Текст книги "Энциклопедия метаметафоры"

Автор книги: Константин Кедров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Красота. Золотая пропорция между хаосом и гармонией. Наиболее полное приближение человека к Богу в слух, в зрении, в мыслях, в чувствах и поступках. Красота возникает в хаосе и безобразии, как радужная пена на гребнях самых высоких волн. Так радуга возникла над хаосом всемирного потопа и напомнила Богу о его завете с человеком и об обещании спасти человеческий род в ковчеге Ноя. В конце ХIХ в. появилась модная доныне мысль о том, что красота не имеет отношения к этике (к любви, доброте и состраданию). Эту веру исповедовали Уайльд и Д'Аннунцио. Об этом роман "Портрет Дориана Грея" Внешняя красота, не выражающая добра и любви, есть ни что иное как маска смерти и ведет к гибели. Так погибла черепаха, чей панцирь скучающий герой Гюисманса велел инкрустировать драгоценными камнями. Утверждение Ницше, что красота находится под сапогом добра и зла, опровергнуто двадцатым веком. Зло породило чудовищную безвкусицу и безобразие сатанинской эстетики третьего рейха и соцреализма в России. Единственные добродетели в искусстве – это красота и свобода. И то, и другое недостижимо без внутренней доброты. То, что Лев Толстой называл "любовь к изображаемому предмету". Наука утверждает, что в человеке нет чувства ненависти. Ненависть – это реакция страха. А человек испуганный не может быть свободным. Красота в поэзии – это любовь и свобода, выраженные в языке или в слове. Метаметафора есть высшее проявление красоты в поэзии, поскольку она объединяет и гармонизирует человека и мироздание в единое космическое тело, а тело есть эталон гармонии.

Крест. Метаметафора в поэзии – это прежде всего четырехмерное пространственно-временное изображение креста. Ведь сам график вечного тела мира у Минковского и Эйнштейна выглядит как иксообразный крест, пересекаемый в центре вечной линией мировых событий.

"Крест". Стихотворение в сб. "Компьютер любви". Таинство мистериального слияния мужского и женского тела – это одновременно воздвижение и сотворение вечного четырехмерного креста. См. также стихотворение "Странник". Если слова "красота" и "крест" записать по древнееврейской библейской традиции – без гласных КРаСоТа, КРеСТ, получится одна та же структура – КРСТ.

"Лонолёт". Сборник ДООСа, получивший свое название от стихотворения К.Кедрова "Лонолет. Эпиграф к сб. – моностих-палиндром Е.Кацюбы: "Тело ноль – лонолет". Авторы: поэты Константин Кедров, Елена Кацюба, Людмила Ходынская, Андрей Цуканов, Руслан Элинин; художники: Галина Мальцева, Андрей Бондаренко, Дмитрий Шевионков, Андрей Врадий.

