Текст книги "Крым бандитский"
Автор книги: Константин Чернецов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
«Имдат-банк» не стал акционерным банком. Его учредили несколько коммерческих фирм и один некоммерческий фонд «Крым».
Фонд этот был создан несколько ранее и являлся довольно загадочной и небедиой организацией. Достаточно сказать, что именно через этот фонд поступала практически вся финансовая помощь, которую оказывали крымско-татарскому движению западные политические и благотворительные организации, турецкие правительственные структуры, татарская диаспора во всем мире, мусульманские фонды и так далее. Председателем правления фонда был не кто иной, как глава Меджлиса Мустафа Джемилев.
«Имдат-банк» создавался с помпой как народный банк, призванный содействовать возвращению и обустройству крымских татар на родине. Вскоре его создателям удалось сделать так, чтобы «Имдат-банк» стал обслуживать все счета Госкомнаца и Управления капитального строительства. Вот тут и закипела работа.
Каким образом? Вот лишь несколько примеров.
В марте 1995 года распоряжением председателя правления «Имдат-банка» переводится кругленькая сумма денег 100 тысяч гривен (50 тысяч долларов) со счета У КС на счет МЧП «РЭД». При этом гарантийное письмо оказывается недействительным (отсутствуют подпись начальиика-УКСа З. Халикова, печать неразборчива).
Руководителем МЧП «РЭД» является С. Тохтаров – председатель Совета банка.
В ноябре 1995 года УКС перевел 450 тысяч гривен на счет МП «Поиск» в «Агропромбанке» в виде аванса для приобретения стройматериалов на окончание строительства в селе Амурское. «Имдат-банк» в нарушение закона переводит эти деньги не на указанный счет, а на открытый новый счет в своем банке. В этот же день 450 тысяч гривен были переброшены на счет все того же МЧП «РЭД»: официально – на поставку, монтаж и пусконаладку оборудования для производства пластиковых оконных блоков.
В 1996 году У КС Госкомнаца заказало в МЧП «Торше» (зарегистрировано в Бахчисарайском районе) «кабельную продукцию» и перечислило на счет МЧП в «Имдат-банке» 89 тысяч гривен. Если вы думаете, что директор предприятия Р. Тохтаров тут же отправился на закупку кабеля, вы ошибетесь. Нашлись более неотложные нужды – например, погашение кредита и процентов по нему, ни много ни мало – 39,5 тысячи гривен. Но и это еще не все. В этот же день МЧП «Торше» оказало материальную помощь… МЧП «РЭД» (руководитель, как вы помните, – С. Тохтаров, неужели однофамилец?) в размере 49,5 тысячи гривен. В итоге все 89 тысяч гривен, поступившие на счет МЧП «Торше» от УКС Госкомнаца – (деньги бюджетные), ушли совсем не на строительство домов для переселенцев.
Любовью руководства «ИмдаТ-банка» пользовалось отнюдь не только МЧП «РЭД». Вот еще один пример. Девятого августа 1995 года УКС и упоминавшийся уже фонд «Крым» заключили договор на выполнение работ, связанных с выплатой материальной помощи индивидуальным застройщикам. Финансовую защищенность гарантировал «Имдатбанк».
Девятого августа вместо 500 тысяч гривен на расчетный счет ПКЧП «Арсен-Бей» перечислено 100 тысяч гривен, которые так и не дошли до застройщиков.
В тот же день и с той же целью оказания помощи застройщикам перечислено 400 тысяч гривен. МП «Геос», затем еще 30 тысяч гривен – результат оказался тем же.
Фактическая задолженность фонда «Крым» перед индивидуальными застройщиками исчислялась в 1997 году в 886 719 гривен…
В общей сложности лишь по трем подобным эпизодам в 1995 году сумма потерь в результате финансовых нарушений, допущенных руководством «Имдат-банка», составила свыше миллиона долларов.
Однако и это еще не все.
Нецелевое использование денег, выделенных на обустройство депортированных, допускало не только руководство «Имдат-банка», но и сами Госкомнац и УКС. Так, в 1997 году был уволен (и только-то!) начальник УКС Н. Алиев, который заключил договор с фирмой «Консоль» о выкупе жилья для крымских татар и готов был перечислить на счет фирмы 1 миллион гривен (500 тысяч долларов) на приобретение 33 квартир. Все бы ничего, но стоимость квартиры от «Консоли» в 2–3 раза выше, чем средние цены на квартиры в других фирмах.
