Текст книги "Викинги и Русь. Завоеватели или союзники?"

Автор книги: Константин Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Похоронив заживо древлянских послов, Ольга на этом не успокоилась. Она отправила к Малу своего гонца с посланием, в котором просила древлянского князя прислать к ней для сватовства самых знатных древлян. Гонец должен был сказать Малу, что если он не выполнит просьбу Ольги, то киевляне не позволят ей выйти замуж за него. Древлянский князь, польщенный тем, что Ольга не отвергла его предложение, направил в Киев новое посольство.

Как и в прошлый раз, Ольга ласково встретила древлянских послов. Перед тем как приступить к сватовству, княгиня предложила им сходить в баню и помыться с дороги. Тронутые заботой Ольги древляне вошли в баню и стали мыться. В этот момент слуги Ольги наглухо заперли двери бани и подожгли ее. «И тут сгорели все», – лаконично замечает летописец.

Затем Ольга отправила к древлянам своих послов, которым поручила сказать, что скоро сама придет в Искоростень. По дороге она хочет справить тризну по своему погибшему мужу. Древляне должны приготовить много меда для поминок.

Древляне в точности исполнили просьбу Ольги. К месту гибели Игоря было привезено много бочек с медом.

Вместе с небольшой свитой Ольга прибыла к Искоростеню и, найдя могилу своего мужа, велела насыпать над ней большой курган. После чего началась тризна, во время которой русичи по приказу Ольги перебили захмелевших древлян. «И иссекли их 5000», – говорит летописец.

Возможно, что к Искоростеню во время тризны подошло войско киевлян. Иначе как объяснить тот факт, что жители этого города не пришли на выручку своим единоплеменникам, которые гибли под мечами русов?

Справив кровавые поминки по своему мужу, Ольга приступила к осаде Искоростеня. Киевские воеводы оказались бессильны перед мужеством и стойкостью древлян, которые понимали, что обречены на смерть.

Целое лето русы простояли под стенами Искоростеня, но так и не смогли взять этот город. Ольга снова прибегла к хитрости: княгиня отправила к древлянам своих послов с предложением мира. Вместо обычной дани, которую древляне платили киевским князьям и которая состояла из драгоценных мехов и меда, они должны были выдать Ольге по три голубя и по три воробья от каждого двора.

Древлянам такая дань показалась легкой. Они с радостью согласились заплатить ее. Ольга же распорядилась полученной данью довольно необычным способом. Киевские дружинники привязывали к каждой птице зажженный фитиль и отпускали ее на волю. Птицы летели в свои гнезда, неся за собой шлейф огня. Искоростень превратился в один большой полыхающий костер. Спасая свои жизни, древляне открыли ворота и сдались победителям.

Утолив свой гнев, Ольга наложила на побежденных древлян тяжелую дань, две части которой шли в Киев, а одна часть – в Вышгород, в резиденцию Ольги.

В 957 году Ольга направилась в Византию. В нашей летописи дата ее государственного визита в Константинополь указана неверно – 955 год.

Указанная летописцем дата визита Ольги в Константинополь дала повод некоторым ученым предположить, что Ольга посещала византийскую столицу дважды – в 955 и 957 годах. Но это предположение едва ли оправданно.

В сочинении Константина Багрянородного «О церемониях Византийского двора» подробно описан только один визит Ольги, который состоялся в 957 году. О другом ее визите, будто бы состоявшемся в 955 году, Константину Багрянородному ничего не известно. Было бы странным, если бы византийский император, лично общавшийся с княгиней, позабыл упомянуть о таковом. Такое событие, как повторный визит Ольги в Константинополь, не могло пройти незамеченным для греческих авторов.

Судя по описанию Константина Багрянородного, этот визит был обставлен с большой пышностью. Ольга, которую император называет архонтиссой Росии, прибыла в Константинополь с многочисленной свитой, насчитывавшей свыше ста человек, не считая вооруженной стражи, которая должна была обеспечивать безопасность путешественников.

Ольга шла в сопровождении знатных женщин, за которыми на некотором отдалении следовали советники и дипломаты. Видимо, они были немного смущены столь явным преобладанием женского начала.

О значении, которое придавалось этому визиту при византийском дворе, говорит и тот факт, что император Константин Багрянородный самолично возложил на себя обязанности распорядителя торжеств.

