Текст книги "Дирижер тишины"
Автор книги: Константин Кедров
Жанр:
Верлибры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
авторы / произведения / рецензии / поиск / о сервере / вход для авторов
Дирижер тишины Предисловие А. Вознесенского
Кедров-Челищев
Когда-то было сказано, что Есенин – это орган чувствования, это уже не человек, это орган. Орган поэзии сейчас – это Кедров. Это удивительная личность, он еще доктор философских наук. По-моему, ни один поэт в России не был таким умным и образованным. Он шестидесятник, семидесятник, и восьмидесятник и двухтысячник – что угодно. Он из тех, которые продолжаются, как Пастернак.
Андрей Вознесенский
–
Константин Кедров
Дирижер тишины
Стихи и поэмы
Адамово яблоко
Червонный червь заката
путь проточил в воздушном яблоке
и яблоко упало
Тьма путей
прочерченных червем
все поглотила
как яблоко Адам
То яблоко
вкусившее Адама
теперь внутри себя содержит древо
а дерево
вкусившее Адама
горчит плодами -
их вкусил Адам
Но
для червя одно -
Адам и яблоко и древо
На их скрещенье
червь восьмерки пишет
Червь
вывернувшись наизнанку чревом
в себя вмещает яблоко и древо
Алмаз Спинозы
Тогда кто въявь
кто в неге сон
вступили
в прежние пределы
гнусавые
как тьмы пронос
божественны
как лоно Девы
Из уст в уста
преображен
как поцелуй
продолжен
в дрожи
вибрирующий
в гранях луч
витраж
изнеженный
на коже
В пределах Девы
корень из-
влечен плюс-минус в к-
вадрате
Плыви мой челн
по воле волн
Де Бройля
в графике Декарта
Когда в спектральных муках взгляд
блаженствует
сквозь линзы множась
влажнеет девичий алмаз
в ладонях нежного Спинозы.
Ах Бах
(Пассакалия)
Бах шагает многоэтажно
Бах вышагивает хорал
Рядом шествует Маяковский
Он вышагивает хор ад.
Бах преобразует орган в рояль
Орган для него всегда органичен
Зато в рояле он мелодичен
Орган нужнее
Рояль нежней
Бах восходит лесенкой Маяковского
Маяковский шагает вниз
Две мелодии сходятся и расходятся
в направлении в – из
Фуги Баха кудрявы, как его парик,
изысканы, как кружева манжет
каждая нота – вздох или вскрик
музыка как сюжет
Бах в органе величайший организатор
Маяковский – интроверт
Бах – экстраверт
Стала величайшим организатором
даже Бахова смерть
Бах неистовствует в органе
Маяковский оргазмирует стих
Организм Баха нематериален
Бах в Маяковском стих
Маяковский, заткните глотку,
не переорать Баха
Но иногда достаточно одного глотка
чтобы вкушать Бога
Маяковский делает вдох
Бах выдыхает ах
Бах есть, если есть Бог
Бог есть, если есть Бах
Евангелие от Баха
не знает страха
Маяковский сжал револьвер
– Пинь-пинь, тараБах –
тараБахнул Бах-зинзивверх
Бемоль
Как образ зеркала взнесен над Петергофом
чтобы обрушить вниз каскад зеркал
так глухотой окутанный Бетховен
разнес по клавишам погасший Зодиак
Так в пропасти скрипичного ключа
немеют ноты и болят ключицы
Скрипичный ключ округлый как земля
похож на очертанье мертвой птицы
Гроздья роз источая грусть
тяжелеют от этой грусти
каждый путник всего лишь пути
забывающий в чувстве чувство
В каждом поле есть поле битвы
в каждой битве есть забытье
Из бытия не создать избыток
все что избыток – небытие
Как градусник из последних сил
вытягивает свой градус
так я полнеба в себя вместил
и вытеснил в небо радость
А там вдали от каждого поцелуя
свет как кардиограмма где нет пробела
или как кладбищенская аллея
не имеющая предела
впереди меня
огибая воображаемую линию
позади меня огибая эхо
так Офелия ловит лилию
и тонет в глубине смеха
Буква Зверь
Возьмите меня в золотую постель
Сыграйте со мною в серебряный ящик из света
Покуда доносится голос постылых пустынь
Я знаю, что сбудется это
И сбудется это
Пока еще нет во мне голоса –