По данным проверки финансовых органов, из 4 миллионов долларов, выделенных на обустройство депортированных, согласно данным, приводимым оппозиционной татарской газетой «Арекет» (НДКТ), более 90 процентов средств израсходованы незаконно и не по назначению.
«Проще говоря, – констатировал обозреватель газеты, – из каждых десяти рублей более девяти ушло „налево“».
Обнародованные факты вопиющего разворовывания бюджетных денег шокировали даже руководство Меджлиса (ту его часть, которая не была причастна к махинациям «Имдат-банка»), и оно потребовало немедленного перевода счетов в другой банк.
Сделать это оказалось не так-то просто. Влиятельное крымско-татарское лобби «убедило» предсовмина Крыма А. Демиденко и представителя президента Украины в Крыму В. Киселева направить в верха прошение о продлении жизни «Имдату» и даже о… расширении его полномочий.
В итоге банк, уже под другим названием и с другим руководством, продолжает действовать по сей день. «Протестанты» же поплатились за свое несогласие тем, что были изгнаны из Меджлиса и подверглись моральной и психологической травле.
Недавние события со всей очевидностью показали, что связи руководства движения и криминала становятся все более и более тесными.
В январе 1998 года партия «Адалет» организовала шумный митингу здания Совмина Крыма в Симферополе. Поводом к выступлению послужило убийство двух крымских татар: Салим Утаев (по оперативной информации – правая рука известного крымскотатарского авторитета Али) и его водитель Делявер Кучеров были найдены в сгоревшей «тойоте» близ поселка Николаевка.
На митинге – поминальной молитве в Симферополе собралось около 1000 человек, принесшие с собой камни и куски арматуры. Выступавшие утверждали, что власти сознательно закрывают глаза на преступления по отношению к крымским татарам, и заявляли, что лишь за два года было убито 130 крымских татар (по данным милиции, жертвами преступлений за это время стало 26 человек из числа крымских татар).
На митинге звучали и такие слова: «Если власть не в состоянии нас защитить, то мы будем защищаться сами. Каждый крымский татарин должен стать „аскером“».
А в итоговой резолюции говорилось:
«Пришло время жить по нашим законам. А закон у нас один – Коран».
Знакомо, не правда ли? И до боли что-то напоминает, точно так же как и зеленые повязки на головах боевиков, которые вышли в феврале 1998 года к железнодорожным путям у симферопольского вокзала.
Впрочем, они и сами не скрывали, какие ассоциации намерены вызвать.
«Мы устроим вам Чечню!» – кричала толпа, идя на милицейское оцепление, для того чтобы блокировать движение поездов. Во время этого столкновения, кстати, получили ранения, в том числе и ножевые, несколько милиционеров. Лишь твердое заявление начальника крымской милиции генерала Москаля о том, что в случае массовых беспорядков против их организаторов будет применено оружие, отрезвило горячие головы. Надолго ли?
Последствия чеченской войны долгое время еще будут ощущаться не только на Кавказе, в России, но, как ни странно, и за много километров от эпицентра событий, на территории другого государства – в Крыму.
Что поделаешь, мы продолжаем жить в едином криминально-политическом пространстве.
Портреты Джохара Дудаева, знамена Ичкерии, диковинный для Крыма клич «Аллах акбар!» стали сегодня почти привычными атрибутами крымско-татарских митингов. Они парадоксально накладываются на все большую криминализацию национального движения, и это естественно – за героикой, или псевдогероикой, уголовнику сподручнее прятать извечную суть своего ремесла.
Все чаще смесь политики и уголовщины продолжает пополняться новыми взрывоопасными ингредиентами, грозя превратиться в гремучий коктейль под названием «этно-религиозный фундаментализм».
Вряд ли стоит говорить о том, что может он принести Крыму и миру. Остается лишь надеяться на то, что глубокие демократические традиции борьбы крымских татар за свои права в прошлом сделают эту перспективу неосуществимой.
В самые последние дни работы над этой книгой появилось предсказанное долгожданное и приятное событие: в рядах Меджлиса произошел раскол, создано, судя по первым декларациям и некоторым персоналиям, демократическое движение «Миллиет» – «Народ».
