Текст книги "Том 2. Стихотворения"

Автор книги: Константин Бальмонт

 
Другие итоги Их много,
И скоро я их расскажу
Но я еще здесь – у порога,
С восторгом смотрю на межу.
 
 
И то, что заветная тайна
До завтра во мне заперта,
Не прихоть, что встала случайно,
Но знаний моих полнота.
 
 
О, сколько вам будет открытий,
Безвестные братья мои,
О, сколько блистательных нитей,
Различных в одном бытии.
 
 
Еще я колеблюсь, робею,
Еще я горжусь, и гляжу,
Великою тайной моею
Лелейно еще дорожу.
 
 
Но скоро всю бездну сокровищ
Явлю в прорицаньях я вам,
И вы, миновавши чудовищ,
Войдете в невиданный Храм.
 
 
Не будет ни звука, ни краски,
К которым мечтой не коснусь,
И в правде неслыханной сказки
Я все их отдам вам… Клянусь!
 

 
Сознанье, Сила, и Основа
Три ипостаси Одного
О, да, в начале было Слово,
И не забуду я его
В круженьи Солнца мирового
Не отрекусь ни от чего.
 
 
Высоты горные Сознанья —
Как Гималайские хребты.
Там вечный праздник пониманья,
Зачатья новой красоты.
Для нежной радости ваянья
Я изменяю все черты.
 
 
Неумирающая сила
Не знает, что такое мель.
Она не помнит то, что было,
Родит приливы и метель
И в каждом атоме могила,
В пылинке каждой колыбель.
 
 
Неистребимая Основа —
Неисчерпаемый рудник
В ней все возможности живого,
В ней мрак и блеск и вздох и крик
Столетье отжил я, и снова
Встречаю детски майский миг.
 
 
Среди стихийного бесчинства,
И столкновенья встречных струй,
Я чую радость материнства,
Я слышу новый поцелуй,
И двустороннее Единство
В моей крови поет «Ликуй!»
 
 
О, да, в начале было Слово,
И как не помнить мне его!
В движеньи круга мирового
Я прикасался до всего.
Сознанье, Сила, и Основа, —
Три солнца духа моего!
 

 
Каждый день я умираю, каждый день рождаюсь вновь.
Утром с Солнцем в мир вступаю, ночью праздную любовь.
 
 
Ненасытно сердце хочет каждый день иной мечты,
Каждой ночью смотрят звезды с невозбранной высоты.
 
 
Опьяненное пространством. Солнце каждый день горит,
С неизменным постоянством Полночь сердцу говорит.
 
 
Слышу, слышу волны звона, то двенадцать бьет часов,
С голубого небосклона льются хоры голосов, —
 
 
Возрастающих в безгласьи, ясно внятных для души,
Гул растений ароматных, расцветающих в глуши.
 
 
Море времени и мысли бьется в бездне голубой,
О пределы понимании ударяется прибои.
 
 
И душе, для снов открытой, сладко знать, что берега
Принимают от созвездий и от Моря жемчуга.
 
 
Миг еще, и тьма закроет в Вечность глянувшую дверь,
И сознанье успокоит. Клад получен Спи теперь.
 
 
Ты – вневременное видел. Вновь во времени умри.
И на завтра встань венчанный в первозданности Зари.
 

 
Каждый цветок есть изваянный стих,
В каждом растении – сага.
В них очертания мыслей моих,
Слез освежительных влага.
 
 
Стоит мне только подумать о чем,
Мысли в пространство стремятся,
Светятся в нем достающим лучом,
В гроздьях созвездий роятся
 
 
Мыслью моею я все достаю,
В царствах бездонных Эфира
В кузницах тайных незримо кую
Звенья богатого мира.
 
 
То, что чернело, как грубый кусок,
Было обломком тяжелым,
Я превращаю в горящий цветок,
Отданный огненным пчелам.
 
 
Творческий молот стучит без конца,
Искры сплетаются в пляске.
Звенья растут Мирового Кольца,
Неумирающей сказки.
 