Когда в трапезный зал вошел император с супругой, византийские дамы по заведенному обычаю пали ниц. Ольга же осталась стоять и лишь слегка приклонила голову.

Поступок киевской княгини не остался незамеченным. Император в отместку за Ольгино упрямство распорядился усадить ее за отдельный стол, за которым обычно сидели мусульманские послы.

Согласно нашему летописцу, когда речь зашла о крещении, Ольга заявила византийскому императору: «Если хочешь крестить меня, то крести меня сам, иначе не крещусь».

Условие Ольги было принято. Император вместе с константинопольским патриархом крестил княгиню. После крещения патриарх дал Ольге наставление, как правильно выполнять православные обряды, и произнес знаменательные слова: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях твоих внуков».

Древнерусский летописец приводит еще один эпизод, явно направленный на то, чтобы показать мудрость Ольги.

Император, покоренный красотой и умом киевской княгини, предложил ей выйти за него замуж. Княгиня ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью. А у христиан не разрешается этого – ты сам знаешь».

«Перехитрила ты меня, Ольга», – признал свое поражение император.

На этом в истории крещения Ольги можно было бы поставить точку, если бы не одно важное обстоятельство.

В 959 году русские послы прибыли ко двору германского короля Оттона I (936–973 гг., император с 962 г.). Как повествуется в «Продолжении хроники Регинона Прюмского», написанном между 962 и 967 годами, послы, «явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников» [31]31
  Continuatio chronici Reginonis abbatis Prumiensis//Reginonis abbatis Prumiensis chronicon cum continuatione Treverensi/F. Kurze. Hannover, 1890 (MGH SS. rer Germ [T.50]). P. 170–172.


[Закрыть].

Оттон удовлетворил просьбу Ольги, которая в этом источнике названа Еленой (имя Ольги в крещении), королевой ругов. В 960 году некий Либуций из обители Святого Альбана в Майнце был посвящен «в епископы для народа ругов». Но 15 февраля 961 года он скончался, и место епископа вновь оказалось вакантным. Тогда «по совету и ходатайству» майнцского архиепископа Вильгельма в епископский сан был возведен Адальберт из обители Святого Максимина в Трире. Несчастный монах был совсем не рад такому назначению. Адальберт, «хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину».

Назначение епископом в языческие страны в те времена приравнивалось к ссылке на неизведанный остров. Не все из христианских миссионеров смогли выполнить свою задачу и вернуться на родину.

Миссия Адальберта закончилась плачевно. В 962 году «Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся».

Какая причина могла заставить Ольгу обратиться к германскому королю с просьбой о присылке епископа и священников? Ведь крестилась она не в Риме, а в Константинополе и, по логике вещей, должна была обратиться с аналогичной просьбой к византийскому императору, который пошел бы ей навстречу.

Обращение к германскому королю, который был надежной опорой римско-католической церкви в Западной и Восточной Европе, не могло остаться незамеченным для византийского престола. Негласный пакт о разграничении сфер влияния между двумя церквами – римской и константинопольской – оказался под угрозой. В случае отправки римско-католического епископа в Киевскую Русь, которую Константинопольский патриархат считал своей канонической территорией, на повестку дня вновь вставали старые религиозные разногласия, главнейшим из которых был вопрос о прерогативах греческого патриарха и римского папы.

Поступок Ольги, пригласившей католического епископа, был чреват серьезными международными последствиями. Новый византийский император Роман II (959–963 гг.) жестко отреагировал на известие о готовящейся присылке епископа Адальберта в Киев. Византия и Германская империя снова оказались на грани войны. Но Оттон, движимый стремлением заручиться поддержкой римского папы ввиду своего предстоящего возведения в императорское достоинство, в данный момент меньше всего задумывался о поддержании дружественных отношений с Византией. Он принял окончательное решение об отправке Адальберта на Русь.

Хазары с тревогой наблюдали за всеми шагами правительства Ольги, но помешать наметившемуся сближению между Киевской Русью и Византией они уже не могли. Это было выше их сил. Хазарскому царю Иосифу оставалось только защищать свои владения от набегов русов и готовиться к новой большой войне со своим беспокойным соседом.

