Текст книги "Пират"
Автор книги: Конни Мейсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Блисс вдруг снова почувствовала себя так, словно пытается вспомнить то, что уже происходило когда-то в ее жизни. Что-то такое, что она уже видела, знала – и забыла. Французы называют это чувство дежа вю.
Странное чувство. Все кажется знакомым, но никак не можешь вспомнить, где это было и когда, хотя знаешь наверняка, что было. Даже запах Охотника казался ей до боли знакомым... Нет, что-то здесь не то. Если бы она когда-нибудь прежде увидела этого человека, то уж точно не забыла бы его.
Ах, дежа вю, дежа вю!
– Надеюсь, вы не собираетесь прыгнуть за борт, а? Блисс испуганно вздрогнула: Охотник подошел совершенно неслышно. Как говорится, легок на помине.
– Если честно, я подумывала об этом, – призналась она.
– Напрасный труд. Я – прекрасный пловец, от меня вам не уйти, догоню сразу же.
– Ну как, вы не надумали уважить мою просьбу?
– Надумал.
Блисс не очень понравилось выражение серебристого глаза, которым смотрел на нее Охотник, но она решила не придавать этому особого значения.
– Вы отвезете меня в Мобиль?
– Я этого не говорил.
Настроение у Блисс сразу же упало. Что еще за игру затеял с ней этот черный дьявол? Неужели опять развлекается?
– Ну, если не в Мобиль, тогда отвезите меня в Новый Орлеан! – с последней надеждой воскликнула Блисс.
– Не имею ни малейшего желания везти вас в Новый Орлеан, – ответил Охотник.
Этого Блисс уже вынести не могла. Не помня себя от гнева, она замолотила кулачками по груди Охотника и неистово закричала:
– Что вы за человек?! И вообще, человек ли вы? У вас и впрямь нет сердца! Вы забавляетесь, глядя на мои мучения!
Такая вспышка оказалась неожиданностью для Охотника, и прошло несколько секунд, прежде чем он легко обхватил оба запястья Блисс своей широкой ладонью.
– А ведь я вас предупреждал! Никогда не путайте меня с теми людьми, которых знали когда-либо прежде. Я лишился сердца много лет тому назад, и у меня ни к кому нет сострадания. В своей жизни я творил такие дела, что вы пришли бы в ужас, узнав о них. Я и сам порой прихожу в ужас... И запомните еще одно: я всегда делаю только то, чего желаю сам, и никогда не пляшу под чью-то дудку!
Продолжая сжимать запястья Блисс одной рукой, он неожиданно провел другой, свободной, по ее лицу.
Его пальцы коснулись щеки Блисс, скользнули по подбородку, погладили изгиб ее нижней губы.
Блисс испугало это прикосновение. Охотник был так близко, что Блисс ощущала запах его кожи – запах солнца и морской соли; чувствовала тепло его тела. Прикосновение тяжелой руки Охотника оказалось неожиданно нежным и сексуальным. Затем он заговорил, и его слова поразили Блисс, словно гром среди ясного неба.
– Я хочу тебя, Блисс Гренвиль. Хочу обладать твоим телом – и твоей душой.
Блисс испытала чувство, близкое к панике. Что все это значит?!
– Н... нет, прошу вас! – прошептала она. – Оставьте меня, не трогайте. Разве вы не помните, что обязаны доставить меня родным в целости и сохранности?
Лицо Охотника вдруг сделалось непроницаемо-холодным, как и тон.
– О, не волнуйтесь, вы увидите своего ненаглядного Фолка. Но только в свое время.
Охотник криво усмехнулся, и от этой усмешки по спине Блисс пробежал холодок.
Охотник был доволен собой. Она напугана – прекрасно! Страх – хорошее начало. Напугать врага перед битвой – значит наполовину победить его. Жаль только, что у него нет времени ждать, покуда страх перерастет в страсть. В ту страсть, с которой она отдавалась некогда Гаю Янгу...
Охотник заглянул в бирюзовую глубину ее глаз и еще раз мысленно поклялся, что не позволит себе попасть в ту же мышеловку, что и Янг. Эта женщина, стоящая перед ним, – всего лишь его орудие мести, и больше ничего.
Ровным счетом ничего!
Он грубовато отстранил от себя Блисс и сообщил:
– Я везу вас на свой собственный остров.