Только любовь
Но только любовь – это голос
И все его слышат
Пока еще прячутся голуби в алую кровь
А алая кровь – это крылья взлетающей крыши
За голубем небо как текст улетающий в файл
За файлом экран и дисплей
За дисплеем экран
Прочитанный текст ¬ это я улетающий в файл
Прочитанный текст – это файл улетающий в Я
Последняя книга которую я напишу
похожа на остов из мамонта из мезозоя
Но я не пишу и поэтому я не пишу
из зоомузея записок и из мезозоя
Музей музыкален в нем зоорояль зооарфа
в нем зоовалторны и зоолитавры аморфны
в нем зоолончели с изогнутой шеей жирафа
вдоль линии Соль соловей опрокинутый в морфий
Как в банке с эфиром
расправлены крылья всех звуков-стрекоз
прозрачно теряющих крылья в изгибах рояля
где сладковкушающий мамонт – вселенский наркоз
скрипичным ключом в Ре и в Ля
свой скелет повторяет теряя
Сквозь мамонта в Ля я влетаю в серебряный файл
в нутро где руины из рун и руно золотое
откуда роятся щемящие файные Фа
в сластящее лето летящие в зоо из зноя
Да будет вам книга моя из струны переполнившей верх
Наверх вы товарищи все – динозавры и плезиозавры
За буквою Ферт и не менее древнего Херъ
где снова из Ять и из Ерь
Херъ и Зверь вылезает
Бурлюк в Москве 1958-го
Давид Бурлюк наводит свой лорнет
разочарованный
на всех кого здесь нет
Но очарованный
на всех кто где-то есть
Да это есть
но кажется не здесь
Он видит как раскинув луч-шаги
шагает Солнце Маяковский
а Маяковский видит как Бурлюк
соединил лорнетом лик и глюк
Но глюки глюками а
в блюдечках-очках
уже бледнеют мальчики ЧК
Надев берет и натянув пиджак
уплыл доитель изнуренных жаб
Давид Бурлюк
Бурлюк Бурлюк Давид
но неизвестно
кто кого доит
дирижер жаб
дирижабль
Веер Вермеера
Я вошел в пространство теряя время
как в зеркала ушел Вермеер
как Батерфляй раскрывает веер
распахнутый в мир иной
в это мгновение Бог стал мной
как по волнам уплывает Ной
уплывающий в мир иной
затерялся в лунах его корабль
открывая Новый Завет
как открывает веер Елизавет
верен верен Новый Завет
веселится Елизавет
на волнах Вермеер в море
аморе – море
море – аморе
амок умолк к лону кома
открылась бездна
слез полна
я вошел во время
время стало мною
я стал Ной
и Ной иной Ной
закрылась бездна
открылся Вермеер
веер всех вер
и умер мир мер
Влюбленный текст
Обратно простирается боль
не мечите бисер перед ангелами
дабы они не смахнули его крылами
след луны остается в сердце
солнц не оставляет следов
камни летят по закону всемирного тяготения
о котором не догадываются птицы
траектория птичьего полета физикой не объяснима
чтобы догнать себя надо остановиться
солнце отражается не в воде а в слезах
лицо разбивается в зеркалах оставаясь целым
дальше света летит поцелуй целующий Бога
Бог прикасается к нам лучами
свет становится теплом
тепло становится светом
только мыслью можно приласкать Бога
завтра нас не будет нигде
и тогда ощутив пустоту
нас мгновенно заметят
когда отсутствие заметно оно бессмертно
только погасшее солнце можно увидеть
только прошлое можно вспомнить
только будущее можно предчувствовать
только настоящее незаметно
музыка играет тишину
тишина играет тишину
Бог хранит молчание но слышит
непонятные слова притягательнее понятных
слова это птицы речи
речь птичья стая
весной они прилетают
осенью улетают
их речь таинственна но невнятна
если кто-то меня не понял
значит я сказал все
не сказаны все слова
все слова не сказаны
речь косноязычна если она прямая
главное чего не понял Витгенштейн – слова ранимы
всего печальнее окончания
всего ранимее суффиксы
даже самоуверенные приставки
с трудом удерживают смысл корня
но и они вот-вот низвергнутся в тишину фонем
заглушаемых визгом звуков.