Личность и человек. Существует предание, что Аристотель определил человека, как двуногое без перьев и шерсти. После чего Сократ якобы принес ощипанного петуха и бросил к ногам Аристотеля: "Вот твой человек". Вполне возможно, что нет ни так называемого человека, ни так называемого общества. Есть люди, настолько непохожие друг на друга, что общее между ними может оказаться смертельным. Для диабетика губителен сахар, а для голодающего сахар – источник жизни. Никотин – отрада курильщика и пытка для некурящего. Атеиста раздражает любой религиозный символ, а верующему человеку противны символы атеистов (серпы, молоты, свастики, звезды) и прочие атрибуты атеистических государств). Гомосексуалисты с неприязнью относятся к натуралам, а те так же не приемлют гомосексуалистов. Примеры можно множить до бесконечности. Поэтому реально можно говорить лишь об отдельной личности, хотя наука вправе обобщать некоторые свойства, группируя людей в стада: рабочие, крестьяне, капиталисты, монополисты и прочая чепуха, не имеющая отношения к самому главному – к индивидуальности. Личность индивидуальна, но эта индивидуальность выявляется не столько во взаимоотношениях с внешним миром, сколько в личной жизни. Толпа, даже состоящая из Сократов, движется по законам жидкости. Личность, даже самая заурядная и ничтожная, ни на кого не похожа. Космос и Бога интересует только личность. Бог общается с человеком всегда индивидуально. Иисус советует молящемуся запереться в комнате, чтобы тебя никто не видел. Общение двух личностей образуют церковь: "Где двое во имя мое, там и я с вами". Это может быть церковь сатаны или мелкого беса, но всегда церковь. Соединение многих личностей в единое целое всегда обречено на распад. Но личность многовалентна. Миллионы могут общаться с личностью, читая и слушая её слова, но сама личность может общаться лишь с несколькими близкими людьми. Поэтому в Евангелии сказано: "Люби ближнего, как самого себя". Ближний это отнюдь не всегда родственник. Этот тот, кого личность почувствовала своим. Когда общение с космосом личностно, индивидуально, космос предстает перед человеком в образе личного бога. Для Иисуса это был Бог-Отец. Это может быть Бог-учитель (для Рабиндраната Тагора) или Бог небесная возлюбленная (для Владимира Соловьева. Или Бог – голос (для Ноя и Авраама). Только личный, личностный контакт с Богом при всей субъективности обладает статусом достоверности. Если Бог воспринимается не как личность, а как огонь, вода, воздух, материя, стихия, число, знак, символ, шифр, код, это означает, что между личностью и космосом образовался зазор. Вернее личность отчасти перестала быть личностью, ибо индивидуальность всегда космичность. Майстер Экхарт говорил: "Бог не только внутри тебя. Он ближе к тебе, чем ты сам". И в этом кроется высшая тайна личности. Личность всегда божественна, а Бог всегда личность.

Луна. Самая значимая буква небесного алфавита. 28 стадий убывания и прибывания луны дают очертания 28 строчных букв алфавита, "а" – первый день нарождающегося месяца, "я" – последний день месяца убывающего, "о" приходится на полнолуние. Ранний месяц в новолуние – адамово ребро, из которого творится 28 дней. Луна – Ева, жизнь. Семь дней убывающего месяца это семирогий агнец (см. Апокалипсис), приносимый в жертву, а семь дней прибывающего месяца – это агнец, воскресающий в небе. Месяц – это небесный пастух. "Поле не меряно, овцы не считаны, пастух рогат". Овцы – звезды, поле – небо, пастух – месяц. !5 дней прибывающей луны – символ Богородицы, вынашивающей в чреве Спасителя – небесного пастыря. Убывание пятнадцатидневной луны – роды нового месяца.

Ступив на луну и взглянув на землю со стороны, астронавт Эдгар Митчел пережил выворачивание – инсайд-аут: "Я стал частью вселенной, а вселенная стала частью меня". Луна – преломляемый хлеб, тело Христа, дискос. Солнце чаша с вином, светом, кровью воскресшего Христа. Луна – яйцо простое, разбиваемое на фазы. Солнце – яйцо золотое, неразбиваемое. Курочка ряба звездное небо. Луна – колобок, выпекаемый из муки Млечного пути. Части колобка откусывают созвездия. Лунные герои, раскалываемые на части, Раскольников, Гамлет, Дон Кихот с медным тазиком на голове. Месяц умирающий и воскресающий – двойной топор Зевса, либрис. Лунные герои-странники Одиссей, Синдбад, Садко, Иона во чреве кита. Они тонут, их заглатывает пучина – на три дня, а затем они выплывают невредимыми. Так на три дня исчезает на небе месяц перед новолунием. Ранее предполагалось, что луна это Изида, жена-сестра-дочь Озириса-солнца. Теперь ясно, что Изида Сириус, а Озирис – Орион. Хотя возможна двойная, лунно-солнечная символика. Луна – Ева, солнце – Адам. Луна – Богородица, солнце – Христос. Но в звездной символике Христос – месяц умирающий и воскресающий в кругу двенадцать апостолов – знаков зодиака и знаков двенадцати колен израилевых. Луна – голова Иоанна крестителя на блюде. С.Есенин в "Ключах Марии утверждал, что мы живем только лунной частью нашего существа, вращаясь вокруг земли, но рано или поздно выйдем на космический, солнечный уровень. Крест луны и солнца на пересечении их визуальных орбит вычерчивает небесное женско-мужское тело нашего небесного двойника Адама Кадмона, "солнце-лунный мерцающий крест..." (см. "Крест"). В то же время "луна – больная дочка, отхожее место света" ("Последняя смерть") – это челн Харона, увозящий души умерших в иные миры. По мистериальным представлениям луна по природе своей двупола. Прозаик Егор Радов в романе "Бескрайняя плоть" ("Газета ПОэзия" № 12) использовал этот мистериальный сюжет. Вступивший на луну Захар Захарович превращается в своего женского двойника Зинаиду Захаровну. Луна Селена – несет в себе корень, означающий сияние. Становится ясно, что в "Илиаде" шлемоблещущий Гектор есть солнечный двойник, а Елена – двойник лунный. Эта символика позднее перешла в исландскую сагу, где солнечный герой – Бьяртур. А позднее в "Слове о полку Игореве" яр тур Всеволод блещет золотым шлемом, в то время как луна – Ярославна плачет в Путивле.

