Текст книги "Восемь смертных грехов цивилизованного человечества"
Автор книги: Конрад Лоренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Глава 3. Опустошение жизненного пространства.
Широко распространено заблуждение, будто «природа» неисчерпаема. Каждый вид животных, растений и грибов – поскольку к великому механизму природы принадлежат все три категории живых организмов – приспособлен к своему окружению, а к этому окружению относятся, само собой, не только неорганические составляющие данной местности, но и все другие населяющие её живые существа. Итак, все организмы данного жизненного пространства приспособлены друг к другу. Это относится и к тем из них, которые на первый взгляд друг другу враждебны, как, например, хищник и его добыча, пожирающий и пожираемый. При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что эти организмы, рассматриваемые как виды, а не как индивиды, не только не вредят друг другу, но часто даже объединены общностью интересов. Совершенно ясно, что пожиратель жизненно заинтересован в дальнейшем существовании вида, служащего ему добычей, будь то животное или растение. Чем более он специализирован в своём питании на единственном виде, тем настоятельнее этот интерес. В таких случаях хищник никогда не может полностью истребить свою добычу: последняя пара хищников умерла бы с голоду задолго до того, как им попалась бы последняя пара вида, служащего им добычей. Когда плотность популяции добычи опускается ниже известного уровня, хищник гибнет, – как это, к счастью, произошло с большей частью китобойных предприятий. Когда динго, первоначально бывший домашней собакой, попал в Австралию и там одичал, он не истребил ни одного из видов, которыми питался, но зато погубил обоих крупных сумчатых хищников: сумчатого волка (Thylacinus) и сумчатого дьявола (Sarcophilus). Эти сумчатые, наделённые поистине страшными зубами, намного превзошли бы динго в прямой схватке, но с их примитивным мозгом они нуждались в гораздо большей плотности добычи, чем более умная дикая собака. Динго не закусал их насмерть, а уморил голодом в конкурентной борьбе.
Редко случается, чтобы размножение животного прямо зависело от количества наличной еды. Это было бы невыгодно как добытчику, так и добыче. Рыбак, живущий за счёт некоторого водоёма, поступает разумно, если вылавливает рыбу лишь в таком количестве, чтобы оставшаяся популяция могла размножиться до максимума, восполняющего улов. Каково оптимальное значение улова, можно установить лишь весьма сложным минимаксным расчётом. Бели ловить слишком мало. озеро окажется перенаселённым и прирост молоди сократится. Если ловить слишком много, останется недостаточно производителен, чтобы снова довести популяцию до такой численности, какая могла бы прокормиться и вырасти в водоёме. Как показал В К Уинн-Эдвардс, подобной экономической деятельностью занимаются очень многие виды животных. Наряду с разграничением территорий, препятствующим слишком тесному соседству, есть и ряд других способов поведения, препятствующих чрезмерной эксплуатации доступных ресурсов.
Нередко случается, что пожирающий вид приносит пожираемому явную пользу. Дело не только в том, что потребитель регулирует прирост животных или растений, служащих ему пищей, так что выпадение этого фактора нарушило бы их жизненное равновесие. Популяционные катастрофы, наблюдаемые у быстро размножающихся грызунов сразу же после того, как плотность их населения становится максимальной, заведомо опаснее для сохранения вида, чем поддержание выверенного среднего числа хищниками, «снимающими» избыток. Очень часто симбиоз между пожираемым и пожирателем заходит гораздо дальше Многие виды трав явно «сконструированы» в «расчёте» на то, чтобы их постоянно укорачивали и топтали крупные копытные, этому приходится подражать при уходе за газонами, постоянно выкашивая и прикатывая их. Когда эти факторы выпадают, травы с такими свойствами сразу же вытесняются другими, не выдерживающими подобного обращения, но более жизнеспособными в чем-нибудь другом. Короче говоря, два вида живых организмов могут находиться в отношениях зависимости, очень похожих на взаимоотношения человека с его домашними животными и культурными растениями. Поэтому и закономерности таких взаимодействий часто напоминают экономику человека, изучающая их биологическая дисциплина называется экологией, так что самый термин подчёркивает указанное сходство[7]7
Оба термина– экономика и экология – содержат корень греческого словаoiicoi; – дом.