 
Дальше и дальше уходят мечты,
Нет для мышленья границы
В новых просторах раскрылись цветы,
Искрятся их вереницы.
 
 
В лилиях белых вся нежность моя,
Страсть моя в кактусах красных,
В желтых колосьях покой бытия,
Ласковость в розах атласных.
 
 
Арум зловещий, и старый анчар,
Пасть орхидеи тигриной
Яркая разность тождественных чар,
Отблески мысли единой.
 
 
Кровью я каждый цветок расцветил,
Или слезою воздушной,
Дал им вкусить от сверкающих сил,
Вырастил в бездне послушной.
 
 
Вырастил их, и до завтра затих,
Лучшие радости немы.
Каждый цветок есть изваянный стих
Вечно безгласной Поэмы.
 

 
Безмолвствуют высоты,
Застыли берега.
В безмерности дремоты
Нагорные снега.
 
 
Здесь были океаны,
Но где теперь волна?
Остались лишь туманы,
Величье, глубина.
 
 
Красивы и усталы,
В недвижности своей,
Не грезят больше скалы
О бешенстве морей.
 
 
Безжизненно, но стройно,
Лежат оплоты гор.
Печально и спокойно
Раскинулся простор.
 
 
Ни вздоха, ни движенья,
Ни ропота, ни слов.
Безгласное внушенье
Чарующих снегов.
 
 
Лишь мгла долин курится,
Как жертвы бледный дым.
Но этой мгле не слиться
С тем царством снеговым.
 
 
Здесь кончили стремленья
Стремительность свою.
И я как привиденье
Над пропастью стою.
 
 
Я стыну, цепенею,
Но все светлей мой взор.
Всем сердцем я лелею
Неизреченность гор.
 

 
О, люди, я к вам обращаюсь, ко всем,
Узнайте, что был я несчастен и нем,
Но раз полюбил я возвышенность гор,
И все полюбил я и понял с тех пор.
 
 
Я понял, но сердцем, – о, нет, не умом,
Я знаю, что радостен царственный гром,
Что молния губит людей и зверей,
Но мир наш вдвойне обольстителен с ней.
 
 
Мне нравится все, что Земля мне дала,
Все сложные ткани и блага и зла,
Всего я касался, всему я молюсь,
Ручьем я смеялся, но с Морем сольюсь.
 
 
И снова под властью горячих лучей
С высот оборвется звенящий ручей.
Есть мудрость, но жизнь не распутал никто,
Всем мудрым, всем мертвым, скажу я – «Не то!»
 
 
Есть что-то, что выше всех знаний и слов,
И я отвергаю слова мудрецов,
Я знаю и чувствую только одно,
Что пьяно оно, мировое вино.
 
 
Когда же упьюсь я вином мировым,
Умру и воскресну и буду живым,
И буду я с юными утренним вновь…
О, люди, я чувствую только Любовь!
 

Литургия красоты
Стихийные гимны

Вся Земля – моя, и мне дано пройти по ней.

Аполлоний Тианский

«Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть…»

 
Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть,
Свет Луны они забыли, потеряли Млечный путь.
 
 
Развенчав Царицу-Воду, отрекаясь от Огня,
Изменили всю Природу, замок Ночи, праздник Дня.
 
 
В тюрьмах дум своих, в сцепленьи зданий-склепов, слов-могил
Позабыли о теченьи Чисел, Вечности, Светил.
 
 
Но качнулось коромысло золотое в Небесах,
Мысли Неба, Звезды-Числа, брызнув, светят здесь в словах.
 
 
Здесь мои избрали строки, пали в мой журчащий стих,
Чтоб звенели в нем намеки всех колодцев неземных.
 
 
Чтоб к Стихиям, людям бледным, показал я светлый путь,
Чтобы вновь стихом победным, в Царство Солнца всех вернуть.
 

Праздник сердца

Каждое утро, душа, ты найдешь у двери своего дома весь мир.