Любимов Юрий. Великий режиссер. 21 марта 2000 г. провел вечер ДООСа в своем театре на Таганке – в день весеннего равноденствия и в честь Всемирного дня поэзии, объявленного ЮНЕСКО. В вечере участвовали поэты: Андрей Вознесенский, Елена Кацюба, Константин Кедров, Алина Витухновская, Михаил Бузник. Ю.Любимов исполнял роли Вергилия и Данте, выводящего публику из Ада повседневности к Раю поэзии. Он читал метаметафорический финал "Божественной комедии". Приведу толкование этого отрывка из моей книги "Поэтический космос" в главе "Рождение метаметафоры": "Данте опускается в глубины ада, и вокруг словно прокручиваются круги схождения, образуя ленту Мебиуса, и ослепительный свет в лицо.

Я увидал, объят высоким

и в ясную глубинность погружен,

три равномерных круга, разных цветом,

один в другом, казалось, отражен.

Круговорот, который возникая

в тебе сиял, как отраженный свет,

когда я обозрел его вдоль края,

внутри окрашенные в тот же цвет,

явил мне как бы наши очертанья...

Достаточно сравнить это видение Данте с хрустальным глобусом Пьера Безухова или сферой Николай Кузанского, где центр нигде, а окружность везде, чтобы увидеть зримый образ метаметафоры.

Любовь. Обязательное условие для инсайд-аута – выворачивания. Образ вечной жизни в пространстве жизни временной, конечной. В Новом Завете любовь обозначена тремя терминами: эрос, филос (дружба), агапия (любовь ко всему мирозданию). Для выворачивания нужны все три: филос + эрос + агапия. "Любовь никогда не исчезнет, хотя языки умолкнут и жизнь на земле прекратится". Манихейская ересь разрубила любовь на три части. Отдельно филос, отдельно эрос, отдельно агапия. Аскеты склонны противопоставлять вселенскую любовь любви плотской или любви дружеской. Начало такому разделению положил гомосексуалист Платон в "Пире". Он же разделил любовь на платоническую и земную. Любовь к женщине считалась земной, поскольку она замешана на корыстном желании иметь детей. Любовь же к мужчине, утверждал он, свободна от этого. Она и получила название "платоническая", хотя в последствии смысл термина расширился Правда, справедливости ради следует заметить, что любовь к мужчине у Платона тоже должна очиститься от чувственного влечения к красоте и перерасти во влечение к мудрости, ибо она может быть заключена в безобразном теле (теле Сократа, учителя Платона). Это болезненное разделение любви внесло невероятную путаницу. Ведь подлинный эрос невозможен, если нет филоса и агапии. Да и агапия есть преобразованный эрос. Все три ипостаси одного чувства, придающего смысл человеческой и вселенской жизни. Любовь и смысл нераздельны. "Бог есть любовь" – без разделений и уточнений, какая именно. В слове "любовь" содержится любование, восхищение красотой тела и духа. В любви плоть духовна и дух телесен. В этом-то заключается таинство соединения. Любовь невозможно понять без таинства перехода пола. Мужчина должен почувствовать все, что ощущает женщина, а женщина – ощутить все, что чувствует мужчина. Это квантовый скачок через природный барьер. Двое смертных образуют двуединое, в тот момент бессмертное тело. Инстинктом назвали вечную жизнь и в конец все запутали. Любовь не может существовать в протяженном времени. Она существует только в одном, вечном мгновении. Это заметил даже скептический материалист Пушкин: "Я помню чудное мгновенье..." Никогда любовь не подвергалась такой иронической агрессии в поэзии, как в наше время. Тексты постмодернистов, концептуалистов – это отнюдь не первая попытка убить любовь в поэзии. Юмор, ирония, самоирония и даже сатира вполне уместны в поэзии. Но при одном условии: если есть любовь. Метаметафора возникает на стыке, слиянии эроса, филоса и агапии. Однако без юмора, иронии и самоиронии такое слияние тоже невозможно. Утверждение: "Христос не смеялся", – исходит от апостола Павла, который никогда Христа не видел. На полемике с этим утверждением построен роман Умберто Эко "Имя Розы".