смысл прячется в словах
как фонемы в звуках
вы скажете это филология
нет это просто печаль о словах
слова рождаются в горле
зачинаются и вынашиваются в сердце
если фонемы озвучены
а звуки осмыслены
значит это поэзия
если слова в тексте любят друг друга
значит это стихи
Вокруг коня
Вокруг коня выстраивалась вся культура
вокруг коня
а конь не знает ничего о той культуре
которая выстраивалась вокруг него
Так Конь Троянский ничего не знает о Елене
ведь он внутри пустой
деревянный
Пегас стихов не пишет
и не слышит размеров конских –
ямба и хорея
А что уж говорить о Буцефале
он вряд ли знал
что проскакал полмира
и вез в седле великого героя
Не ведал Росинант о Дон Кихоте
А тощая коняга д’Артаньяна
Дюма романов вовсе не читала
Вокруг коня выстраивалась вся культура
вокруг коня
Я думаю
что Холстомер читал Толстого
а если не читал
то Лев Толстой почитывал ночами Холстомера
Холстомер – холстомир
война и мор – Война и мир
Гамлет в Ижорском монастыре
Распоясался как паяц на веревочке
как слон в посудной лавке
как принц в Эльсиноре
Принц
вы не любите меня
принц
Я принц-
ипиально
вас люблю
потому что я принц
В монастырь
не женский
неженский
монастырь
где все нежно
где ни одного
тупого угла
где все зеркала звенят
от венецианской нежности
где в каждом зеркале
кто-нибудь обнажен
где падают с неба
заснеженные собаки
где дворник Гофман
расчищает звуковую дорожку
граммофонной иглой
где колокольный жираф
тянет шею
к небесной маме
а около колокольни
слоняется слон посудный
из северной
севрской лавки
и время от времени
кто-то
трогает что-то
Тогда кричи сколько хочешь
я не убивал
я не убивал свою мать
Боже мой
кому это интересно
География
Красифф ливийский изумруд
но еще краше французы из Каргополя
в них есть ум голова стать
городское нетление
и себя собака
Всего этого нет в китайцах
начальниках гнева божьего
Аркан владыки не брамину принадлежит
а бормашине
воровато сверлящей
Евроатом не означает еврейский атом
но среди атомов есть евреи
Там на фоне афона
я раздариваю радары
всекитайского счастья-братства
Где вы лилипуты китайские
знатные бразильцы из братиславы
гондурасские пигмеи
мертвые мексиканцы из пазолини-феличита
Я не Людвиг ван Бетховен
и не Стринберг-Метерлинкен
Я не Мунк не Мунк я Софья-правозащитница
Саранск находится на стыке всех географий
линейный радиус португальца
простирается в никуда
Алеет в Бисмарке аристократ Ариосто
градусировка
псиная осиграмма
верхняя синема
Здравствуй аграрно-промышленный комплекс
неполноценности
промысел сельсовета
сельпо депо рапо
Эдгар По
Отчет нечести
Три вора
Синеус-вор
Рюрик-вор
и Трувор
да в БАСОножках сестра моргесса
приветливая как память
Терзают тарзана
тигранят тиграна
он витязь в негровой шкуре
директор семи отражений
сегмент и антисемит
Гете-на-ум
Страх и трепет и Кьеркегор
караулят меня в подъезде
Пионерский салют богам
Древней Греции отдал Гете
Гете тянет телесный гнет
сладкогрудую die-der-das Madchen
Madchen-Гретхен
и Гретхен – мед
Гретхен – грех
а не грех не Гретхен
Бытиё – это грудь её
Грудь её – это грусть её
Медицина бессильна
Гете неизлечим
Женская оптика обте-
каема для мужчин
Мужская оптика –
оптимум
нежных линз
нежных Гретхен
и Бедных Лиз
Но желаннее всех жен
обнаженная Элен
Эллинизм пленяет Гете
Гете едет в Древний Рим
Мне наплевать на бронзы многопудье
мне наплевать на мраморную слизь
пускай нам общим памятником будет
построенный богами Эллинизм
Гулливерсия
когда
увидел Гулливер
как мала вселенная
в которой он живет
он поначалу ужаснулся
и лишь потом понял
как это удобно –
все намного меньше чем ты
он простер руку
и она оказалась дальше
самых отдаленных небес
он взглянул
и взгляд
преодолев безмерную пустоту
вернулся к себе
он хотел обнять женщину
но она затерялась в нем
и навсегда исчезла
каждый шаг уносил его
от себя в другие миры
но все миры
были намного меньше
чем он
что еще оставалось
бедному Гулливеру
он хотел приспособиться
к лилипутам –
шагал в полшага
шептал в полголоса -
только мысли и чувства
были ему не подвластны
думал только обо всем
чувствовал только все
а все говорили –
он думает только о себе
он любит только себя
ведь никто не видел того
что увидел он
и никто не чувствовал того
что он чувствует
его слова казались безумными
и бессвязными
а из всего что он говорил
они запомнили только одно:
«Вселенная меньше тела» –
и весело потешались
над безумным великаном
великаны всегда безумны
Полифем в пещере
Самсон в храме
«лучше не двигаться», –
шептал Гулливер
не двигаться не дышать не думать
он пытался не думать
и не говорить
и его прозвали неподвижником
приводя в пример подвиги
многих и многих
вот иосиф бродский
сколько всего напечатал и написал
сначала напечатал –
потом написал
а пушкин?