Диего де Эстелья

 
Я не устану быть живым,
Ручей поет, я вечно с ним,
Заря горит, она – во мне,
Я в вечно творческом Огне.
 
 
Затянут в свет чужих очей,
Я – в нежном золоте лучей,
Но вдруг изменится игра,
И нежит лунность серебра.
 
 
А Ночь придет, а Ночь темна, —
В душе есть светлая страна,
И вечен светоч золотой
В стране, зовущейся Мечтой.
 
 
Мечта рождает Красоту,
Из нежных слов я ткань плету,
Листок восходит в лепесток,
Из легких строк глядит цветок.
 
 
Мгновений светлый водопад
Нисходит в мой цветущий сад,
Живите ж все, любите сон, —
Прекрасен он, кто в Жизнь влюблен.
 

 
Строить зданья, быть в гареме, выходить на львов,
Превращать царей соседних в собственных рабов,
Опьяняться повтореньем яркой буквой я, —
Вот, Ассирия, дорога истинно твоя.
 
 
Превратить народ могучий в восходящесть плит,
Быть создателем загадок, сфинксом Пирамид,
И, достигши граней в тайнах, обратиться в пыль, —
О, Египет, эту сказку ты явил как быль.
 
 
Мир опутать светлой тканью мыслей-паутин,
Слить душой жужжанье мошки с грохотом лавин,
В лабиринтах быть как дома, все понять, принять, —
Свет мой, Индия, святыня, девственная мать.
 
 
Много есть еще созданий в мире Бытия,
Но прекрасна только слитность разных тыи я,
Много есть еще мечтаний, сладко жить в бреду, —
Но, уставши, лишь к родимой, только к ней приду.
 

 
Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имянные боги.
Но Брама – Индиец, а я – Славянин. Совпадают ли наши дороги?
О, Брама – Индиец, а я – Скандинав, а я – Мексиканец жестокий,
Я – Эллин влюбленный, я – вольный Араб, я – жадный, безумный, стоокий.
 
 
Я – жадный, и жить я хочу без конца, не могу я насытиться лаской.
Не разум люблю я, а сердце свое, я пленен многозвучною сказкой.
Все краски люблю я, и свет Белизны не есть для меня завершенье.
Люблю я и самые темные сны, и алый цветок преступленья.
 
 
Оранжевый, желтый, и красный огонь мне желанен, как взор темно-синий.
Не знаю, что лучше: снега ли вершин или вихри над желтой пустыней.
И стебель зеленый с душистым цветком – прекрасен, прекрасна минута.
Не странно ли было б цветку объявить, что он только средство к чему-то.
 
 
И если ты викинга счастья лишишь – в самом царстве Валгаллы рубиться,
Он скажет, что Небо беднее Земли, из Валгаллы он прочь удалится.
 
 
И если певцу из Славянской страны ты скажешь, что ум есть мерило,
Со смехом он молвит, что сладко вино, и песни во славу Ярила.
 

 
Славяне, вам светлая слава,
За то, что вы сердцем открыты,
Веселым младенчеством нрава
С природой весеннею слиты.
 
 
К любому легко подойдете,
С любым вы смеетесь как с братом,
И все, что чужого возьмете,
Вы топите в море богатом.
 
 
Враждуя с врагом поневоле,
Сейчас помириться готовы,
Но, если на бранном вы поле,
Вы тверды и молча суровы.
 
 
И снова мечтой расцвечаясь,
Вы – где-то, забывши об узком,
И светят созвездья, качаясь,
В сознании Польском и Русском.
 
 
Звеня, разбиваются цепи,
Шумит, зеленея, дубрава,
Славянские души – как степи,
Славяне, вам светлая слава!
 

 
Колибри, птичка-мушка, бесстрашная, хоть малая,
Которой властью Солнца наряд цветистый дан,
Рубиновая фея, лазурная, и алая,
Сманила смелых бросить родимый их Ацтлан.
 