Мень Александр. Великий мученик во имя Христа, крупнейший православный богослов-просветитель, приведший ко Христу тысячи мыслящих и образованных людей. Мы сблизились в середине 80-х во время совместных выступлений и лекций по истории мировых религий в разных аудиториях и клубах Москвы. Как ни странно, но о. Мень читал лекции по буддизму, а я, параллельно, по христианству. Однажды отец Александр заболел, и я прочел за него лекцию по буддизму. Затем мы с отцом Александром работали над фильмом по моему сценарию "Сон о Флоренском" (режиссер Михаил Рыбаков). Фильм вышел на экран и был показан на ТВ уже после злодейского убийства Александра Меня. Тогда я написал первый палиндром в своей жизни: "Меня убили б, у, я нем".

Метакод. Ключевое понятие монографии "Поэтический космос". Впервые этот термин я применил в ст. "Звездная книга" ("Новый мир", 1982. № 2). Метакод – это единая система символов, читаемая и дешифруемая всем мирозданием на микро – и макроуровнях. Зримая выявленность метакода для всей Солнечной системы – рисунок звездного неба – звездный код. Небо спроецировано на все области человеческого сознания. Сферическая проекция на сферическую радужку глаза и оба полушария мозга. Небо перекодируется в звуки, а через них в поэзию и литературу. Звездное небо – результат проекции души в Космос, а душа – это проекция Космоса в Человека. "Человек – это изнанка неба..." (см. "Компьютер любви") Через мифологию и литературу небо спроецировано в культуру. Любой значительный текст обязательно закодирован очертаниями созвездий (см. "Звездная книга"). Рисунок звездного неба един для всей Солнечной системы. Многовариантность прочтений только выявляет единство. Неподвижная Полярная звезда в центре неба, вокруг которой вращаются все звезды, – это и Илья Муромец на печи, и Илья Ильич Обломов на диване. Обоим тридцать лет и три года. Расколотая на две половины луна – обоюдоострый топор, либрис, Зевс – ещё и Родион Раскольников, и Гамлет, и Христос с молением о чаше. Быть или не быть, пить или не пить. Печь, на которой возлежит Илья Муромец, – это созвездие Большой Медведицы и Полярная звезда. Примеров бесконечное множество. Другой важнейший элемент метакода – Венера утренняя и Венера вечерняя, Золушка-замарашка и она же в бальном, вечернем платье на звездном балу. Хрустальный башмачок – Венера в виде маленького серпа (так она бывает видна в районе Средиземноморья) перед исчезновением за горизонтом. Однако в метакоде важны реалии невидимого неба, микро – и макрокосмоса. Так процесс умирания Ивана Ильича у Льва Толстого совпадает со сценарием подлета к черной дыре и с описанием клинической смерти в трудах Моуди. Заход Ориона за горизонт – это терзание Озириса, Диониса, Таммуза, Костромы, а восход собирание по частям и воскресение – осуществляется луной Изидой – матерью, сестрой, женой Озириса. Фаллос Озириса – звезда Сириус. В Новом Завете роль Изиды выполняет мироносица Мария, первая увидевшая воскресшего Христа в облике садовника. Садовник – это Дионис с виноградной лозой. Христос оставил ученикам две мистерии Воскресения (см. Евхаристия). Космическое всемирное звездное тело Христа – это колос, небо, все человечество. Его кровь – это вино, текущее и в наших жилах. Тело – это "меха новые", в которые влито вино Нового Завета. "Люби ближнего, как самого себя" великая метаметафора. "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Ослепительная метаметафора в песнопении: "Приидите, пием пиво новое, не от камня давильного содеянное, но бессмертия источник, из гроба одождивший Христа". Камень, отваленный от двери гроба сравнивается с давильным камнем, из-под которого течет виноградное вино. Оно просто выдавлено, а извергается, как винный дождь. В мистериях православия сохранены и воскрешены древние мистерии Озириса. Костромы и Джона-Ячменное зерно, который после страстей и заточения в бочке разрывает обручи, одождив мир пенистым элем. Не коллективное бессознательное, а мистерия хранит метакод – матрицу бытия всего Космоса. Что сказал Бог, сказав "Да будет свет"? Это Слово есть метакод, а его звучание сегодня метаметафора.