[Закрыть]. Впрочем, одно из экономических понятий, которым мы здесь ещё займёмся, в экологии животных и растений не встречается, это понятие хищнической эксплуатации.
Взаимодействия в системе из многих видов животных, растений и грибов, совместно заселяющих некоторое жизненное пространство и образующих жизненное сообщество, или биоценоз, невероятно многообразны и сложны. Приспособление различных видов живых организмов в течение промежутков времени, сравнимых не с историей человечества, а с геологическими периодами, привело к состояниям равновесия, столь же достойным изумления, сколь и легко уязвимым. Множество процессов регулирования охраняет эти равновесные состояния от неизбежных нарушений, например от погоды. Медленные изменения, какие производит, например, эволюция видов или постепенно меняющийся климат, не представляют угрозы для равновесия жизненного пространства. Однако внезапные воздействия, сколь бы незначительными они ни были с виду, могут вызвать неожиданно большие, даже катастрофические последствия. Завоз какого-нибудь совершенно безобидного с виду животного может буквально превратить в пустыню обширные области страны – как это случилось из-за кролика в Австралии. В этом случае равновесие биотопа[8]8
Биотоп (от греч. βιοξ – жизнь и τοποξ – место) – место, занятое биоценозом, определённым сообществом организмов.
[Закрыть] было нарушено вмешательством человека. В принципе подобные явления мыслимы и без его участия, хотя и реже.
Экологическая среда человека меняется во много раз быстрее, чем у всех других живых существ. Темп этого изменения обусловлен непрерывным развитием техники, ускоряющимся в геометрической прогрессии. Поэтому человек не может не вызывать глубоких изменений и – слишком часто – полного разрушения биоценозов, в которых и за счёт которых он живёт. Исключение составляют лишь очень немногие «дикие» племена, например некоторые индейцы девственных лесов Южной Америки, живущие собирательством и охотой, или обитатели некоторых океанических островов, немного занимающиеся земледелием, а в основном питающиеся кокосовыми орехами и дарами моря. Такие культуры влияют на свой биотоп не больше, чем популяции какого-либо вида животных Это один теоретически возможный способ жизни человека в равновесии со своим биотопом, другой же состоит в том, что человек, как земледелец и скотовод, создаёт новый, полностью приспособленный к своим потребностям биоценоз, который в принципе может длительно существовать точно так же, как и возникший без его участия. Так обстоит дело во многих старых земледельческих культурах, где люди живут в течение многих поколений на одной и той же земле, любят её и возвращают ей то, что от неё получают, пользуясь своими основательными, почерпнутыми из практики экологическими знаниями.
Крестьянин знает то, о чем все цивилизованное человечество, по-видимому, забыло, он знает, что жизненные ресурсы всей нашей планеты не безграничны. После того как в Америке обширные местности были превращены в пустыни эрозией почвы, возникшей из-за хищнической эксплуатации земли, после того как целые области закарстовались[9]9
Закарстоваться – приобрести рыхлое строение с трещинами и пустотами (от названия плато Карст в Словении).
[Закрыть] вследствие вырубки леса и вымерло множество видов полезных животных, эти факты постепенно начали вновь осознаваться, и прежде всего потому, что крупные сельскохозяйственные, рыболовные и китобойные предприятия начали болезненно ощущать их коммерческие последствия. Однако до сих пор это не общепризнанно и ещё не проникло в сознание общественности!
Нынешняя спешка, о которой пойдёт речь в следующей главе, не оставляет людям времени проверить и подумать, прежде чем приступить к действию. И они ещё гордятся этим в своём неведении, называя себя «doers», «деятелями», тогда как в действительности они становятся злодеями по отношению к природе и к самим себе. Злодеяния совершаются теперь повсюду, где применяются химические средства, например при истреблении насекомых в земледелии и плодоводстве, и почти столь же близоруко – в фармакопее. Иммунологи выдвигают серьёзные возражения против общеупотребительных медикаментов. Психология «Получить сейчас же!», к которой я ещё вернусь в четвёртой главе, делает некоторые отрасли химической промышленности прямо-таки преступно легкомысленными, побуждая их распространять средства, длительное воздействие которых вообще невозможно предвидеть. Во всем, что касается экологического будущего земледелия, а также требований медицины, господствует поистине невероятная бездумность. Тех, кто предостерегает от беззаботного применения ядов, подлейшим образом дискредитируют и затыкают им рот.
