.

– Но ты все же присмотрись к нему, – метнув в племянницу недовольно осуждающий взгляд, попросила она.

– Тетушка, ну вот ей богу, не ко времени все это.

– Что значит не ко времени?

– Кхм. Я хотела сообщить тебе это только завтра. Но-о…

– Говори. Или погоди. Ирина.

– Да, Анна Олеговна, – тут же отозвалась кухарка.

Впрочем, правильнее все же будет сказать прислуга. Кстати, следовало бы уже подумать о помощнице для нее. Тем более, что у хозяйки средств вполне хватает. Впрочем… Скорее всего обоих все устраивало, так что новая прислуга тут появится еще нескоро. Опять же, дочь Ирины Капитоновны появлялась здесь не реже одного раза в месяц и тогда в доме начиналась капитальная уборка, длившаяся весь день.

– Принеси мне пожалуйста, успокоительные капли.

– Уже несу, – бросив на Алину осуждающий взгляд, заверила та.

Девушка же в свою очередь глянула на кухарку так, словно хотела отвергнуть несостоятельные обвинения, напирая на свою невиновность. Ну правда! В чем она-то виновата? В том, что это ее жизнь и ее выбор. Молода и глупа? Вот она и поднаберется жизненного опыта.

Убедить в своем выборе отца было невероятно трудно. Но она все же управилась. Вообще-то, Владимир Олегович, после гибели супруги, во многом потакал дочери. Да и с выбором она определилась еще два года назад. Он не сомневался в том, что тот сделан под влиянием момента гибели матери. Вот только со временем решение это только крепло. Конечно служба в армии сопряжена с риском. Но он вовремя понял, что если встанет непреступной стеной, то потеряет еще и дочь.

– Ну давай. Вываливай на меня свою новость, – опрокинув в себя успокоительное, решительно рубанула тетка Анна.

– Я решила поступать в бронеходное училище. Можешь не обрывать трубы пневмопочты, папенька в курсе моего решения и уже одобрил его.

– Вернее смирился с ним, потому как ты настояла на своем.

– Не важно. Решение принято.

– То есть, ты непременно желаешь оказаться в числе лейб-гвардии потаскух. Так тебя понимать?

– Лейб-гвардии отдельном «Батальоне смерти», тетушка.

– Овеянном славой на полях сражений Великой войны, – продолжила Анна Олеговна, – Вот только, насколько я слышала, прославились они лишь тем, что усилено раздвигали ноги перед солдатами и офицерами. Причем без разбора, – ничуть не смущаясь тем, что разговаривает с невинной девицей, продолжала цедить женщина.

– Я иду служить, тетушка. А все эти разговоры… Хорошего же ты обо мне мнения.

– Я-то как раз хорошего. Но что скажут в свете? Ты понимаешь, что у всех у них испорченная репутация.

– Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что я не могу составить партию Климу Сергеевичу, дабы не испачкать его честное имя, – резко бросила обиженная Алина.

Для нее это уже не первый разговор на эту непростую тему. Но куда более болезненный. Отец все же выбирал выражения, боясь ее ранить. К тому же, он кадровый офицер, жена которого, прошла через дальние, глухие заставы. Да и девочку растили не розой в теплице.

Тетушка же… За все время, она ни разу не позволила себе по отношении племянницы ни единого грубого слова. Между ними ни разу не случилось сколь-нибудь серьезной размолвки. И даже ребячество Алины с ее переодеванием, было воспринято Анной Олеговной, как некая блажь. Но сейчас все выглядело совершенно иначе.

– Если ты не отступишься, я лишу тебя наследства и отпишу все обществу вспомоществования сиротам, – холодно, произнесла Роговцева.

– Тетушка, ты действительно полагаешь, что я здесь ради наследства? Ла-адно. В конце-концов, ты можешь думать все что угодно. Вот только я от своего решения не отступлюсь. Можно жить в царских палатах, источая грязь, а можно жить в грязи так, чтобы она к тебе не приставала. Это твои слова тетушка. И я очень хорошо усвоила этот урок, – Алина бросила быстрый взгляд на часы. – Прости, но я не желаю доставлять тебе неудобства своим присутствием. Уеду в Петроград семичасовым поездом.

Девушка решительно поднялась, и направилась в свою комнату. Нет, это была не игра. Она действительно намеревалась выполнить свое решение. Что же до наследства… Положа руку на сердце, она никогда не воспринимала себя наследницей тетушкиных капиталов.

