Текст книги "Поведение"

Автор книги: Константин Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Разумеется, пользы можно желать и себе, и другим. Заметим только, что сама по себе польза (и, соответственно, добро) никак не связана со справедливостью – прежде всего потому, что не предполагает сравнения с другими людьми. Здесь человек сравнивает себя (или другого) с собой же (или с ним же), а не с другими. Идея добра, кроме того, не есть идея превосходства над другими. Человек, желающий себе добра, хочет не того, чтобы ему стало лучше, чем другим, а именно того, чтобы ему стало лучше, чем ему было раньше, или чем есть сейчас. Человек сравнивает свое положение не с другими людьми (о них он может и не думать), а со своим же прошлым (или настоящим) положением.

Особенно это заметно, когда пользу приносят не себе, а другому – скажем, своему ребенку или любимой женщине. В таких случаях добро делают несмотря на то, справедливо это или нет. «Я подарил любимой норковую шубу, потому что хотел видеть ее счастливой», говорит вор, укравший эту вещь. Сделал ли он добро? Объективно говоря, да. Ей он безусловно хотел «сделать добро», неважно за чей счет. В менее драматичной ситуации отец, желая помочь сыну, устраивает его в престижный вуз «по блату», хотя по отношению ко всем остальным поступающим это крайне несправедливо. Он просто не думает о них.

Следует заметить, что идея пользы не только асимметрична, но и асинхронна. Она предполагает сравнение двух разных моментов времени (прошлого и настоящего, или настоящего и будущего). «Сделать что-то хорошее» всегда значит "сделать лучше, чем было".

Польза – не более содержательная идея, нежели справедливость. Как уже было сказано, желать добра (себе или другому) значит желать обладания чем-то, чего сейчас не имеется. «Лучше» здесь понимается именно в этом смысле. Но представления о том, что именно следует иметь и стоит ли иметь это вообще, в самой идее пользы нет. Эти представления должны взяться откуда-то еще. На бытовом уровне все просто: «лучше» для себя означает "как мне хочется", или "как я считаю полезным для себя", а для другого – смесь "как ему хочется" (по моим представлениям) и "как ему будет лучше" (опять-таки по моим представлениям). Эти представления могут быть неправильными как в том, так и в другом случае. Представим себе две ситуации. В первой родители запретили ребенку есть шоколад, потому что у него от шоколада сыпь на коже. Любящая бабушка тайком дает внуку шоколадную конфету, потому что внук ее выпросил у нее. Сделала ли бабушка добро? Да, – по своим представлениям. Возьмем другой, противоположный случай. Дочка хочет выйти замуж, а мать ей запрещает это, поскольку считает молодого человека неподходящей парой. Мать при этом говорит: «Я делаю это для твоего же блага». Более того, она действительно так думает. Делает ли она добро? Да, – по своим представлениям. Права ли она в своих представлениях? И если да, то в каком смысле?

Нормы поведения возникают, когда пустые понятия пользы и справедливости начинают чем-то наполняться. Общественная (но бессодержательная) идея справедливости и индивидуальная (но опять-таки бессодержательная) идея пользы должны превратиться в свод представлений о том, что чего стоит (справедливость) и что вообще имеет стоимость (польза). Эти представления меняются от общества к обществу и являются в значительной мере исторически обусловленными.

Общество, в котором большинство отношений между людьми полезны, обычно считает себя процветающим (или хотя бы стремящимся к процветанию). В противоположной ситуации отношения между людьми становятся разрушительными, или истощающими общество в целом.

Властная сфера: превосходство

Отдельной проблемой является совмещение пользы и справедливости. Как уже было сказано, полезное – не обязательно справедливо, а справедливость сама по себе не связана с пользой.

Более того, простейшие формы пользы и справедливости просто отрицают друг друга. Нет ничего более справедливого (и менее полезного), чем большое кладбище. Но предельное пожелание добра («пусть все будет, как ты хочешь»), если бы оно осуществилось, привело бы к крайней несправедливости (в конце концов, Нерон и Калигула именно «делали что хотели», и не следует думать, что другие на их месте не захотели бы чего-то подобного).

