Текст книги "Кольцо царя Соломона"
Автор книги: Конрад Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Конрад Лоренц
Кольцо царя Соломона
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книги, подобно людям, имеют свои неповторимые судьбы. Срок жизни одних книг короток, и мы быстро забываем об их существовании. Другие, как лучшие друзья, сопутствуют человеку на протяжении всей его жизни, а затем остаются служить его детям и внукам. Есть книги, любимые в детстве и остающиеся только в воспоминаниях детства. Есть и такие, которые мы вновь и вновь открываем для себя в юности, в зрелости и на склоне лет. Эти книги как бы заново возрождаются к жизни с каждым их новым изданием. Они отмечены печатью неизменного признания и интереса со стороны читателей разных стран, возрастов и склонностей.
К числу таких книг со счастливой судьбой относится книжка Конрада Лоренца «Кольцо царя Соломона». Хотя срок её жизни составляет немногим больше четверти века, за это время она получила широкую известность и признание среди читателей многих стран мира. Впервые эта книга была опубликована не в Австрии, на родине её автора, а в Великобритании. Это произошло в 1952 г. В 1957 г. книга была переиздана на английском языке; выдержала несколько изданий на других языках; в 1970 г. вышла в русском переводе в издательстве «Знание».
В чем же секрет неизменного успеха, сопутствовавшего этой книге на протяжении 25 лет? Дело в том, что «Кольцо царя Соломона» – один из лучших образцов литературного жанра, рождённого расцветом современной науки и её все более глубоким проникновением в повседневную жизнь человека XX столетия.
В наши дни наука перестаёт быть неким таинством, совершающимся за стенами научных лабораторий и недоступным «простому смертному». Сегодня любое сколько-нибудь значительное научное открытие в короткий срок становится достоянием самых широких кругов читателей. Научно-популярные журналы, число которых растёт с каждым днём, оказываются одним из наиболее популярных видов чтения. Ежедневно газеты и телевидение знакомят нас со сложнейшими астрономическими, физическими, биологическими концепциями, которые ещё совсем недавно могли бы показаться неспециалисту таинственными и уместными лишь на страницах сугубо специального научного трактата.
Сделать достижения современной науки доступными и понятными для каждого, увлечь читателя атмосферой научного поиска, породить в нём стремление к глубокому познанию окружающего нас мира – вот те воистину священные задачи, которые стоят сейчас перед учёными, влюблёнными в своё дело. Конрад Лоренц относится именно к числу таких исследователей. «Разве не должен этолог, поставивший своей целью узнать о животных больше, чем известно кому-либо другому, передать людям свои знания об интимной жизни животных? В конце концов, каждый учёный должен считать своим долгом, рассказать широкой публике в общедоступной форме о том, чем он занимается», – так пишет автор в предисловии к своей книге.
Для того чтобы писать о своей науке для всех, учёному мало быть профессионалом в своей области. Он должен обладать ещё и талантом писателя. Эти качества – доскональное знание предмета и живой дар литератора – удивительным образом сочетаются в богатой личности К. Лоренца. Образование его фундаментально – помимо зоологического факультета Венского университета, он окончил также философский и медицинский факультеты. Его научная деятельность получила мировое признание: работая директором Института сравнительной физиологии в Зеевизене (ФРГ), К. Лоренц избран членом Американского и Датского орнитологических обществ, Индийской зоологической академии, Швейцарской академии наук и ЮНЕСКО. В 1973 г. он удостоен одной из высших наград за плодотворную научную деятельность – Нобелевской премии. Об авторитете К. Лоренца как профессионального писателя свидетельствует тот факт, что он является действительным членом Немецкой ассоциации писателей. Нашему читателю известна ещё одна талантливая книжка К. Лоренца-«Человек находит друга», изданная в издательстве «Мир» в 1971 г.