 
Веселым пышным утром, когда Весна багряная
Растит цветы, как солнца, как луны, меж ветвей,
Летунья щебетнула: «Тиуй, тиуй,» – румяная,
Как бы цветочно-пьяная, – «Тиуй, – идем, скорей!»
 
 
В тот миг жрецы молились, и пение жемчужное
Лазурно-алой феи услышали они,
Пошел народ бесстрашный, все дальше, в царство Южное,
 
 
И красной лентой крови свои обвил он дни.
И Мексика возникла, виденье вдохновенное,
Страна цветов и Солнца и плясок и стихов,
Безжалостность и нежность, для грезы – сердце пленное,
Сын Бога – жертва Богу, земной – среди богов.
 
 
Дабы в Чертогах Солнца избранник знал забвение,
Ему исторгнуть сердце агатовым ножом: —
Разбей земные лютни, забудь напев мгновения,
Там в Небе – Девы Солнца, Бог Семицветник в нем.
 
 
Богиня Белой Жатвы, Богиня Звездотканности,
Бог Пламя, Бог Зеркальность, Богиня Сердце Гор…
Колибри, птичка-мушка, в безжизненной туманности
Ты сердце научила знать красочный узор!
 

 
Напряженно-могучий Лингам,
Восприимчиво-влажная Йони,
Эта песня лелейная – вам,
Жизнь и свет на немом небосклоне,
Завлекательно-жадная Йони,
Безыстомно-горячий Лингам.
 
 
Вы – отрада зверям и богам,
Вы – заветная радость людская,
Вы дарите гирлянды векам,
И родятся созвездья, сверкая,
Жизнь – все та же, и вечно – другая,
Нераздельны в ней Йони-Лингам.
 
 
Вы подобны пьянящим цветкам,
Вы растете в далеком Тибете,
Вы влечете к чужим берегам,
Это вы – Афродита в расцвете,
Адонис в упоительном лете,
И Милитта, о, Йони-Лингам.
 
 
Вы подобны бессмертным цветкам,
Вы светло зажигаете взоры,
И Венера идет по волнам,
Будит Пан задремавшие горы,
И в зеленых пещерах Эллоры
Обнимаются Йони-Лингам.
 
 
И Изида – добыча мечтам,
И в Истар загорелись порывы,
Стон идет по холмам и лесам,
И глаза так безумно-красивы
У него, андрогинного Сивы,
Сочетавшего Йони-Лингам.
 

 
Ты создал мыслею своей
Богов, героев, и людей,
Зажег несчетности светил,
И их зверями населил.
 
 
От края к краю – зов зарниц,
И вольны в высях крылья птиц,
И звонко пенье вешних струй,
И сладко-влажен поцелуй.
 
 
А Смерть возникнет в свой черед, —
Кто выйдет здесь, тот там войдет,
У Жизни множество дверей,
И Жизнь стремится все быстрей.
 
 
Все звери в страсти горячи,
И Солнце жарко льет лучи,
И нет пределов для страстей
Богов, героев, и людей.
 

 
Братья, посмотрите ясно,
Скорбь о невнятном бесплодна,
Девушки, утро прекрасно,
Женщина, будь же свободна.
 
 
Что нам скитаться по мыслям,
Что нам блуждать по идеям?
Мы Красоту не исчислим,
Жизнь разгадать не сумеем.
 
 
Пусть. Нам рассудок не нужен, —
Чувства горят необманно,
Нить зыбкоцветных жемчужин
Без объяснений желанна.
 
 
Эти воздушные нити,
Братья, смотрите, повсюду,
Девушки, вы полюбите,
Радостно ввериться чуду.
 

 
«Охраняй врата всех чувств» – завет Готамы
«Умертви себя – ты внидешь в царство Брамы».
Но раскрыл я все закрытые врата,
Мне желанна боль, и с болью – Красота.
И в раскрытости, в разорванности чувства
Дышат бури, светят молнии Искусства,
Смех и пляски, красный цвет и там и тут,
Страх развязки, звук рыданий, звон минут.
 