Глава 9 БРАКОНЬЕРЫ
Он типичный представитель крымского криминалитета, бывший воин-афганец, человек, который состоял в одной из небольших преступных группировок, был осужден, отсидел большую часть срока и вернулся к преступному (хотя и другому) бизнесу. Но все же он и не совсем типичный, прежде всего потому, что после возвращения в «дело» сумел-таки снова завязать с преступным, но очень прибыльным бизнесом и найти мирное применение своим умелым рукам. Во всяком случае, путь «волков» был не для него…
ТЕПЛЫМ ФЕВРАЛЬСКИМ ДНЕМ
Коренастый блондин, слегка кривоногий – как то бывает у настоящих моряков или потомков кавалерийского рода, – Вадик Фанфани (имя и фамилия изменены, но только в пределах своего языкового ряда) попал в Афганистан на финальном этапе кампании, и, может быть, поэтому и вернулся домой цел и даже невредим.
Колхоз, где Вадик вырос и начинал трудиться шофером, развалился. Молодежь разбежалась кто куда. Подался в город и Вадик. Некоторое время кантовался на центральном рынке. Однако торговца из него не получилось.
Были мы с ним знакомы просто как земляки. Лет семь назад, кажется перед Новым годом, он было снова замелькал на базарах, но скоро надолго исчез из моего поля зрения. Прошел слух, что Фанфани посадили чуть ли не за разбой. Я позабыл Вадика, которого, быть может, и знал только из-за его экзотической фамилии…
И вдруг – на тебе! Необыкновенным для февраля деньком – светлым, овеянным средиземноморским ветерком, принесшим первое тепло, – отправился я подышать на Симферопольское море. Тенькали синички, суетясь в вербных зарослях, по-за которыми время от времени вздымалось удилище, слышался характерный стрекот спиннингового барабанчика.
Приблизившись, я увидел Вадика. Он повзрослел, изменил прическу: теперь он был коротко острижен, а раньше ходил с кудрями на вороте.
– Гражданин, рыбалка с плотины запрещается! – решил я пошутить.
Вадик бросил:
– А не пошел бы ты…
Вадик обернулся и, по-моему, не сразу вспомнил меня, хотя и понял, что мы знакомы.
– Клюет всякая мелочь, – резиново улыбнулся он, и сверкнул оскал невероятно белых и ровных зубов.
Когда же вспомнил меня, то обрадовался по-настоящему и стал сматывать удочки.
Разговаривая, мы пошли по плотине в сторону поста охраны.
– Когда свояк дежурит, я подъезжаю… Без рыбалки не могу. Тут иногда лещики цепляются.
Я же все порывался выяснить насчет слухов о нем.
Миновав шлагбаум, мы выбрались на площадку, где в полном одиночестве стояла машина. Но зато какая: элегантный, как женское манто, «скорпио».
Вадик направился к ней. Скрипнула сигнализация.
– Ну и ну! – пробормотал я, уставившись на этот пейзаж. – В тюряге такое не заработаешь…
Слух у моего земляка был отменный.
– Да уж, честным трудом не заработаешь, – согласился Вадик.
Мы сели в машину, и она пошла быстро и плавно. У поворота Вадик спросил:
– Может, ко мне, если, конечно, время позволяет?
И, словно бы смущаясь, надел очки, скрыв от меня зеленые свои глаза отрока.
Спустя минуты я стоял перед роскошной виллой. Как-то иначе назвать это строение мне не позволяли ни восторг, ни запас архитектурных понятий.
Но не стану описывать деталей – таково одно из условий, которые перечислил мне Вадик, прежде чем рассказал о способе своего баснословно быстрого обогащения.
Увы, он и в самом деле отсидел пять лет за рэкет, которым занимался всего ничего. Однако на другом поприще он «поработал» как раз столько же времени (год с небольшим) и нажил состояние, позволившее построить этот особняк с бассейном, сауной, гаражом и прочей обязательной для состоятельного человека фанаберией.
И ВАДИК «РАСКОЛОЛСЯ»
– Вот вы, уважаемый, пишете о том, какой урон природе наносит невежественное к ней отношение. А что вы скажете о людях, которые, понимая все это, все равно творят этот вред?