Хотя, откровенно говоря, именно они лежали в основе неприязни со стороны Астаховой, прямо-таки исходящей завистью. Подумаешь, она не имеет никакого отношения роду Дробышевых, или Роговцевых. Это просто несправедливо, когда кто-то другой получает жирный кус, а ты вынужден безучастно наблюдать за происходящим.

Алина пусть и была возбуждена, тем не менее действовала холодно и расчетливо. Не прошло и пяти минут, как первый чемодан был упакован, а на постели оказался второй. Да, ей было обидно, да она переживала ссору с тетушкой, но в то же время, она не видела повода для истерики.

Дверь тихо творилась и в спальню вошла тетя. Окинув племянницу печальным взглядом, она вздохнула и пройдя к постели, как-то уж совсем тяжко опустилась на нее. Перебрала уложенные в чемодан вещи и снова вздохнула.

– Алиночка, прости меня, девочка моя. Репутация, грязь, все это ничто. Я не знаю, что должно приключиться, дабы очернить тебя не то что в моих глазах, но и в глазах света. Просто я боюсь. Девочка моя, форма смотрится красиво и даже эффектно. Но… Антон Павлович, Дима, они ушли на фронт, и не вернулись. Твоя матушка, незабвенная Ириша… На службе государевой гибель не редкость. Ты не представляешь, сколько я натерпелась, пока Андрей вместе с вами служил на Дальнем востоке. С каким страхом я ожидала почту. И как выплакала все глаза, когда узнала о гибели невестки. Возможно ты и возненавидишь меня, но перевод твоего отца в столицу, это в немалой степени мои старания. Нет, Володя достоин занимаемого поста, он превосходный офицер. Но он так и прозябал бы на задворках, если бы не мое вмешательство. И вот когда казалось бы все мои волнения остались позади, ты заявляешь, что хочешь стать офицером.

– Тетушка, это всего лишь служба. Вот и все, – присаживаясь рядом, и обнимая Анну Олеговну за плечи, примирительно произнесла девушка.

Ну вот не могла она по настоящему на нее злиться и все тут. Нет, если бы та продолжила на нее наседать, требовать, грозиться… Но в спальню вошла усталая и испуганная женщина, ищущая в жизни опору, и избравшая на эту роль ее, Алину Дробышеву, родную племянницу и единственного близкого человека, кроме младшего брата.

– Девочка моя, я внуков хочу, а ты… – Вновь в сердцах, вздохнула женщина.

– Я вовсе не вижу себя в роли военного до конца своих дней, – возразила девушка. – Три года в училище, пять в гвардии, а затем увольнение в запас. Даю слово, ровно через девять лет, ты возьмешь на руки моего ребенка. Даже если мне придется выйти замуж за первого встречного, а потом дать ему пинка под зад. А войны… Уверяю тебя, этой напасти больше не случится. Уж Тесла о том позаботился.

– Столь великих мясорубок, хвала Господу, больше не случится. В это я верю. Но Ирише хватило и небольшого конфликта на границе, – вновь напомнила она о гибели матери девушки.

– Тетушка, гвардейские офицеры могут оказаться в горячей точке только по собственному желанию, и никак иначе. Я просто хочу отслужить положенный срок. Вот и все.

– Через девять лет, – с обреченным вздохом, произнесла женщина.

– Брось, тетушка. Что такое девять лет? Да тебе всего-то пятьдесят восемь.

– Алина, мне уже пятьдесят восемь, – явно приходя в себя, назидательно произнесла женщина.

– Ой, только не начинай, – отмахнулась девушка.

– Распаковывай, – указав на закрытый чемодан, потребовала окончательно пришедшая в себя Анна Олеговна.

– К чему?

– Ты все же уезжаешь семичасовым?

– Н-нет. Просто, мы ведь и так думали, упаковать часть вещей. Я уезжаю утренним поездом. Ты помнишь?

– Разумеется я помню. Но я не вижу твоего зеленого платья ни в открытом чемодане, ни в шкафу. Значит оно здесь, – она обличительно указала на закрытый чемодан.

– Тетушка, ну какая разница…

– Ты можешь сделать мне приятное?

– Разумеется, тетушка.

– Тогда надень именно его. Оно очень тебе идет.

– Но оно уже помялось.

– Достань и отдай мне. Я сама его поглажу. Благо пользоваться паровым утюгом еще не разучилась.

– Я могу и сама…

– А вы, сударыня, немедленно отправитесь в парикмахерскую. Алина, это просто возмутительно, во что ты превратила свои руки и волосы, – окончательно пришедшая в себя тетушка, от возмущения даже передернула плечами…

Ровно без четверти семь, девушка была готова и вышла в прихожую. Анна Олеговна даже залюбовалась племянницей. Зеленое струящееся вечернее платье, застегнутое под горло. Оно вроде бы и не оставляло открытых участков тела. Но в то же время явственно подчеркивало стройную фигуру и слегка придавало объем груди. Одного взгляда на девушку было достаточно для того, чтобы воображение начало само дорисовывать все скрытое от взгляда.