 
«Бойся жизни» – нам грозит иное слово.
Говорят мне: – «В том веление Христово».
О, неправда! Это голос не Христа,
Нет, в Христе была живая Красота.
Он любил, Он Вечность влил в одно мгновенье,
Дал нам хлеб, и дал вино, и дал забвенье,
Боль украсил, Смерть убил, призвав на суд.
Будем жить, и будем пить вино минут!
 

 
Вот и белые березы,
Развернув свои листы,
Под дождем роняют слезы
Освеженной красоты.
 
 
Дождь идет, а Солнце светит,
Травы нежные блестят,
Эту нежность их заметит,
И запомнит зоркий взгляд.
 
 
Видя радость единенья
Солнца, влаги, и стеблей,
Дух твой будет как растенье,
Взор засветится светлей.
 
 
И войдет в твои мечтанья
Свежесть пышной новизны.
Это – счастие, свиданье,
Праздник Солнца и Весны!
 

 
Зародыш, в малом виде, есть полное растенье,
В нем корень, стебель, листья возможно различить,
Едва заметно семя, но жажда наслажденья
Зеленую, из мрака, исторгнет к свету нить.
 
 
Корень вниз растет, а стебель кверху убегает.
Но различность устремленья разве расторгает?
Если б не было деленья этих двух стремлений,
Мы не знали бы цветенья красочных растений.
 
 
Главный корень – вечно вниз,
А другие – всюду,
Вправо, влево расползлись,
Выше, ниже, но впились
В почвенную груду, —
В эту толщу, где они
Слышать ночь, и слышать дни,
И доныне искони
Все стремятся к Чуду.
Прорастают каждый час,
И совсем не тяготясь
Тьмою и неволей,
Кормят верхние листки, —
И довольны долей
Корневые волоски,
Чрез которые ростки
Пьют растворы солей,
Капли влаги жадно пьют,
И для зренья создают
Пышный цвет магнолий.
 
 
Но корни есть также иные,
Воздушные корни бывают, не только земные,
И корни есть также, что тянутся смело в воде.
 
 
В Природе царит разновидность везде.
Различны узоры резные
Листов и травинок, что дышат, ища.
Воздушные корни плюща
Впиваются в камни стенные,
А корни пшеницы, ветвистой семьей,
Блаженствуют мирно в земле полевой,
И вольно растенья другие
Плодятся, качаясь во влаге живой.
Но так иль иначе, а стебель прямой,
Иль стебель изогнутый, листья лелеет,
И тайная греза растенья, весной,
Иль пламенным летом,
Алеет,
Венчаясь невестой со светом,
Обручаясь с воздушною теплой волной,
Золотится цветок, голубеет,
Многоцветностью млеет,
Ощущенья свои расстилает цветной пеленой, —
В каждом месте ином освеженно-иные,
О, цветы, о, соцветья земные!
Да, есть созвездья, – есть соцветья,
Есть разветвления стеблей.
Прекрасен праздник однолетья,
Когда роскошные соцветья
Роятся в пышности своей.
На стержне колос получается,
На нем сидячие цветки.
Цветочки нежные качаются,
Дыханьем в воздухе встречаются, —
Просторы света широки.
У злаков, полных мудрой сложности,
Взамен цветочков – колоски,
Восторг исчерпанной возможности;
И незабудки – знак неложности —
В однусторонность завитки.
Растут различности безгласные;
Как фей немые корабли,
Под ветром зыблются, согласные,
С волны к волне блестят, прекрасные,
Вот тут, вон там, вблизи, вдали.
О, светом, воздухом вспоенные,
И всем, что в почве взять могли,
Живые мысли в жизнь влюбленные,
Созвездья зиждущей Земли!
 

 
Не верь, мой темный брат,
Внушениям вражды.
Созвездия горят,
Взгляни, о, сын Звезды.
 