пушкин наше всё
а всё?
всё наше – пушкин
к счастью Гулливер
почти ничего не слышал
до него долетали только обрывки фраз:
…не умеет в рифму…
…без рифмы каждый…
… а сонет нет…
…нет не сонет…
…а баратынский а батюшков…
а Ба…
АББА
БА БА
БАБА
Гулливер не умел отвечать
но умел молчать
и однажды замолк навсегда
осталось только дыхание
вдо-о-о-о-о-ох-ох
вы-ы-ы-ы-ы-ох
вы – ах
вы – ух
вы – их-х-х-х-х-х
а потом только
х-х-х-х-х-х-х-х-х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х х
х х х х х х х х х
да это же абсолютно правильная сонетная форма!
мог ведь когда хотел…
Данте
Вы помните
еще ведь у Шекспира
или у Данте
Поступь Беатриче
Старик в безмолвии
изгнанник без любви
непримиримый
без нее он плачет
Вдруг поднимает сгорбленные плечи
и удаляется
Куда
Что это значит
Но вы прислушайтесь
он просто плачет
Я не о смерти речь
не о бессмертье
Но боль его попробуйте измерьте
когда один он принимает бой
Чтоб быть собой
он борется с собой
Тогда на грани новых преломлений
достигши вдруг неслыханных высот
кладет лицо –
к любимой
на колени
Нет
Голову кладет на эшафот
Дзэн-наездница
Ямбообразная Дзэн-наездница
Октавия
я умоляю тебя
будь на октаву выше
голоса
голос –
это изнанка пороха
выворачивание
взрыв
поделил
друг на друга
поровну
пол–полумертвых
пол–полуживых
Господи
это молитва пороха
2 Х 2 = 3
Дзэн-наездница
Внутри голоса
Вну–три–три
Внутри три
3 внутри
ДООС
Есть возможность лечь навзничь
сказал мне врач
есть возможность быть или не быть
о какой восхитительный выбор
от Христа до Христа верста
далее по требованию везде.
Мне вечному мученику бечевы и вервия
пламенному заступнику всех народов
пулеметному настройщику всех пулеметов
одновременному негодяю всех стран
любимчику ненасытных вдовых
приостановится высь и осатанеет закат
знание это не знание
а простуда вездемигрень
это гарнир из не одной доли
гарантия катарсиса от любви
Квитанция, которую я получил
полыхает закатом
там солнечная печать
надо доверять только вечности по субботам
все остальное время лучше не доверять
Неостановленная кровь обратно не принимается
Окна настежь и все напрасно
две дани времен две отгадки
одна направо одна налево
ДООС
Добровольное Общество Охраны Стрекоз
1984
* * *
Есть на свете страна печали
там тоскливые мамонты качают гибкие ветви
там на гибких ветках печальные обезьяны
из стеблей лиан вяжут мамонтам гибкие петли
Я пришел из эпохи великой людской печали
я ходил со слонами по диким лесам разлуки.
