Текст книги "Третий на связь не вышел"

Автор книги: Константин Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Глава VII

Из объявления в мегафон на городской площади: «Пока кровавый бандит Липози не будет выдан воинам-интернационалистам, снабжение жителей города продовольствием и туалетной бумагой прекращается. За попытку незаконного приёма пищи – расстрел на месте.

Администрация».

Приказ войскам повстанцев № 17: «Братва! Туже ремни! Зубы на полку! Ждать осталось недолго. Наша задача захватить оружие возмездия и поделить его между жителями города. Ответственный за захват – боевик Минога, ответственный за отход – дядя Секеч, группа прикрытия – канонир Наливайко, делёж добычи – Липози.

Штаб повстанцев».

Из оттиска на голове генерала Лиминько: «Хохлома приветствует гостей».

В тот момент, когда весельчак Процюк изображал офицерам штаба генерала Лиминько, надвигающегося на Ольгу, раздался крик: «Товарищи офицеры...» и вышел сам генерал с обмотанной головой и рукой на перевязи.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – сразу же пошутил Курихара.

– Разговорчики, – строго сказал Лиминько. – Майор, доложите ситуацию.

– Ситуация печальная, – доложил майор, – есть мнение, что повстанцам известно о месте дислокации ловушки из студня. Изменить место ловушки не представляется возможным из-за отсутствия связи с самолётом, который везёт цистерну.

– Таким образом, операция теряет всякий смысл?

– Проще пареной репы, – охотно объяснил майор, – смысл есть, а суть в том, что повстанцы просто утащат цистерну в джунгли и там ее съедят с хреном.

– А мы? – удивился Лиминько.

– Мы, конечно, можем им помешать, – вмешался Автандил, – но это повлечёт большие санитарные потери с обеих сторон. Лично я рекомендую дать на Землю сигнал «Зет».

– Это капитуляция, – задумался генерал, – что про нас скажут потомки?

– Плевал я на потомков! – взвился картограф Митько, – у меня грыжа, ненормальная жена и сын-отличник! Я хочу на Землю! Зачем мы тут? Пусть эти проклятые обжоры живут как хотят. Я хочу домой

– Поручите Митько встречу груза на опушке джунглей, – спокойно распорядился Лиминько, когда обессиленный тирадой картограф рухнул на стул.

– Это нечестно, – начал протестовать бедняга, но его уже выводили из комнаты.

– Принимаю командирское решенье, – встал генерал, – мы дадим негодяям бой, который может идти в двух направлениях. Первое – это наша победа, второе – это их победа, третье – ничья. В первом случае всё в порядке, во втором – вечная память героям, в третьем – я лично дам на Землю сигнал «Зет» и мы покинем эту проклятую дыру. Вопросы есть?

– Почему верблюд вату не ест? – спросил Курихара.

–Не хочет, – ответил Лиминько. Все засмеялись и стали расходиться.

– А вас, майор, я попрошу остаться, – сказал генерал Процюку.

– Майор замер в дверях, приподняв вверх правое ухо, как пойнтер на случке.

– Садись, сынок, – по-отечески сказал генерал, – слушай внимательно. Мой тазовый барометр упорно показывает, что этот бой мы проиграем. Ну и пусть! Это не важно. Я хочу только одного – чтобы предатель Наливайко был уничтожен. Соображаешь почему?

– Не соображаю, – честно признался майор.

–Правильно, ты и не можешь соображать, потому, что я старше тебя и по возрасту и по званию. В случае эвакуации Наливайко останется тут единственным, кто знает координаты Земли, и кто знает, не захотят ли они наведаться к нам с ответным визитом.

– Генерал, это гениально!

– Я знаю, – сказал Лиминько, – ты, майор, лично ликвидируешь этого продавшегося за сало хохла. Во время боя сиди в засаде и жди удобного момента. Возьми фауст-патрон.

– А можно я возьму «стингер»?

– Нет, возьми фауст. Старая техника не подводит. Всё. Ступай.

Генерал поцеловал Процюка в кокарду, вытер слезу и склонился над картой.

Процюк вышел в коридор и задумался. «Почему я должен стрелять из «фауста», если я лучше стреляю из «Стингера»? – прикидывал Процюк, шагая по военному городку. Навстречу ему шёл вечный часовой Ласло Печь из отряда венгерских гонведов. «Слышишь, Печь – хочешь в печь!» – как всегда пошутил Процюк. Ласло не засмеялся, а посмотрел на часы и показал майору на небо. «Ты что имеешь в виду?» – нахмурился Процюк, но Ласло уже скрылся за полевой кухней, насвистывая в дуло базуки фразы из Кальмана.