В письме к Хасдаю ибн Шафруту, на которое мы уже ссылались, царь Иосиф такими словами описывает создавшееся положение: «Я охраняю устье реки и не пускаю русов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на исмаильтян, и [точно также] всех врагов [их] на суше приходить к «Воротам». Я веду с ними войну. Если бы я их оставил [в покое] на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада…» [32]32
  Цит по: Коковцов П. К.Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л., 1932. С. 84—103.


[Закрыть]

Война разразилась в 963 году. Непосредственные причины этой войны изложены в греческом документе того периода – так называемой «Записке готского топарха» [33]33
  Литаврин Г. Г.Записка греческого топарха (Документ о русско-византийских отношениях в конце X века)//Из истории средневековой Европы (X–XVII вв.)/Под ред. С. Д. Сказкина. М.: Московский государственный университет, 1957. С. 114–130.


[Закрыть].

В 962 году хазары попытались подчинить готов. Последние отказались платить дань хазарскому царю и решили искать покровительства «властителя к северу от Дуная, который обладал бы сильной армией и был горд своими военными силами, от народа которого они не отличались по обычаям и манерам».

Г. В. Вернадский полагает, что речь в этом документе идет о киевском князе Святославе.

Готы отправили своих послов в Киев, которые должны были убедить Святослава выступить против хазар. Как пишет Вернадский: «При возвращении домой члены посольской миссии наблюдали интересный астрономический феномен: «Сатурн был в начале пересечения Водолея, в то время как Солнце проходило через зимние знаки». Согласно астрономическим вычислениям, в период со второй половины декабря 874 года до середины декабря 1021 года Сатурн лишь однажды занимал положение между звездами, отмеченными в «Записке» топарха, а именно в начале января 963 г. Это один из редких примеров, когда дата исторического события может быть жестко зафиксирована с помощью астрономии» [34]34
  Вернадский Г. В.История России/Киевская Русь. Тверь, 1996. С. 52.


[Закрыть].

Стоит сказать несколько слов о личности самого Святослава.

Святослав унаследовал многие черты характера от своего отца Игоря, который, как мы уже имели возможность убедиться, не отличался ни миролюбием, ни щедростью. Разумеется, наши представления о характере Игоря основаны только на словах летописца, который далеко не всегда пользовался объективными и даже просто достоверными данными. Однако это ни в коей мере не умаляет того наблюдения, что влияние матери и ее христианского окружения на Святослава было минимальным. Гораздо большее влияние на его личность оказали языческие традиции, носителями которых были старые дружинники Игоря.

Не стоило надеяться, что правление Святослава будет спокойным. Напротив, это был типичный искатель приключений, от которого его подданные могли ожидать еще больших неприятностей, чем во времена Игоря. Похоже, в молодости он совершенно равнодушно относился к религии своей матери и ее ближайшего окружения, а под конец своей жизни стал ярым врагом христианства.

Святослава угнетала обстановка киевского двора, и свои походы в дальние земли он предпринимал из-за желания быть подальше от своей матери и ее приближенных, косо смотревших на молодого князя, стремившегося во всем подражать нравам и обычаям своих предков.

Византийский историк Лев Диакон с нескрываемым удивлением описывает внешний облик Святослава. «По внешнему виду он выглядел так: он был среднего роста – не слишком высок, не слишком низок. У него были густые брови, голубые глаза и курносый нос; он брил бороду, но носил длинные и густые усы. Его голова была выбрита, за исключением локона волос на одной стороне как знака благородного происхождения его рода. У него была толстая шея, широкие плечи, и в целом он выглядел красиво сложенным. Он казался мрачным и диким. На одном его ухе висело золотое ушное кольцо, украшенное двумя жемчужинами, между которыми был посажен рубин. Его белые одежды не отличались от одежд его людей и были лишь чище».

В «Повести временных лет» такими словами описан поход Святослава на хазар: «Пошел Святослав на Оку реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал им: «Кому дань даете?» Они же ответили: «Хазарам – по щелягу от рала даем». Пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу со своим князем Каганом и сошлись биться, и в битве одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял».

Гарнизон крепости, состоявший из кочевников, был не в силах сдержать натиск русов, да и не горели кочевники желанием проливать свою кровь за хазарские интересы.