– Зачем? – изумилась Блисс. Серебристый глаз Охотника холодно сверкнул.
– У меня есть свои планы.
Что это были за планы, Блисс спрашивать не стала. Какая разница? Ведь ей все равно придется подчиниться...
4
«Ястреб» медленно подходил к Сосновому острову. Вскоре впереди показалась лагуна, окруженная торчащими из-под воды обломками скал и глыбами ракушечника. Со своей смотровой площадки Блисс наблюдала за яркими пурпурными и зелеными рыбками, сновавшими в мелкой воде. За рыбками охотились десятки пеликанов, стоявших на краю отмели, и чайки, кружившие над лагуной. Чуть поодаль на берегу виднелись величественные цапли, сушившие раскрытые крылья под жарким солнцем.
Бедные рыбки! У них не было ни единого шанса спастись...
С высокой площадки было видно, что чуть дальше, в глубине, остров покрыт густыми зарослями мангровых рощ и купами сосновых деревьев. Картина была яркой, красивой, но Блисс смотрела на все вокруг с глубокой тоской.
Бригантина, не снижая скорости, направилась прямо в берег, словно собираясь уткнуться носом в песок пляжа и мангровую рощу на его краю. Однако неожиданно открылся проход между деревьями, который оказался устьем реки. Бригантина начала медленно подниматься вверх по течению, задевая концами парусов зеленые ветви. Вскоре река привела судно в большое озеро, и здесь рулевой искусно пришвартовался к пирсу, выложенному из каменных плит.
Когда швартовка закончилась, Блисс спустилась на палубу, где ее уже поджидал Охотник.
– Добро пожаловать на мой остров, – радушно улыбнулся он, словно Блисс была не пленницей, а дорогой гостьей. – Я провожу вас на берег.
Опираясь на его руку, Блисс спустилась по трапу и увидела деревушку, раскинувшуюся по берегу озера. Маленькие хижины, сложенные из сосновых досок, обмазанных глиной, с крышами, крытыми соломой, стояли беспорядочными группами. На берегу озера чернели лодки, здесь же сохли рыбацкие сети и вялилась на солнцепеке рыба. Пронзительный, неприятный запах рыбы пропитывал все вокруг, и Блисс невольно поморщилась, идя рядом с Охотником по деревенской улочке, выложенной раздавленными створками раковин, которые громко хрустели под ногами.
– Какой же из этих домов ваш? – спросила Блисс, хмуро обводя взглядом убогие хижины.
Им навстречу попалась толпа возбужденных женщин, спешивших на пирс, чтобы встретить своих мужей.
«Несчастные! – подумала о них Блисс. – Они такие же грубые и неопрятные, как и их мужья».
И в самом деле, на тощих телах женщин Блисс успела рассмотреть грязные лохмотья, которые были когда-то парчовыми и атласными платьями. Интересно, кому прежде принадлежали эти платья?..
– Свой дом я выстроил в глубине острова, подальше от деревни, – сказал Охотник, отвечая на вопрос Блисс. – Здесь слишком шумно – драки, пьянка...
– А сами вы не пьете? – поинтересовалась Блисс.
– Изредка. Вообще-то я предпочитаю тишину и одиночество, – Охотник подхватил девушку под локоть. – Не пугайтесь, нам недалеко.
Он повел ее дальше, сквозь собравшуюся на деревенской улице толпу. Встречные громко кричали, приветствуя Охотника. Кое-кто даже бросался к нему с объятиями, в этих случаях Блисс всякий раз испуганно отшатывалась, чтобы ее не задела чья-нибудь тяжелая рука. Слова, которыми островитяне приветствовали Охотника, состояли в основном из крепких, соленых морских выражений, и Блисс облегченно вздохнула, когда деревня наконец осталась у них за спиной.
Вскоре они вступили на тропинку, петлявшую сквозь мангровую рощу, и оказались в лесной тишине. На опушке Блисс заметила несколько мелких, явно искусственных маленьких озер, окруженных бордюром из ракушечника. Ей стало любопытно, и она спросила, зачем сделаны эти озерца.