В это же самое время в лагере повстанцев наступил тихий час. Паратрофик Липози безмятежно покачивался на руках у робота Шелезяки и видел сон про мясо. На широких банановых листьях дремал Наливайко, не выпуская из рук амулет из шпротного паштета, залитого эпоксидкой. Беспощадный боевик Минога посапывал, положив голову на муравейник в глубокой алкогольной коме. В детстве он попал под работающий скрепер и с тех пор свято верил, что остался в живых только благодаря выпитому накануне хересу. Вокруг старика Секеча сидели ребятишки и, затаив дыхание, слушали рассказы старого партизана.

– Жилось нам тогда хорошо, – посасывая «петушок», вспоминал Секеч, – мясо было по два девяносто, сахар – по семьдесят восемь, яйца – любые, рыбы – завались. Два раза в неделю был молочный день, и тогда нам давали зефир в шоколаде и топлёное молоко. Водку пили по субботам, а пиво по воскресеньям, хотя можно было и каждый день.

– А потом что было? – нетерпеливо спросил бойкий мальчуган с признаками бери-бери.

– Потом было плохо, – ответил Секеч. – Сначала прилетели их разведчики. Они научили нас курить играть в буру. Нам это понравилось, и мы пригласили их ещё. Тогда они прилетели на огромном звездолёте и решили, что мы много кушаем и поэтому нам нужен их образ жизни. Появились талоны, карточки, купоны и очереди за солью. Когда мы опомнились, было уже поздно – захватчики вывезли с планеты все продукты, построили военный город, за стенами которого стали питаться тушёнкой.

– Ну, а потом что было? – снова спросил шустрый дистрофик.

– А потом я проиграл в буру левую ногу Большому Ицику – вы его не застали, он погиб на хлебозаготовках...

С этими словами старый Секеч уронил голову на грудь и захрапел. Пацаны вытащили у него из-за щеки «петушок» и разошлись по хижинам. Над джунглями Гонинии опускалась короткая майская ночь. До прибытия студня с чесноком оставалось не более четырех часов.

Глава VIII

Выписка из секретного сигнала «Зет»: «В случае провала нашей дружественной миссии на Гонинии предлагаю без паники и скопления вылетать на Землю всем личным составом. Военный городок – уничтожить. Предателей и душевнобольных – расстрелять.

Адмирал Соснихин»,

Радиоперехват с борта самолёта:

«Я над опушкой. Хочу нажать рычаг сброса, но не вижу сигнала. Дайте сигнал, а то не сброшу.

Пилот Мох».

Из мыслей вслух генерала Лиминько: «Мох – баран!».

Над опушкой джунглей взвилась красная ракета. «Ура! Сигнал!», – заорал ошалевший от чесночного запаха пилот Мох и до отказа вдавил в пол рычаг с надписью «сброс». Из зелёного моря джунглей тут же раздался залп бамбуковых зениток, и вокруг самолета стали рваться кокосы с нитроглицерином.

– Прекратить сброс, – распорядился Мох, – я не вижу, куда сбрасывать.

Контейнер с холодцом завис на одном страховочном ремне и угрожающе раскачивался в двухстах метре земли.

– Отцепи студень, сволочь, – надрывался Лиминько в наушник танкового шлема, который не работал.

Геркулан Севастопуло забрался на дуло гаубиц и начал передавать распоряжение генерала сигнальными флажками. Уже на третьем взмахе флажка он убит наповал ягодой шиповника, выпущенной из дула духовой трубки с нечеловеческой силой. В ответ Процюк прошёлся по опушке из огнемёта – вспыхнули сухие баобабы и секвойи.

Липози и повстанцы весело наблюдали эту картину с другой стороны опушки.

– По всем признакам генерал изучал военное дело по передаче «Служу Советскому Союзу», – заметил Секеч и скомандовал: – По товарищам! Картечью! Беглым! Огонь!

Отрывисто и грозно заговорили самодельные пушки повстанцев, и позиции генерала Лиминько скрылись в дыму. Из дыма периодически доносились крики дурака Моха:

– Куда сбрасывать? Я не ощущаю дистанции!

Наконец майор Процюк не выдержал и нажал кнопку ракеты «земля-воздух». В дыму вспыхнуло пламя, и все в последний раз услышали крик Моха:

–Сброс отменяется – в меня попали!

Затем раздался характерный свист, и цистерна с холодцом рухнула на опушку леса, распространяя сильнейший запах чеснока и душистого перца.

Воцарилась гробовая тишина – обе стороны выжидали. Первым не выдержал соблазна людоед Лигупа. За время оккупации он съел 384 сибирских стрелка, которых заманивал в джунгли пластмассовыми пельменями.