Я понимал, что отвечать на этот вопрос необязательно.
Мы прошли в дом, где в гостиной был уже накрыт столик, но без спиртного.
– Все это я купил одним махом… – небрежным жестом Вадик осенил обстановку: деревянную мебель, ковры, посуду, гобелены. Однако в движении этом не было и тени рисовки. Мы сели, и я видел, что земляк мой просто изнывает от нетерпения, желая о чем-то рассказать мне, видимо очень важном для себя.
– Мы попали под амнистию – пятеро афганцев. Как там сошлись, так и держались вместе. Лагерь – похуже войны… Но не об этом речь. Где, что и как мы будем делать, выйдя на волю, мы знали. Один из нас, Федор, был рыбаком, причем потомственным. У него на Азовском море в деревне доживала век бабушка. Во дворе валялась лодка. На чердаке нашлись капроновые сети. Как-то ночью мы вышли в море – поставили аханы. И уже через две недели – это было ранней весной – закрутили около ста банок черной икры.
К лету у нас уже был вездеход «Нива» и «Казанка-2». Деревня глухая. Рыбинспектор появился лишь осенью. Но так ничего про нас и не узнал. К тому времени мы имели джип и два «Амура» с подвесными «японцами». Одна лодка работала в Азове, другая – в Феодосии. Рыбы мы брали столько, что, не будь рынка сбыта, не представляю, что бы мы с ней делали.
Мы много работали и много думали. Один из нас съездил в Турцию, где нашел хороших партнеров. На первое рандеву мы шли и тряслись. Вооружиться (парочка «калашей» у нас уже имелась) остерегались. Боялись нарваться на наших погранцов. Это потом поняли и оценили, как нам подфартило. Наш бизнес возник в самый разгар энергетического кризиса. У хохлов нечем было баки заправлять. «Сторожевики» больше сторожили причалы, чем водные рубежи.
Встреча с турками состоялась без эксцессов. Мы им товар, а они нам баксы. И так неоднократно. Опасность была в другом. Выходили мы к аханам только ночами. И непременно перед самой погодой. Федор знал все приметы. И называл это «пройти по краю». Важно было изловчиться так, чтобы улизнуть в море перед самым штормом. В большое волнение инспекция идти не рискует. Техника у нее не та. И устеречь нас на берегу с рыбой не могла. Мы выходили в других местах. У нас их было несколько… В скалах у Ак-Моная. Там в каменоломнях держали бочки с икрой, соленым краснюком… Там же мы и балыки вялили. Словом, целый подпольный цех.
– Турки, Азовское море? – усомнился я.
– В том и гениальность нашего метода: добываем в Азовском, продаем в Черном. От Арабатского залива на Азове до Феодосийского залива на Черном – по прямой всего пятнадцать километров. С учетом извивов дороги – от силы – двадцать пять. Сорок-пятьдесят минут на перегрузку в машину – и снова в лодку. Еще пара часов – встреча с турками. Они нашу рыбу берут, а она хвостом о палубу молотит.
Всего две путины – и нам хватило. На большее не пошли. Нелегко было рвать концы. Да и Куренной стал к нам подбираться. С ним воевать – значит, до крови. Хватит и того, что с геническими столкнулись. Они на наши ставники повадились ходить. Поднимаем сети – пусто. А видим, рыба была. Приметы всякие оставляли: то лоскуток привяжешь, то щепочку прицепишь. Что ж, вор у вора тут не дубинку крадет, а большие доллары. Выследили. Они – пифпафники. А мы – как-никак, повоевали в жизни, навыки имеем. Палуба на их лодке была залита не только рыбьей кровью. После этого больше никто не трогал наши аханы.
Вообще, страшное это дело – рыбное браконьерство. Сколько «любителей» потопло, особенно из Щелкина и окрестных деревень. Мореходных навыков никаких. На утлых скорлупках выходят, да еще пьяные. Азовское море братская могила браконьеров.
Чтоб не оставалось соблазна, продали все: лодки, моторы, машины, сети. Вот купил удочки. Время от времени хожу на водохранилище сбить оскомину. Иной раз так хочется хлебнуть настоящего шторма, ободрать руки о шипы царь-рыбы…
В гостиную вошла молоденькая черноглазая женщина.