Туфли с высоким каблуком, добавили ей порядка десяти сантиметров. Это не просто изменило фигуру. Походка стала совершенно иной, более женственной и, чего греха таить, манящей. Вроде и не красавица, а взгляда не отвести. Тем более, когда она включала свою неотразимую улыбку. Легкая шелковая шаль завершала туалет, внося свою лепту в образ девушки.

– Боже, что за мода. Что за нравы, – вроде и возмущаясь, но вместе с тем, с нескрываемым восхищением произнесла Роговцева.

– Да срамота, – поддержала ее кухарка.

– Но х-хороша.

– Это да. Красота, да и только.

– Вы уж определитесь, срамота это или красота, – не выдержав прыснула Алина.

– Одно другого не исключает, – отмахнулась тетя.

В этот момент в гостиной раздался звонок. Хозяйка дома обернулась к приемному терминалу пневмопочты, словно решая, вынимать из него тубус с посланием, или оставить на потом. Но все же решила, что коль скоро послание доставлено таким образом, то оно заслуживает внимания.

Опять же, зачем-то она вносит ежемесячную абонентскую плату за эту услугу. Оно конечно удобно, не без того. Но и весьма дорого, не отнять. Станция пневмопочты в Колпино все же не столь разветвленная, как в том же Петрограде или Москве. А чем меньше абонентов, тем дороже услуга. Вот только Анна Олеговна не собиралась отказывать себе в благах цивилизации.

– Из Петрограда, – извлекая из терминала прозрачный тубус, констатировала она.

Сняла крышку с резиновым уплотнителем, достала исписанный убористым почерком листок бумаги. Пробежала взглядом по тексту и бросила вороватый взгляд на племянницу.

– Что там, тетушка?

– От Володи. Сообщает, что у тебя в скором времени будет брат или сестрица.

– А ну-ка, – девушка буквально вырвала телеграмму и сама прочитала рубленный текст. – Ну вот, тетушка. Видишь как все складывается.

– Ты это о чем? – Насторожилась женщина.

Вообще-то для нее был не секрет, что Алина не приняла новую супругу отца. Мужчина сорока трех лет отроду, в полном расцвете сил. Полгода назад он женился во второй раз. И дочь отнеслась к этому событию весьма болезненно. Между нею и отцом впервые наметился серьезный разлад.

Но Виктория Игоревна, к своим тридцати годам успела обзавестись немалым жизненным опытом. А потому набравшись терпения постаралась стать девушке подругой и старшей сестрой. Единственное в чем она осталась неприступной, так это в вопросе поступления ее падчерицы в Павловское военное училище. В остальном же, за прошедшие полгода они успели прекрасно поладить.

– Ну как же. Вот родит Вика и у тебя появится наследник или наследница. Ты даже сможешь заманить невестку к себе, благо она в тебе души не чает, и лично воспитать наследника в нужном ключе, – жизнерадостно предположила девушка, пребывая от счастья на седьмом небе.

– Девять лет, – обличительно ткнув в девушку пальцем, твердо произнесла женщина, а потом еще и весомо добавила, – Ты дала слово.

– Конечно тетя, – решив не бередить эту тему, подтвердила Алина.

– И еще.

– Да тетушка.

– То что я тебе говорила начет перевода. Ничего не было. Проболтаешься Володе, обижусь до конца дней. Моих, разумеется.

– Ну что ты, тетушка. Я уже все забыла, – искренне заверила девушка.

У крыльца их уже ожидал легкий экипаж, с мужем Ирины Капитоновны на передке. Едва только они разместились, как мужчина тут же тронулся с места. Указывать ему куда именно следует ехать, никакой необходимости не было. Тот и без того, знал адрес.

– Егор, отвезешь нас, навести пассажирское депо и закажи на завтра к девяти утра лимузин, – распорядилась Анна Олеговна. – Надеюсь ты не против, вместо поезда прокатиться вместе со мной? – Это уже к девушке.

– Нет конечно. Хочешь навестить Вику?

– А ты как думаешь?

– Думаю, что это правильно, – с улыбкой заверила ее девушка. – Тетушка, а отчего ты не приобретешь авто? Всего лишь две тысячи рублей, а сколько удобств. Да прокладка линии пневмопочты обошлась тебе куда дороже, а еще обслуживание и ежемесячный взнос.