–Назад! – закричал Липози, но Лигупа уже сидел на цистерне и свинчивал массивную крышку люка. Из блиндажа Лиминько стрельнул дум-думом. Лигупа с нтересом посмотрел на собственную печень и скатился на землю.

– Один-один, – потёр руки Лиминько, – будем ждать дальше. Липози нервничал и кусал ноготь.

– Командир, надо применять химическое орудие, – сказал Секеч, – иначе они перестреляют нас, как куропаток!

– Применяй! – приказал Липози и натянул противогаз. На опушку вынесли Вонючку Пью и уложили на станину.

– Газы! – скомандовал дедушка Секеч и с натугой выдернул из Пью чопик. Над поляной начал со свистом стелиться пищевой газ двухмесячной давности. Повстанцы надвинули на лица самодельные респираторы и уткнули лица в землю. Полковник Автандил Курихара, пользуясь затишьем, юркнул в пункт связи, где сидела его старая боевая подруга связистка Клоц и ожесточённо стучала ключом Морзе.

– Стучим потихоньку, – тихо сказал Автандил и ласково поцеловал Клоц в спину.

Связистка глубоко вздохнула и начала снимать сапоги. Автандил ей нравился, но в глубине души она тайно любила жилистого прапорщика Колотило, которого летом видела голым во время порки шпицрутенами. Трясясь на связистке, Автандил первым уловил странный запах в комнате и сначала подумал, что это Клоц не выдержала нагрузки.

«Я – мужик», – с уважением к самому себе подумал Курихара, но тут вдруг обнаружил, что связистка Клоц перестала двигаться ему в унисон и, что самое страшное, не дышит. Полковник пощупал пульс связистки. «За что?» – с горечью подумал он и, натягивая противогаз, бросился в штабной блиндаж.

В штабном блиндаже согласно графику проходила политинформация на тему: «Гониния – планета контрастов».

Политинформацию читал замполит Невяжский, будучи в офицерском противогазе.

– Вы, что – поехали?! – завопил Курихара. – отставить немедленно!

– «Таким образом, мы придём к победе коммунистического труда», – твёрдо закончил Невяжский, снял противогаз и сразу задохнулся.

Курихара побежал в наблюдательный пункт. По пути он обнаружил отравленных латышских стрелков, сибирских следопытов, венгерских гонведов и террористов из Хайфы. «Всё пропало – мы остались одни! – прошептал полковник и заплакал. «Не плачь, Автандил, – вдруг раздался в наушниках голос генерала Лиминько, – иди к нам». Курихара пошатываясь вошёл в наблюдательный пункт и уткнулся в перископ. Над цистерной развевался флаг Гонинии – на белом фоне свиная сосиска с надписью «Мы – за мир!» Со всех сторон цистерны сидели повстанцы и жители города и делили поровну холодец, который тут же кушали.

– Можно снять противогазы, – сказал Процюк, спускаясь сверху, – Вонючка Пью сдулся.

– Почему? – недоверчиво спросил Автандил.

– Мёртвые не воняют, – ответил майор, перезаряжая бластер, – при помощи, этой штуки я запаял ему дырку для газа.

В это время над поляной загремел репродуктор:

– «Как вы понимаете, генерал, дальнейшее сопротивление бесполезно. Рекомендую организованно сдаться и понести заслуженное наказание. В противном случае, в связи с особой опасностью вашей банды, имею распоряжение живыми вас не брать. Стволы и пики – на снег. Выходите по одному!»

Лиминько мрачно оглядел оставшихся в живых. В живых остались майор Процюк, полковник Курихара, боец Ягодитский и группа душевнобольных, среди которых были маршал Баграмян, адмирал Канарис, батька Ангел, матрос Железняк, Маша Севастопольская, 28 бакинских комиссаров, пятеро с неба и 300 спартанцев.

Возглавлял всю эту бригаду тихопомешанный Иосиф Джугашвили, бывший военрук из Поти – Сосо Пипия.

– Липози, – крикнул в рупор Лиминько, – у тебя есть время покурить и отправить религиозный культ, через пять минут мы намерены атаковать вас!

С этими словами генерал надвинул каску и приказал: «К штыковой атаке – будьте готовы!». «Всегда готовы!» – печально ответил боец Ягодитский и застрелился.

– Вперёд, гвардейцы! – крикнул Лиминько и первым выскочил из окопа.

Из сборника последних мыслей генерала Лиминько:

1. «Трусы! Жалкие, омерзительные бздуны!»

2. «Смелого пуля боится, в смелого штык не войдёт».