– Они собирают дождевую воду, – пояснил Охотник. – А придумали и сделали их еще индейцы из племени калуза. Они жили на этом острове до тех пор, пока сюда не явились испанцы и не перебили их. Из индейцев мало кто остался в живых, а когда-то их было здесь огромное количество. Весь остров усыпан погребальными холмами, руинами домов, пересохшими колодцами и тому подобным. А на северном берегу острова до сих пор сохранились развалины индейской деревни, огромной – почти три четверти мили в длину и четверть – в ширину.
– Погребальные холмы? – заинтересовалась Блисс. – Они ведь, наверное, очень древние. Вы не пытались производить раскопки?
– Нет, и не собираюсь, – ответил Охотник. – У меня нет ни малейшего желания тревожить мертвых. Пусть уж кто-нибудь другой когда-нибудь займется этими тайнами. Сам же я предпочитаю жить в мире и с живыми, и с мертвыми.
Блисс удивленно взглянула на него и с сомнением покачала головой.
К тому времени, когда они добрались до дома Охотника, Блисс успела слегка устать. Впрочем, одного взгляда на жилище пирата оказалось достаточно, чтобы понять: этот дальний путь был ею проделан не зря. Дом из добротных сосновых бревен, выстроенный на невысоком прибрежном холме, был хорош. Он уютно расположился в тени пальмовых деревьев, чьи огромные резные листья надежно укрывали его от солнечного зноя. Налетавший с моря легкий бриз играл занавесками в раскрытых настежь окнах. От дома была проложена крытая галерея к соседнему, маленькому строению, которое, по всей видимости, являлось кухней.
Охотник распахнул перед Блисс входную дверь, она вошла и удивленно ахнула. Внутри дом был обставлен с роскошью, недоступной, пожалуй, и лучшим домам Нового Орлеана. Изящная стильная мебель, картины на оштукатуренных стенах, дорогие ковры, блеск хрусталя и серебра в серванте... В доме было прохладно и чуть заметно пахло кухней.
– Вам нравится? – спросил Охотник. У него был такой тон, словно ему было очень важно, чтобы дом понравился Блисс.
– Он... Мне просто не верится, что такой дом может быть на острове, где обитают одни пираты и головорезы.
– Люблю жить с комфортом, – заметил Охотник, наблюдая за тем, как Блисс рассматривает китайскую фарфоровую вазу, поглаживая пальцами ее золоченые бока.
– С комфортом... За счет других? – Блисс оставила в покое вазу и с вызовом взглянула на Охотника. —Скажите, сколько кораблей вы потопили, чтобы обставить свой дом? Сколько людей поплатились при этом жизнью?
Охотник отвернулся, не спеша отвечать на ее вопросы. Блисс сумела больно задеть его своими словами, и ему не хотелось, чтобы она это заметила.
Корабли... Да, их было немало. И трупов тоже не сосчитать. Нельзя сказать, что он с самого начала был совсем уж бессердечным; но со временем на его глазах потонуло столько судов и погибло столько людей, что он потерял им счет. Правда, сам он никогда не убивал без необходимости, но, с другой стороны, никогда и не пытался остановить кровавую резню, хотя ему совсем не нравилось, как Гаспарилла мучает ни в чем неповинных пленников.
Со своими пленниками Охотник поступал иначе. Экипаж захваченного судна он сажал в шлюпки и пускал по волнам – на волю божью. А уж доплывут они до берега или погибнут по дороге – не его забота. Охотник всегда считал себя более сердобольным, чем кровожадный Гаспарилла, но если признаться честно... В глубине души он чувствовал, что думать так – значит обманывать самого себя. Ничуть он не лучше других своих собратьев-пиратов. И если он хотя бы изредка вспоминает о том, что такое совесть, так это ничего не меняет. А ведь когда-то в другой, далекой жизни он умел различать добро и зло...
Впрочем, теперь Охотник всегда старался заглушить в себе голос совести, если она вдруг проявляла желание проснуться в нем.
– Не судите, да не судимы будете, Блисс, – сказал он наконец. – Ведь если вы поглубже заглянете в собственную душу, вы обнаружите много такого, чего вам самой следует стыдиться.
Блисс вздрогнула и удивленно взглянула на него. Она не поняла, в чем он ее обвиняет, но у нее неожиданно возникло чувство, что этот чертов Охотник каким-то образом знает о ее прошлой жизни гораздо больше, чем можно предположить...