– Я сторонница прогресса и с удовольствием пользуюсь его благами. Но автомобиль это все же лишнее.

– Отчего же?

– Приобрету авто, не удержусь и буду чуть не каждый день кататься к вам в Петроград.

– И что в этом плохого? – Удивилась Алина.

– То что, тогда вы ко мне дорогу забудете. А вообще, я могу приобрести авто для тебя, встрепенулась Роговцева.

– И что взамен? – Игриво, поинтересовалась девушка.

– Договоримся, – в тон ей ответила женщина.

– Ну уж нет, тетушка. Купить меня за автомобиль, у тебя не получится. От поступления в училище я не откажусь.

Погрозив ей пальчиком, догадалась Настя. Анна Олеговна только пожала плечами, мол попробовать-то стоило.

До дома Астаховых доехали быстро. Впрочем в Колпино все рядом. Городок-то небольшой. А центр, так и вовсе скученный. Усадьба врача, представляла собой традиционный одноэтажный кирпичный дом, выходящий на улицу множеством окон. Сбоку каменные столбы ворот и калитки, за которыми открывался большой двор. Высокое крыльцо с просторной крытой верандой.

В одном углу расположились попыхивающие табаком мужчины. В противоположном, щебечущие о своем женщины. Всего, порядка полутора десятка человек. Молодежи не видно. Впрочем, ничего удивительного. Они наверняка оккупировали гостиную. Во всяком случае, именно оттуда доносятся звонкие голоса и смех.

– Анна Олеговна, Алина Владимировна, – вышел им навстречу хозяин дома.

Эдакий добродушный дядька, среднего росточка, с обозначившимся брюшком, на котором явственно выделяется цепочка золотых часов. Хороший врач всегда имеет солидные заработки. Об этом же свидетельствует и весьма просторный дом. Лысеющая голова, пенсне на мясистом носу, усы и бородка клинышком, завершали его образ.

– Здравствуйте Павел Валентинович, – чуть не в один голос поздоровались племянница и тетка.

– Алина Владимировна, вы проходите сразу в гостиную. Молодежь обосновалась там. Уговаривают Катеньку что-нибудь сыграть и спеть. Но она пока упрямится, – не без гордости, проинформировал глава семейства.

А что тут скажешь, есть чем гордиться. К примеру, Алина была далеко не лестного мнения относительно своих музыкальных и вокальных данных. Нет, медведь вовсе не отдавил ей ухо и голос у нее был вполне милый. Но, для того чтобы играть и петь на публике, этого было явно мало. У Кати же получалось на диво хорошо. И в подтверждение этого из дома, послышалось пение под аккомпанемент пианино.

Вообще-то, анахронизм. В век промышленной и культурной революции граммофоны и патефоны были куда более актуальны. А уж если речь заходила о домашних приемах, то каждый уважающий себя хозяин должен был иметь виктролу[5]5
  Виктрола – стационарный вариант граммофона, помимо проигрывающего устройства и усилителя звука, роль которого играл сам корпус, в ней были отделения для хранения пластинок. Виктролы были «музыкальным центром» начала двадцатого века, играли они очень громко, мощности корпуса-рупора хватало на большой танцевальный зал или зал-гостиную.


[Закрыть]. И кстати, в доме Астаховых, сия механическая музыка наличествовала. Просто ее время еще не пришло.

Ведь что по сути представляют собой эти приемы, как не дружеские посиделки и эдакие ненавязчивые смотрины. Поэтому само собой разумеется, в центре внимания должна была оказаться дочь хозяев. Вот она и блистала. Нормальная в общем-то практика. Девице уже девятнадцать. Еще пара лет и превратится в старую деву. Впрочем, это вряд ли. Если не сможет захомутать какого состоятельного жениха, то кого поскромнее найдет с легкостью. Все же, батюшка у нее и не богач, но с достатком, и приданное за ней даст солидное.

Несмотря на прикованное внимание к поющей Астаховой, появление Алины не прошло незамеченным. Четверо молодых людей, тут же устремили на нее пристальные взгляды, невольно цепляющиеся за стройную фигуру подчеркиваемую превосходным платьем. Три товарки Кати, и она в том числе, с неким налетом раздражения. С одной стороны, сказывается авторитет хозяйки дома. С другой…

Алина явно уступала по красоте присутствующим девушкам. Тем не менее, при виде нее, мужчины не могли остаться равнодушными. И очень хотелось надеяться, что дело тут вовсе не в том, что она является наследницей весьма солидного капитала тетушки. Да что там. Наследство, наследством, но оно явно не имеет никакого отношения к этим плотоядным взглядам.