3. «Разрыв селезёнки – прощайте, товарищи...»

Глава IX

Последняя мысль дедушки Секеча:

«Коротка кольчужка...»

Из записей в бортовом журнале атомолёта «Пионер Дубинин», сделанных майором Процюком по пути на Землю: «Две недели в пути. Я в созвездии Ишиопагов. Понос не прекращается. Докторкибер – редкий пидар. Так держать!»

«Месяц позади. Съел последний тюбик «Мэри». Понос не утихает. Изнасиловал и сломал доктора-кибера. Этот неуч и взяточник поставил мне диагноз «Дизентерия». Мне ли не знать дизентерию? Силы на исходе».

Сел благополучно. По-моему, в Дебальцево. Впрочем, мне всё равно. К звездолёту идут люди, но не доплыть до люка. Воздуха осталось на три минуты. Интересно, мне дадут орден?..»

Генерал умирал. В этом не было ничего удивительного, так как следом за ним из окопа никто не выскочил и генерал побежал в атаку один, размахивая над головой офицерским палашом.

Навстречу ему, на предельной скорости, нёсся одноногий дедушка Секеч, потрясая шишковатой палкой из мангового дерева. Издали всё это напоминало бой Челубея с Пересветом.

Опытный в сабельном бою генерал первым же ударом отрубил Секечу единственную ногу на уровне средней трети бедра.

Старый партизан, однако, продолжал бегать вокруг генерала, опираясь на здоровую культю и выбирая; момент для решающего удара. Лиминько несколько раз ткнул его шашкой в живот, повернулся к своим и хотел крикнуть «Виктория!», но тут умирающий Секеч из последних сил нанёс генералу такой удар по корпусу, что сломалась палица из железного манго. Для генерала, который 38 раз болел малярией, этого было более чем достаточно. Несгибаемый Лиминько взял под козырёк и гулко упал лицом вперёд. Вот тут, наконец, войска умирающего гарнизона бросились в рукопашную. Войска повстанцев немедленно бросились навстречу, и начался кровавый бой, который позже в историю как «Битва при студне».

Майор по-пластунски подполз к генералу и влил в рот коньяк из фляги. Лиминько открыл голубые глаза, показал Процюку фигу, вздрогнул и затих. Процюк снял пилотку, выстрелил в небо и бросился в гущу боя в поисках предателя Наливайко.

Силы гарнизона таяли, как эскимо. Майор видел, как геройски сражался гигант Курихара, отбиваясь от аборигенов штакетником и велосипедной цепью. Уже заходя в лес, он заметил, как подкравшийся сзади боевик Минога рубит полковника в капусту обоюдоострой шинковкой. Раздвинув ветви гибискуса своими мускулистыми .руками, Процюк замер от радости. На солнечной поляне, спиной к нему сидел Наливайко и вымакивал остатки холодного из котелка хлебным мякишем. При этом он чавкал, сопел, рыгал и пускал газы. Выпив компот, Наливайко потянулся и невозмутимо заорал:

–Рученькы терпнуть, злыпаються виченькы. Боже! Чы довго тягты...

– Не долго, – прошептал Процюк и взвёл курок фаустпатрона.

– Подозреваю, курок взвели, – задумчиво сказал Наливайко и резко повернулся назад.

– Ну здравствуй, гнида, – выходя из-за дерева нехорошо улыбнулся Процюк, – давно не виделись.

– Я не виноват, меня заставили, – начал хныкать Наливайко, пятясь в джунгли, – ты не можешь меня убить... я знаю секреты... я исправлюсь... я недоношенный...

Майор нажал курок. Канонир Наливайко свистнул и растворился в атмосфере Гонинии. «Я выполнил приказ, мой генерал!», – прошептал Процюк и сразу же ощутил укол в ягодицы. Обернувшись он увидел паратрофика Липози с пустым шприцом и 150 его телохранителей. «Стреляй! Стреляй, жировик, и ты увидишь, как умирают настоящие офицеры!», – закричал майор и разорвал на груди бронежилет. Липози улыбнулся:

– Мы гуманисты, – сказал он, – можешь лететь на Землю. Мы отпускаем тебя.

Шатаясь, как пьяный, майор Процюк забрался в атомолёт и лбом надавил кнопку «старт». Ракета взмыла в воздух.

– Зачем ты отпустил его, – возмутился боевик Минога, – он может вернуться снова.

– Не вернётся, – снова улыбнулся Липози, – я ввёл ему 200 мл настойки «Рататуй». Если он не умрёт от поноса в течение месяца, то я не завидую жителям Земли.

Повстанцы радостно посмотрели вслед удаляющейся ракете и двинулись на ужин.