 
Мы – дети ярких звезд,
Мы в них вовлечены.
Нам к ним сплетают мост
Узывчивые сны.
 
 
Не помни, позабудь
О том, что сделал злой,
Ты сам. чужую грудь
Не раз пронзил стрелой.
 
 
Лишь помни мой намек,
Завет цветов: Гори.
Смотри, любой цветок
Раскрылся – изнутри.
 
 
Когда ты помнишь зло,
Ты делаешься злом,
И ты глядишь светло,
Лелея свет умом.
 
 
Ты создал сам свой лик,
Все можно изменить.
Вот, в этот самый миг
Идет из света нить.
 
 
Возьми ее скорей,
Сплети себе покров
Из ласковых лучей
И самых нежных слов.
 
 
И встретим праздник звезд,
Он каждый миг нас ждет.
От звезд лучистый мост
До сердца к нам идет.
 

 
Тот, кто хочет, чтобы тени, ускользая, пропадали,
Кто не хочет повторений, и бесцельностей печали,
Должен властною рукою бесполезность бросить прочь,
Должен сбросить то, что давит, должен сам себе помочь.
 
 
Мир – бездонность, ты – бездонность, в этом свойстве вы едины,
Только глянь орлиным оком, – ты достигнешь до вершины.
Мир есть пропасть, ты есть пропасть, в этом свойстве вы сошлись,
Только вздумай подчиниться, – упадешь глубоко вниз.
 
 
О, глубоко видит око! О, высоко ходят тучи!
Выше туч и глубже взоров свет сознания могучий.
Лишь пойми, скажи – и будет. Захоти сейчас, сейчас, —
Будешь светлым, будешь сильным, будешь утром, в первый раз!
 

 
Солнце – красное, сказал мне мой родной народ,
И о вольном красном Солнце сердце мне поет.
 
 
Так до боли, в жажде воли, все стучит, звучит,
Звук биенья – песнопенье, чувство не молчит.
 
 
Сердце, слышу. Мы сложили много звонких строк,
Юг и Север мы воспели, Запад и Восток.
 
 
Мы с тобой взрастили, сердце, красные цветы,
Я мечтал – и страстной краской в грезах билось ты.
 
 
Ни себя ты не жалело, ни других порой,
Но под Солнцем ты алело, сам я был не свой.
 
 
Мы с тобой не сомневались – о, ни в ком, ни в чем,
Мы пьянели, опьянялись – солнечным лучом.
 
 
Мы взрастили много смелых ярких лепестков,
Мы учили жгучей силе, власти гордых снов.
 
 
Сердце – вольно, Солнце – красно, мир согласен весь,
Там, далеко, свет зажжется, раз ты светел здесь.
 
 
Юность, юность, будь же юной, вспыхни, пожелай,
Каждый миг – начало, воля, вечный скрытый Май.
 
 
Не напрасно же раскрыл я в пеньи звонких строк
Тайну сердца – алость крови – солнечный цветок.
 

Я вольный ветер, я вечно вею.

К. Бальмонт

С визгом, присвистом напевным

Веет, мечется, гудит.

Ю. Балтрушайтис

 
Гордый Юргис, ты похитил Ветер, Ветер у меня,
Ты подслушал и расслышал, как он шепчет, нас дразня,
Как свистит и шелестит он возле дрогнувшей листвы,
Возрастает, отвечая завываниям совы.
 
 
Вдруг притихнет, и забьется вкруг единого листка,
Над осиной вьется, вьется, дышит струйка ветерка,
Чуть трепещет, лунно блещет зачарованный листок,
И воздушен, и послушен, заколдован ветерок.
 
 
Только слушает, как дышит шаткий лист среди осин,
Между самых, самых чутких, на одной, всего один,
Лист сорвался, покачнулся, и умчался далеко,
Ветерок им насладился, бросил дальше, как легко.
 