Метаметафора. Отличается от метафоры, как метагалактика от галактики, физика от метафизики. Впервые появилась в виде формулы Эйнштейна, очерчивающей всю вселенную: Е=mс2. Название впервые было предложено мной в предисловии к поэме "Новогодние строчки": "Метаметафора Алексея Парщикова" ("Литературная учеба", 1984, № 1).. "Привыкайте к метаметафоре. Она бесконечно расширит пределы вашего зрения, – писал я тогда. – В метаметафоре нет человека отдельно от вселенной. Здесь все есть все. "Дельфин – это долька моря". Здесь бреются, глядя в лезвие ножа, как в зеркало, поскольку зеркало может сузиться до острия лезвия при полете со скоростью света". Первое описание метаметафоры дано в книге Павла Флоренского "Мнимости в геометрии", где в финале говорится, что всякое тело, приближаясь к скорости света, обретает свою бесконечную сущность, превращаясь в платоновский эйдос. Флоренский верит больше формуле Лоренца, чем формуле Эйнштейна, поскольку у Эйнштейна сжимается пространство время, а у Лоренца по мере приближения к скорости света деформируется тело. Тем не менее, в главном Флоренский не ошибся и приблизился к выворачиванию, утверждая. что при скорости большей, чем скорость света (чего физически быть не может) тело "вывернется через себя" во вселенную и станет ею, обретя бесконечность. Эти сверхсветовые бесконечные сущности Флоренский считал платоновскими эйдосами. В таком случае, метаметафора – это зримый эйдос. Моя первая метаметафора возникла в поэме "Бесконечная" (1960). Метаметафора не возможна без выворачивания, но человеку не надо мчаться со скоростью света, поскольку его мысли и чувства способны моделировать любые состояния вселенной. Можно сказать, что метаметафора – это зрение света, мчащегося со скоростью 300000 км/сек2. Метаметафора возникает вместе со Словом: "И сказал Бог: "Да будет свет". Метаметафора как выворачивание может осуществляться в палиндроме и анаграмме, а также в неожиданных грамматических сдвигах (см. "Верфлием"). Метаметафора не самоцель поэзии, а её неизбежное следствие в конце ХХ века.

Метаметафористы. Так после моей статьи "Метаметафора Алексея Парщикова" стали называть поэтов Алексея Парщикова, Александра Еременко и Ивана Жданова.