Тем не менее существует ценность, некоторым образом сводящая вместе пользу и справедливость. Интересно, что она не похожа ни на ту, ни на другую. Это идея превосходства, доминирующая в сфере властных отношений.

Ее двойственная природа тесно связана с двойственной природой власти – как обладания тем, частью чего является сам обладающий, то есть отношения PS. Если справедливость – ценность общественная, а польза – индивидуалистическая, то превосходство некоторым образом является и тем, и другим. Вспомним определение справедливости – "пусть всем будет одинаково", и определение пользы (или добра) – "пусть мне (или кому-то) будет лучше".

Превосходство можно определить так: "пусть мне (или кому-то) будет лучше, чем всем остальным", что обычно звучит как "Я лучше (сильнее, могущественней, значительней) других".

Это определение, опять-таки, бессодержательно. Здесь ничего не говорится о том, что такое "лучше".[24]24
  Кстати, это «лучше», как правило, не похоже на «лучше» с точки зрения пользы. Очень часто оно выглядит как «хуже». Для того, чтобы добиться превосходства над другими, люди пускаются в такие предприятия, на которые ни за что бы не согласились, желай они себе пользы (и только ее). Жизнь человека, стремящегося к превосходству, тяжела, и чем большего он достиг, тем, как правило, тяжелее эта жизнь.


[Закрыть]

Несовместимость справедливости и превосходства всегда волновала людей, пытающихся прийти к какой-то непротиворечивой жизненной позиции. При более-менее последовательном рассмотрении вопроса каждый раз получалось, что желание превосходства нелепо и бессмысленно, если мерять это желание критериями пользы или справедливости. На этом месте возникали целые философские системы и научные теории, сочинялись гипотезы об «инстинкте власти», о «воле к власти», якобы врожденной для человека и вообще для всех живых существ. Лев Гумилев в своих книгах называл то же самое явление «пассионарностью» и определял его как нечто противоположное «здоровым инстинктам» человека, в том числе и инстинкту выживания. Задолго до этого Ницше различал «волю к жизни», основанную на инстинкте самосохранения, и «волю к власти», которая (и только она одна!) может подвигать на действия против этого инстинкта.

Идея превосходства наиболее сильно выражает самую суть силы, соединяющей людей. Это и неудивительно, поскольку именно властные отношения и властное поведение реализует в себе обе компоненты этой силы (P S). Тут она проявляется наиболее отчетливо. "Руководитель прежде всего объединяет людей вокруг себя", говорят о властном поведении. Но это и значит, что в его распоряжении оказывается какое-то количество силы, соединяющей людей вместе, сколько-то энергии, обычно рассеянной в обществе. Это обычно вызывается тем, что в самом обществе этой силы остается меньше. Великие вожди и императоры обычно возникают в эпохи общественного хаоса и беспорядка, когда сила, соединявшая людей в общество, казалось бы, ослабевает. Но на самом деле она никуда исчезнуть не может – она просто переходит в свободное состояние, и ей оказывается возможным завладеть. Желание иметь власть – это желание иметь эту силу в своем распоряжении, больше ничего. Это и есть превосходство. В пределе можно пожелать превосходства не над какими-то конкретными людьми, а над обществом в целом.

Превосходство – такая же бессодержательная идея, как и первые две. В ней нет никаких указаний на то, каким образом и во имя чего один человек стремится возвыситься над всеми остальными, зачем он пытается объединить их и куда он их поведет. Конкретные виды превосходства в разных культурах различаются особенно сильно.

* Кстати, это «лучше», как правило, не похоже на «лучше» с точки зрения пользы. Очень часто оно выглядит как «хуже». Для того, чтобы добиться превосходства над другими, люди пускаются в такие предприятия, на которые ни за что бы не согласились, желай они себе пользы (и только ее). Жизнь человека, стремящегося к превосходству, тяжела, и чем большего он достиг, тем, как правило, тяжелее эта жизнь.