Читателю предстоит составить собственное мнение о литературных достоинствах книги «Кольцо царя Соломона». Я думаю, что она способна увлечь каждого, кто неравнодушен к природе и к тайнам мира животных. Любопытна другая деталь. Будучи законченным художественным произведением, привлекательным и доступным для каждого из нас, эта книга представляет живой интерес и для зоологов-профессионалов. В момент своего написания талантливые научно-популярные работы К. Лоренца сыграли важную роль в распространении новых и непривычных в то время взглядов на сущность поведения животных. Сам автор писал по этому поводу следующее: «Обе мои книги – и „Кольцо царя Соломона“ и „Человек находит друга“ – можно рассматривать как небольшие и весьма скромные введения в этологию. Я позволяю себе говорить об этом потому, что знаю немало естествоиспытателей, которые обратили внимание на нашу науку именно благодаря этим книгам». Ссылки на «Кольцо царя Соломона» мы можем ещё и сегодня найти во многих сугубо научных статьях и книгах. Непосредственность стиля, окрашенного своеобразием личности автора и его мягким юмором, не помешала специалистам-зоологам увидеть в этом сборнике новелл обилие новых фактов и богатство плодотворных идей, послуживших около 40 лет назад фундаментом этологии – науки о поведении животных.
Не многим учёным выпала честь ещё при жизни получить всеобщее признание в качестве основателя нового научного направления. К. Лоренц относится именно к числу таких исследователей. В 30-х годах нашего века, когда зоологи, психологи и физиологи делали самые первые попытки подойти с разных сторон к строго научному описанию и анализу поведения животных, К. Лоренц выступает с серией фундаментальных статей, в которых проблема поведения рассматривается во всем её сложнейшем многообразии. Основное кредо К. Лоренца состояло в том, что мы не сможем понять внутренний мир и мотивы поведения животных до тех пор, пока не покинем стены физиологических и зоопсихологических лабораторий и не освободим подопытных животных из тесных клеток и экспериментальных станков. Только свободное животное может в полной мере продемонстрировать наблюдателю все богатство и всю сложность своей психики. Разумеется, в этом смысле наибольшие возможности предоставляют наблюдения в условиях девственной природы, где связи живого существа со средой и с себе подобными проявляются в наиболее гармоничной и естественной форме. Однако мы можем отчасти упростить свою задачу, поселив интересующих нас животных у себя дома, но при этом по возможности не ограничивая свободы их передвижения и действий.
Но все это – лишь способ, который даёт возможность познать истинную сущность вещей. А что, собственно, должен понять этолог, исследуя поведение животных? Здесь К. Лоренц видит несколько задач, теснейшим образом связанных друг е другом. Во-первых, этологам предстоит дать ответ на многовековой вопрос, поставленный ещё античными учёными: «Что такое инстинкт?». Во-вторых, необходимо узнать, руководствуется ли животное в своих поступках только этим пресловутым «инстинктом» или же существуют и другие факторы, ответственные за поведение живых существ. Очевидно, что наряду с инстинктивными реакциями, которые присущи животному от рождения, в течение его жизни формируются и другие, требующие для своего развития определённого индивидуального опыта или обучения. Отсюда третья задача – узнать, каково соотношение между инстинктивными, врождёнными формами поведения и теми реакциями, которые приобретаются за счёт жизненного опыта. Как формируется причудливая мозаика поведения особи на протяжении её жизни – от момента рождения и до наступления зрелости?
Но, ответив на все эти вопросы, мы оказываемся перед рядом других, не менее интересных и важных. Один из них состоит в том, как именно животные общаются друг с другом. Основано ли их взаимопонимание только на обмене врождёнными сигналами или же здесь есть место и личным привязанностям, симпатиям и склонностям? В чем сходство и в чём принципиальные различия между «языками» животных и языком человека?
Наконец, если представить себе эволюцию животного мира как развитие от простейших одноклеточных существ до высших позвоночных (в том числе и человека), то совершенно естественным становится желание учёных узнать, как же в процессе органической эволюции преобразовывалось поведение животных? Действительно, в самом начале этого необозримого пути природы мы находим существ с поведением простейших автоматов, а в конце его – животных с тончайшей психической организацией, позволяющей им мгновенно приспосабливаться к самым неожиданным и совершенно новым для них изменениям во внешней среде.
