Текст книги "Летуны"
Автор книги: Константин Минаев
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
А ГДЕ КИРЮХА?
О Кирюхе хватились только к вечеру. Кому во время суматохи глядеть, где Кирюха и что он делает?
– Да куда запропастился мой парнишка, – удивлялась мать, – и не завтракал и обедать не приходил.
Прождали день, другой.
– Иди, тетка, в совет заявляй.
Пошла тетка к милиционеру.
– Парнишка мой куды-то провалился… Поискать бы… Сделай милость…
– Ладно! Пиши заявление.
– Неграмотная я… Ох, грех-то какой… Куды бы ему деться-то?
Филин с Аркашкой бегали по лесу с утра до вечера, надрывались.
– Кирюха… а… Где ты? А-у!..
Но молчаливый лес глухо и нехотя откликался.
– А-у… – Нет Кирюхи…
Илюшка с Конопатым бегали и по оврагам, забегали в соседнюю деревню.
Мать выходила за околицу, останавливала проезжающих.
– Не встречали вы парнишку такого-то и такого-то…
Проезжающие задерживали лошадь, чесали кнутом поясницу и долго думали.
– Нет, тетка… Как будто такого не встречали.
Мать голосила все дни.
– И на кого же ты меня спокинул, родной сыночек? И свою родную сторонушку… Ох…
А бабы-шабрихи решали:
– Значит утоп. Больше некуда ему деваться.
И не выдержала мать. Позвала грамотную Дуньку и попросила в поминание переписать «отрока Кирилла со здравья на упокой».
В ВОЗДУХЕ
А ребята уже на другой день были далеко-далеко. Как взвились, Горка сейчас же к углу.
– Черная Маска! – разгреб руками кучу. Зашевелилось что-то в углу и сверкнули два глаза. – Черная Маска, летим!..
– Летим, говоришь?
– Летим, – ответил Американец, – посмотри…
Кирюха прилип к окну. Сначала ничего не мог разобрать. Один воздух. Белое… Белое…
– Ты посмотри вниз, – указывал Гора, – видишь вон речка… Лес.
Кирюха стал кое-что разбирать.
– Ой, как все чудно! Это нешто река такая? Вроде лужа. Мать честная, людей совсем не видать!
Впереди, где сидели, летчики, гудел мотор, ровно без перебоев. Аэроплан не качался.
– До неба можно долететь? – спросил Кирюха.
– Папа говорит, что на самом верху воздуху нет. Задохнемся.
Вдалеке показался большой город.
– Сейчас приедем! – проговорил Гора – лезь, Черная Маска, лезь скорей… Прячься! – Черная Маска жиганула на свое место.
ГОСТИНЕЦ
Затихает мотор, снижается над аэродромом. Вот стукнулся слегка и побежал на мягких колесах по ровному полю.
Горка, сидя в кабине, слышит, как подбежали люди, товарищи отца, здороваются. Сидит Горка, еще не дает о себе знать.
– Куда теперь деть Черную Маску?..
А Кирюха как нарочно все сильнее сопит и возится.
– Тс… Идут, – ткнул его ногой Горка,– не ворочайся!
Дверь открылась, и в кабину просунул голову отец.
– Ну, товарищ, вылезай, – весело проговорил отец. – Будет, налетались…
Горка не шевелился.
– Ты что? – удивился отец, – да вылезай же! Мать тоже ожидает. Ну, скорей.
Но тут отец вдруг насторожился. В углу кто-то сопит и страшно возится. Горка вздрогнул и оглянулся.
– Эй, кто там! – окрикнул летчик.
Куча сразу же перестала шевелиться, и вдруг: – Пчи-и!..
Не выдержал Кирюха, пакля в нос попала.
– Пчи! Пчи!
Кинулся отец, давай руками шарить.
– Кто здесь? Говори, кто здесь? Ого! Что-то живое… Ага, попался… Вора поймал.
Вытащил на свет, стряхнул, так и ахнул.
– Кирюшка!
Весь измазанный, испуганный глядел на него парнишка.
– Ты как это сюда?