Так кто же он такой, в конце концов?!
– Ни один из нас не без греха, – также библейской строчкой ответила Блисс.
– Совершенно справедливо. Интересно, о чем же вы жалеете, Блисс?
Она уже раскрыла было рот, но тут же опомнилась. Зачем ей обнажать душу перед этим чужим для нее человеком?
Однако как он все-таки умеет убеждать! Ведь она едва не начала рассказывать ему свою историю о сыне, которого ни разу в жизни не держала на руках...
Охотник некоторое время прищурившись смотрел на нее, потом понимающе усмехнулся.
– Желаете сохранить тайну? Ну что же, как хотите. Пойдемте, я покажу вам вашу спальню.
В длинном коридоре они столкнулись лицом к лицу с симпатичной негритянкой – высокой и стройной, с выразительными карими глазами и большими розовыми губами. Увидев Охотника, она широко, от уха до уха, улыбнулась.
– А мы не ждали вас, капитан. Как хорошо, что вы снова дома! Надолго приехали?
Она спрашивала Охотника, но при этом не сводила глаз с лица Блисс.
– Пора и отдохнуть немного, Клео, – ответил Охотник и собственническим жестом обнял Блисс за талию. – Матросы давно уже не виделись с женами и детьми. Нужно очистить судно от ракушек. Ну, а как долго мы пробудем дома, зависит от Блисс.
И он внимательно посмотрел в глаза девушки. – От меня?! – ахнула она. – Если бы это зависело от меня, я бы прямо завтра вышла в море!
– Это слишком рано, Блисс, – возразил Охотник. – Слишком рано для моих планов. – Он перевел взгляд на Клео и распорядился: – Найди Цезаря и Тамру. Я хочу всех вас троих познакомить с новой хозяйкой.
Блисс была ошеломлена. С хозяйкой?! Что за игру затевает Охотник? Что на самом деле ему от нее нужно?
А впрочем, разве это не ясно? «Я хочу тебя, Блисс Гренвиль. Хочу обладать твоим телом – и твоей душой», – всплыли у нее в памяти слова, сказанные Охотником на борту «Ястреба».
У Блисс перехватило дыхание. Конечно, у этого пирата на уме только постель. Для того-то он и завез ее сюда, на свой проклятый остров. Охотник хочет, чтобы она, Блисс, стала его любовницей. Что же тут непонятного?
Клео поспешила выполнять распоряжение хозяина, а Охотник тем временем распахнул перед Блисс одну из дверей. Блисс вошла и оказалась в уютной светлой комнате с двумя большими окнами, выходящими во фруктовый сад. За верхушками деревьев виднелась сверкающая на солнце морская гладь.
Охотник с удовольствием наблюдал за тем, как Блисс осматривается в своей спальне. Когда она подошла к раскрытому окну, он двинулся следом и встал у Блисс за спиной, так же, как и она, вглядываясь в сияние изумрудных волн.
– На острове много пантер, – неожиданно сказал Охотник. – Если задумаете бежать, далеко не уйдете.
Нет, он в самом деле умеет читать ее мысли! Ведь буквально только что она подумала о побеге...
Охотник стоял так близко, что Блисс чувствовала его горячее дыхание на своей шее.
– Блисс, повернитесь и взгляните на меня. Она медленно обернулась.
– Вам известно, для чего я привез вас сюда?
– Разумеется. Я не настолько глупа и прекрасно понимаю, что вам от меня нужно.
– Вот и отлично. Я поклялся себе это сделать – и я это сделаю.
– Но я-то этого не хочу! – вскинула голову Блисс. Охотник придвинулся ближе, и Блисс моментально отпрянула назад. Но ей просто некуда было деться: спина ее тут же уперлась в оконный переплет. Всем своим телом она ощущала жар тела Охотника, и на какой-то миг ей вдруг безумно захотелось расплавиться, сгореть в этом пламени...
Охотник стоял так близко, что Блисс различала тонкую сеть морщинок, окружавших его здоровый глаз. Потом она опустила взгляд на его губы – красивые, влажные, они были слегка приоткрыты. Губы самой Блисс мгновенно пересохли, и она быстро провела по ним кончиком языка.
– Вы хотите, – выдохнул Охотник. – Хотите и позволите...