 
Веет, млеет, цепенеет, странным шорохом в сосне.
Зашуршит на сучьях старых, страшно травам в тайном сне.
Над седыми пустырями зашептал он как колдун,
Вот затресся, и понесся, хохот, стоны, звоны струн.
 
 
Вспышки светов. Двух поэтов, бледных скальдов он нашел,
Очертанья всех предметов изменил, и обошел.
Шепот Ветра гордым ведом, вещий Ветер близок им.
За зловещим, тайным следом, мы идем, и мы следим.
 
 
То мы вместе, то мы порознь, затаимся меж кустов,
Брат – соперник, враг – помощник, два волхва созвучных снов.
Ветер с нами, он землею, небесами нас ведет,
К одному, смеясь, приникнет, свистнет, крикнет – и вперед.
 
 
Не всегда ж мне быть с тобою, если властен и другой,
Звонки хвои в летнем зное – звонко-влажен вал морской.
В смерти, в жизни – я в отчизне, дальше, дальше, миг не ждет,
Тот же дважды я не буду: больше, меньше, – но вперед.
 

Знать, хотеть, сметь, и молчать.

El Ktab

 
Знать, хотеть, молчать, и сметь – завещал Араб.
Знай, молчи, желай, и смей, если ты не слаб.
 
 
Если ж слаб, я говорю вовсе не с тобой,
Уходи, не прерывай сон мой голубой.
 
 
Сон мой алый, золотой, сон мой всех тонов,
Чьей усладой каждый миг так цветисто нов.
 
 
Вижу утро, вижу сад, каждый лепесток,
Розы губ, воздушный цвет белых рук и ног.
 
 
Розы губ, и губы роз, нежные как стих,
Опьяняющий намек раковин немых.
 
 
Звон струны, сплетенья струн, звонкий водоем,
Тело к телу, взор во взор, сладко быть вдвоем.
 
 
Раз ты властен, чтоб другой дрогнул, побледнев,
Знай, что вложен в разум твой вкрадчивый напев.
 
 
Раз хотеть умеешь ты, научись молчать,
Взор безгласный – для души – прочная печать.
 
 
Раз цветок к тебе глядит, ласки ждет твоей,
Наклонись к нему нежный, смелым быть умей.
 
 
Но, любя, не торопи розовой зари,
Дай раскрыться лепесткам, медленно гори.
 
 
Из познавших новый день мудрым будет тот,
Кто увидит – мрака в свет полный переход.
 
 
Венчик нежный обожай, о, счастливец ты,
Видишь, дышат пред тобой яркие цветы.
 
 
Сада пышного теперь стал ты властелин,
Где пьянеют гроздья роз, мускус, и жасмин.
 
 
Знать, хотеть, молчать, и сметь – радостный завет,
Этот светлый талисман дал нам Магомет.
 
 
Помни, сам Пророк сказал, бросив луч в мечты:
«В этом мире я люблю – женщин и цветы».
 

 
«Живи один», мне Мысль сказала,
«Звезда Небес всегда одна,
Забудь восторг, начни сначала,
Дорога скорби – суждена».
 
 
«О, нет», шепнуло ей Мечтанье,
«Звезда – одна, один – цветок,
Но их дыханья и сиянья
Проходят множеством дорог».
 
 
И вечно юное Стремленье
Прервало их неравный спор.
Взял лютню я, – и волны пенья,
Звеня, наполнили простор.
 

Кружевные узоры

Воля Венеры – чтоб утром венчались все девушки с розами.

Латинский стих

 
Милая юная девушка, с глазами как сказка прекрасными,
Как сказка, которую в детстве читал,
С глазами, где небо воздушное зарницами светит неясными,
Ты видишь, ты знаешь: мы близки, тебя я мечтаньем ждал.
 
 
И строки с напевностью зыбкой, мои слова торопливые,
Прерывисты, девушка милая, оттого, что, дрожа и звеня,
Они навстречу спешат к тебе, и шепчут, счастливо-стыдливые:
«О, сказка, я вижу, я слышу! Ты видишь, ты слышишь меня?»