Цивилизованное человечество готовит себе экологическую катастрофу, слепо и варварски опустошая окружающую и кормящую его живую природу. Когда оно почувствует экономические последствия, то оно, возможно, осознает свои ошибки, но весьма вероятно, что тогда уже будет поздно. И меньше всего человечество замечает, какой ущерб наносит этот варварский процесс его душе. Всеобщее и быстро распространяющееся отчуждение от живой природы в значительной мере повинно в эстетическом и этическом очерствении цивилизованного человека. Откуда возьмётся у подрастающего человека благоговение перед чем бы то ни было, если все, что он видит вокруг себя, является делом рук человеческих, и притом весьма убогим и безобразным? Горожанин не может даже взглянуть на звёздное небо, закрытое многоэтажными домами и химическим загрязнением атмосферы. Поэтому неудивительно, что распространение цивилизации сопровождается столь прискорбным изуродованием города и деревни. Достаточно сравнить с открытыми глазами старый центр любого немецкого города с его современной окраиной или эту позорную для культуры окраину, быстро вгрызающуюся в окружающую землю, с ещё не захваченными ею местами. Сравните затем гистологическую картину[10]10
Гистология (от греч. ιτοξ – ткань и λογοξ – слово, учение) – наука, занимающаяся микроскопическим изучением тканей организма.
[Закрыть] любой здоровой ткани с картиной злокачественной опухоли: вы обнаружите поразительные аналогии! Если это впечатление выразить объективно и перевести с языка эстетики на язык науки, то в основе этих различий лежит потеря информации.
Клетка злокачественной опухоли отличается от нормальной прежде всего тем, что она лишена генетической информации, необходимой для того, чтобы быть полезным членом сообщества клеток организма. Она ведёт себя поэтому как одноклеточное животное или, точнее, как молодая эмбриональная клетка. Она не обладает никакой специальной структурой и размножается безудержно и бесцеремонно, так что опухолевая ткань, проникая в соседние, ещё здоровые ткани, врастает в них и разрушает их. Бросающиеся в глаза аналогии между картинами опухоли и городской окраины основаны на том, что в обоих случаях здоровые пространства «застраивались» по многочисленным, очень различным, но тонко дифференцированным и дополняющим друг друга планам, мудрая уравновешенность которых достигалась благодаря информации, накопившейся в процессе длительного исторического развития, между тем как пространства, опустошённые опухолью или современной техникой, заполнены немногими крайне упрощёнными конструкциями. Гистологическая картина совершенно однородной, структурно бедной опухолевой ткали до ужаса напоминает аэрофотографию современного городского предместья с его унифицированными домами, которые, недолго думая, в спешке конкуренции проектируют культурно нищие архитекторы. Бег человечества наперегонки с самим собой, описываемый в следующей главе, оказывает губительное воздействие на строительство жилищ. Не только коммерческие соображения, заставляющие использовать более дешёвые в массовом изготовлении стандартные блоки, но и все нивелирующая мода приводят к тому, что во всех пригородах всех цивилизованных стран возникают сотни тысяч массовых жилищ, различимых друг от друга лишь номерами и не заслуживающих имени «домов», так как в лучшем случае – это нагромождения стойл для человеческого скота (Nutzmenschen), если дозволено ввести такой термин по аналогии с «домашним скотом» (Nutztiere).
Клеточное содержание кур-леггорнов справедливо считается мучительством животных и позором наше культуры. Однако содержание в таких же условиях людей находят вполне допустимым, хотя именно человек менее всего способен выносить подобное обращение, в подлинном смысле унижающее человеческое достоинство. Самоуважение нормального человека побуждает его утверждать свою индивидуальность, и это его бесспорное право. Филогенез сконструировал человека таким образом, что он не способен быть, подобно муравью или термиту, анонимным и легко заменимым элементом среди миллионов точно таких же организмов. Достаточно внимательно посмотреть на какой-нибудь посёлок огородников-любителей, чтобы увидеть, какие формы принимает там стремление людей выразить свою индивидуальность. Обитателям стойл для человеческого скота остаётся единственный способ сохранить самоуважение: им приходится вытеснять из сознания самый факт существования многочисленных товарищей по несчастью и прочно отгораживаться от своего ближнего. В очень многих массовых жилищах балконы разделены стенками, чтобы нельзя было увидеть соседа. Человек не может и не хочет вступать с ним в общение «через забор», потому что страшится увидеть в его лице свой собственный отчаявшийся образ. Это ещё один путь, которым скопление людских масс ведёт к изоляции и безучастности к ближнему.