Замечание. Добро как проявление превосходства

Одной из традиционных проблем, связанных с человеческим поведением, является «проблема благотворительности». Легко объяснить прагматическими причинами склонность человека к причинению вреда ближнему (просто во многих ситуациях это приносит пользу тому, кто это делает: отнять хлеб у голодного, чтобы съесть его самому). Труднее объяснить не столь уж редкие случаи прямо противоположного поведения (отдать свой хлеб голодному), особенно если благодарности ждать не приходится.

Тем не менее существует одна веская причина для благотворительности, а именно – достижение и демонстрация собственного превосходства. В этом смысле индейский потлач – чистое выражение такого добра-превосходства, когда раздаваемые материальные блага «впрямую» меняются на престиж.

Сфера культуры: свобода

Наконец, есть и нечто противоположное идее превосходства. Это идея свободы, возникающая в сфере культуры. Она возникает из соответствующего поведения людей и сводится к идее независимости от отношений участия, собственности и особенно власти.

Пятая ценность: жизнь

Общественные отношения возможны только в том случае, если существуют люди, вступающие в них. Поэтому само существование участников общественных отношений тоже можно определить как особую ценность.

Следует заметить, что жизнь является такой же общественной ценностью, как и все остальные, точнее говоря – их условием. Жизнь как ценность не следует смешивать с «инстинктом самосохранения», и тем более сводить первое к последнему. Не является она и предельной ценностью, «по определению» более ценной, чем все остальные. Люди могут жертвовать своей (и тем более чужой) жизнью ради реализации какой-то другой ценности.

Другие ценности

Других ценностей, связанных с поведением людей в обществе, не существует. Разумеется, такие понятия, как истина, красота, и т. п., тоже можно называть ценностями, поскольку они являются нормативными объектами. Но это не социальные ценности; они не могут рассматриваться все вместе.

Отступление: происхождение ценностей

Все четыре основные ценности имеют дочеловеческое происхождение. Они порождены обществом, а не людьми – а подобие общества существует уже у стайных животных.

Это не значит, что у собаки или крысы имеется какое-то понятие, скажем, о справедливости (или какой-либо иной ценности), но они иногда демонстрируют поведение, которое можно считать справедливым, причем с полным на то основанием. Волк, таскающий еду своей волчице, вместо того, чтобы съесть ее самому, делает ей добро. Что он при этом думает и думает ли он вообще, здесь не существенно. Тот же самый волк, дерущийся с другим волком, не будет убивать соперника после того, как тот поджал хвост. Убивать того, кто сдался и отступил, несправедливо. Что касается стремления к превосходству, тут, наверное, не надо даже приводить примеров. Большая часть времени, свободного от поисков пищи, у животных уходит на то, чтобы установить, как это называют зоологи, «порядок клевания».[25]25
  Термин образован в результате наблюдений над голубями. Самый сильный голубь имеет право клевать всех, а его не смеет клевать никто. Следующего по значимости может клевать только вожак, зато он отыгрывается на тех, кто слабее – и так далее до самого низа.


[Закрыть] Столь же очевидно и стремление к независимости (свободе) – достаточно попробовать запереть дикого зверя в клетку, чтобы в этом убедиться.

Иерархия ценностей и отношения сфер поведения у животных заданы биологически и зависят от видовой принадлежности. Хорошим примером может служить «кошачье» и «собачье» поведение. Все кошачьи – более или менее индивидуалисты, собачьи могут образовывать огромные стаи с очень сложной иерархией внутри них. Нельзя же сказать, будто тигр сознательно «исповедует» какие-то «ценности». Он ведет себя определенным образом, не думая о том, как называются его действия. Тем не менее его поведение вполне укладывается в определенную классификацию, ту же самую, в которую укладывается и поведение человека.

Отношения между ценностями

Все пять ценностей пытаются реализоваться в одном обществе. На практике между ними всегда есть трения, поскольку достичь реализации всех ценностей сразу обычно бывает затруднительно.

Особенно острые конфликты возникают между противоположными ценностями. Классическим примером можно считать конфликт между идеями справедливости и превосходства. Само существование власти явно противоречит идее справедливости – а, с другой стороны, власть необходима для того, чтобы в обществе была хоть какая-то справедливость. Идея превосходства и идея справедливости должны как-то совместиться. Самым простым является совмещение по схеме: "справедливость для себя, превосходство над другими". Такого рода общества нуждаются в чем-то внешнем, в каких-то врагах, которых можно превзойти. Это как-то оправдывает существование властных и силовых структур.