И меня обезьяны как маленького качали
на ветвях тоски на ветвях мировой печали
Видишь милая у меня совсем прозрачная кожа
по губам моим стекает небесный сок
ты взяла мою голову эти слезы
слезы мамонта падают на песок
Обезьяньи морды усеяли гибкие ветки
Я сказал тебе – это просто глупые рожи
Ничего подобного милая
Это просто печальный ветер
Он пришел и ушел он придет опять ну и что же
Просто есть страна нездешней печали
Я молчу я любимая больше не буду
Это просто мамонты прокричали
но ведь их все равно никогда не услышат люди
* * *
Земля летела
по законам тела
а бабочка летела
как хотела
Зеркало
Зеркало
лекало
звука
в высь
застынь
стань
тон
нет тебя
ты весь
высь
вынь себя
сам собой бейся босой
осой
ссс – ззз
озеро разреза
лекало лика
о плоскость лица
разбейся
то пол потолка
без зрака
а мрак
мерк
и рек
ре
до
си
ля
соль
фа
ми
ре
и рек
мерк
а мрак
без зрака
то пол потолка
разбейся
о плоскость лица
лекало лика
озеро разреза
ссс – ззз
осой
сам собой бейся босой
вынь себя
высь
ты весь
нет тебя
тон
стань
застынь
в высь
звука
лекало
зеркало
Зеркальное дежавю
Завязывая узел из пространств
я так и не заметил, что однажды
преодолел в пространстве слово «транс»
и оказался здесь однажды дважды
Я вспомнил, что уже пересекал
трамвайный путь
и впереди трамвая
я так же оступился между шпал
и выскочил
страх преодолевая
Я узнавал знакомые узлы
когда заранье знал что будет дальше
из будущего в прошлое разрыв
преодолен
и «позже» было «раньше»
Мне объяснил психолог
что порой
нам кажется
что мы здесь были в прошлом
так солнце
закатившись за горой
зайдет еще раз за ее подошвой
Потом я убеждался, что в Крыму
один закат мог повториться дважды
и трижды
если плыть вослед ему
вдоль берега
но это все неважно
Куда важнее узел из пространс-
творящий неизведанные связи –
нить времени, связующая нас
в сплошной узор из зазеркальной связи
Зеркальный узел двух слепящих тел
за отраженьем вяжет отраженье
Я
отражаясь
в зеркало влетел
и вылетел навстречу от рожденья
Все зеркала связующие нас
давно отражены в других пространствах
поэтому впадающие в транс
всегда обнажены в зеркальном трансе
Узел из за-
зеркалья
Зеркальный паровоз
Зеркальный паровоз
шел с четырех сторон
из четырех прозрачных перспектив
он преломлялся в пятой перспективе
шел с неба к небу
от земли к земле
шел из себя к себе
из света в свет
по рельсам света
вдоль
по лунным шпалам
вдаль
шел раздвигая даль
прохладного лекала
входя в туннель зрачка Ивана Ильича
увидевшего свет в конце начала
Он вез весь свет
и вместе с ним себя
вез паровоз весь воздух
весь вокзал
все небо до последнего луча
он вез
всю высь
из звезд
он огибал край света
краями света
и мерцал
как Гектор перед битвой
доспехами зеркальными сквозь небо
Иероглиф лазури
Раздвигающий плоскость до горизонта
втиснувший горизонт в плоскость
неподвижных зрачков
устремленных из себя и в себя
пеленающий фараона и крокодила
бережно хранящий сердца в сосудах
восково-медовый
настоянный на всех травах
Пусть твое сердце
крылатое как скарабей
улетит на восток
на запад
останься с пустотой в груди
с пламенной золотой печатью
на устах из спелого воска
Мир переполнен мертвыми птицами
они летят сквозь мел антрацит и песок
прибитые к воздуху невидимыми гвоздями
распластанные на плоскости
они улетают в плоскость в плоскость
в плоскость
О чем щебечут эти люди
с головами ибисов и шакалов
о чем они говорят
– В каталептическом танце
бирюзовых глазниц
лазурная золотая
ты обнажена и я обнажен
теплые крылья бабочек
вылетающих веером из гробов золотых
осыпающих тело бирюзовой пылью
распахнутым веером мы выпали из гробов.
Если и это непонятно, читай другой перевод
– Вейся прах в лазурной выси
виси в сини синей
прозревая розовой пылью
взоры роз разверзая
липни к теплым листам
листая
теплые паруса телесных папирусов
на лазоревых крыльях
прах
улетает
* * *
Искренне все еще сумасшедший ваш
я еще продолжаю быть и не быть
я вещь ваша
вещая ваша вещь
вещая вещь ваша
которую надо любить
Вот например пепельница
она нужна
вот вешалка
на нее вешают нужные вещи
Разину нужна персидская княжна
мне нужны ваши руки
ваши губы и ваши плечи
Меня можно использовать как стакан –
выпить до дна
потом отставить
Но только прошу вас
после выпитого вина
отпечаток губ ваших
на мне оставить.
Кальвин
Он то к виселице подходит
то костер поправит туфлей
Кальвин истину не находит
ни на небе ни под золой
Кальвин думает:
– Справедливость, –
и в гортанную грусть нуля
он проходит
как в арку голубь
оставаясь внутри себя
Кирасир
Драгунский полк сияя саблями летел
хватая перспективу
Навстречу пер кавалергардский полк
и трубами сиял
Когда слилось сиянье сабли и трубы
все вспыхнуло вокруг
и прежде нежели скрестились сабли
друг с другом встретились лучи
Весь этот узел света
распутать не могли и разрубить
все более запутываясь
сабли
И в час когда душа
безумная
от тела отдалялась
она металась в кутерьме лучей
Вот кирасир
подобен солнцу он
когда рубил на части перспективу
но в теле был он смел
как кокон медный
его душа как бабочка металась
пока не улетел в сиянье он
Никто не знал
сколь сложен сей чертеж
из кальки световой на кальке
когда летит с рейсфедера душа
познавшая премудрость сверхрейсшины.