Эстетическое и этическое чувства теснейшим образом связаны друг с другом, и, разумеется, у людей, вынужденных жить в только что описанных условиях, атрофируется и то и другое. Для духовного и душевного здоровья человека необходимы красота природы и красота созданной человеком культурной среды. Всеобщая душевная слепота к прекрасному, так быстро захватывающая нынешний мир, представляет собой психическую болезнь, и её следует принимать всерьёз уже потому, что она сопровождается нечувствительностью к этическому уродству.
Когда принимается решение проложить улицу, построить электростанцию или завод, что может навсегда разрушить красоту обширного ландшафта, то эстетические соображения вообще не играют роли для тех, от кого это зависит. Начиная с председателя общинного совета миленькой деревни и кончая министром экономики большого государства, все они вполне согласны между собою в том, что ради красоты природы нельзя идти на экономические и тем более политические жертвы. Немногие защитники природы и учёные, ясно видящие надвигающееся бедствие, совершенно бессильны. Какие-нибудь принадлежащие общине участки на опушке горного леса повысятся в цене, если к ним подвести дорогу; ради этого чарующий ручеёк, вьющийся по деревне, заключают в трубу, выпрямляют, отводят под землю – и прелестная деревенская улица превращается в омерзительное пригородное шоссе.
Глава 4. Бег наперегонки с самим собой.
Как я уже говорил в начале первой главы, для поддержания равновесия (steady state) живых систем необходимы циклы регулирования, или отрицательные обратные связи; что касается циклов с положительной обратной связью, то они всегда несут с собой опасность лавинообразного нарастания любого отклонения от равновесия Специальный случаи положительной обратной связи встречается, когда индивиды одного и того же вида вступают между собой в соревнование, влияющее на развитие вида посредством отбора Этот внутривидовой отбор действует совсем иначе, чем отбор, происходящий от факторов окружающей среды вызываемые им изменения наследственного материала не только не повышают перспектив выживания соответствующего вида, но в большинстве случаев заметно их снижают.
Последствия внутривидового отбора можно проиллюстрировать на примере маховых перьев самца фазана-аргуса (Argusianus argus L.), приведённом ещё Оскаром Гейнротом. Во время токования эти перья развёртываются и обращаются в сторону самки подобно хвосту павлина, где такую же роль играют образующие его верхние кроющие перья. Выбор партнёра, как это достоверно установлено в случае павлина, зависит исключительно от самки, по-видимому, так же обстоит дело у аргуса, так что перспективы петуха иметь потомство находятся в прямом отношении к привлекательному действию его органа ухаживания на кур. Однако в то время как хвост павлина в полёте складывается и вряд ли мешает ему, принимая более или менее обтекаемую форму, удлинение маховых перьев у самца аргуса делает его почти неспособным летать. И если он не разучился летать совсем, то, конечно, благодаря отбору в противоположном направлении, осуществляемому наземными хищниками, которые берут на себя, таким образом, необходимую регулирующую роль.
Мой учитель Оскар Гейнрот говаривал в своей грубоватой манере: «После маховых перьев фазана-аргуса темп работы современного человечества – глупейший продукт внутривидового отбора». В его время это высказывание было явно пророческим, но в наши дни оно звучит как разительное преуменьшение, классическое «understatement»[11]11
Преуменьшение (англ.) – Примеч. пер.
[Закрыть]. У аргуса, как и у многих животных с аналогичными образованьями, воздействия внешней среды не дают виду развиваться посредством внутривидового отбора в направлении все большего уродства и в конечном счёте прийти к катастрофе. Эти благотворные регулирующие силы не действуют в культурном развитии человечества: оно сумело, на горе себе, подчинить своей власти всю окружающую среду, но знает о самом себе так мало, что стало беспомощной жертвой дьявольских сил внутривидового отбора.
«Homo homini lupus»[12]12
«Человек человеку волк» (лат.) – Дальше автор переводят эту латинскую пословицу с намеренным изменением. – Примеч. пер.