Музыка. Гармонизация хаоса. Существует предание о том, что Орфей молил богов дать ему возможность услышать музыку сфер. Считалось, что при движении планет по орбитам возникает музыка, неуловимая человеческим ухом. Боги отверзли слух Орфея, и он вместо сладкой гармонии услышал невыносимый грохот и скрежет. Одиссей, решив услышать гибельное пение сирен, велел привязать себя к мачте, а всем своим спутникам велел заткнуть уши воском. Он чуть не погиб от звуков, слишком сладостных для неподготовленного слуха. История Орфея и Одиссея повторялась неоднократно. Музыку Моцарта австрийский император воспринял, как хаос: "Слишком много нет". – "Ровно столько, сколько положено", – ответил Моцарт. На концертах Бетховена студенты в неистовстве ломали стулья. Сегодня это мелодичная классика. Ярость вызывала музыка Прокофьева, Шостаковича, Шенберга. Современники плохо улавливали музыку футуристического стиха Маяковского, а многие и до сих пор предпочитают архаичные пасторали Ахматовой, так и не расширив свой слух до гармонии сфер, открывшейся Орфею и Одиссею. Настоящая музыка стиха часто не ласкает, а ранит слух. Такая "ранимость" – важнейший признак настоящей поэзии.

Наблюдатель. Понятие, без которого не может обойтись физика и космология. Воображаемые наблюдатели размещены Эйнштейном в областях абсолютно недоступных для человека – от дальних галактик до микрочастиц. Вот тут-то и возникла проблема. Оказалось, что в микромире наблюдатель своим взором-прибором так воздействует на объект наблюдения, что делает его либо частицей, либо волной. Когда же выяснилось, что от происходящего в микромире зависит судьба всей макровселенной, получился антропный принцип и сверхсубъективный идеализм. Получилось, что вселенная именная такая и существует только потому, что такой её увидели и видят люди, ангелы или боги. В поэзии Вознесенского и Парщикова роль наблюдателя особенно велика, поскольку их метафора и метаметафора всегда визуальна. Вознесенский считает, что глаз окончательно потеснил ухо. А Сальватор Дали пишет, сравнивать глаз с другими органами просто неприлично, настолько он совершенен по сравнению с ухом или носом. Парщиков говорил мне в 1985 г., что хотел бы стать объективом фотоаппарата в тот момент, когда в него летит свет, неся, деформируя и создавая изображение. Это и есть метаметафора. Но никакого объектива в поэзии нет. Есть только субъектив. Наблюдатель здесь формирователь и создатель.

"Невеста". Программное стихотворение (1978). Написано в пору увлечения мистериальным смыслом канонических и апокрифических Евангелий. Сравнивая 4 канонических Евангелия, я пришел к выводу, что речь в них идет об одном мистериальном браке между Марией Магдалиной и Иисусом. Кроме того, я понял, что жены-мироносицы были его мистериальными женами и невестами. Следы этой мистерии между звездой Венерой (Астартой) и небесным женихом – месяцем я обнаружил и в шумеро-вавилонском эпосе, и в русском, и в японском фольклоре, не говоря уже о масонских мистериях А.Блока "Балаганчик" и "Незнакомка". Священная звезда-блудница Астарта называлась так, поскольку выписывала на небе бедрообразные восьмерки, соединяясь по ходу движения со всеми планетами. Три ипостаси любви – филос, эрос и агапис – в мистерии сливаются вместе. В Древнем Египте сестра-невеста-жена Озириса (Ориона) звезда Сириус. В момент восхода Ориона и соприкосновения Сириуса-Изиды с фаллосом Озириса-Ориона он воскресал. Эти мистерии разыгрывались и при жизни фараона, который считался богом Озирисом, и с его фаллосом соприкасалась священная блудница, воплощающая в себе небесное лоно. Итак, пляшущая в небе лохматая звезда-блудница – это "невеста, лохматая светом..." Следующая строка – "невесомые лестницы скачут" – отголосок акафиста, обращенного к Деве Марии: "Радуйся, лестница от земли к небу". Строки "она пальчики человечит, она петли дверные вяжет" – один из первых метаметафорических образов и тоже отголосок акафиста: "Радуйся, двери райские нам отверзающая". Следующие строки: "рубит скорбную скрипку, тонет в дыре деревянной", – отзвук вывернутой наизнанку "Скрипки" Пикассо. Утверждение "в холеный футляр двоебедрой секиры можно вкладывать только себя" в особых комментариях не нуждается, так же как и эротический образ "или звеня сосками месит сирень турбобур непролазного света". Хотя реальный турбобур с алмазным напылением, буравящий недра, действительно окутан в движении алмазным сиянием. Поскольку в мистерии отношение между мужчиной и женщиной есть наиболее полный слепок отношений между человеком и космосом, я с удовольствием прибегаю к образу восьмерки – скрипки. Центр восьмерки точка, где Изида соприкасается лоном с фаллосом Озириса. Верхняя и нижняя часть восьмерки – человек и космос, мужчина и женщина, женщина и мужчина. Вот почему "дивным ладаном захлебнется голодающий жернов 8, перемалывающий храмы". "Невеста" – это мой поэтический манифест и метаметафорическая мистерия, с которой начинается подлинная история метаметафоры.