Многие из перечисленных здесь вопросов ставились учёными и до появления основополагающих трудов К. Лоренца. Непосредственными его предшественниками были Ч. Уитмен и У. Крег в США, Я. Икскюль и О. Хейнрот в Германии, Дж. Хаксли в Англии. Трудно переоценить и то влияние, которое оказала на творчество К. Лоренца теория видообразования Ч. Дарвина. Но величайшая заслуга К. Лоренца состоит в том, что он, взяв самое существенное в трудах всех этих и многих других его предшественников и современников, создал единую теоретическую систему. Тем самым учёному удалось ясно очертить поле деятельности новой науки и указать направления поисков и основные пути решения наиболее актуальных вопросов. «Я вижу заслугу своей работы в том, – писал К. Лоренц, – что она открывает широкое поле исследований в той области, которая до недавнего времени была трудно достижимой».
Будучи большим учёным с философским складом ума, К. Лоренц не может остановиться на полпути и не обратить своего взгляда в сферу интереснейших проблем, связанных со спецификой и эволюцией поведения человека. Как биологический вид человек вышел из животного мира, так что у нас нет никаких оснований отрицать преемственность в поведении животных и человека. Если это так, то глубокое знание механизмов поведения животных даёт нам необходимый ключ к пониманию путей становления и эволюции поведения человека. А ведь человек стал «Человеком Разумным» именно благодаря прогрессивным изменениям в его поведении – он научился изготовлять разнообразные орудия и использовать их по назначению, добывать огонь, выращивать хлеб и овощи, одомашнивать животных. Не удивительно, что проблема эволюции человеческого поведения, заложенная ещё трудами Ч. Дарвина, все чаще привлекает в наши дни внимание этологов и зоопсихологов. Эта тема всегда была очень близка и К. Лоренцу. Среди прочих вопросов, связанных с нею, Лоренца особенно интересует проблема происхождения различных ритуалов у человека (например, ритуал приветствия), а также пути возникновения и эволюции человеческой морали. С некоторыми взглядами автора на этот предмет читатель может познакомиться в последней главе этой книги, а также в статье «Эволюция ритуалов в биологической и культурной сферах», опубликованной в № 11 журнала «Природа» за 1969 г. Надо заметить, что хотя Лоренцу нельзя отказать здесь в наблюдательности и остроумии трактовок, некоторые проводимые им аналогии между поведением животных и человека могут оказаться при более глубоком раздумье достаточно поверхностными. Это обстоятельство неоднократно служило поводом для критики научно-популярных произведений Лоренца со стороны советских и зарубежных исследователей поведения животных.
В наши дни, когда этология становится развитой наукой, в которой занята целая армия профессионалов, не всем им удаётся избежать чисто утилитарного отношения к животным как к безликому «материалу» для исследований. Такой подход абсолютно чужд К. Лоренцу, все творчество которого окрашено глубоко личным отношением к нашим «братьям меньшим» как к существам с собственной индивидуальностью, заслуживающим защиты, любви и уважения. Вот источник той совершенно особой атмосферы, которая будет сопровождать читателя от первой до последней страницы этой замечательной книжки о работе учёного-энтузиаста и о его любимых питомцах.
Е. Н. ПАНОВ
ВВЕДЕНИЕ
Библейская легенда рассказывает, что мудрый царь Соломон, сын Давида, «говорил и со зверями, и с дикими птицами, и с ползающими тварями, и с рыбами». Не совсем верное истолкование этого текста, который, очень вероятно, представляет собой самую старую в мире биологическую запись, породило прелестную сказку, что царь Соломон обладал способностью говорить на языке животных, скрытом от других людей. Но я склонен принять эту сказку за истину. У меня есть все основания верить, что Соломон действительно мог беседовать с животными и даже без помощи волшебного кольца, обладание которым приписывает ему легенда. Я сам могу делать то же самое, не прибегая к магии, чёрной или какой-либо иной. На мой взгляд, это не слишком занимательно – пользоваться волшебным кольцом, пытаясь понять Животных. Они могут рассказать человеку, и не пользующемуся сверхъестественной помощью, вещи ещё более замечательные и вполне правдивые, ибо правда о природе гораздо прекраснее и удивительнее всего, о чём пели наши великие поэты, эти единственные настоящие волшебники, существовавшие на Земле.