После падения Саркела Святославу подчинились ясы (предки современных осетин), обитавшие в районе нижнего Дона, и касоги (черкесы), жившие в районе Кубани.

Таким образом, бассейн нижнего Дона перешел под контроль русов.

Опираясь только на древнерусскую летопись, невозможно воссоздать полную картину происшедшего. Свою версию похода Святослава на хазар дает Л. Н. Гумилев. Весной 965 года русы на ладьях спустились по Оке и Волге к Итилю. Продвижение русов шло самосплавом и поэтому настолько медленно, что население Итиля успело укрыться в прибрежных зарослях, непроходимых ни для конницы, ни для пехоты противника. Это и спасло хазар от русских мечей. Навстречу воинам Святослава, надо полагать, вышла всего лишь горстка хазарских ополченцев, которых возглавил не царь Иосиф, а каган, чье имя не сохранилось в летописях. В короткой и жестокой сече едва ли уцелел кто-либо из защитников Итиля. А иудейский царь и его приближенные бежали неведомо куда.

На обратном пути Святослав взял Семендер и превратил процветающий торговый город в руины.

По договору 927 года византийский император обязался уплачивать дань дунайским болгарам. Положение было крайне унизительным для греков. Естественно, они стремились как можно скорее разорвать этот договор. Но удобного повода разорвать договор долгое время не возникало. Наконец в 969 году такой случай представился. Дело в том, что мадьяры использовали территорию болгар в качестве плацдарма для набегов на византийские владения. Никифор II Фока потребовал, чтобы болгары перестали пропускать мадьяр через Дунай и тем самым обеспечили безопасность границ империи. Болгарский царь Петр ответил отказом, сославшись на мирный договор, заключенный им с мадьярами. Заявление болгарского царя, преисполненное откровенного пренебрежения к византийским интересам, переполнило чашу терпения греков. Никифор Фока стал готовиться к войне с болгарами и отказался платить им дань.

Император отдавал себе отчет в том, что собственными силами ему с болгарами не справиться. Нужен сильный союзник, на плечи которого можно было бы взвалить большую долю тягот предстоящей войны.

Никифор Фока был наслышан о военных удачах Святослава, который незадолго до того нанес поражение волжским болгарам и хазарам. Кто, как не киевский князь, лучше всего подходил на роль союзника византийского императора! Русы наверняка сумеют расправиться с дунайскими болгарами, сила которых по сравнению с временами легендарного Аспаруха таяла год от года.

Было бы наивным полагать, что решение Никифора Фоки обратиться за помощью к Святославу было признанием заслуг последнего и надеждой на дружбу с русами. Скорее всего, император следовал в русле традиционной византийской политики, суть которой заключалась в том, чтобы как можно чаще натравливать варварские народы друг на друга, а потом наблюдать за тем, как противники истекают кровью в смертельной схватке.

Но кого послать ко двору киевского князя? Выбор императора пал на Калокира. Придворный был молод и честолюбив. К тому же знал русский язык, который успел выучить в 962 году, когда сражался в византийских войсках вместе с русами в Сирии против арабов. Кандидатура Калокира по всем статьям устраивала императора. Калокир был произведен в достоинство патриция и отправился в Киев.

Для успеха предстоящей дипломатической миссии требовались весомые аргументы, способные убедить киевского князя. Одними обещаниями здесь не обойтись. Император распорядился выдать из своей казны 15 кентинариев золота в качестве подарка Святославу. Так покупали расположение северных и восточных варваров, с которыми грекам приходилось иметь дело.

Блеск золота, несомненно, сделает киевского князя более сговорчивым.

Ожидания Никифора Фоки оправдались. Святослав принял предложение императора. Поход на дунайских болгар отвечал и его интересам. Русы хотели расширить сферу своего влияния, получив доступ к богатым рынкам Южной и Центральной Европы. Кроме того, вернувшись в Киев из своего последнего похода, Святослав не собирался долго оставаться в этом городе. Киевские бояре, наверное, косо смотрели на Святослава, не желавшего быть христианином и упрямо державшегося за обычаи предков. Он был чужаком для киевской знати. Повзрослев, Святослав забыл о том, что когда-то вместе с матерью прошел через крещение.