* * *
Когда Ахилл догонит черепаху
Он ей подарит череп свой
– Вот черепаха череп мой
он панцирь твой
о черепаха
Когда свой щит расколет Ахиллес
луна на небе превратится в месяц
но возродится ровно через месяц
когда свой щит находит Ахиллес
Коза
Станция прямого слежения унавоживания и наваждения
местонахождение неизвестно и впредь не будет
но из дальнего бюро-автомата прилетело знание
КОЗЫ НЕ БУДЕТ
Эта весть как громом с ясного неба
поразила всех паразитов
облетела всех негодяев
и завлекла в капуст:
«Граждане, сегодня козы не будет!»
Так нет же нет
Пусть предъявят мне доКАЗАтельства
пусть принесут мне рога и копыта и вымя
тогда это будет подлинно и псевдонаучно
Прощай коза-дереза
больше мы не увидимся
по небу течет твое млеко
и огненными знаками
начертано в зените полуночи
«Отныне и сегодня козы не будет!»
Конфирмация Беатриче
В долине
самых дальних долин
я встретил середину льва
Середина льва
была впереди него
шел лев
вдали от своей середины
вынутый из себя
Так я шел
не подозревая
что давно уже покинул свой абрис
Я увидел
тело без очертаний
зеркальный лабиринт
где взгляд
проваливаясь в отраженья
летит во все отраженья
Такой зеркальной
была Беатриче
когда сияя
прошла в реверансе
огибая Алтарь
И пока плыла
в вежливом реверансе
ее обтекал Алтарь
и собор
окружал витражами
Шла Беатриче
прозрачная
как облатка
причастия
похожая на монокль
еще не изобретенный
Я всегда хотел
окинуть мир
сквозь облатку
прозрачную
как Корпус Део
после воскресения
Принимала причастие Беатриче
я же видел
во влаге ее гортани
взгляд как шмель
блуждающий
в розе
(Беатриче изнутри
была роза)
Спал лев между лепестками
блуждал ягненок
проносится
дароносица
вглубь
и Ангел
ударятся крыльями
об небо из Беатриче
Ад словно хула-хуп
опадает кругами
вокруг ее стана
Рай и Чистилище
такими же кругами
возносятся от щиколоток
к заветным чреслам
И еще
круги стягивались к сердцу
и расходились от него
радужными лучами
Я видел только
треть Беатриче
и четверть Льва
Зато ягненок и роза
умноженные на сто
распространились всюду
Дробился Лев
и множилась Беатриче
Еще был Вергилий
похожий на сирень
он все осыпался сиреневыми телами
и был надломлен его голос
как ветвь сирени
в руках Беатриче –
еще на кусте
но уже в руке
Нет никаких границ
пределов
и горизонтов
Поэтому взгляд
ни на чем не может
остановиться
Видит гору
а за ней море
Внутри моря – рыбу
Внутри рыбы – солнце
В солнце Беатриче
В Беатриче – себя
И снова Лев
Ягненок
Середина льва
Треть Ягненка
Четверть себя
Всего себя
вокруг моря –
внутри Беатриче
вокруг Беатриче –
в море
в чреве Левиафана
Понял я в середине Левиафана
чем дальше погружаешься
тем больше становишься
пока сам не станешь Левиафаном
Не кит проглотил Иону –
Иона пожрал кита
Понял я в середине Беатриче
где пролегает граница
между тем кто был мной
или кто мною будет
между львом и ягненком
отраженьем и зеркалом
Данте и Беатриче
Она пролегает всюду.