Блисс не успела возразить. Охотник наклонился и припал губами к ее губам. Поцелуй его был крепким, но в то же время удивительно нежным. И коротким: он кончился прежде, чем Блисс успела что-либо сообразить. Однако и этого времени хватило, чтобы воспламенить ее.
Блисс прижала ладонь к губам. Снова дежа вю! Снова ощущение, что она когда-то уже целовалась с этим человеком. Но ведь этого никак не может быть!
Прикосновение Охотника прервало ее мысли – его рука легко, но властно легла на грудь Блисс. Он гладил ее, возбуждая соски движением пальцев, не переставая при этом внимательно следить за реакцией Блисс своим единственным серебристым глазом.
– Прекратите! – не выдержала наконец Блисс.
– Вам не нравится?
– Нет!
– Очевидно, вы предпочитаете ласки Джеральда Фолка?
Упоминание имени Фолка заставило Блисс вздрогнуть и поморщиться. Тем не менее она заставила себя ответить:
– Возможно.
– Неправда! Не сомневаюсь, что мои ласки понравятся вам куда больше, – уверенно заявил Охотник.
– Нет! Я вообще не хочу ничего этого. Перестаньте, вы меня смущаете!
Это было истинной правдой: Блисс от смущения было трудно даже думать, не то что говорить. Нервы ее напряглись до предела. Только один человек на свете умел приводить ее в такое состояние, но тот человек давно уже мертв. То, что ее тело так пылко реагирует на ласки пирата, казалось Блисс предательством по отношению к Гаю, к памяти о нем. Она сердито оттолкнула ладони Охотника и отбежала в дальний угол спальни.
Охотник понимал, что играет в опасную игру, но никак не мог остановиться. В тот момент, когда он прикоснулся к груди Блисс, в его памяти немедленно ожили лежавшие под спудом воспоминания. Семь лет! Семь долгих лет они хранились в самом дальнем уголке его сознания и вот прорвались наружу. Тогда, раньше, он был моложе и просто упивался близостью с Блисс – нетерпеливо, пылко. Сейчас все было иначе. Теперь ему хотелось по-настоящему познать эту женщину – не торопясь, смакуя каждое движение, каждую мелочь.
Что ни говори, а семь лет – немалый срок. Тем не менее его руки мгновенно вспомнили каждый изгиб ее тела: тонкую, гибкую талию, длинные, стройные и сильные ноги, светлый пушок, покрывавший ее самое потаенное место. Он вспомнил нежные задыхающиеся стоны, которые вырывались из груди Блисс, когда они занимались любовью...
В памяти всплыли и другие подробности – например, чудесная маленькая родинка под левой грудью, которую он когда-то так любил целовать.
Стиснув зубы, Охотник негромко зарычал: он почувствовал, как поднимается и твердеет его мужское орудие. Нет, нужно немедленно прекратить эту муку! Иначе все кончится тем, что он просто-напросто повалит Блисс на кровать и задерет на ней юбку. А ведь это – совсем не то, что он задумал.
Нужно все сделать так, чтобы, вернувшись к отцу и Фолку, Блисс мучилась воспоминаниями об их близости, а значит, эта близость должна быть совсем другой – полной взаимной страсти. Охотник хотел, чтобы память о нем не давала покоя Блисс до самой смерти, чтобы она отравила всю ее жизнь с Фолком. Пусть испытает хоть что-то похожее на то, что он когда-то пережил по ее вине. Пусть сто раз пожалеет о том, что в свое время предпочла ему Фолка!
Охотник взял себя в руки и повернулся к Блисс. – Как скажете, леди. Я, пожалуй, оставлю вас в покое. – Он усмехнулся и многозначительно добавил: – Пока.
Однако напряжение не оставило Блисс; она никак не могла понять, что же с нею происходит. Как этому одноглазому пирату удалось всколыхнуть такие чувства, которые она в своей жизни испытывала только к одному человеку – своему покойному мужу?
Атмосферу разрядил только раздавшийся стук в дверь, и Блиес с облегчением перевела дыхание.
– А, это вы, – сказал Охотник, когда дверь отворилась. – Входите. Я познакомлю вас с вашей новой хозяйкой.