Весной 968 года Святослав во главе многотысячного войска выступил в поход. Появление ладей русов в устье Дуная оказалось полной неожиданностью для болгар. Царь Петр собрал войско и бросил его против русов. В первом же сражении оно было разбито.

Достигнутый успех русы закрепили в ряде других битв. В августе того же года произошло сражение под Доростолом, в ходе которого русы снова разбили болгар. Эта победа оказалась решающей. Военные неудачи окончательно надломили здоровье Петра. Он умер. Деморализованное болгарское войско больше не могло сопротивляться. Святослав без особого труда захватил большую часть Болгарии, вплоть до Преслава и Филлиполя. Летописец говорит о 80 дунайских городах, перешедших под власть киевского князя.

Византийский император мог торжествовать победу. Он уничтожил своего самого опасного соперника, при этом с самыми минимальными затратами усилий. Его замысел вполне удался. Да, такие дипломатические и военные успехи в истории случаются крайне редко.

Однако возникла новая проблема, которую Никифор Фока первоначально упустил из поля своего зрения. Проблема эта была связана с Калокиром, который блестяще справился с возложенной на него дипломатической миссией. Калокир был честолюбив, и это напрочь перечеркивало все те достоинства, которыми он обладал. Честолюбец зачастую склонен выдавать желаемое за действительное. Вот почему Калокир переоценил значение своего дипломатического успеха. Он решил, что теперь более достоин императорской короны, чем тот человек, который носит пурпурные одежды и живет в императорском дворце. Следовательно, чтобы занять императорский престол, он должен свергнуть Никифора Фоку.

Если бы Никифор Фока узнал о том, что задумал Калокир, он, несомненно, распорядился бы схватить и казнить изменника. Но придворные соглядатаи остались в Константинополе, и Калокир был для них недосягаем. Зато рядом находился Святослав, которому Калокир поведал о своих планах.

Перспектива стать вершителем судеб Византийской империи произвела впечатление на киевского князя. Он согласился принять участие в авантюре Калокира и стал готовить вместе с ним государственный переворот в Константинополе.

Конечно, кое-какие шансы у Калокира занять византийский престол, по здравом размышлении, несомненно были. Подданные недолюбливали Никифора Фоку, считая его деспотом. Помимо всего прочего, Никифор Фока не хотел делиться властью с вдовой предшествующего императора Феофано. А ведь она сделала многое для того, чтобы Никифор Фока взошел на престол.

Купаясь в лучах незаслуженно добытой славы, византийский император даже не догадывался о том, как порой коварны и жестоки бывают обманутые женщины. Это и предопределило его падение.

Подготовка к заговору шла полным ходом, когда до Никифора Фоки стали доходить слухи о намерениях Калокира. Император принял необходимые меры предосторожности. По его распоряжению на стенах Константинополя были установлены машины для метания стрел, а вход в гавань перегорожен цепью. Заговорщики лишились одного из главных своих преимуществ – внезапности.

Но это было только начало. Никифор Фока не стал дожидаться, когда русы придут к Константинополю и превратят его пригороды в дымящиеся руины. Он решил нанести упреждающий удар. В Болгарию отправились греческие послы. Формально, для того чтобы предложить греческим царевнам брачный союз с сыновьями покойного императора Романа Василием и Константином. Заодно послы пообещали болгарским вельможам византийскую помощь в войне против Святослава. Ход был рассчитан с филигранной точностью. Никифор Фока приобретал союзников в лице болгар, которые только и дожидались удобного случая, чтобы попытаться освободить свою родину от русов. Однако самое главное заключалось в том, что Святославу пришлось отказаться от своих планов похода на Константинополь.

Грекам удалось подговорить левобережных печенегов напасть на Киев. Сделать это не составило большого труда, поскольку правобережные печенеги в это время находились в войске Святослава, и поэтому они не смогли сдержать агрессивный пыл своих собратьев.

Подготовка печенежского набега заняла всего несколько месяцев. Уже весной 969 года киевляне могли лицезреть со стен города степняков, гарцующих на своих лошадях.

Набег печенегов оказался полной неожиданностью для киевлян, позабывших о том, какая угроза может исходить со стороны степи. Воевода Претич отправился в лагерь печенегов вести переговоры о мире, а гонцы киевской княгини тем временем поскакали в лагерь ее сына, неся тревожную весть: печенеги вторглись в киевские пределы. Получив это известие, Святослав выступил в поход. Впрочем, все тревоги, связанные с набегом печенегов, оказались преждевременными. Претичу удалось договориться с предводителем кочевников, и тот, заключив мир с русами, вернулся во главе своей орды в степь.