Существуют и много других, гораздо более сложных и изощренных вариантов решения тех же проблем. Это касается как общества в целом, так и его частей, вплоть до любого (сколь угодно маленького) устойчивого объединения людей. В любом коллективе, в любой организации, вообще везде и всюду людям приходится как-то решать все те же самые проблемы.

Иерархия ценностей

Одним из самых простых и широко распространенных способов упорядочить ценности является установление их иерархии. Это значит, что какие-то ценности считаются «более важными», нежели другие. Как правило, в результате выстраивается своего рода шкала, где какая-нибудь одна ценность выходит на первое место, далее следует другая, и так далее. Соответственно, какие-то сферы деятельности начинают считаться более важными, чем другие.

При этом большинство наиболее существенных признаков, разделяющих общество на так называемые «классы» или «страты», обычно связаны именно с господствующими ценностями. Общество, в котором какая-то одна сфера поведения доминирует, будет поддерживать преимущественно те нормы поведения, которые характерны для этой доминирующей сферы. Так оно и есть. При этом возникает своеобразная иерархия норм поведения: несмотря на то, что всеми признается необходимость и неизбежность разных способов поведения, какой-то один из них начинает считаться лучшим, наиболее достойным, а остальные – более или менее низменными и подлыми. Поскольку оценка – это некоторая идея, то ее можно навязать даже тем, кто сам ведет себя по-другому и даже не может позволить себе совершать одобряемые этой идеей поступки.

При этом ведущей ценностью может быть любая из вышеперечисленных. Какая именно из них станет главной в каждом конкретном случае, зависит от исторических причин. Нельзя сказать, что какой-то вариант имеет фундаментальные преимущества перед другими. Деление людей на «благородных» и «подлых» в военизированных обществах, одержимых идеей превосходства, ничем не лучше и не хуже деления на «богатых» и «бедных» там, где принято "наживать добро", а это, в свою очередь, не лучше и не хуже замкнутых общин, поделенные на «своих» и «чужих» (где самым лучшим признается спокойная жизнь и добрые отношения с соседями), или «свободных» и «несвободных». В самом примитивном случае (когда доминирующей ценностью признается жизнь) общество делится просто на сильных ("здоровых") и слабых.[26]26
  Например, средневековая Европа была иерархически организованной структурой, в которой главной ценностью признавалось превосходство, понимаемое как обладание силой и властью. Соответственно, наиболее замечательным и достойным восхищения выглядело поведение рыцаря, воина. В буржуазной Европе Нового Времени основной ценностью становится богатство (сначала, как водится, имущество, позже деньги), а образцом для подражания – делец.


[Закрыть]

Казалось бы, при таком положении вещей могут существовать всего пять типов общественного устройства. На самом деле это не так. Даже если первая и главная ценность уже определена, очень важно, какой именно способ поведения будет признан вторым по значимости. Третье место тоже чего-то стоит, хотя оно уже и не столь существенно, как первые два. Только когда все четыре ступеньки пьедестала заняты, можно говорить о типе данного общества. Например, в упомянутом выше Средневековье вторыми по значимости ценностями были религиозные идеи, поддерживаемые тогдашними интеллектуалами.[27]27
  «Главное – победа, но нельзя забывать и о спасении души».


[Закрыть] Это определяло специфику средневекового мира. Если бы второе почетное место принадлежало ценностям из другой сферы, мы имели бы совершенно другое общество.[28]28
  Всего можно выделить сто двадцать возможных вариантов иерархии ценностей. Трудно сказать, все ли они реализуемы. Подобрать исторические примеры для многих вариантов, скорее всего, возможно.