[Закрыть] – человек человеку хищник – это тоже «understatement», как и знаменитое изречение Гейнрота. Человек, ставший единственным фактором отбора, определяющим дальнейшее развитие своего вида, увы, далеко не так безобиден, как хищник, даже самый опасный. Соревнование человека с человеком действует, как ни один биологический фактор до него, против «предвечной силы благотворной», и разрушает едва ли не все созданные ею ценности холодным дьявольским кулаком, которым управляет одни только слепые к ценностям коммерческие расчёты[13]13
Скрытое цитирование слов Фауста, обращённых к Мефистофелю (буквальный перевод):
[Закрыть].
Под давлением соревнования между людьми уже почти забыто все, что хорошо и полезно для человечества в целом и даже для отдельного человека. Подавляющее большинство ныне живущих людей воспринимает как ценность лишь то, что лучше помогает им перегнать своих собратьев в безжалостной конкурентной борьбе. Любое пригодное для этого средство обманчивым образом представляется ценностью само по себе Гибельное заблуждение утилитаризма можно определить как смешение средства с целью. Деньги в своём первоначальном значении были средством, это ещё знает повседневный язык – говорят, например: «У него ведь есть средства». Много ли, однако, осталось в наши дни людей, вообще способных понять вас, если вы попытаетесь им объяснить, что деньги сами по себе не имеют никакой цены? Точно так же обстоит дело со временем, для того, кто считает деньги абсолютной ценностью, изречение «Time is money»[14]14
Время – деньги (англ.) – Примеч. пер.
[Закрыть] означает, что и каждая секунда сбережённого времени сама по себе представляет ценность. Если можно построить самолёт, способный перелететь через Атлантический океан немного быстрее предыдущих, то никто не спрашивает, какую цену за это придётся уплатить в виде удлинения посадочных полос, возрастания скорости посадки и взлёта и, вследствие этого, увеличения опасности, усиления шума и т д. Выигрыш в полчаса оказывается в глазах всего света самостоятельной ценностью, ради которой никакая жертва не может быть слишком велика. Каждый автомобильный завод должен заботиться о том, чтобы новый тип машины имел несколько большую скорость, и вот приходится расширять вое улицы, закруглять все повороты, якобы для большей безопасности, а в действительности лишь для того, чтобы можно было ездить ещё немного быстрее – и поэтому с большей опасностью.
Возникает вопрос, что больше вредит душе современного человека' ослепляющая жажда денег или изматывающая спешка. Во всяком случае, власть имущие всех политических направлений заинтересованы в том и другом, доводя до гипертрофии мотивы, толкающие людей к соревнованию. Насколько мне известно, эти мотивы ещё не изучались с позиций глубинной психологии[15]15
Глубинная психология– данным термином обозначают психоанализ Фрейда, аналитическую психологию К.-Г. Юнга, индивидуальную психологию А. Адлера и другие связанные с ними психологические концепции; термин отграничивает их от психологии реакций, не занимающейся более глубокими слоями личности (ср. ниже, гл. 8).
[Закрыть], но я считаю весьма вероятным, что, наряду с жаждой обладания и более высокого популяционного ранга, или с тем и другим, важнейшую роль здесь играет страх – страх отстать в беге наперегонки, страх разориться и обеднеть, страх принять неверное решение и не справиться с изматывающей ситуацией. Страх во всех видах является, безусловно, важнейшим фактором, подрывающим здоровье современного человека, вызывающим у него повышенное артериальное давление, сморщивание почек, ранние инфаркты и другие столь же прекрасные переживания. Человек спешит конечно, не только из алчности, никакая приманка не могла бы побудить его столь энергично вредить самому себе; спешит он потому, что его что-то подгоняет, а подгонять его может только страх.
Боязливая спешка и торопливый страх в значительной мере повинны в потере человеком своих важнейших качеств. Одно из них рефлексия. Как я уже говорил в работе «Innate Bases of Learning»[16]16
«Врождённые основы обучения» (англ.) – Примеч. пер.