Конь окон
Распрями свой мозг в извилистом пространстве
распрямись на мозговом коне
Хрустнули суставы потекли
выкатилась громкосуставная песнь
заполняя вселенную звездными костями
пирамиды хрустального света
низвергая в низины
В расколотом солнце
голубой молот дробит хрусталь
Громыхнул сиянием
проскакал над полем
всадник серебряной колесницы
раздробился в костях
весь из летящего тела, наполненного теплом
На окне иконном
на коне оконном
закусив удила горизонта
скачи конь
золотых окон
Там тело твое стало звонким стеклом
сияющим телом
Чтобы тело твое добыть
надо окно разбить
но в окне все сияет
ты весь оконный
конь голубого света
ты окна разверз за карниз
ты звон вонзающий ввысь
оскал голубой
Твое тело
рама другого
небесного окна голубого
Крест
В окруженье умеренно вянущих роз
обмирает в рыданиях лето
Гаснет радужный крест стрекозы
где Христос
пригвождается бликами света
Поднимается радужный крест из стрекоз
пригвождается к Господу взор
распинается радужно-светлый Христос
на скрещении моря и гор
Крест из моря-горы
Крест из моря-небес
Солнце-лунный мерцающий крест
крест из ночи и дня сквозь тебя и меня
двух друг в друга врастающих чресл
Крученых
Бокал
Байкала
Подымая
Я пью за май-
ялся
Я с
Ва-ми-ре-до
Крылья ливня
Я хочу остаться в твоем забвенье
нет, не душой, а телом
потому что твое тело – моя душа
В середине сердца
таится другое сердце
в середине сердца
дождь обгоняет снег
звездный дождь обрушивается с неба
на того,
кто ищет себя в другом
Как дождь и снег
друг друга опережают
как метель обнимает ливень
так мы с тобой в едином водовороте
ангел с двумя крыльями
одно крыло ливень
другое крыло метель
Не покидай меня
ангел высококрылый
но открывай мне
эти врата-крылья
чтобы летел я на крыльях высоких врат
чтобы они раскрывались
как складываются крылья
Латы латыни
Агамемнон пылает за горизонтом
щит роняет
катится в бездну солнце
вдаль летят латы латынь глотая
как пожар в пожар мы вошли друг в друга
как улыбка впорхнула в размах двух крыльев
как размах двух крыльев впорхнул в улыбку
тварь дрожащая, дрожь творящая
отворяющая все двери
в немоту я вошел как мейстерзингер
в темноту вошел я как концертмейстер
тело – матрица тьмы и ласки
ласка – матрица тьмы и тела
мать математики – неизбежность
Левенгук и Галилей
Левенгук в микроскопе
в телескопе Галилей
каждый по-своему бесконечен
Левенгук в телескопе
в микроскопе Галилей
Только так можно что-то еще увидеть
Левенгук наводит себя на резкость
и становится Галилеем
Галилей наводит себя на резкость
и становится Левенгуком
Легионер судьбы
Легионер судьбы я знаю слово
которым разверзается судьба
в основе слова некая основа
похожая на слово «голытьба»
легионер срывается в атаку
пока в нем пуля новая живет
так Одиссей спешит в свою Итаку
так клетки поглощают кислород
судьба над ним висит как гроб пророка
или над мясником окорока
он чист
в нем как в невесте нет порока
как нет в отечестве пророка – мясника
легионер судьбы хватает пламя
потом свободу за душу берет
он реет как милиция над нами
он как Орфей вступает в лабиринт
в том лабиринте нет громоотвода
зато в нем есть свобода от судьбы
когда
«с улыбкой ясною природа
сквозь сон встречает утро го..»
лытьбы.
Леди льда
Ангел с крыльями из двух парусов
плыл от мира к миру
отмирая
мирами
от рая к раю
Два телесных паруса летели
по волнам незримым
озаряемые
сомкнутыми губами
из лунных уст
слишком лучно
слишком нежно
нежно нежели можно
Так однажды
мы вышли к зимнему морю
где в лучах луны
нежился
обледенелый
весь стеклянный
парусник-корабль
переполненный млеющими матросами
от мачты до якорей
гроздьями свисали матросы
и сыпались на берег
прозрачные
как виноград
Звенела Ялта
ударяясь льдом о лед
Звенел корабль
ледяными снастями и парусами
Звенели волны
Облизывая ласковый лед
Ялта леденела
приобретая призрачность
и прозрачность
Луна леденела в волнах
Земля леденела в лунах
И ты стояла над причалом –
прозрачная Леди льда
Лермонтолет
Чтобы коснуться тюрьмы ресниц