Нирвана. Нулевое состояние мироздания, которое познал Будда. Согласно Эйнштейну средняя масса вселенной равна нулю. На фотоне, мчащемся со скоростью 300000 км/сек2, время равно нулю. Быть в нирване значит уподобиться свету. Однако человек может превысить эту скорость и, вывернувшись через себя во вселенную, обрести бесконечную сущность. Для выворачивания необходима любовь. Для нирваны – отказ от всех чувств. Бесконечность и нуль взаимосвязаны: 1/0 = (. Есть люди нуля – нирваны и люди бесконечности – выворачивания. Метаметафора – зримая бесконечность или, на чувственном уровне, преображенный оргазм. Выворачивание – это оргазм агапии (см. Любовь).

Оккам. Философ, выдвинувший весьма сомнительное положение о том, что "не следует умножать сущности". Так называемая "бритва Оккама" – принцип, запрещающий "затуплять лезвие" логики, преумножая понятия. Проще говоря, незачем придумывать новое, обходитесь старым. Не соблюдая запрет Оккама, я "умножил сущности" и "преумножил понятия", предложив новые термины для своих открытий: метакода, метаметафоры, выворачивания. Термин "голографический стих" (см. Голограмма) я отменил, узнав, что в неопубликованных трудах Ф.Соссюра есть понятие "анаграмма".

"Позади Зодиака". Стихотворение, где сделана попытка передать выворачивание по аналогии ввинчивания винта.

...Небо – гаечный ключ луны

медленно поверни

Из резьбы вывернется лицо

хлынет свет обратный

на путях луны

в пурпурных провалах

друг в друге алея...

Это не описание реального выворачивания, а один из возможных образов. Метаметафорично само название – итог выворачивания. Космос охвачен человеком. Человек впервые не внутри зодиака, а позади. Для реального космического достижения этой области надо мчаться с релятивистской скоростью по вселенной или лететь с такой же скоростью по направлению к черной дыре, где вблизи от горизонта мировых событий осуществляется сценарий стихотворения.