Хм. А все же хорошо, что тетушка настояла именно на этом платье. Ну о чем еще могла подумать Алина, наблюдая за реакцией аккомпанирующего Астаховой, капитан-лейтенанта императорского флота. Поющая заметив это, даже едва не сбилась. А вот офицер как раз вполне владел своими пальцами, умудрившись не сбиться и отвесить вошедшей легкий поклон.

Следуя правилам приличий Алина тихонько отошла к Климу по обыкновению пристроившемуся в сторонке, и не сводящему взгляда с предмета своего обожания. Пожалуй он был единственным в гостиной, не придавшим особого значения ее появлению. Так. Кивнул в знак приветствия, и вновь устремил взор полный щенячьего восторга на Катю. Признаться, Алину подобное пренебрежение задело. Так нельзя! Они ведь друзья!

– Здравствуй Клим.

– Тихо, Алиночка. Умоляю, тихо.

Угу. Кто бы сомневался, что влюбленный студент буквально ловит каждое слово свой ладушки. Девушка даже едва заметно фыркнула, как рассерженный котенок. Ну нельзя же быть такой тряпкой. Вот интересно, какую каверзу ему сегодня уготовит его избранница? Хм. Или она уже в курсе его перспектив? Если так, то Клима сегодня ожидает незабываемый полет на седьмое небо, от переполняющего его счастья.

Наконец Катя допела романс и гостиная наполнилась аплодисментами.

– Браво.

– Просто замечательно.

– Екатерина Павловна, вы пели просто божественно, – едва не с придыханием произнес Клим, припадая к ее ручке.

При этом, он без тени сомнения оставил Алину, там, где она стояла. Похоже вообще умудрившись позабыть о ее существовании. Ее даже передернуло от источаемой им патоки. Так и подмывало двинуть его между лопаток, дабы пробудить в товарище, мужчину. Хм. А еще лучше, отвесить ему хорошего пин-нка. Да такого, чтобы он растянулся на паркете. Ну право, нельзя же так-то.

– Алина Владимировна, мое почтение, – поздоровался с ней окончивший играть на пианино капитан-лейтенант.

Цену себе он знал. Пусть и молод, но уже успел оставить за спиной кругосветное путешествие. Да еще и получить досрочно очередное звание. Это о чем-то да говорило. В колпинском обществе он оказался ввиду откомандирования на завод, для надзора за исполнением заказа флота.

– Антон Сергеевич, – мило улыбнувшись, но непроизвольно не сводя взгляда с Клима, поздоровалась она.

– Вы сегодня просто обворожительны.

– Да, я знаю, – ввергая в ступор офицера, как-то отстраненно произнесла девушка.

Вот ни капли сомнений, эта профурсетка что-то задумала. А иначе к чему бросать мимолетный и столь лукавый взгляд на своих товарок? Или уже прекрасно знает о наследстве, свалившемся на Кондратьева. А этот остолоп… Этот идиот… Этот телок…

– Клим Сергеевич, не изволите ли попробовать печенье?

Взяв в руки широкую стеклянную вазу, предложила Катя. И дабы подбодрить молодого человека, добавила.

– Я его сама пекла, специально к сегодняшнему вечеру.

– Да, да, конечно, – быстро поправив очки блюдечки, закивал болванчиком студент.

Не сводя телячьего взгляда с девушки, он взял первое попавшееся печенье, и с хрустом откусил. Сделал пару жевательных движений. И замер. Выражение его глаз резко менялось. В них появилось некое осознание происходящего.

– Клим Сергеевич, вам не нравится? Но я так старалась, – проворковала Катя, игриво стрельнув глазками.

– Что вы, Екатерина Павловна, просто превосходно, – заверил ее студент.

Затем отправил в рот остатки печенья и решительно пережевав, проглотил. Даже самому ненаблюдательному было понятно, что дается ему это с трудом. Хозяйка же словно ничего не замечая, вновь протянула ему вазу, с самой обворожительной улыбкой на устах. И парень взял второе печенье. Вот только едва надкусив его, он вдруг вздрогнул всем телом, словно у него случился рвотный позыв.

Да кой черт словно!

– Клим, с тобой все в порядке? – Обеспокоенно поинтересовалась Алина.

Вместо ответа, молодой человек зажал рот рукой, и стремглав выбежал из гостиной по направлению к ванной комнате. Алина уже не в первый раз была в этом доме, а потому вполне ориентировалась. С другой стороны, об ином месте Клим сейчас думать не мог. Ну разве только улица.

– Это же арахисовая паста, – взяв с вазы одно из двойных печений с прослойкой, тут же определила Алина.