Так как печенежская угроза миновала, Святославу больше не было нужды оставаться в Киеве. Он объявил своей матери и боярам, что намерен перенести столицу своего государства в Переяславец. В основе стремления Святослава обосноваться на Дунае лежали в первую очередь экономические соображения. По словам Святослава, в Переяславце были собраны все богатства: золото, шелка, вино и различные фрукты из Греции, серебро и лошади из Венгрии и Богемии, меха, воск, мед и рабы из Руси.

Ольга попросила своего сына отложить отъезд до ее смерти. Как повествует летописец, Ольга умерла через три дня после этого разговора. Священник похоронил ее по православному обряду.

Перед тем как навсегда покинуть Киев, Святослав сделал распоряжение относительно порядка управления Русской землей. Он разделил ее между тремя своими сыновьями: Ярополк как самый старший получил во владение Киев, Олег – Древлянскую землю, а Владимир – Новгород.

Вторая болгарская экспедиция Святослава началась для русов не менее удачно, чем первая. Святослав предпринял наступление на юг и взял самую столицу Болгарского царства – город Великий Преслав. Это был крупнейший успех за всю военную кампанию Святослава против болгар. Нельзя не признать, что в значительной мере этот успех имел скорее моральное, нежели стратегическое значение. В руках Святослава оказался болгарский царь Борис II со всем своим семейством. Пленение царя не могло не подорвать низкий моральный дух болгарского войска, остатки которого, подстрекаемые византийцами, продолжали оказывать сопротивление русам.

Другой крупной военной удачей Святослава за время второй кампании стал захват Филипполя (совр. Пловдив).

Теперь под контролем Святослава оказалась вся Болгария. Русы продолжали развивать наступление и через Адрианополь проникли на византийскую территорию, вплотную подойдя к Аркадиополю (совр. Люле-Бургас).

Возможно, Святослав в конечном итоге и добился бы полного осуществления своих замыслов, которые еще совсем недавно казались несбыточными мечтами. Но тут в дело вмешалась фортуна. По прихоти судьбы ни Святославу, ни Калокиру не было суждено во главе своего войска под ликование толп народа войти в Константинополь.

События, произошедшие в столице Византийской империи, в корне поменяли планы заговорщиков. Императрица Феофано сблизилась с блестящим полководцем и администратором Иоанном Цимисхием, который был не прочь избавиться от деспотичного Никифора Фоки и занять престол. Вспыхнувшая между Феофано и Цимисхием страсть вскоре материализовалась в конкретный план захвата власти.

В ночь с 10 на 11 декабря 969 года слуги императрицы впустили заговорщиков во дворец. Никифор Фока был застигнут врасплох и убит. Императором провозгласили Иоанна Цимисхия. Феофано снова просчиталась. Напрасно она рассчитывала на благодарность своего возлюбленного. Цимисхий оказался умнее и не стал ни с кем делить власть. Вместо этого он распорядился сослать императрицу и других заговорщиков подальше от Константинополя, чтобы своим присутствием они не напоминали новому императору, каким путем он пришел к власти.

Цимисхий заручился поддержкой простого люда, справедливо полагая, что без доверия со стороны широких общественных слоев все его начинания пойдут прахом. Император распорядился раздать все свое огромное состояние беднякам и постоянно устраивал в византийской столице зрелища, на которые стекалось множество людей.

Такая политика, конечно, была чистейшей воды популизмом.

Цимисхий не забывал и о подготовке войны с русами. Очень скоро русам пришлось испытать на себе всю мощь византийского оружия.

Византийский полководец Варда Склир разбил у Аркадиополя союзный русам отряд венгров и болгар, направленный Святославом во Фракию. Тем не менее зимой 970–971 гг. Святослав отправил еще один отряд, на этот раз в Македонию. Князь надеялся обрести там плацдарм для последующих действий против греков. Но и эта экспедиция не принесла ожидаемых результатов. Помимо этого в тылу у Святослава восстали болгары, обнадеженные скорым приходом византийского войска. Они захватили Переяславец, который Святославу пришлось брать вновь. Во избежание новых мятежей Святослав оставил в Переяславце сильный гарнизон во главе со Сфенкелом. Там же остались Калокир и Борис.