[Закрыть], весьма вероятно, что в загадочном процессе становления человека решающую роль сыграл тот момент, когда существо, любознательно исследовавшее окружающий мир, увидело вдруг в поле своего исследования самого себя. Конечно, это открытие собственной личности нельзя ещё сопоставить с тем изумлением при виде само собою разумеющегося, которое явилось рождением философии; но уже тот факт, что ощупывающая и шагающая рука, наряду с предметами внешнего мира, которые она ощупывает и хватает, стала однажды и сама восприниматься как предмет внешнего мира, должен был создать новую связь, последствия которой означали новую эпоху. Существо, ещё не знавшее о собственном существовании, никоим образом не могло развить отвлечённое мышление, словесный язык, совесть и ответственную мораль. Существо, перестающее рефлектировать, подвергается опасности потерять все эти свойства и способности, специфические для человека.
Одно из наихудших последствий спешки или, может быть, непосредственно стоящего за спешкой страха – это очевидная неспособность современного, человека хотя бы ненадолго остаться наедине с самим собой. С пугливой старательностью люди избегают всякой возможности подумать о себе, как будто боятся, что размышление откроет им какой-то ужасный автопортрет, подобный описанному Оскаром Уайльдом в его классическом романе ужасов «The Picture of Dorian Grey»[17]17
«Портрет Дориана Грея» (англ.). – Примеч. пер.
[Закрыть]. Лихорадочную страсть к шуму, парадоксальную при обычной для современных людей неврастении, можно объяснить только тем, что им необходимо что-то заглушить. Однажды во время прогулки в лесу мы с женой вдруг услышали быстро приближающийся визг транзисторного приёмника, прикреплённого к багажнику одинокого велосипедиста, паренька лет шестнадцати. «Он боится услышать, как поют птицы!» – сказала жена. По-моему, он боялся хотя бы на мгновение встретиться с самим собой. Почему некоторые люди, в остальном весьма взыскательные в интеллектуальном отношении, предпочитают собственному обществу безмозглые рекламные передачи телевидения? Несомненно, только потому, что это помогает им вытеснить размышление.
Итак, люди страдают от нервных и психических нагрузок, которые им навязывает бег наперегонки со своими собратьями. И хотя их дрессируют с самого раннего детства, приучая видеть прогресс во всех безумных уродствах соревнования, как раз самые прогрессивные из них яснее всех выдают своим взглядом подгоняющий их страх, и как раз самые деловые, старательнее всех «идущие в ногу со временем» особенно рано умирают от инфаркта.
Если даже сделать неоправданно оптимистическое допущение, что перенаселение Земли не будет дальше возрастать с нынешней угрожающей быстротой, то, надо полагать, экономический бег человечества наперегонки с самим собой и без того достаточен, чтобы его погубить. Каждый циклический процесс с положительной обратной связью рано или поздно ведёт к катастрофе, а в описываемом здесь ходе событий содержится несколько таких процессов Кроме коммерческого внутривидового отбора на все ускоряющийся темп работы действует и другой опасный циклический процесс, описанный в нескольких книгах Вэнсом Паккардом, – процесс, ведущий к постоянному возрастанию человеческих потребностей. Понятно, что каждый производитель всячески стремится повысить потребность покупателей в своём товаре. Ряд «научных» институтов только и занимается вопросом, какими средствами можно лучше достигнуть этой негодной цели. Методы, выработанные в результате изучения общественного мнения и рекламной техники, применяются к потребителям, которые в большинстве своём оказываются достаточно глупыми, чтобы с удовольствием повиноваться такому руководству, почему это происходит, объясняется прежде всего явлениями, описанными в 1-й и 7-й главах. Никто не возмущается, например, когда вместе с каждым тюбиком зубной пасты или пачкой бритвенных лезвий приходится покупать рекламную упаковку, стоящую нередко столько же или больше, чем сам товар.
Дьявольский круг, в котором сцеплены друг с другом непрерывно нарастающие производство и потребление, вызывает к жизни явления роскоши, а это рано или поздно приведёт к пагубным последствиям все западные страны, и прежде всего Соединённые Штаты; в самом деле, их население не выдержит конкуренции с менее изнеженным и более здоровым населением стран Востока. Поэтому капиталистические господа поступают крайне близоруко, продолжая придерживаться привычного образа действий, т. е. вознаграждая потребителя повышением «уровня жизни» за участие в этом процессе и «кондиционируя» его этим для дальнейшего, повышающего кровяное давление и изматывающего нервы бега наперегонки с ближним.
Но, сверх того, эти явления роскоши ведут к пагубному циклическому процессу особого рода, который будет рассмотрен в следующей главе.