[Закрыть]

Кроме того, существенно расстояние между признаваемыми ценностями. Оно не является постоянным: по мере усиления или ослабления значимости разных сфер поведения оно меняется, как расстояние между лошадьми на ипподроме. Бывает, что два «общественных идеала» идут, так сказать, корпус к корпусу, а иногда один так сильно обгоняет все остальные, что на фоне его успеха различия между ними кажутся малозначительными. В этом отношении история возвышения буржуазной этики (то есть навязывания ее всему обществу как образца) весьма примечательна. Например, в «героический период» первоначального накопления второй главной ценностью после богатства было превосходство. Когда время акул капитализма и концентрации капитала прошло и наступила пора «общества потребления», на второе место в иерархическом списке выдвинулись сфера коммунальных отношений.

Нормы отношений внутри сфер деятельности

Внутри сфер деятельности (то есть между людьми, ведущими себя одинаковым образом) существуют какие-то нормы отношений. Как правило, они гораздо более устойчивы и определенны, нежели между людьми, чьи основные интересы находятся в различных сферах деятельности.

Нормы отношений включают в себя нормы сотрудничества и нормы конфликта. В любой сфере деятельности всегда случается и то, и другое. Более того, нормы конфликта, как правило, более четко определены, поскольку конфликтов всегда больше.

Конфликтное поведение

Конфликт – это ситуация, в которой одни люди сознательно и целенаправленно пытаются нанести ущерб другим. Слово «ущерб» не является синонимом выражения «неприятные переживания». Переживает человек или нет, и что именно он переживает – это психология. Ущерб – это лишение, которое сводится к тому, что потерпевший лишается каких-то возможностей.

Четыре вида ущерба, который может быть причинен человеку в соответствующих сферах деятельности, таковы. Во-первых, человека можно лишить его собственности, или права самостоятельно заниматься какими-то делами. Все это можно выразить словом «отнять».

Во-вторых, человека можно лишить возможности участвовать в какой-то совместной деятельности, то есть быть членом некоторого коллектива или общности. Это можно выразить словом «изолировать», или, проще, «выгнать».

Далее, человека можно лишить достигнутого превосходства, что воспринимается как унижение. Наконец, его можно поставить в такие условия, когда ему придется делать что-то, чего он раньше мог не делать – что является потерей свободы.

Нужно различать ущерб и средства его нанесения. Например, убийство – не отдельный вид ущерба, а предельно сильное средство нанесения такового. Оно всегда преследует одну из упомянутых выше целей – например, завладеть собственностью человека, или удалить его из общества ("убрать").

Конфликт в сфере собственности

Очевидно, что в сфере отношений собственности основной причиной конфликта является намерение отнять. Это связано с тем, что «естественные» конфликты в этой сфере безличны, это конфликты интересов, а не людей. Наиболее приемлемым видом конфликта в сфере собственности («нормальным положением дел») считается конкуренция.

Свободная конкуренция безлична – противники не борются друг с другом лично и непосредственно. Они могут даже не знать о существовании друг друга или не интересоваться этим. Фактически, это борьба одного результата с другим. Это напоминает спортивные состязания в беге. Бегуны – каждый на своей дорожке, и не могут мешать друг другу, толкаться или ставить подножки. Они изолированы друг от друга. Судит их третья сторона. В конце концов, возможно соревноваться даже не с другим бегуном, а с «результатом», которым мог быть достигнут год назад; это не меняет дела.

Конкуренция – это и есть ситуация, когда конкуренты не могут мешать друг другу непосредственно. Взорвать чужой завод – это уже не конкуренция, а уголовно наказуемое деяние. Короче говоря, основное правило конкуренции таково: человек может делать все что угодно со своей собственностью (в том числе задевая интересы других людей), но не может нарушать чужие права собственности.

Конфликт в сфере коммунальных отношений

Если в сфере собственности имеются конфликты интересов, а не людей, то в сфере коммунальных отношений люди могут мешать друг другу, ставить подножки и хватать за ноги, и это считается нормальным. Если продолжить спортивные сравнения, то это напоминает уже не бег, а борьбу.