Я нисколько не шучу. Если «сигнальный код» общественных видов животных вообще можно назвать языком, то человек, изучивший этот «словарь», сможет понимать животных (данному вопросу посвящена одна из глав моей книги). Конечно, низшие и необщественные животные не имеют ничего, что должно было бы назвать языком даже в самом широком смысле хотя бы по той простой причине, что им нечего сказать. По той же причине невозможно сообщить что-либо им. Несомненно, исключительно трудно высказать что-то, способное заинтересовать этих «пресмыкающихся тварей». Однако путём изучения «словаря» высокоорганизованных общественных видов млекопитающих и птиц можно достигнуть изумительного подражания и взаимного понимания. В последних работах учёных, исследующих поведение животных, это становится делом само собой разумеющимся и перестаёт быть источником удивления. Но я ещё сохраняю в памяти яркое воспоминание об одном забавном эпизоде, принёсшем мне убеждённость, что удивительное и единственное в своём роде явление вполне возможно.
Прежде чем рассказать об этом, я должен описать обстановку, на фоне которой развёртывалась большая часть событий, описанных в моей книге. Прекрасная страна, примыкающая к обоим берегам Дуная в округе Альтенберг, – это истинный рай для натуралистов. Защищённые от наступления сельского хозяйства и цивилизации ежегодным весенним разливом Дуная густые ивовые леса, заросшие тростником болота и дремлющие воды простираются на много квадратных километров; остров первобытной дикости в самом центре Нижней Австрии; оазис девственной природы, где красный олень и косуля, цапля и баклан пережили даже превратности последней ужасной войны. Здесь, как в любимой Вордсвортом[2]2
Вордсворт Уильям (1770–1850) – английский поэт, один из главных представителей английского романтизма.
[Закрыть] Стране Озёр:
Среди осоки дикой утки всплеск,
И щучьей чешуи мгновенный блеск,
И цапля улетает в небосвод,
Как дротик, шею вытянув вперёд.
Редко удаётся встретить в самом сердце старой Европы места, столь девственно дикие. Здесь наблюдается странный контраст между характером ландшафта и географическим положением места, а для глаз натуралиста этот контраст ещё более подчёркивается присутствием некоторых американских видов растений и животных, завезённых сюда ранее. Американская золотая розга встречается в изобилии, а под водой её заменяет канадская элодея; американский солнечный окунь[3]3
Солнечный окунь, или солнечная рыбка (Gibbosus Lepomis), – рыба из семейства американских ушастых окуней, обитающих в Северной Америке. акклиматизирована в низовьях Дуная. Самцы ушастых окуней строят примитивное гнездо и охраняют икру, отложенную самкой.
[Закрыть] и кошачья рыба[4]4
Кошачья рыба, или карликовый сомик (Amiurus nebulosus), – рыбка из отряда карпообразных. Питается главным образом личинками водных насекомых и моллюсками. Изредка – мелкой рыбой. Родина – Северная Америка, акклиматизировалась в водоёмах Белоруссии и Западной Украины.
[Закрыть] обычны в заводях; и что-то грузное и громоздкое в фигуре нашего оленя напоминает вам, что Франц-Иосиф I, в зените своей охотничьей жизни, завёз в Австрию несколько сотен голов вапити[5]5
Вапити (Cervus canadensis) – крупный олень из группы благородных оленей, некогда широко распространённый в Северной Америке, к настоящему времени сильно истреблён человеком. Ближайший родственник вапити – европейский благородный олень Cervus elaphus. Автор имеет в виду, что завезённые в Европу вапити скрещивались с европейским оленем.
[Закрыть].
Мускусная крыса[6]6
Мускусная крыса, или ондатра (Ondatra zibethica), – очень крупная водяная полёвка, ценная для пушного промысла. Издавна добывается в больших количествах на своей родине, в Северной Америке. Акклиматизирована в Европе, с 30-х годов – в Советском Союзе. Сейчас – обычное, местами многочисленное животное на территории СССР – от европейской части до Дальнего Востока.