– Нюра – моя супруга! – познакомил нас Вадик.
Малышка быстро убрала тарелки. Мою пустую. К своей икре хозяин так и не прикоснулся. Вслед жене сказал:
– Просит компьютер, а я боюсь ее – эту электронику. Говорят, она излучает. А нам еще ребенка рожать.
– Вадик, но вас ведь могли завербовать иностранные разведчики? – вырвалось у меня старорежимное опасение.
Фанфани не рассмеялся, но посмотрел с изумлением:
– Ни в коем случае. Мы Родину не продаем.
ЗА РЫБУ – ГРОШИ
Мало кто был посвящен тогда, а теперь тем более меньше знает, что пресловутые «рыбные дни» в советском общественном питании вводились закрытым постановлением ЦК КПСС в связи с тем, что исключительно ценный продукт, добываемый у нас в изобилии, плохо шел, хотя стоил баснословно дешево.
Давно канули в историю «рыбные четверги», а балыки, уха, солянка или осетровый шашлык стоят нынче столь (опять же баснословно) дорого, что далеко не многим по карману. Однако есть еще в наших пределах уголки, такие, как, например, Геническ, где яства эти дешевле, чем где бы то ни было. И в ресторациях, и на рынках выложить «за рыбу гроши», конечно, придется, но совсем не такие, как в каком-либо ином месте.
Геническ на Азове – это осетровый Доусон на рыбном Клондайке. Только зарегистрированных лодок «Амур» (одно из самых ходовых браконьерских судов) здесь около трехсот, не говоря уже о других: «Казанках» и прочей умышленно незарегистрированной или избежавшей этой участи мелочи.
Кто ездит в Крым через Чонгар, знает: буквально в нескольких сотнях метров от милицейского поста начинается и уходит в глубь материка многокилометровый стихийный рынок. За 70 долларов здесь можно купить поллитровую банку черной икры (будь осторожен! Качество продукта санэпидемстанция здесь не проверяет). Килограмм копченого балыка стоит 15 долларов (не всегда для копчения использовался дым свежесрубленного хвороста!). Филе осетра (в зависимости от степени свежести) – от 5 до 10 долларов за килограмм.
«БУРЕВЕСТНИКИ»
Иван Куренной – старший государственный инспектор по чину и начальник одного из лучших отделов по борьбе с браконьерством на Украине. Скоро уже пять лет, как он ведет неравную, опасную борьбу с браконьерской флотилией, базирующейся на северо-западном побережье Азовского моря. И бывает, что в течение только одного рейда арестовывается до десяти воровских судов из Геническа. В самого Ивана не однажды Стреляли. Приходилось открывать огонь на поражение и ему. Но Бог милует его и товарищей по борьбе, потому что люди эти воюют за правое дело. Его рассказ об экзотическом бизнесе мог бы послужить комментарием к «исповеди» Фанфани.
– Моих ребят называют «буревестниками». Они и впрямь вездесущие и неутомимые, ибо могут появиться в любой точке Азовчерноморья и, что называется, взять разбойников с поличным…
Я хорошо понимаю разные причины нарушений. Одни связаны с тяжелым материальным положением. Если я вижу в лодке пожилого человека, тем более рыбака, я никогда его не накажу. Бедняк добыл себе рыбину на пропитание. Но есть и другие. В трюме – сотни килограммов, а то и тонны красной рыбы. А на мостике автомат в полиэтиленовом чехле. Если так, пощады от меня не жди.
В последнее время мы оснащены неплохо. Есть и хорошие лодки, и движки. Но у них, наших врагов, все равно техника мощнее. Если даже это не импортная лодка, а днепропетровского производства, висит на ней два японских мотора. И если бы не общественность, то есть наши побережные крымчане со своими скоростными плавсредствами, нам было бы еще тяжелее…
У меня своя «агентура» чуть ли не в каждой деревне – от Арабатской стрелки (Азов) до Лебяжьих островов (северо-западный угол Черного моря), Всюду надо успеть. Если в Азовском море орудуют шайки из Геническа, то у мыса Тарханкут творят беспредел банды из Одессы, Херсона, Николаева. Наведываются и турки. Мы их тоже берем на абордаж. Браконьеры из сопредельного государства обнаглели до такой степени, что подходят к самому Севастополю.