Первой в спальню вошла Клео, за ней – чернокожий гигант с курчавыми темными волосами. Последней появилась совсем еще юная девушка, почти подросток. Ее кожа была светло-коричневой, с кофейным оттенком; черные прямые волосы обрамляли кукольное личико с огромными миндалевидными глазами. Одета она была в саронг – кусок яркой ткани, плотно обернутый вокруг тела так, что были хорошо видны все его соблазнительные подробности.
– С Клео вы уже знакомы, – обратился Охотник к Блисс. – А этот высокий парень – ее муж. Его зовут Цезарь. Я сам их обвенчал.
– Они ваши рабы? – спросила Блисс.
– Когда-то они действительно были рабами, – ответил Охотник. – Я подобрал их на испанском судне и забрал с собой. Теперь они свободны, но сами решили остаться на Сосновом острове и вести мое хозяйство. Клео – моя домоправительница и кухарка, а Цезарь – сторож и садовник. Не представляю, что бы я без них делал.
Блисс перевела взгляд на молодую девушку. Та смотрела на Охотника так, словно готова была проглотить его. Блисс подумала, что роль этой девушки в доме Охотника понятна без всяких слов.
– А это Тамра, – указал на девушку Охотник. – Одна из немногих индианок калуза, оставшихся на острове. Она помогает Клео по хозяйству.
«Ну уж нет, – подумала Блисс. – Я не настолько глупа, чтобы не понять, зачем ты держишь эту девушку в своем доме».
– Блисс – ваша новая хозяйка, – объявил слугам Охотник. – Отныне вы должны слушаться ее так же, как меня. Есть вопросы?
– Нет, капитан, – ответил Цезарь за себя и за свою жену. Затем улыбнулся Блисс, сверкнув белоснежными зубами. – Не беспокойтесь, мы с Клео обо всем позаботимся. Она – ваша жена, капитан?
Пока Охотник думал, как ему ответить на этот вопрос, Блисс поспешила вмешаться:
– Нет! Разумеется, я не его жена. Я – его пленница. И здесь я нахожусь не по своей воле.
Клео и Цезарь сделали вид, что не расслышали ее слов.
– Это все, капитан? – спросила Клео, повернувшись к хозяину.
– Да, все. Можете идти. Не забывайте, что Блисс здесь хозяйка, и ведите себя с нею должным образом.
Клео и Цезарь поклонились и вышли из спальни, стараясь ступать на цыпочках. Тамра же не торопилась уходить. Она с ненавистью смотрела в лицо Блисс своими огромными темными глазами.
– Ты тоже можешь помочь, Тамра, – сказал Охотник. – Блисс нужна горничная. Я знаю, что ты никогда ничем подобным не занималась, но думаю, что Блисс без труда объяснит тебе твои новые обязанности.
– Горничная?! – с сильным акцентом переспросила Тамра. – Но я – дочь вождя! Я никому не стану прислуживать!
Она высокомерно фыркнула и величественно покинула спальню.
– Характер у Тамры не сахар, – заметил ей вслед Охотник.
Блисс нахмурилась.
– Но мне вовсе не нужна горничная. Я прекрасно могу обслужить себя сама. Впрочем, спасибо за заботу.
– Если вам нужна будет моя помощь, откройте эту раздвижную дверь. Всегда к вашим услугам.
– Раздвижную дверь? – переспросила Блисс и обернулась туда, куда указал Охотник. Действительно, в дальней стене спальни виднелась неприметная дверь.
– Моя спальня там, сразу за этой дверью, – многозначительно усмехнулся пират. – Иногда такая дверь бывает очень кстати...
Блисс вспомнила прикосновение пальцев Охотника к своей груди и невольно вздрогнула.
– Кстати – для чего?
– Подумайте сами.
Охотник пошел к выходу, и вскоре дверь спальни захлопнулась за ним, но Блисс еще долго смотрела ему вслед. Она так и стояла посреди комнаты, покуда дверь не приоткрылась снова и в проеме не появилась голова Клео.
– Это я, мисси, – сказала она. – Цезарь принес ванну с водой и спрашивает, можно ли ему войти.
– Ванну? Чудесно! Пусть несет ее поскорее! – оживилась Блисс. Она и мечтать не могла, что ей удастся наконец вымыться в настоящей ванне, настоящим мылом.
Цезарь поставил посреди комнаты ванну с теплой водой, а Клео тем временем разложила на стуле чистое полотенце, мочалку и кусок мыла, приятно пахнущий жасмином.