[Закрыть] чрезвычайно обильна. Она пришла сюда из Богемии, куда впервые была завезена из Северной Америки. Громкие всплески хвоста ондатр, когда они ударяют по поверхности воды, желая подать сигнал тревоги, смешиваются с мелодичным свистом европейской иволги.
Ко всему этому добавьте зрелище Дуная, этого младшего брата Миссисипи; представьте себе могучую реку, текущую в широком, мелководном, извилистом ложе, её узкий навигационный проход, в отличие от всех других европейских рек постоянно меняющий своё направление, громадное пространство беснующейся воды, которая изменяет цвет в зависимости от времени года: от мутного, серовато-жёлтого – весной и летом до чистого, голубовато-зелёного – поздней осенью и зимой. Да, «голубой Дунай», воспеваемый в наших народных песнях, существует только в холодное время года.
Причудливо извивающаяся лента реки окружена холмами, покрытыми виноградниками, с вершин которых два раннесредневековых замка, Гренфенштейн и Крюзенщтейн, угрюмо смотрят поверх громадных пространств диких лесов и вод. Бот тот ландшафт, на фоне которого разворачивались события этой книги, ландшафт, который мне кажется самым прекрасным на Земле, ибо каждый человек вправе считать самым прекрасным те места, где он прожил большую часть своей жизни.
В один из жарких дней в начале лета, когда мы с доктором Зейтцем, моим другом и помощником, работали над фильмом о диких гусях, по этой прекрасной местности передвигалась чрезвычайно странная процессия, столь же причудливая, как и сам ландшафт. Впереди шествовал большой рыжий пёс, внешне напоминавший аляскинскую эскимосскую лайку, а на самом же деле – помесь австралийской и китайской пород. За ним два человека в плавках несли каноэ, за ними десять полувзрослых гусят вышагивали с чувством собственного достоинства, столь свойственного их племени. Тринадцать крошечных пищащих кряковых утят торопились следом, боясь отстать и стараясь держаться вместе с более крупными животными. В конце процессии маршировал странный, уродливый пегий утёнок, не похожий ни на что на свете, – гибрид огаря[7]7
Огарь, или красная утка (Casarca ferruginea), – крупная утка, которая по своему строению имеет общие черты с гусями. Распространён в степных и полупустынных районах Евразии. Гнездится в норах лисиц, барсуков, в трещинах и расселинах берегов и заброшеных построек.
[Закрыть] и египетского гуся[8]8
Египетский, или нильский гусь (Alopochen aegyptiaca) – птица из отряда Гусеобразных, обитающая в долине Нила и по всей Африке южнее Сахары. Живёт в лесах, преимущественно мимозовых.
[Закрыть]. Только плавки на бёдрах двоих участников этой сцены и кинокамера, висевшая через плечо одного из них, не позволяли предположить, что вы являетесь свидетелем сцены, происходящей в садах Эдема.
Процессия двигалась очень медленно, поскольку нам приходилось приноравливаться к движению самого слабого из наших утят, поэтому ушло много времени, прежде чем мы достигли места назначения – чрезвычайно живописной заводи, обрамлённой цветущими «снежными шарами» и выбранной Зейтцем для съёмки некоторых «ударных» сцен нашего фильма. Достигнув заводи, мы сразу же приступили к делу. В подзаголовке фильма значилось: «Научное руководство – доктор Конрад Лоренц. Оператор – доктор Альфред Зейтц». Поэтому я сразу начал руководить научной стороной съёмки, то есть попросту лёг на мягкую траву, окаймлявшую заводь, и стал нежиться на солнце. Зелёные лягушки лениво квакали, как и обычно в хорошие летние дни, большие стрекозы кружились в воздухе, и славка-черноголовка[9]9
Славки (Sylvia) – мелкие певчие птицы из отряда воробьиных. Обитают в Старом Свете. В СССР обычны славка-черноголовка, садовая славка, серая славка и др.