Сегодня запасы азовской рыбы тают ужасающими темпами. Но в отличие от советского времени, когда осетровые гибли от вредных выбросов (ждановские (мариупольские) заводы теперь стоят), то теперь их губят браконьерствующие орды. Берут рыбу всю подряд. Чаще всего подрост. А ведь не только осетровые, но и пелингас, и карась, и судак нереститься начинают только в четырнадцати-шестнадцатилетнем возрасте. Если так будет и дальше, останемся на безрыбье. Во всяком случае, азовскому осетру угрожает судьба балтийского собрата – этой рыбы давно и в помине нет…
Азовское море принадлежит не только Украине. Нами заключен договор с краснодарской стороной о координации действий. Но все до сих пор пока остается на бумаге. Зато те, от кого мы защищаем природу, большое подспорье находят в Москве. Из столицы России они везут моторы (ценой от полутора до двух тысяч долларов), чаще всего японские «Ямахи», навигационные системы типа «Магеллан». Оснащенные таким образом суда дружно (по десять-двенадцать) выходят на разбой. В последнее время стала известна личность, которая руководит браконьерской флотилией из Геническа.
Некоторые из допрошенных задержанных рассказали, что в этом приморском городке у них есть свой «адмирал». Он «отмазывает» попавшихся, выплачивает штрафы, подкупает суды… Всячески спасая своих, он требует от них и большей отдачи. Для пришедших к нему на службу дороги назад нет. Того же, кто пытается «соскочить», ждет скорая и беспощадная расправа. «Адмирал» – милиционер. Он никого не боится, потому что у него «все схвачено».
Недавно глубокой ночью мы натолкнулись в районе Картушки (середина Азовского моря) с хорошо оснащенным браконьерским судном. Не обращая внимания на сигнальные ракеты, оно стало уходить с нарастающей скоростью. Мы потеряли время, поскольку вынуждены были пересаживаться с неповоротливого парохода на быстроходный катер. И настигли их под градом автоматных пуль. Пришлось прыгать на палубу с ходу. На разбойном судне обнаружили рыбу, запрещенные орудия лова и автоматы Калашникова…
ДО ШТИЛЯ ЕЩЕ ДАЛЕКО
И если по крымскому периметру Азовского моря Иван Куренной и его товарищи совместно с общественностью, Госкомприродой, «Беркутом» и милицией порядок навели, то с пришлыми сладу нет никакого.
Сегодня в Азовском море идет настоящая война. И цена ей не только жизнь осетровых, но и человеческая.
Самым интенсивным был июль. Тридцать восемь схваток стражей моря с ворами! Лишь только в один из вечеров было конфисковано полтонны осетровых. Оптовая цена одного килограмма – 1 доллар. Вот и представьте, какой навар бывает у тех, кому удается уйти от патруля.
Рыбинспекция не знает ни выходных, ни праздников. Люди эти отдыхают только в непогоду. Но она благоприятствует редко. Когда бушует Азов, то где-нибудь под Феодосией может быть штиль, а близ Севастополя или у Тарханкута браконьерствуют турки…
Иван Куренной не любит говорить о политике. Видимо, бесстрашный этот человек не хочет потерять возможность защищать родное море от беды.
Он промолчал о том, какие последствия и по его части уготованы Крыму прошедшими у наших берегов маневрами «Си-Бриз». Чужие суда подошли к нашим берегам вплотную. Даже вошли в озеро Донузлав – одну из самых некогда таинственных баз Черноморского флота. Показали мы и гроты сверхсекретной в прошлом Балаклавской бухты.
Военные не браконьерствуют – может возразить кто-то. Да, пожалуй. Но зато моряки Турции продают рыбакам навигационную информацию. В самую неблагоприятную погоду, когда рыбоохрана не может выйти на работу, браконьеры безболезненно обходят все препятствия, находя свои ставники и аханы.
Но часто и не находят. Спрятанные в глубинах километровые сети-ловушки опутывают рыбу, и она, обездвиженная, гибнет с голоду и от недостатка кислорода.
…По оперативной сводке управления «Крымазчеррыбвод», к началу октября 1997 года у берегов полуострова зафиксировано около 400 браконьерских инцидентов…