Поэзия. Райское состояние души, запечатленное в словах и звуках. В отличие от прозы поэзия обладает всесокрушающей энергетикой, преображающей миры. Проза может быть поэтической, оставаясь прозой. Поэзии прозаической быть не может. Проза в стихах – это проза. Например, роман в стихах "Евгений Онегин" и почти вся поэзия А.С.Пушкина есть ни что иное, как гениальная проза в стихах. Поэзия как состояние души в полной мере свойственна учителю Пушкина В.А.Жуковскому, хотя Жуковский в отличие от Пушкина не был гением. Четыре формообразующих элемента поэзии – музыка, ритм, рифма, метафора. Они могут быть и в прозе, но только в поэзии очевидна их доминирующая роль. Отсутствие в поэзии музыки, ритма, метафоры или рифмы является поэтическим приемом. Так называемая неметафорическая поэзия всегда подразумевает метафору. Отсутствие рифмы допустимо как прием. Но полностью исключена возможность поэзии без внутреннего ритма и музыки. Речь может идти лишь о расширении возможностей стиха, когда более сложные ритмы и музыкальные фигуры производят впечатление хаоса. Понятие рифмы сегодня расширено до более объемного понятия – анаграмма, включающего и палиндром, и аллитерацию, и ассонанс, и комбинаторику, и метонимию. Анаграммная рифма может быть названа голографической, тотальной (см. "Допотопное Евангелие). Метафора присутствующая в языке, поэзией не является. Только метафора новая, созданная поэтом, может стать поэтическим образом. Она-то и названа мною метаметафорой. Новизна образа – важнейший признак поэзии. Прием парафразы, конечно, допустим и в поэзии, но только в том случае, если при этом творится новое. Концептуализм, соцарт и постмодернизм построены на парафразе и не могут быть поэзией по определению. Поэзия не "пост", а "перед". Поэзия всегда авангард. У Гете во второй части "Фауста" появляется проктофантасмист – задопровидец. Поэт не может быть задопровидцем. Он по природе чужд тяготения к прошлому. Прошлое интересует его только как будущее или настоящее. В этом смысле футуризм самое последовательное направление в поэзии, подарившее миру Хлебникова, Крученых, Пастернака, раннего Маяковского, позднюю Цветаеву, Терентьева и отчасти Введенского. Если поэт не футурист, значит он просто прозаик. Авангардизм – нормальная составляющая поэта. Рай поэта, а поэзия всегда рай, может быть переполнен страданием, но если поэт не испытывает райское блаженство, создавая стихи, и не передает это состояние души другим, значит он не обладает должной поэтической силой. Он либо прозаик, либо несостоятелен. Поэзия – словесный рай на земле и при жизни. Высшая награда поэту – сама поэзия.

Пространство-время. Согласно доказанной теории Эйнштейна наша вселенная состоит на уровне макромира из четырехмерного континуума пространства-времени. До Эйнштейна считалось, что есть три измерения пространства плюс время. Теперь вместо плюса появилась черточка: пространство-время. При таком взгляде мы имеем дело с неким четырехмерным полем, из которого возникает все. Мы так привыкли считать пространство и время разными реальностями, что не в силах воспринять пространство-время как единую сущность. Даже Эйнштейн счел это поначалу обыкновенной математической условностью. В обыденной жизни это звучит, как анекдот о старшине, который велел рыть канаву "от забора и до обеда", соединив тем самым пространство со временем. Существуют весьма экзотические и экстравагантные теории пространства-времени. Например, астроном Козырев считал пространство-время основным источником некой энергии, предшествующей всем формам существования. В частности, он соорудил гироскоп, который, по его утверждению, улавливал энергетические всплески из тех мест космоса, где планета была в прошлом или будет в будущем. Проще говоря, он считал, что линии мировых событий существуют как вечная голографическая решетка пространства-времени, энергетическая канва, по которой Бог вышивает мир. К сожалению, опыты Козырева подтверждения не нашли. "Неправильно сказано, что время течет. Время вечно и неподвижно, это мы движемся сквозь него", утверждает Каббала. Известно, что Математик Герман Минковский был каббалистом и пришел к своим открытиям, во многом опираясь на философские искания создателей Каббалы. Он же преподавал математику Эйнштейну в политехнической школе. Художественное время метаметафоры близко к этим моделям. Вот его особенности: миг вечен и бесконечен; бесконечность мгновенна, миг охватывает вселенную, вселенная фокусируется в миге ("здесь – мгновенно, там – всегда". В.Жуковский); прошлое в будущем; прошлое и будущее всегда в настоящем; прошлое и будущее легко рокируются; будущее раньше прошлого. Соответственно и пространство: близкое далеко, далекое близко; малое вмещает все, все вмещается в малом; мир голографичен (см. Голограмма).