– Нужно еще что-нибудь, мисси? – спросила она.
– Нет, спасибо. Разве что какое-нибудь чистое платье – переодеться после ванны.
– Об этом хозяин уже распорядился. Пока вы будете мыться, я подыщу что-нибудь подходящее в сундуках. Не буду вам больше мешать, мисси.
Клео ушла, а Блисс мгновенно разделась и залезла в ванну. Окунувшись для начала с головой, она принялась яростно тереть себя мочалкой, смывая вместе с многодневной грязью отвратительные воспоминания об острове пленниц. Вымыв с душистым мылом волосы, Блисс улеглась в теплой воде, закрыла глаза и расслабилась.
Увы, поблаженствовать ей пришлось недолго.
– Зачем вы сюда приехали? – неожиданно раздался тонкий женский голосок.
Блисс даже не слышала, как отворилась дверь, голосок же она узнала сразу.
Тамра!
Блисс открыла глаза и увидела перед собой экзотическую красавицу – Тамра стояла совсем рядом с ванной.
– Лучше спросите об этом у своего хозяина, – ответила Блисс. – Я вовсе не собиралась приезжать на этот остров. Просто у меня не было выбора.
– Хозяин никогда раньше не привозил сюда женщин!
Блисс очень хотелось задать Тамре один вопрос, и она не удержалась:
– А вы кем приходитесь Охотнику, Тамра?
– Я – его собственность! – не без гордости заявила девушка. – Мой отец был последним вождем на этом острове. Мы жили в большой деревне на севере, пока не пришли испанцы – много лет тому назад. Отец верил Охотнику. Перед смертью он попросил Охотника, чтобы он позаботился обо мне и нашел мне хорошего мужа. Но мне не нужен никто, кроме Охотника!
Последние слова она выпалила горячо, даже яростно. Блисс ничего не ответила. Ей давно уже было ясно, что Тамра – любовница Охотника.
– Охотник убьет вас, как только вы ему надоедите, – хищно усмехнулась Тамра. – У него было много женщин, но все они ему быстро надоедали. И он всегда возвращался ко мне!
Блисс услышала шаги за раздвижной дверью и покосилась в ту сторону. Господи, неужели она не сможет хоть ненадолго оставаться здесь в одиночестве, без посторонних глаз и ушей?
Внезапно дверные створки откатились в стороны, и в спальне, даже не постучав, появился Охотник. Блисс немедленно погрузилась в воду – так глубоко, чтобы только не захлебнуться.
– Ты передумала и все-таки решила стать горничной, Тамра? – насмешливо спросил Охотник. – Если же нет – уходи отсюда. Я сам присмотрю за Блисс. И не забудь хорошенько закрыть за собою дверь.
– Я не передумала! – бросила Тамра через плечо, выходя из спальни. Дверь за собой она не просто закрыла – захлопнула со страшным грохотом.
– Ваша любовница рассказывала мне о ваших подвигах, – иронически заметила Блисс.
Охотник криво усмехнулся.
– Ваша ревность очаровательна. Но на самом деле Тамра никогда не была моей любовницей. Она мне как сестра, хотя и вбила себе в голову, будто влюблена в меня.
– Как сестра... – пробормотала Блисс, едва не захлебнувшись при этом.
Сказать по правде, она была больше склонна верить Тамре. А впрочем, все это неважно. Какое ей дело до этого пирата, промышляющего на просторах синего моря?
– Кстати, вас никогда не учили тому, что прежде, чем войти в комнату к женщине, нужно постучать? – спросила она. – У меня что, нет права на личную жизнь?
– Это мой дом, – пожал плечами Охотник. – И я могу ходить где хочу и когда хочу. А к вам я заглянул только затем, чтобы предупредить: сегодня вы будете обедать одна. Мои люди пригласили меня в деревню – отпраздновать приплытие. Не думаю, что вам захочется составить мне компанию. Эти попойки, как правило, заканчиваются шумной дракой.
– Да идите куда хотите! – буркнула Блисс. – Мне-то что за дело? Кстати, а Тамру вы с собой не возьмете?
Она прикусила язык, заметив лукавую усмешку Охотника.