В сфере коммунальных отношений тоже существуют свои нормы ведения конфликтов. Прежде всего надо иметь в виду, что в этой сфере вообще не принято чего-то достигать, добиваться и так далее. Достижение – это понятие из сфер власти и собственности. Сфера коммунальных отношений – это сфера симметричных отношений. Из всего сказанного следует, что наиболее приемлемый повод для конфликта в сфере коммунальных отношений – это не столько намерение что-то получить или сделать самому, сколько не дать этого получить или сделать другому. Это может быть желание осадить, не позволить, не дать, не пустить, не разрешить, или – если уж все вышеперечисленное не помогло – хотя бы отомстить.

Конфликты в сфере коммунальных отношений, таким образом, приводят к тому, что люди мешают друг другу делать определенные вещи.

Конфликт в сфере коммунальных отношений обычно направлен на то, чтобы поставить на место выделяющегося человека – при этом не столь важно, в какую сторону он выделяется. Человек, скверно обращающийся с окружающими, что-то выгадывающий себе за счет других, обманывающий их, не держащий своего слова и вообще как-либо нарушающий справедливость, очень быстро вызывает соответствующую реакцию окружающих, даже тех, которых лично это никак не задевает. Эта реакция может пониматься людьми по-разному. В тех случаях, когда человек выделяется нарушением нравственных норм, принятых в данном обществе, такую реакцию называют «нравственным негодованием» и признают допустимой и правильной. Но точно такая же реакция возникает вообще на все выделяющееся, даже в лучшую сторону. Талантливый, умный, сильный, способный человек вызывает в сфере коммуниальных отношений точно такую же неприязнь и желание поставить на место. Люди пытаются объяснить себе свое поведение по-разному, например, приписав выделяющемуся человеку какие-то пороки (чаще всего высокомерие), или объясняя свою неприязнь завистью, или как-нибудь еще. На самом деле это просто нормальная реакция в рамках данной сферы на явление, которое нарушает ее гармонию. Заметим, что в те моменты, когда люди начинают действовать в других сферах, отношение резко меняется – до тех пор, пока отношения снова не перейдут в социальную сферу, где все начинается сначала.

Эмоции типа "пусть не достанется ни мне, ни ему", "спалю свою хату, лишь бы соседские хоромы подпалить" и т. д. и т. п. является оборотной стороной таких хороших человеческих качеств, как стремление к справедливости и готовности идти на жертвы ради нее. По меркам сферы коммунальных отношений высокий рост и хорошее здоровье могут казаться такой же несправедливостью, как и наворованные деньги или блатные связи. И люди будут вести себя по отношению к ни в чем не повинному рослому здоровяку так же, как и к явному жулику, то есть недолюбливать и всячески стремиться унизить, нагадить, сделать пакость – в общем, чем-то компенсировать явную асимметрию. В крайнем случае – если для такого поведения совсем уж нету никаких извинительных причин – это проявится в том, что выделяющемуся человеку не простят того, что простят и извинят не выделяющемуся.

Эти свойства сферы коммунальных отношений с давних времен вызывали к себе двойственное отношение. Со времен седой древности произносились гневные слова о "низости толпы", ненавидящей все высокое. Но с того же времени именно эта самая толпа (на сей раз уважительно именуемая народом) считалась источником и эталоном нравственных норм и противопоставлялась «растленной» знати, «заевшимся» собственникам и «зазнавшимся» интеллектуалам. Все эти бессмысленные рассуждения связаны с употреблением слов типа народ или толпа. Произнося эти слова, никто не задумывается над тем, о чем он, собственно, говорит. Что такое, например, народ? Все жители данной страны? Очевидно, нет – иначе в «народ» попадает и правительство, и богатые люди, и местные интеллектуальные светила. Тогда что же? Все, кто не относится к вышеперечисленным категориям людей? Вроде бы да. Но тогда границы понятия «народ» совпадают с границами сферы коммунальных отношений, и обозначает совокупность людей, которые относятся (по своему поведению) в основном к этой сфере (нечто вроде касты шудр в Древней Индии). Но это совсем не то, что имеют в виду, когда говорят о народе как нации.[29]29
  Когда эти два значения слова «народ» смешиваются, возникает путаница. Классическим примером такого недоразумения являются бесконечные разговоры о врожденных свойствах русского народа. Если их послушать, то русскому народу свойственны обостренное чувство справедливости, готовность ее защищать, высокая нравственность – и, с другой стороны, безынициативность, зависть к чужому успеху, стремление «все поделить», уравниловка и т. д. и т. п. Но ведь все вышеперечисленное – свойства поведения человека в сфере коммунальных отношений, и ничего больше. Тот факт, что все это приписывается именно русским, означает лишь то, что в жизни данного народа социальная сфера играет большую роль. Это, в свою очередь, связано не с самим народом, его историей, географией или чем-нибудь еще, а просто с тем положением дел, которое имеет место в настоящий момент. Кстати говоря, стоит сфере коммунальных отношений несколько сдать позиции (скажем, возрастает влияние сферы собственности или сферы власти), как поведение тех же самых людей меняется, причем моментально. При этом сильнее всего меняется поведение как раз тех людей. от которых этого меньше всего ожидали. Причина тому проста: наиболее предсказуемыми являются как раз те люди, которые следуют правилам поведения в каждой сфере, так сказать, автоматически, не задумываясь. Но как только они оказываются в другой сфере поведения, они столь же автоматически начинают вести себя так, как там принято.