– Папа! Это-верная Маска…
– Какая маска?
Выволокли Кирюху наружу.
– Смотрите-ка, вот это-то, гостинец привезли!
Окружили бедного парня, а Кирюха все еще испуганно оглядывался на чужих.
В МОСКВЕ
На окраине, за заставой дымит большими трубами завод Добролета.
Готовит этот черный огромный завод стальных друзей – советские аэропланы.
Много цехов на заводе, а еще больше людей. Вот и в сборочном цеху пробные моторы. Разговаривать нельзя – все заглушает шум. А в механическом до боли трещат станки Серебряной тонкой стружкой вьется сталь под ножом.
Прямо на полу, на корточках кудрявый подросток Старательно обтирает паклей части машин. Около него банка с маслом.
Старый слесарь Василич, заправив что нужно в станок-сверло, отошел. Сел на табуретку, стал свертывать цыгарку.
Посмотрел на подростка через очки.
– А что, Кирюха, мать не приехала?
Парнишка поднял голову и ощерился.
– Вчера приехала, – весело ответил он и принялся быстрей обтирать паклей.
– Ну, как ей Москва-то наша показалась?
Кирюха рассмеялся.
– Голова, говорит, закружилась. Еле-еле разузнала. Милиционер довел по адресу. Теперь сидит у меня в комнате и боится выходить. В коридоре запутается. Знаешь, ведь какой большой дом-то?..
Василич дымил цыгаркой, зорко одним глазом поглядывал, как стальная серебряная стружка целым пучком тянулась к полу.
– Рада мать-то?… – спросил Василич.
– Меня в живых не считали. Там дома-то, – бойко продолжал парнишка, – письма мои все не доходили… Полгода все мать собиралась приехать. Вот и приехала.
Уж скоро гудок. Рабочие отирают руки чистой паклей и умываются. Пихают газеты в сумки и толпятся у выхода.
Ну, вот и гудок. Шарахнулись рабочие из ворот.
– Пойдем, Кирюха! – зовет Василич.
Кирюха с сумкой первый из-за ворот.
Дом-коммуна, где жил Кирюха Пшенов – большое трехэтажное здание, недалеко от завода. Кирюха жил с двумя товарищами в одной комнате.
Быстро летел по ступенькам, на второй этаж. Скорей по коридору, в первую дверь.
– Вот и я! – крикнул Кирюха. Повесил свою сумку на гвоздь, повернулся.
– Ну, что, маманька, не соскучилась?
Мать – сгорбившаяся, с жилистыми руками. Засучив рукава, в тазу стирала белье.
– Портки тебе надо постирать, – заботливо говорит она, – давай еще рубахи, какие есть.
Принялась с первого дня стирать и обшивать. Пол вымыла.
– Все хорошо, сынок, только вот примус твой никак не разожгу. Боюсь…
Вечером Кирюха водил ее в кино, в заводской клуб. Ничего не поняла старуха, и что теперь делается на свете – голову не приложишь.
– Ты чай, сынок, теперь в коммунисты записался? – спросила она его.
– Нет. Меня еще не принимают. Вот осенью в фабзавуч поступлю, тогда в ячейку пойду.
Как-то к Кирюхе пришел и старый товарищ Горка. Мать было не узнала его, чистый больно, да вежливый.
– А помнишь, тетенька, как ты нас молоком кормила? – смеется Горка.
Оставляет Кирюха мать жить в городе, у себя. Большая подмога ему, и товарищи рады.
– Нет, сынок. Умирать поеду к себе на родину, – говорила она. – Куда уж мне, старухе… Это уж вам…
Завернула в тряпочку она подаренный сыном Кирюхой червонец, перекрестилась.
– Ну, проводи меня, сынок. Загостилась.
Наложили ребята московских гостинцев ей целый сундучок, на вокзал проводили.
– Кланяйся там, маманька, Филину, Аркашке. Скажи, что приеду обязательно!
Ехала старая мать из чужого, большого города и на сердце у ней были две радости.
Одна – что своего Кирюху нашла. Вторая – что не напрасно сына вырастила.