– Нет, – ответил он. – В деревню я Тамру никогда не беру. Она слишком молода и невинна, ей нечего делать среди пиратов, для которых не существует ничего доброго и чистого. Они все на свете могут испоганить и разрушить.
– А сами себя вы не поганите, не разрушаете? – осуждающе сказала Блисс.
Охотник задумался и ответил не сразу.
– Возможно, – сказал он наконец и, подойдя ближе, взял со стула чистое полотенце. – Вылезайте. Пока я здесь, помогу вам вытереться.
– Не надо, спасибо.
Блисс показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Охотник положил полотенце обратно на стул.
– Как хотите, – сказал он. – Будь по-вашему... Но знайте, что долго это не продлится.
Охотник развернулся на каблуках и пошел к двери.
Блисс была одна в своей комнате. Последние лучи заходящего солнца освещали деревья сада, тихо шелестели листья под легким дыханием бриза, долетавшего с моря. Новые, ночные звуки начинали оживать в сгущающихся сумерках – запели кузнечики, таинственно закричали лесные птицы, а из деревни, издалека, доносились звуки музыки и приглушенные расстоянием голоса.
Блисс не знала, что происходит там, в деревне, да и не хотела этого знать. Она тихо стояла возле раскрытого окна, наблюдая игру света и тени на дорожках сада. Иногда из близкого леса доносились смех и голоса – очевидно, влюбленные парочки считали это место самым подходящим для свиданий. Был ли среди них Охотник? Впрочем, какая ей разница...
Ночь окончательно вступила в свои права и зажгла на темно-синем небе яркие южные звезды. Крупные, чистые, они были похожи на россыпь алмазов, брошенных на черный бархат.
Наконец Блисс оторвалась от окна, переоделась в ночную рубашку, принесенную Клео, и забралась в постель, опустив за собою тонкий прозрачный полог, защищающий от москитов. Кровать оказалась на удивление мягкой, удобной, и вскоре Блисс погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под пахнущей свежестью простыней.
Она не проснулась, когда Охотник вернулся домой, хотя его возвращение было довольно шумным – он выпил в деревне слишком много рома и теперь не очень твердо держался на ногах. Слегка пошатываясь, он добрел до своей спальни, быстро разделся догола и тяжело плюхнулся на кровать под москитную сетку.
Охотнику казалось, что он заснет немедленно, но не тут-то было. Стоило ему взглянуть на раздвижную дверь в стене, мысли тут же обратились к женщине, которая за этой дверью спала.
Его жена...
Он застонал и перевернулся на живот, борясь с проснувшимся желанием; закрыл глаза и попытался уснуть, но сон опять бежал от него. Бессонница давно уже мучила Охотника. Часто его ночи превращались в мучительную череду бодрствования и полусна, наполненного кошмарами. Он то и дело вскакивал, снова увидев перед собой мрачные стены тюремной камеры и серую фигуру убийцы, заносящего над ним нож...
Сегодняшняя ночь тоже обещала стать кошмарной, но на этот раз Охотник знал, что причина его кошмаров здесь, рядом, за этой вот раздвижной стеной.
Охотник поднялся на ноги, преодолевая головокружение, откинул москитную сетку, подошел к раздвижной стене и положил ладонь на дверную ручку. Панель отошла в сторону словно сама собой – мягко, беззвучно. Охотник задержал дыхание и вошел в соседнюю спальню.
Кровать, на которой спала Блисс, была залита лунным светом. На ней, за тонкой завесой москитной сетки, лежала женщина, чье тело он знал так же хорошо, как свое собственное. Женщина, которую он так страстно и нежно любил и которая предала его ради другого мужчины...
Охотник почувствовал, как у него пересохли губы. Не в силах совладать с собой, он тихонько подошел к кровати и приподнял полог.
Блисс спала на спине, закинув одну руку за голову, и была похожа сейчас на ребенка. Охотник не мог оторвать взгляда от полушарий ее груди, которые мерно поднимались и опускались в такт дыханию. Их прикрывала ткань ночной рубашки, но ткань эта была так тонка и прозрачна, что Охотник явственно видел проступающие сквозь нее упругие, высокие темные соски. Голова у него закружилась еще сильнее. Он едва справлялся с желанием прикоснуться к Блисс и в то же время понимал, что сейчас еще не пришла пора овладеть этой женщиной.