[Закрыть]

Конфликт в сфере власти

Правила ведения конфликта в сфере властных отношений являются, как всегда, чем-то вроде суммы первого и второго правил. В этой сфере поведения нормальным способом ведения конфликта можно считать демонстрацию своего превосходства: сделать то, чего не делают другие. Вполне допустимым считается делать и то, чего тот же самый человек не дает делать другим.

Для конфликтов в этой сфере характерно, что в них имеет место как конкуренция, так и создание помех для чужой деятельности.

Конфликт в сфере властных отношений тесно связан с демонстрацией своего превосходства. Если в сфере коммунальных отношений «быть не таким, как все» плохо (таких людей принимают за глупцов или преступников), то в сфере власти плохо быть заурядным, «таким как все», а не значительнее других. Ограничений на демонстрацию превосходства тут нет никаких, важно только одно – превосходство должно быть подлинным.

Интересно, что те же самые люди, истово ратующие за справедливость в своей среде и не терпящие выделяющихся, внутренне убеждены, что руководители и вообще «власть» должна состоять из выдающихся личностей, круг полномочий которых должен быть очень велик (вплоть до диктаторских), и здесь чувство справедливости почему-то молчит. В голове такого человека возникает смутный образ общества, состоящего из народа, у которого ничего нет, кроме товарищества и хороших отношений, и когорты вождей, у которых нет ничего, кроме власти.

За этим скрывается интуитивное представление об обществе, в котором есть только две сферы, а именно, сферы властных и коммунальных отношений, при отсутствии отношений собственности, а также людей, свободных от общества, например, интеллектуалов. В современной социологической литературе подобный набор представлений называют "проявлением авторитарного сознания". На самом деле это вполне нормальный способ восприятия общества, хотя и слишком радикальный и неполный. Трудно доказать, что подобное общество должно быть обязательно «хуже» (или "лучше") другого столь же радикального и неполного варианта, согласно которому в обществе должны остаться только собственники и интеллектуалы, а все остальное должно ужаться до минимума или исчезнуть.

Конфликт в сфере культуры

Осталось рассмотреть конфликты в сфере культуры. Если правило ведения конфликта в сфере властных отношений получилось как своего рода сумма правил из сферы отношений собственности и сферы коммунальных отношений, то в духовной сфере это правило получается, так сказать, путем вычитания, или взаимного отрицания этих правил. В случае конфликта в сфере культуры единственно приемлемой его формой является отказ делать то, что делают другие. В случае человек говорит примерно так: "Вы как хотите, но я не буду этого делать" (слушать собеседника, подчиняться приказам, и т. д. и т. п.). Ему, разумеется, могут ответить тем же. Далее развертывается своего рода соревнование в «непослушании».[30]30
  Несмотря на то, что непослушание – вещь, казалось бы, чисто отрицательная, оно может быть выражено в явной форме, демонстративно. Например, все соблюдают нормы вежливости относительно какого-то человека, но кто-то не здоровается с ним и не подает руки. Такое поведение выглядит весьма красноречиво.


[Закрыть]