[Закрыть] пела свою нежную ликующую песенку в кустах, расположенных менее чем в трех ярдах от меня. Я слышал, как Альфред заводил камеру и ворчал на утят, которые то и дело оказывались перед объективом именно в тот момент, когда оператор намеревался снимать не их, а гусят. Где-то в моем мозгу неясно бродила мысль, что я должен подняться и помочь товарищу отогнать утят, но тело стало безвольным, и я погрузился в сон. Внезапно, сквозь дремотную неясность сознания до меня донёсся раздражённый голос Альфреда: «Рангрангрангрангранг, простите, я хотел сказать – куаг, гегегеге, куаг, гегегеге!» Засмеявшись, я проснулся. Зейтц хотел отозвать утят и по ошибке обратился к ним на языке дикого гуся.
Именно в этот момент у меня впервые возникла мысль написать книгу. Никто не оценил всей забавности ошибки Альфреда, ибо сам он был слишком поглощён своей работой. Мне очень захотелось рассказать кому-нибудь об этом случае, а потом я подумал, что можно рассказать о нем всем.
А почему бы и нет? Разве не должен этолог[10]10
Этология – одна из основных отраслей науки о поведении животных. Слово происходит от греческого «ethos», что означает характер или поведение.
[Закрыть], поставивший своей целью узнать о животных больше, чем известно кому-либо другому, передать людям свои знания об интимной жизни животных? В конце концов долг каждого учёного – рассказать широкой публике в общедоступной форме о том, чем он занимается.
Уже написано много хороших и плохих, верных и ошибочных книг о животных. Ещё одна книга, состоящая из правдивых рассказов, не принесёт большого вреда. Я не хочу сказать, что хорошая книга должна быть безусловно правдивой. Несомненно, наиболее плодотворное влияние на развитие моего сознания в раннем детстве оказали две книги о животных, которые не могут быть названы правдивыми даже в самом вольном смысле слова. Ни «Нильс Холгерсон» Сельмы Лагерлёф[11]11
Сельма Лагерлёф (1858–1940) – шведская писательница, многие произведения которой переведены на русский язык. В книге «Чудесное путешествие Нильса Холгессона по Швеции» даны идиллические картины шведской природы и народной жизни.
[Закрыть], ни «Книга джунглей» Редьярда Киплинга не содержат в себе ничего похожего на научную правду о животных. Но поэты, подобные авторам этих книг, могут позволить себе подать читателю животных совсем не так, как того требует научная истина. Они смело разрешают своим героям разговаривать на человеческом языке, они даже кладут человеческие побуждения в основу их поступков и при этом сохраняют типичные черты облика диких существ. Удивительно, как правдиво передают они сущность того или иного животного, хотя рассказывают только волшебную сказку. Читая эти книги, вы верите, что если бы старый опытный дикий гусь или мудрая чёрная пантера смогли бы заговорить, то они стали бы говорить именно так, как говорят Акка Сельмы Лагерлёф или Багира Редьярда Киплинга.
Писатель-творец, изображая поведение животных, обязан держаться в пределах точной истины не более чем живописец или скульптор, передающие внешний облик зверей. Но священная обязанность каждого художника – быть достаточно осведомлённым относительно тех особенностей, при изображении которых он отклоняется от действительных фактов.
Более того, ему необходимо знать эти детали лучше, чем все другие, которые изображаются в полном соответствии с жизненной правдой. Нет большего греха против правдивого искусства, нет более презренного дилетантизма, чем пользование свободой художника для прикрытия своей неосведомлённости о подлинных фактах.
Я учёный, а не поэт, поэтому не стану пытаться в этой маленькой книжке подправить природу с помощью художественных вольностей. Каждая подобная попытка, несомненно, дала бы противоположный эффект, и мой единственный шанс написать что-нибудь, не лишённое поэтичности, – это строго следовать научным фактам. Итак, скромно придерживаясь приёмов своего ремесла, я надеюсь дать моим доброжелательным читателям хотя бы слабое представление о безграничной красоте наших друзей-животных и их жизни.
Альтенберг, январь 1950 г.
КОНРАД З. ЛОРЕНЦ