Святослав отправился в город Доростол (Дористол), расположенный в низовьях Дуная, по соседству с землями уличей. Здесь киевский князь с основными силами мог переждать зиму, а весной начать новую кампанию против греков.

Казалось, что Иоанн Цимисхий не думал наступать на русов. Напротив, он вступил с ними в переговоры, предлагая им выгодные условия мира.

На самом деле император хотел выиграть время, чтобы собрать нужное количество войск и подготовить корабли к осаде Дуная. Может быть, Святослав и догадывался об истинных намерениях своего врага, но, будучи уверен в своих силах, не желал без боя сдавать Болгарию грекам.

Весной война между русами и греками разгорелась с новой силой. Большая византийская сухопутная армия – 15 тысяч пехоты и 13 тысяч всадников – подошла к Переяславцу. Одновременно 300 греческих хеландий, оснащенных огнеметными устройствами, вошли в Дунай.

Осада Переяславца продолжалась три дня. Осажденные несли большие потери. В конце концов им пришлось оставить город под натиском византийской армии. Уцелевшие русы во главе со Сфенкелом пробились через боевые порядки греков и отошли к Доростолу. Вместе со Сфенкелом ушел и Калокир. Борис сдался на милость победителей.

Иоанн Цимисхий торжественно въехал в захваченный город, где и отпраздновал Пасху.

Положение Святослава с каждым днем становилось все более драматичным. На сторону византийского императора перешло большинство знатных болгарских вельмож, которые и возглавили борьбу своего народа против русов. Видимо, болгарская знать на самом деле поверила заверениям императорских послов о том, что после разгрома Святослава греки уйдут из Болгарии. Таким образом, борьба болгар против русов очень скоро приобрела общенациональный размах. Святославу пришлось закрепиться в Доростоле и приготовиться к предстоящей осаде.

Лев Диакон в своей «Истории», написанной, вероятно, после 992 года, повествует о завершающем этапе русско-византийской войны, когда уже стало ясно, на чью сторону склонилась победа. Писатель отдает должное мужеству русов, которые отчаянно бились с превосходившим их по силам врагом, но при этом он не забывает упомянуть и о воинском мастерстве византийцев [35]35
  Лев Диакон.История/Пер. М. М. Копыленко. М., 1988.


[Закрыть].

«Росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство».

Лев Диакон особо отмечает храбрость Икмора, которого он называет первым после Святослава предводителем войска. В решающей битве 21 июня 971 года Икмор вместе с отрядом своих воинов «яростно устремился против ромеев и поразил многих из них…»

Сражение с греками, начавшееся столь удачно для русов, закончилось гибелью многих из них. Сам Святослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен. Спасло русского князя наступление ночи. По утверждению Льва Диакона, в этой битве полегло пятнадцать тысяч скифов.

Потери русов были большими. Значительная часть воинов, пришедших вместе со Святославом в Болгарию, навсегда осталась лежать под стенами Доростола. Силы осажденных были на пределе.

Лев Диакон описывает жуткий языческий ритуал кремации погибших русов, свидетелем которого, возможно, был он сам.

«И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра».

Сопротивляться дальше не имело смысла. Рано или поздно византийская армия овладела бы Доростолом и тогда оставшиеся в живых русы были бы перебиты. Святославу пришлось пойти на мирные переговоры с византийцами, чтобы спасти от верной гибели свое войско.

На рассвете послы Святослава отправились в византийский лагерь. Выполняя волю своего князя, они предложили императору следующие условия мира: русы («тавроскифы», в передаче Льва Диакона) уступают грекам Доростол, освобождают пленных, уходят из Мизии и возвращаются на родину. В свою очередь, греки обеспечивают им беспрепятственный проход и не станут применять своих огнеметных устройств против их кораблей. (По словам историка, русы «очень боялись мидийского (т. е. греческого) огня, который мог даже и камни обращать в пепел».) Греки должны были снабдить русов продовольствием и не чинить препятствий или обид тем из них, которые в последующем будут приезжать в Константинополь по торговым делам.