я хотел бы немного раздвинуть стены
Эта стена стенаний твоих ладоней
В ладонях живут только птицы
Но и они улетают если
ладонь в ладонь
ладонь уплывает
Ах как ненавистны
все эти птицы
терзающие когтями небо
складывающие крылья
как две ладони
и раскрывающие ладони
чтобы лететь
аплодируя телом
Нет нежнее ресниц жен
жен рожающих патефоны
жен питающихся стихами
и ласкающими гортанью
В это непролазное небо
вламываются тела из ломоты
Я пишу птицами
как кистями
Они мне во всем послушны
обмакиваемые в небо
Тамародвижение
Интрига беззвучной бездны
Бездны не имеющей эха
но отдающейся
в себе слева
Коллапс
Линия Мажино
Модель девушки собрана из стекла
Девушка – окно
Девушка – стеклянная дверь
Девушка – утепление из стекловолокна
Девушка – оранжерея
вся из оранжерей
Встала из мрака младая
с сосками пурпурными Эос
Клеила марки на марки миледи
сургучами печатая эрос
Здравствуй, любимая
я приобщен к твоей щелке
тем, что защелкнута дверь
как луна на ущербе
Пар от античных терм
где из смальты не пол но дно
Всем пароходам дан трюм
а мне открыто трюмо
Створки раскрыты
отраженье обнажено
где пролегает нежная
линия МАЖИНО
Литавр Крученых
Шостакович сидел со мною рядом в четвертом ряду
Я сидел рядом с ним
Это было в каком-то году
И Крученых был рядом
Он что-то ему говорил
Шостакович чесался и нервно без дыма курил
Тюбетейка Крученых сбивалась немножечко вбок
Шостакович был нервен, трагичен и очень глубок
Я сегодня не помню, о чем говорили они
Я сидел между ними
А рядом сидели они
Шостакович шептал
– Очень рад. Очень рад. Очень рад.
А на сцене творился из нот гармонический ад
А Крученых спросил
– Это вы вышли к себе через-навстречу-от?
Я ответил:
– Конечно.
Он довольно промолвил:
– Ну вот
Шостакович склонил свою голову чуточку вбок
А со сцены катился к нам из музыки нервный клубок
Эта встреча с Крученых продолжается где-нибудь там
Где сидит Шостакович и шепчет свое трам-там-там
Еще помню Крученых сказал Шостаковичу вдруг
– Ну и ну
Шостакович молчал, гром сливался в одну тишину
Шостакович – Крученых
А там над оркестром витал
А там над оркестром витал
Шостакович – Крученых – солнцелунных тарелок литавр
Мертвая петля
На этой мертвой петле повесился самолет
В ней Нестеров совершает великий постриг
В ней отрок Варфоломей улетает в Святую Русь
Нестеров вяжет крючком пропеллера
кольчужку для Эйзенштейна
которая как свитер Эйнштейна коротковата
свитер шестидесятника для Хэма
шарфик для Изадоры из крови алой
в мертвой петле болтается Есенин
в той же петле удушена Изадора
Нестеров вяжет развязки для автобанов
вяжет развязки для всех трагедий Шекспира
мертвым узлом сцепились Ромео с Джульеттой
их развязать не смогла бы даже мурена
узел мурены сложнее всех топологий
узел мурены – топология топологии
Ромео с Джульеттой закручиваются в штопор
Нестеров откупоривает все небо
Огненный штопор первого самолета
падает в штопор ввинчиваясь в Джульетту
Миледи
В сломанном рояле дрожит мелодия
Эхо от любого прикосновения
Жаль что д’Артаньян не вкусил Миледи
до начала шеи усекновения
Все просек топор кроме этой тайны
Я ее просек сквозь сюжет казенный
Эшафот Миледи был только спальней
Д’Артаньян конечно же спал с казненной
До свидания Фрейд и Дюма-отец
Некогда мне думать о ваших планах
Поезд переполненный стаей птиц
Небо в поездах и аэропланах
Миредо
В бесконечности есть
зазор из розы
раз-
верз-
ающий
другие миры
Я – МИ
МИ –
мо РЕ
РЕю
от
ДО
до
ДО
где все ноты
Сливаются в одну
СОЛЬ
где все слезы
сливаются в одну
соль
где
все РЕки
сливаются в одно
РЕ
где
уМИрают
МИры
из МИ
и ДОносится
ДО
до
МИ
из мемб-
раны
СИнего
СИ
МИ
МИлая
ФА
РаФАэля
СОЛЬ веселья
пЛЯсунья ЛЯ
посреди нот
СИ
СИ-
яющая
в ДО-
хновением
Улетающая птица
только приближает пространство
Как пять пальцев прячутся в гамму
догоняя одной нотой
другую ноту
Скажешь ДО
оно уже СОЛЬ
Скажешь СОЛЬ
оно уже ДО
ДО встречи
Камертон взволновавший море –
я извлек свое ЛЯ из скал
ЛЯ ласкало скалы
и летело тело
в море РЕ
РЕ редуцировалось пере-
